- Я его вижу, - ответил Уитенборн. - Это шейх аль-Шаади. Правая рука великого аятоллы Али аль-Систани, командира "Армии Бадр". Речь идет о шиитских формированиях. Они придерживаются умеренных взглядов. Прежде у шиитов был конфликт с суннитами, но теперь они заключили мир. До этого аль-Систани довольно лояльно относился к нам, даже считался союзником. В междоусобной войне он наголову разбил суннитские отряды после свержения Саддама.
- Может, постараться снова его перетянуть на нашу сторону?
- Попробуй, - согласился Уитенборн. - Если получится, мы выиграем партию, только вот думаю, столкнешься с трудностями.
- Что же здесь просто? - Майк улыбнулся. - Попробую. Переводчик у меня есть. - Он взглянул на Джин, которая уже вернулась от Михальчука. - Поговорим.
- Разрешаю, но обоих прошу, а то и просто умоляю - будьте осторожны. Ты сам знаешь, чем все может обернуться. Удачи!
- Я понял. Будем на связи.
Пауза тянулась. Передние ряды в толпе уселись на колени, кто-то принялся читать Коран. Прошло минут сорок, но все еще висело молчание.
- Чего такое? - спросил Михальчук.
- Они не знают о нашей готовности, - ответил Майк. - Ждут каких-либо известий. Не забывай, тут почти каменный век, все держится на инстинкте, на ярости, на гневе, его разрушительной силе. Там, где требуется техника и размышление, у них проблемы. Они выжидают. Скажем так, не могут решиться.
- Подобное напоминает кино про Христофора Колумба. - Михальчук криво усмехнулся. - Когда индейцы увидели его воинов на лошадях и стояли со своими копьями, открыв рты, они не знали, что предпринять и называть их богами или врагами.
- Примерно так и есть, - подтвердил Майк. - Они, конечно, сыновьями Аллаха нас не считают, но в душе довольно сильно боятся. Их всех вырастили в страхе. Страх заполняет душу иракцев от самого рождения. Страх перед Аллахом, страх перед старейшинами. Боязнь - весьма ненадежная сила. Вряд ли ее можно использовать для противоборства. Страх быстро перерастает в панику. Вот нам и надо "передвинуть стрелки" с агрессии на панический страх. Тогда мы выиграем. Кроме того, у них ведь нет единства. Спорят себе и спорят, - добавил он через секунду. - Страх, неведение и разногласия в их среде - главные наши союзники. Ты расчехлил весь боекомплект?
- Так точно, сэр.
- Вот наведи на них пушки и жди. Пока наблюдай, а мы поиграем. - Майк улыбнулся.
- В смысле, сэр?
- Сейчас увидишь. Где мои циркачи? Ромео, начинай, - приказал Майк. - Они не знают реального положения вещей, - повторил он, обращаясь к Михальчуку. - Не знают, сколько нас, где подкрепление, иначе они давно нас разорвали. Ромео!
- Слушаю, сэр.
- Радиста на бруствер. Якобы вы держите связь с нашими. Погромче, погромче кричите. Этот араб в белом балахоне наверняка знает английский язык. Он наверняка найдет себе информацию для размышления. Остальные! Пододвигаемся вперед, но только не быстро. Не наступаем, надавливаем, легко надавливаем на них. Ясно? Старк, ясно?
- Так точно, сэр.
- Выходим за насыпной бруствер. Дальше - ни шагу. Стволы на толпу, и стоим. Потом я пойду один, - сообщил Майк. - Джин, со мной.
- Не боишься? - шепнул он, наклоняясь к ее уху.
- С тобой я ничего не боюсь.
- Тогда идем.
Они вышли за линию к толпе.
- Добрый день, джентльмены, - громко произнес Майк. - Нет желания поговорить?
Джин перевела. По толпе пронесся ропот, и потом снова все стихло.
- Валейкум салам, господин офицер.
Навстречу им двинулся шейх аль-Шаади со словами:
- Слушаю тебя, дорогой.
Шейх приблизился. Это был человек средних лет, с загорелым и изрытым следами оспы лицом. Ветер развевал его просторные белые одежды.
- Со всем уважением к постигшему вас горю, прошу всех разойтись по домам, - продолжал Майк, широко, по-американски улыбнувшись шейху, просто как актер из Голливуда. - В случившемся инциденте мои солдаты не виноваты. Мы всего лишь осуществляем патрулирование и помогаем вашему народу наладить мирную жизнь. Мы не убиваем детей и жителей города. Мне искренне жаль, но это недоразумение.
Из-за спины шейха выскочил тощий парень лет двадцати пяти и, тыча пальцем в Майка, что-то прокричал.
- Он назвал тебя свиноедом и призвал как можно скорее вздернуть, - тихо перевела Джин.
- Не дождется. - Майк снова широко улыбнулся.
- Уходи отсюда. - Аль-Шаади преградил парню дорогу рукой.
Тут сзади подскочил еще один, явный боевик, в черной маске Аль-Каиды.
- Я сам отрежу ему голову, - завопил он по-английски.
- Пошел отсюда, - зло прикрикнул шейх на радикала, и боевик скрылся в толпе. Однако первый молодой человек все не успокаивался. Он прыгал перед Майком, крича:
- Неверный, неверный! - и бешено тыкал пальцем.
Постепенно парень начал наступать на Майка, сверля его взглядом. Майк не отступил ни на шаг и не отвел взгляд, а только сделал чуть заметное движение рукой. Ромео Фокстрот, стоявший за спиной командира, понял его с ходу.
- Рассредоточились, - приказал он и поставил пулемет на "ножки", закрепленные прямо на земле. Потом присел рядом с ним на колено. Пацан остановился, явно струхнув, и оглянулся на своих. Не получив поддержки, он юркнул за спину шейха и скрылся.
Еще минут пятнадцать тянулось молчание. Джин чувствовала, как от напряжения у нее на лбу выступает холодный пот, хотя солнце уже палило вовсю. Шейх молчал. Майк тоже. Казалось, вот-вот напряжение достигнет апогея, у кого-то не выдержат нервы, и ситуация взорвется. Только радист на бруствере беспечно продолжал свою игру - якобы вел переговоры о приближении танков. Шейх внимательно прислушивался к его словам, и Джин заметила это. Он понимал по-английски, хотя говорить явно не желал. Неожиданно какие-то движения начались с украинской стороны.
- Что там? - Майк наклонился к Джин. - Узнай.
- Ты куда?
- Пока один. Быстро.
Стараясь не поворачиваться к толпе спиной, она направилась к БТРу Михальчука.
- Саня, в чем дело? Чего за суета?
- Да слушай. Тут у меня один струсил, свалить решил. Говорит, всех покрошат в винегрет. Мол, у них агээски. Исламистов - пруд пруди. Заняли всю зеленку и трущобы. Так?
- Так, - кивнула Джин. - И?.. Стрелять пока никто не собирается, но если вы тут будете елозить, то можете спровоцировать подобный винегрет. Майк же предупреждал.
- Я помню. Народ у меня практически не стрелял, вот и заволновались. Вспомнили песни Хмелева про миротворчество. Я им говорю, они нашего же товарища, Петренко, требуют, чтобы зверски убить. Ну, примолкли малость, чего скажешь-то, но, чую, боятся отрезания голов.
- Так, Саня. - Джин строго посмотрела на него. - Я тебе приказывать не буду, но того, кто такие разговоры затеял, советую арестовать. Другим неповадно будет. Обстановка боевая, и не время митинговать. Видишь, где Майк, - показала она на Фостера. - Представляешь, как могут развиваться события? Неадекватное поведение твоих психопатов может стоить жизни всем. Знаешь ведь, наверное, как неуправляемый инстинкт самосохранения может перечеркнуть все, чему учили раньше, и превратить всех в стадо баранов. Страх - штука опасная. Нам не инстинкты нужны, Саня, а воля. Железная воля. Вот и наладь ее. Ты же командир.
- Да я его уже арестовал, - признался Михальчук. - Отправил с Карасем на охрану элеватора. Вот его оружие. - Он показал на автомат. - Сам знаю. Из-за нас вся каша заварилась, а тут еще только усугубляем. Не выдавать же Петренко, правда? Тем более он и не виноват ни в чем. Как поступать дальше, Джин?
Саня пристально смотрел на нее, и вена на виске пульсировала.
- Пока ничего. Тянем время, как приказал Дэвид. Психологическая война. Слышал о такой?
- Да, знаю. Они нас разорвут, только попробуй мы дать слабину и попытайся уйти отсюда. Мы для них станем ничтожнее свиней. Они будут мочиться на наши могилы, презирать. Верно?
- Ты все правильно понимаешь. - Джин кивнула. - Поэтому стоять спокойно, - распорядилась она. - Не дергаться. Пока мы на месте, они тоже торопиться не будут. Раз нет обстрела, значит, нет у них приказа их главного Муктады ас-Садра. Он чего-то боится. Я к Майку. Они там снова кричат!
Джин повернулась. Толпа действительно скандировала устрашающие лозунги.
- Хорошо, не волнуйся. Мы не подведем, - сказал Михальчук ей вслед.
- Халас! Халас! Мы требуем осмотра ваших людей! - послышалось, когда Джин близко подошла к Майку.
- Мы опознаем убийц! Это они! Они! - передние ряды махали руками в сторону украинских БТРов. - Янки ни при чем! Это они! Салоеды!
- Пытаются вбить клин, - сказал Майк, когда молодая женщина перевела ему крики толпы.
Заголосили женщины, падая на колени, вздымая руки к небесам и взывая к Аллаху.
Аль-Шаади все-таки нарушил молчание и снова приблизился к Майку.
- Вы видите ситуацию, господин офицер, - сказал он.
- Я вижу, - ответил Майк ледяным тоном, - но и вы должны видеть и понимать. Там, - он поднял руку для убедительности и указал себе за спину, - там территория коалиции, армии США. У меня приказ, согласно которому я не имею права пускать на базу не имеющих пропусков или разрешений, а уж тем более гражданских лиц. Поэтому предлагаю разойтись и передать конкретное выяснение тем, кто и должен этим заниматься, то есть местным властям и полиции.
В ответ раздался свист и арабские ругательства. Полетели камни. Майк сделал шаг вперед, загораживая Джин своим телом. Аль-Шаади поднял руку вверх и закричал охрипшим голосом:
- Спокойно! Дайте сказать американскому офицеру!
- Свинья! Свинья! - вопила в ответ молодежь.
В глубине толпы кто-то произносил пламенную речь. Послышались выстрелы из автоматов вверх и выкрики:
- Аллах Акбар! Аллах Акбар! Аль рахман аль рахим!
Похоже, митинговали боевики.
- Отходим. - Майк вскинул автомат в боевое положение и, взяв Джин за руку, отошел на несколько шагов.
Тут же Старк и несколько солдат его взвода выдвинулись вперед и отсекли офицеров от толпы. Под прикрытием Джин и Майк отошли за бруствер.
- Как там "Абрамсы" и подкрепление? - сразу спросил Майк связиста.
- Увязли, ведут бой, - доложил тот. - Снова выходил на связь генерал Кэйси. Просит держаться. Так и сказал - не приказываю, а прошу, ребята.
- Что вы ему сказали?
- Сказали, как есть, - ответил Ромео. - Мы на осадном положении. Силы противника - весь город, и ситуация в любой момент может выйти из-под контроля. Он снова повторил - держитесь. Вертолеты сейчас утюжат боевиков, атаковавших наше подкрепление. Скоро, наверное, подойдут, а пока держатся. Больше ничего!
- Ясно.
Майк сорвал с головы шлем и уселся на автопокрышку. Ветер шевелил его короткие светлые волосы.
- Свяжите меня с Уитенборном, - попросил Майк через мгновение.
Связист подал трубку.
- Капитан Уитенборн. База.
- Дэвид, я полагаю, подкрепление на самом деле нам вовсе и не нужно, - неожиданно произнес Майк. - Это все ловушка. Только с воздуха, да не более того. Ас-Садру и нужно заманить сюда как можно больше наших войск, а потом захлопнуть мышеловку. Ты не согласен?
- Я с тобой согласен, - ответил Дэвид. - С подкреплением лучше не торопиться. Напротив, им надо оставаться там, где они есть, и оттягивать на себя силы боевиков. Я сообщу в штаб.
- Договорились!
- Сэр, похоже, - удивленно произнес Ромео, - господин в белом созрел. Вам ручкой машет. На встречу зовет.
Ромео улыбнулся. Он и правда походил на героя знаменитого кинофильма - пыльная майка под бронником, а на голове весь в пыли бронешлем и прибор ночного видения.
- Не включить ли нам "Полет валькирий", сэр? - спросил он весело. - Для просвещения местного населения. Пусть заодно послушают, почти как в Карнеги-Холле. Просвещение нести в массы…
- Погоди с этим. - Майк поднялся. - Ведь я тогда не услышу помощника аятоллы.
- Тоже верно, - согласился Ромео. - Прикажете сопровождать? - Он спрыгнул с бруствера.
- Да. Пошли. Возьми с собой еще кого-нибудь.
- Слушаюсь, сэр.
Они двинулись вперед, за бруствер. Майк впереди, а за ним Джин, Ромео и еще двое солдат. Аль-Шаади поджидал их, величественно сложив руки на груди.
- Мархаба, мистер офицер, - неожиданно заговорил он по-английски. - Они нападут на вас, если вы через час не выдадите убийцу, - сообщил араб.
- Мархаба. Мы это поняли по вашим приготовлениям, - невозмутимо ответил Майк. - Мы готовы.
Повернувшись, Майк сделал знак радисту - "циркачу", и через несколько мгновений от него аль-Шаади узнал о вертушках, которые должны прибыть через час, а за ними подойдет взвод "Абрамсов". Лицо араба помрачнело. Он все выслушал молча и внимательно посмотрел в глаза Майку. Нервный поединок взглядов шел несколько мгновений, но Майк, в отличие от собеседника, оставался уверенным и спокойным, даже бровь не дрогнула.
- Сэр, вы понимаете, что фактически провоцируете войну? - спросил аль-Шаади сквозь зубы.
"Он бывший саддамовский офицер. - Джин вспомнила слова Уитенборна по рации. - Человек воспитанный, образованный, из суннитской части. Из тех, которые, ограбив склады с оружием, перед самым падением Саддама, растворились среди местного населения. Дескать, мы должны размышлять, и куда же делась его армия. Теперь они начали партизанскую войну". Да, военная выправка и самообладание в арабе чувствовались, впрочем, и рассудок тоже. Фанатиком, во всяком случае, его никто не мог назвать. Деловой, реальный человек, без истерики. "Наверное, полковник, никак не меньше", - быстро мелькнула мысль.
- Война уже идет, - ответил Майк, кивнув.
- И?.. Вы не боитесь умереть, молодой офицер? - Араб едва заметно улыбнулся, открывая свою коварную личину. - И девушка, - он кивнул в ее сторону, - и все они, - кивнул аль-Шаади на солдат на бруствере, - за что, собственно?
- Умереть - часть нашей с вами профессии, господин, - ответил Майк, давая понять, что отдает себе отчет, с кем имеет дело. - Вашей, моей, нашей профессии. Одна из темных сторон в нашей работе. Мы все профессиональные военные, и девушка, как вы выражаетесь, тоже, и солдаты. Это более чем профессиональные солдаты, знающие, для чего они здесь, что с ними может случиться. Впрочем… - Майк сделал паузу. - Мы не безоружны, как видите, господин. Умереть можем не только мы, а ваши люди тоже могут умереть, но мы искренне не хотим их смерти и сами, конечно, умирать не горим желанием. Давайте мирно решим этот вопрос. Мы читаем Коран, изучаем людей, с которыми нам приходится иметь дело, хотя сами мы являемся христианами. Там написано, Аллах не хочет насилия. Нам многое близко в Коране. Часть мыслей, изречений состыковывается с нашей религией. Мы уважаем вашу веру, но вы сами понимаете, господин…
Майк поднял руку, описал пальцем круг в воздухе. Немедленно весь элеватор ощетинился стволами. Бывший саддамовский офицер окинул всех взглядом.
- Ты храбрый воин, господин, - произнес он с явным уважением. - Солдаты у тебя тоже храбрые. Их мало. У нас только здесь, под стволами, несколько тысяч человек.
- Мы вместе могли бы направить наши усилия не на разрушение Ирака, а на его процветание, - ответил Майк. - Я знаю, ты не боевик, не из Аль-Каиды, - продолжил он. - Ты спросил меня, за что воюю я, и я тоже спрошу тебя, господин: за что воюешь ты? За власть хуже саддамовской?
- Да, у нас были разногласия, - признался аль-Шаади. - Только этот конфликт в прошлом. Теперь у нас мир.
- Еще раньше у вас был мир с коалицией, - напомнил Майк. - Вы были врагами, теперь вы говорите друг с другом. Почему бы и нам не поговорить? Нам хорошо известно, что арабы - великие воины и любящие отцы, а также верные подданные Аллаха. Зачем же усугублять это мнение гибелью двух погибших детей, которых мы не убивали? - Мужчина внимательно посмотрел на аль-Шаади. - Добавлять еще детей, женщин, мужчин, стариков. Ради чего? Зачем умножать слезы и страдания из-за чьих-то политических целей? Мы не убивали ваших детей. Мы, напротив, скорбим вместе с вами и хотели бы наказать реальных виновников. Смерть детей - не разменная монета для чьих-то политических амбиций.
Аль-Шаади молчал. Время тянулось, и напряжение достигло апогея. Пыл толпы постепенно угасал, чего, собственно, и добивались. Кое-кто уже начал расходиться. Задние ряды поредели. Вдруг где-то в глубине прозвучал выстрел. Одиночный, резкий, взрывающий сердце. Джин вздрогнула. Внутри все похолодело. Выстрел был неприцельный, даже, казалось, случайный, по неосторожности, - послышалось, как пуля вошла в землю, но последствия он мог иметь самые непредсказуемые. С украинского фланга тут же раздалась пулеметная очередь.
- Не стрелять! - закричала Джин по-русски, падая на землю.
Майк схватил аль-Шаади и буквально вдавил в песок, закрыв собой. Араба могли убить прямо на месте. Из толпы снова выстрелили, теперь прицельно.
- Не стрелять! - повернув голову, крикнул Майк. - Не стрелять. Держать на мушке, но не стрелять!!!
Ситуация вибрировала на грани. Многое зависело от аль-Шаади, и, видимо, он тоже хотел избежать кровопролития. Поднявшись, он сделал знак толпе, чтобы огня не открывали.
- Благодарю. - Араб едва заметно склонил голову перед Майком.
Толпа опять стала редеть. Понимая, что ситуация выходит у них из-под контроля, несколько боевиков двинулись в сторону водопроводного канала, явно угрожая, но огня так и не открыли. Снайперы держали их на прицеле. Потом к снайперам присоединился пулемет CAB, уверенный и непринужденный ритм огня которого, продолжающийся прицельно довольно долго, легко и быстро покончил бы с их маневрами. Приблизиться боевики так и не осмелились, как и открыть огонь. Они скапливались в дальних рядах, испытывая неуверенность и чувствуя ускользающее преимущество. Вступи они теперь в противоборство с коалицией, они вполне могут оказаться в одиночестве. Все остальные просто разбегутся. Провокация явно сорвалась. Пока они не знали своих дальнейших шагов. С одной стороны, большое число жертв от рук американцев могло сыграть исламистам на руку, но в сложившихся обстоятельствах слишком очевидно, кто все начал.
Аль-Шаади вскинул вверх руки и что-то закричал толпе. В общем гуле его слов никто не мог различить. Впрочем, Джин уловила в его речи тексты из сур. Постепенно шум начал стихать. Аль-Шаади говорил быстро, но его слушали. Люди даже стали пододвигаться вперед, очевидно, странно соглашаясь с изречениями араба.
- Аллах хочет мира, - вещал иракцам бывший саддамовский офицер-разведчик. - Я несколько минут назад разговаривал с достойным человеком, который уважает Аллаха, - сказал он о Майке. - Слово достойного человека нам дороже золота…
На самом деле, как полагала Джин, скорее всего, аль-Шаади стало известно о взводе "Абрамсов", окончательно разгромившего его соратников и на всех парах движущегося к осажденной базе. Под дулами танков можно поговорить и об Аллахе - почему нет?
Аль-Шаади повернулся и отряхнул одежду, потом подошел к Майку и пожал ему руку.
- Мы уважаем смелость и разум, юный капитан, - сказал он просто как в фильме "Апокалипсис".
"Неужели и он смотрел?" - Джин хотелось рассмеяться, но, конечно же, сдержалась, ведь такая реакция могла иметь непредсказуемые последствия.
- Я хочу разрядить ситуацию, - сказал араб. Едва заметно улыбнувшись, теперь скорее устало, чем коварно, аль-Шаади повернулся и ушел.