– Хватит, Кэтрин, ты решительно не можешь дольше отказываться. Жертва твоя не так уж велика, и так обидеть своего друга! – если ты будешь продолжать упрямиться, тебя сочтут жестокой.
Первый раз в жизни брат открыто ее осудил, и, испугавшись впасть к нему в немилость, Кэтрин в конце концов предложила компромисс: если поездку перенесут на вторник, что само по себе можно сделать с легкостью, поскольку это зависит лишь от них самих, она с удовольствием к ним присоединится, и тогда все останутся счастливы. Однако, в ответ она незамедлительно услышала бурный отказ. Мисс Морланд очень сожалела, но сделать больше ничего не могла; наступило молчание, которое, впрочем, вскоре нарушила Изабелла, холодным тоном заключившая:
– Ну что ж, всему есть свой конец. Если Кэтрин не едет, я тоже остаюсь. Я не могу быть единственной женщиной среди двух мужчин. Ни за что на свете я не допущу такого неприличия.
– Кэтрин, ты должна поехать, – взмолился Джеймс.
– Но почему мистер Торп не может пригласить кого-нибудь из своих сестер? Уверена, любая из них с радостью согласится.
– Вот уж благодарю! – воскликнул Джон. – Я приехал в Бат вовсе не за тем, чтобы кататься здесь со своими сестрами и выглядеть круглым дураком. Если вы не едете, то будь я проклят, если поеду без вас. Вся поездка затевалась только ради вашего удовольствия.
– Этот комплимент меня вовсе не радует.
Торп не слышал этих слов, поскольку уже отвернулся и куда-то зашагал. Остальные трое еще некоторое время гуляли вместе, не произнеся ни слова, если не считать пары горьких упреков, и бедная девушка чувствовала себя просто ужасно, осознавая, что война с Изабеллой неизбежна. Иногда Кэтрин то смягчалась, то снова раздражалась, но при этом оставалась подавленной, но непоколебимой.
– Вот уж не знал, что ты такая упрямая, – произнес Джеймс, – раньше ты не была такой. Я знал тебя как самую добрую и покладистую из сестер.
– Надеюсь, я не слишком изменилась. Я и правда, не могу поехать. Пусть я не права, но я делаю то, что подсказывает моя совесть.
– Если таковая вообще имеется, – тихо добавила Изабелла.
Сердце Кэтрин замерло, она отдернула руку от подруги, а та не возражала. Прошли еще долгие десять минут, когда к ним вновь присоединился Торп и радостно сообщил:
– Только-то и всего, дельце улажено! Теперь мы все можем ехать завтра со спокойной совестью. Я нашел мисс Тилни и от вашего лица перед ней извинился.
– Как вы посмели! – выдохнула Кэтрин.
– Посмел, клянусь честью. Я только что от нее. Сказал ей, что это вы меня послали, когда вспомнили о предыдущем приглашении поехать с нами в Клифтон, и что вы были бы рады погулять с ней во вторник. Мисс Тилни, кстати, ничего не имела против и сказала, что вторник ее устраивает, как и все остальные дни – конец нашим мучениям. Здорово я придумал, правда?
Лицо Изабеллы вновь расцветила улыбка, а Джеймс выглядел счастливым.
– Что за божественная выдумка! Теперь, моя милая Кэтрин, все терзания позади, мы с честью со всем этим справились, и смело можем ехать!
– Ни за что, – отрезала та. – Я не могу этого так оставить. Я должна немедленно найти мисс Тилни и рассказать ей правду.
Изабелла тут же схватила ее за одну руку, Джеймс – за другую, и при этом протесты обрушились на нее со всех сторон. Даже брат казался теперь злым. Когда все так счастливо разрешилось, когда сама мисс Тилни согласилась на вторник, было бы смешно и нелепо упрямится дальше.
– Мне все равно, что вы говорите. Мистер Торп не имел ни малейшего права лгать от моего имени. Я считала, что было бы правильным отложить поездку, в конце концов, я сама могла бы поговорить с мисс Тилни. Не стоило делать это именно так. И как теперь я могу быть уверена в ваших словах, мистер Торп, после того, как вы столь непростительно ошиблись в пятницу? Пустите меня, мистер Торп. Изабелла, не держи мою руку!
Джон твердил, что уже поздно искать Тилни, что они уже сворачивали на Брок-стрит, когда он их нагнал, и что теперь они уже должны быть дома.
– Тогда я найду их там, – протестовала Кэтрин. – Где бы они ни были, я их найду. Перестаньте меня уговаривать. Если я считаю, что это скверно, никто не убедит меня в обратном.
С этими словами она вырвалась из цепких объятий и побежала. Торп бросился было за ней, но Джеймс его остановил:
– Пусть, пусть идет, если ей того хочется.
– Она упряма, как… – Джон так и не закончил сравнения, не найдя нужного слова.
В сильном возбуждении Кэтрин шла вперед настолько быстро, насколько могла в тесной толпе, боясь передумать и все же намеренная настоять на своем. По дороге она обдумывала случившееся. Ей очень не хотелось огорчать своих друзей и в особенности брата, но согласиться с ними не было причин. И, кроме того, пренебречь своим собственным желанием, во второй раз подвести мисс Тилни, забыть об обещании, которое несколько минут назад дала сама по доброй воле, – все это дурно. Она не соглашалась с приятелями вовсе не из твердолобого эгоизма и уж совсем не из прихоти – ведь ей действительно хотелось посмотреть на Блэз-Кастл – нет; она руководствовалась совестью и соображениями долга по отношению к другим. Чтобы полностью утвердиться в своей правоте, девушке не терпелось поскорее повидаться с мисс Тилни, и при этой мысли она ускоряла шаг. Пройдя Кресцент, она почти побежала в сторону Милсом-стрит. Темп ее продвижений был очень высок, а Тилни прогуливались так медленно, что Кэтрин застала их на пороге дома. Наскоро бросив привратнику, что желает поговорить с мисс Тилни сейчас же, она вприпрыжку понеслась вверх по лестнице, и напрасно лакей пытался ее нагнать. Открыв первую же попавшуюся дверь, она оказалась в гостиной, в которую только что вошли генерал Тилни, его сын и дочь. Принимая во внимание состояние Кэтрин, страшное напряжение ее нервов и срывающееся дыхание, нельзя было обвинить ее в непоследовательном изложении причин визита.
– Я так спешила. – Произошла ошибка. – Я не обещала ехать. – Я сразу сказала. – Что не могу. – Я всю дорогу бежала. – Чтоб сказать… – Проскочила мимо швейцара!
Несмотря на такой сумбур, дело это вскоре объяснилось. Кэтрин узнала, что Джон Торп передал ее (свое?) сообщение, и мисс Тилни не очень-то ему удивилась. Обращаясь в равной степени к сестре и брату, девушка все же так и не поняла, успел ли Генри на нее снова обидеться. Но что бы он там не думал, горячность и искренность ее заверений вызвали на его лице такую улыбку, о которой она раньше и не мечтала.
Таким образом, недоразумение было улажено, мисс Тилни представила подругу своему отцу, и тот принял ее с таким радушием и вежливостью, что Кэтрин немедленно вспомнила слова Торпа и с радостным удивлением подумала, что хоть раз он все же ее не обманул. Любезность генерала была так велика, что он даже прикрикнул на лакея за то, что юной леди пришлось самой открывать себе дверь: "Что там Вильям себе думает? Ему следует быть порасторопнее". И если бы мисс Морланд не уверила джентльмена в полной невиновности слуги, последнему грозила бы если и не потеря места, то уж вечная немилость хозяина точно.
Посидев у них полчаса и уже встав, чтобы распрощаться, Кэтрин с удивлением услышала приглашение старшего Тилни оказать честь его дочери и отобедать с ней – и вообще провести остаток дня в их доме. Мисс Тилни тут же присоединилась к этим словам. Кэтрин чувствовала глубокую признательность, но все же отказалась от приглашения. Мистер и миссис Аллен, должно быть, уже ждут ее с минуты на минуту. Генерал любезно принял объяснения и согласился с тем, что не следует заставлять чету благодетелей волноваться; однако, в любой другой удобный день он надеялся на более продолжительный визит, предположив, что миссис Аллен не будет возражать. Кэтрин заверила, что с радостью навестит их снова. Мистер Тилни лично проводил ее до дверей, на прощание отметил грациозность ее походки и отвесил ей один из самых изящных поклонов, который она когда-либо видела.
Счастливая, Кэтрин весело шагала по направлению к Пултни-стрит. До самого дома она так и не встретилась ни с кем из оставленных ею приятелей; теперь, будучи уверенной, что поступила по совести и так триумфально вышла из создавшейся ситуации, она все же снова начала обдумывать прошедший вечер. Жертвенность всегда почетна, и если бы она поддалась на уговоры друзей, то, разумеется, избежала бы неприятности обидеть Изабеллу и рассердить брата, разрушив одним махом счастье обоих. С тем, чтобы окончательно уверовать в собственную правоту, она решила обратиться к лицу незаинтересованному и выбрала для этого мистера Аллена. При первом же удобном случае она выложила ему первую часть этой неприятной истории, подробно описав планы брата и обоих Торпов. Выслушав, мистер Аллен спросил ее напрямик:
– И что же ты, намерена ехать?
– Нет, я ведь уже пообещала мисс Тилни, поэтому мне пришлось отказаться от поездки. Ведь я правильно поступила?
– Да, разумеется, да, ты очень хорошо поступила. Все их планы не стоят и выеденного яйца. Молодые люди и барышни в открытых экипажах! В полях это, наверное, прелестно, но вместе появляться на публике и в тавернах! Это нехорошо. Удивляюсь, как миссис Торп такое допускает. Я рад, что ты не едешь; уверен, миссис Морланд тоже одобрила бы твое решение. Миссис Аллен, вы меня поддерживаете? Не находите ли вы такие прожекты легкомысленными?
– Да, конечно, безусловно. Открытые экипажи так ужасны. В них платье остается чистым лишь первые пять минут. Непременно угодишь в грязь, когда садишься или выходишь, а ветер так и треплет волосы во все стороны и норовит сорвать шляпку. Нет, я решительно не люблю открытые экипажи.
– Я это знаю. Но речь сейчас не о том. Не кажется ли вам неприличным, если люди увидят, что молодые леди катаются в сопровождении джентльменов, которые не состоят с ними в родстве?
– Да, любезный друг, действительно, – крайне неприлично. Я бы умерла, если б такое увидела.
– Но, милая миссис Аллен, – воскликнула Кэтрин, – почему же тогда вы не сказали мне об этом раньше? Ручаюсь, если б я знала, что это неприлично, я бы наотрез отказала мистеру Торпу. Мне всегда казалось, что вы укажете, как следует поступать в подобных случаях.
– Так оно и есть, дорогая, уж можешь на меня положиться. Перед отъездом я обещала миссис Морланд, что сделаю для тебя все, что в моих силах. Однако, всегда надо знать меру. Как говорит твоя мать, молодежь – всегда молодежь. Помнишь, как только мы приехали, я сразу же тебе сказала не покупать тот муслин с лапками? Но ты все равно поступила по-своему. Молодые люди вечно так несговорчивы…
– Но ведь это совсем другое. Не думаю, что я не согласилась бы с вами.
– Да, до нынешнего дня ничего дурного не случилось, – вставил мистер Аллен, – и я и впредь советовал бы тебе, дорогая, воздерживаться от поездок с мистером Торпом.
– Именно это я и хотела сказать, – подхватила его жена.
Кэтрин, вздохнув с облегчением, вдруг подумала об Изабелле и, немного поразмыслив, спросила мистера Аллена, не следует ли ей из дружеских чувств и соображений этикета написать мисс Торп, чтобы объяснить ей причину некорректности собственного поведения и предостеречь ту от опрометчивого шага, поскольку, возможно, завтрашняя поездка в Клифтон все же состоится. У того эта мысль одобрения не получила.
– Дорогая, пусть она поступает, как хочет. Она достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. В конце концов, у нее есть мать, чтобы давать ей советы. Миссис Торп, без сомнения, слишком уж потворствует ее прихотям. Но тебе лучше в это не вмешиваться. Если она и твой брат решат поехать, не вставай у них на пути, иначе наживешь себе недоброжелателей.
Кэтрин согласилась с этими доводами и, чувствуя искреннее сожаление оттого, что Изабелла поступает так неосмотрительно, все же испытала огромное облегчение от одобрения мистера Аллена. Только сейчас ей удалось окончательно избежать участи стать одной из тех, кто едет в Клифтон. Что подумал бы о ней Генри, случись ей нарушить данное обещание ради откровенной непристойности?
Глава 14
Следующее утро выдалось ясным, и Кэтрин была почти готова к отражению новой атаки своих приятелей. Заручившись поддержкой мистера Аллена, она уже ничего не боялась; однако, девушка бы с радостью избежала этого испытания, в котором победа достается так дорого, и потому была искренне рада, что те так и не появились. Тилни зашли в назначенный час; при этом не возникли никакие трудности, не всплыли запоздавшие воспоминания, не принесли неожиданных записок, и вообще ничего такого не произошло. Наша героиня с какой-то неестественной легкостью могла беспрепятственно выполнить свое обещание. Молодые люди договорились прогуляться вокруг Бичен-Клиф, того самого знаменитого холма, чья восхитительная зелень и нависающие рощи видны с любого открытого места в Бате.
– Всегда, когда я на него смотрю, – заметила Кэтрин, гуляя вдоль рощи, – я думаю о юге Франции.
– Так вы бывали за границей? – поинтересовался заинтригованный Генри.
– О, нет, я знаю об этом лишь из книг. Именно такими я представляю себе места, по которым путешествовала Эмилия с отцом в "Тайнах Удольфского замка". Однако я полагаю, вы терпеть не можете романы?
– Отчего же?
– Потому что они недостаточно умны для вас – все джентльмены читают книги посерьезней.
– Любой, будь то леди или джентльмен, кто не находит удовольствия в хорошем романе, должен быть невыносимо глупым. Я читал все романы миссис Редклиф и большинство, не скрою, очень меня порадовали. Начав читать "Тайны Удольфского замка", я уже не мог оторваться. Помню, я прочел эту книгу за два дня – и все время мои волосы стояли дыбом.
– Да, – согласилась мисс Тилни, – я помню, ты даже читал мне этот роман вслух, а когда меня куда-то отозвали всего на пять минут, вместо того, чтобы меня дождаться, ты убежал в сад и стал читать в одиночку.
– Спасибо за поддержку, Элеанора. Вот видите, мисс Морланд, как напрасно вы сомневались. В своем желании узнать, что будет дальше, я не хотел ждать и пяти минут, нарушил свое обещание читать вслух и даже ушел в сад с этой книгой, которая, прошу заметить, принадлежит моей сестре. Мне нечего стыдиться, говоря об этом; я полагаю, что оправдался в ваших глазах?
– Вы так сильно меня порадовали, теперь я сама никогда не буду стесняться собственных восторгов от этой книги. Но я и вправду раньше думала, что молодые люди не признают романы.
– Забавно, но они читают то же, что и женщины. Я сам прочел многие сотни романов. Не думаю, что вы сможете сравниться со мной в знании всех этих Джулий и Луиз. Если мы продолжим этот разговор и начнем задавать друг другу бесконечные вопросы "А не читали ли вы…?", я скоро оставлю вас позади настолько, насколько – ну же, улыбнитесь, мисс Морланд, – ваша подруга Эмилия оставила беднягу Валанкорта, уехав с теткой в Италию. Я начал читать раньше вас. Я поступил в Оксфорд, когда вы были еще хорошенькой крошкой, постигавшей азы вышивания крестиком.
– Боюсь, не слишком-то я была хорошенькая! Но скажите же, наконец, правда ли, что "Тайны…" самая милая книга на свете?
– Вы имеете в виду милый переплет?
– Генри, – возмутилась мисс Тилни, – ты несносен. Мисс Морланд, он подтрунивает над вами точно так же, как над своей бедной сестрой. Он все время ко мне придирается, когда я выбираю какое-нибудь неверное слово, и теперь то же самое происходит и с вами. Слово "милая", как вы его использовали, ему не понравилось, и вам лучше поскорее его заменить, иначе он забросает нас статьями из Джонсона и Блэра.
– Я уверена, – возразила Кэтрин, – что именно это и хотела сказать. Как же вы прикажете называть эту книгу?
– Видите ли, – ответил Генри, – вы две милые юные леди, совершающие милую прогулку (кстати, это действительно милое слово! – оно подходит ко всему). Возможно, первоначально оно и обозначало что-то драгоценное и ненаглядное – люди носили милые платья, были милы в движениях и чувствах… Однако, все же не ко всем словам это определение подходит.
– В то время как к тебе, – рассмеялась Элеанора, – оно подходит полностью! Ты скорее милый, чем мудрый. Знаете, мисс Морланд, давайте оставим его в одиночестве размышлять над нашими ошибками, а сами будем хвалить "Удольфский замок" такими словами, какими захотим! Вам правда нравятся такие романы?
– Признаюсь, я не читала ничего лучше.
– Вы правы!
– Конечно, я читаю стихи и пьесы, и многое другое, но романы!.. А вот, к примеру, исторические сочинения меня совершенно не интересуют. А вас?
– Мне очень нравится история.
– Хотелось бы и мне ее полюбить. Я читала из этого совсем не много и, скорее, по обязанности, и все, что я прочла, либо сердило меня, либо утомляло: на каждой странице ссорятся Папы и короли, начинаются войны и эпидемии, кругом только бестолковые мужчины и ни одной женщины – я быстро от такого устаю. Однако я часто удивляюсь собственной непоследовательности, ведь большинство из того, что там написано, должно быть художественным вымыслом; речи, которые произносят герои, их мысли и внешний облик – все это, скорее всего, придумано, а именно вымысел так привлекает меня в остальных книгах.
– Так вы отказываете историкам в мастерстве фантазии? – уточнила мисс Тилни. – Вы считаете, их воображение никуда не годится? Я очень люблю историю, но с готовностью воспринимаю правду вперемешку с вымыслом. Как мне кажется, в основных событиях авторы, все же опираются на факты, древние источники и рукописи, а что до небольшой приукрашенности, то она всегда к месту. Если повествование четкое и продуманное, я нахожу в нем особое очарование, будь то сочинение мистера Хьюма или Робертсона или цитаты из Карактация, Агриколы или Альфреда Великого.
– Вы увлекаетесь историей, совсем как мой отец, или мистер Аллен, или двое моих братьев. Так много примечательного в моем маленьком кругу друзей! Обещаю, что больше не буду избегать такого чтения. Если остальным нравятся такие книги, возможно, они и впрямь хороши. Но мне всегда казалось, что ни один человек по доброй воле не заглянет в том, который написан только для того, чтобы пытать маленьких мальчиков и девочек, и я всегда восхищалась мужеством тех, кто все же отваживается на такой шаг.
– С тем, что маленьких мальчиков и девочек надлежит мучать, – вступил в разговор Генри, – согласится любой более-менее знакомый с человеческой натурой и проживающий в цивилизованном государстве. Но от лица тех историков, кого я больше всего почитаю, должен заметить, что многие из них смертельно бы оскорбились, доведись им узнать, что ни на что другое, как на терзания юнцов, они не сгодились. В отточенности метода и стиля они настолько сильны, что способны мучать и более взрослых людей. Обратите внимание, я использовал ваш глагол "мучать" вместо "наставлять" – в нашей беседе они приобретают некоторую синонимичность
– Вы полагаете, я так глупа, что называю пыткой наставление? Однако, доведись вам столько же, как и мне, слушать бедных малышей, заучивающих свои первые буквы, видеть, как непробиваемы, они бывают с утра, и как устает мать к вечеру, вы согласились бы с тем, что иногда глаголы "мучать" и "наставлять" действительно становятся синонимами.