Слова старика всю ночь не давали ему покоя. Он никак не мог понять, кто же прав, и не хотел больше слушать ничего дурного о своих родных.
Ингмар-сильный помолчав некоторое время, вдруг начал смеяться.
- Что ты смеешься? - спросил Ингмар.
Он только что собирался открыть шлюз, чтобы пустить в ход лесопильню.
- Да, ничего, я вспомнил учительскую Гертруду.
- А что с ней случилось?
- В деревне говорят, что Хелльгум слушает только ее одну.
- Какие у Гертруды могут быть дела с Хелльгумом?
Ингмар не открывал шлюза: когда лесопильня будет пущена в ход, разговаривать будет нельзя. Старик пытливо взглянул на него.
- Ты же не хочешь, чтобы я говорил об этом, - сказал он.
Ингмар усмехнулся.
- Ты умеешь настоять на своем, - сказал он.
- Все дело в этой полоумной Гунхильде, дочери бургомистра Ларса Клементсона.
- Она совсем не полоумная, - перебил его Ингмар.
- Называй, как хочешь; когда основали эту секту, она как раз была в Ингмарсгорде. Вернувшись домой, она сказала родителям, что обрела истинную веру и теперь должна бросить свой дом и переселиться в Ингмарсгорд. Родители, конечно, спросили ее, почему она должна уйти от них, и она отвечала, что хочет вести праведную жизнь. Они сказали, что она может вести ее и дома. Нет, она может вести праведную жизнь, только живя с единоверцами. "В таком случае все должны переехать в Ингмарсгорд?" - спросил бургомистр. - "Нет, только я, потому что у других все в семье истинные христиане".
Ты знаешь, бургомистр человек благоразумный, поэтому они с женой старались по-хорошему убедить Гунхильду, но та стояла на своем, и бургомистр, наконец, рассердился, запер Гунхильду в ее комнатке и сказал, что она будет там сидеть, пока не выкинет из головы свои глупости.
- Я думал, ты мне расскажешь что-нибудь о Гертруде, - перебил его Ингмар.
- Имей терпенье, дойдем и до Гертруды. На следующий день, когда Гертруда и матушка Сторм сидели в кухне, к ним пришла бургомистерша. Увидев ее, они испугались. "На тебе лица нет! Что случилось?" - спросила матушка Стина. И тогда бургомистерша ответила: "Нельзя оставаться спокойным, когда теряешь самое дорогое на свете". О, я с удовольствием прибил бы их, - сказал старик.
- Кого? - спросил Ингмар.
- Хелльгума и Анну-Лизу! - ответил Ингмар-сильный. - Они пришли ночью к бургомистру и увели Гунхильду.
Ингмар громко вскрикнул от удовольствия.
- Я готов думать, что выдал Анну-Лизу за разбойника, - сказал старик. - Ночью они подошли к дому, постучали в окошко Гунхильды и спросили, почему та не пришла в Ингмарсгорд. Она сказала, что родители заперли ее. И тогда Хелльгум сказал: "Это дьявол научил твоих родителей". - Родители все это слышали.
- Они это слышали?
- Да, они лежали в комнате рядом, и дверь была приотворена, так что они слышали все, что говорил Хелльгум, чтобы соблазнить их дочь.
- Отчего же они не прогнали его?
- Сочли, что лучше предоставить Гунхильде выбрать самой; они не верили, что она действительно хочет их покинуть, ведь они всегда были так добры к ней.
- И все-таки она ушла?
- Да, Хелльгум не успокоился, пока она не ушла с ними. И родители, слыша, что она не может противиться, дали ей уйти. Бывают же такие люди!
Утром мать пожалела об этом и попросила мужа поехать в Ингмарсгорд за дочерью. "Нет, - сказал он, - я не поеду за ней; не хочу больше видеть ее, если она не вернется добровольно".
Тогда мать отправилась к учителю и просила Гертруду пойти в Ингмарсгорд и поговорить с Гунхильдой.
- И что же Гертруда?
- Она пошла и поговорила с Гунхильдой, но та не обратила внимания на ее слова.
- Почему же я не видел у нас Гунхильды? - задумчиво спросил Ингмар.
- Теперь-то уж она вернулась назад к родителям. Случилось так, что, возвращаясь от Гунхильды, Гертруда встретила Хелльгума. "А, вот он-то и есть виновник всех бед", - подумала она, подошла к нему и высказала все, что о нем думала. Она была в таком гневе, что готова была поколотить его.
- Да, уж, Гертруде палец в рот не клади, - сказал довольный Ингмар.
- Она сказала, что видела однажды картину, где изображалось, как языческий воин тащит похищенную девушку, и вот поступок Хелльгума напомнил ей эту картину.
- Что же ответил Хелльгум?
- Сначала он слушал ее молча, а потом сказал, что она права, а он поступил неправильно. И Хелльгум сейчас же пошел, отвел Гунхильду к родителям, и все дело уладилось.
Когда Ингмар-сильный кончил свой рассказ, Ингмар, улыбаясь, посмотрел на него.
- Да, Гертруда замечательная девушка, - сказал он. - Хелльгум тоже прекрасный малый, хотя немного и несдержанный.
- Ах, вот как ты смотришь на это, - сказал Ингмар-сильный. - Я думал тебя удивит, что Хелльгум так слушается Гертруду.
Ингмар ничего не ответил.
Ингмар-сильный, немного помолчав, начал снова.
- В деревне про тебя многие спрашивали. Все хотят знать, чью сторону ты примешь.
- Разве им не все равно?
- Пожалуй, что и так, - сказал старик. - Послушай, что я тебе скажу, - продолжал он. - В нашей деревне люди привыкли, чтобы кто-нибудь вел их и руководил ими. Ингмара-старшего больше нет в живых, учитель потерял все свое влияние, а пастор никогда им и не пользовался. Поэтому в твое отсутствие они последовали за Хелльгумом.
Ингмар опустил руки, вид у него был самый несчастный.
- Я никак не могу разобрать, на чьей стороне правда?
- Народ надеется, что ты избавишь их от Хелльгума. Поверь мне, благодаря тому, что нас не было здесь зимой, мы избежали больших неприятностей. Трудно было вначале, пока люди еще не привыкли к их приемам обращения в свою веру и к тому, чтобы их звали дьявольским отродьем и адскими псами. Хуже всего стало, когда и обращенные дети начали проповедовать.
- Что, и дети занимались проповедью? - недоверчиво спросил Ингмар.
- Да, Хелльгум внушил им, что они должны служить Богу, вместо того чтобы играть, и вот они принялись за обращение взрослых. Они прятались в кустах и канавах и выскакивали к прохожим, оглушая их возгласами: "Когда же ты начнешь бороться с дьяволом? Или ты решил погрязнуть в своих грехах?"
Ингмар возмутился. Он не мог поверить, что старик говорит правду.
- Ты, должно быть, наслушался этих россказней от капрала! - сказал он.
- Да, я как раз хотел тебе рассказать об этом, - вздохнул старик. - Фельт тоже погиб. Ах, мне стыдно смотреть людям в глаза, когда я подумаю, что все это пошло из Ингмарсгорда!
- Разве с Фельтом случилось что-нибудь дурное? - спросил Ингмар.
- Во всем виноваты эти дети. Однажды вечером, не зная, чем заняться, они придумали обратить Фельта. Они, конечно, слышали, как старшие называли Фельта страшным грешником.
- Да, ведь дети прежде бегали от Фельта как от черта, - заметил Ингмар.
- Им и теперь было страшно, но они решили совершить этот геройский поступок.
Как-то раз вечером они явились к Фельту, когда тот сидел у себя в избушке и варил кашу. Когда они отворили дверь и увидали Фельта с всклокоченной бородой и крючковатым носом, как он сидит, уставившись единственным глазом на огонь, они так испугались, что несколько малышей сразу убежали назад. Но человек десять-двенадцать остались и, окружив Фельта, опустились на колени и начали петь и молиться.
- И он не разогнал их? - спросил Ингмар.
- Ах, если бы так! - сказал Ингмар-сильный. - Я решительно не понимаю, что с ним случилось. Может быть, бедняга как раз думал о своем одиночестве и заброшенности на старости лет, а может и постыдился обойтись с детьми грубо. Ему, вероятно, было тяжело, что они все боятся его, его обезоружили их личики с глазами, полными слез.
Дети, наверное, ждали что он вскочит и начнет их бить. Они продолжали петь и молиться, готовые обратиться в бегство при одном его движении.
Вдруг некоторые из них увидели, что лицо Фельта начинает как-то странно подергиваться. "Вот сейчас, вот сейчас", - думали дети и приподнялись с колен, но старик всхлипнул, и из глаз его покатилась слеза. Дети громко запели: "Аллилуйя!", и Фельт погиб. Теперь он все время проводит в посте и молитве и утверждает, что беседует с Богом.
- Не понимаю, в чем тут несчастье? - спросил Ингмар. - Фельт уже допился до последней степени.
- Конечно, у тебя так много друзей, что тебе ничего не стоит потерять одного из них. Ты, вероятно, остался бы очень доволен, если бы дети обратили и учителя.
- Ну, я не думаю, чтобы ребятишки отважились обратиться к Сторму. - Ингмар задыхался от удивления. Должно быть, в этом учении действительно скрыта истина, если, как говорит Ингмар-сильный, вся деревня, от мала до велика, обратилась к нему.
- И все-таки они отважились на это; однажды вечером, когда учитель сидел в классе и что-то писал, пришло человек двадцать детей и начали проповедовать.
- И что же сделал Сторм? - спросил Ингмар, он не мог удержаться и громко расхохотался.
- В первую минуту он был так поражен, что не знал, как поступить. Случайно в это же время в кухню вошел Хелльгум, чтобы поговорить с Гертрудой.
- Хелльгум ходит к Гертруде?
- Да, после истории с Гунхильдой Хелльгум и Гертруда стали большими друзьями. Услышав в классе шум, Гертруда сказала Хелльгуму: "Вы пришли как раз вовремя. Скоро дети захватят в свои руки и школу". Хелльгум засмеялся; он понял, что дети зашли слишком далеко, прогнал их из школы, - этим дело и кончилось.
Ингмар чувствовал, что, рассказывая это, Ингмар-сильный как-то особенно посматривает на него. Он был похож на охотника, который стоит над подстреленным медведем и размышляет, надо ли выстрелить в него еще раз.
- Чего ты, собственно, ждешь от меня? - спросил Ингмар.
- Чего я могу от тебя ждать? У тебя ничего нет, кроме двух здоровых рук.
- Похоже, ты хочешь, чтобы я убил Хелльгума.
- В деревне говорят, что все опять пойдет хорошо, если ты заставишь Хелльгума уехать.
- Новое учение всегда влечет за собой ссоры и распри, - сказал Ингмар.
- Тебе, во всяком случае, представляется удобный случай показать народу, чего ты стоишь, - многозначительно сказал Ингмар-сильный.
Ингмар отвернулся от старика и запустил лесопильню. Больше всего ему хотелось бы знать, перешла ли Гертруда на сторону Хелльгума, но он был слишком горд, чтобы выдать свою тревогу.
В восемь часов Ингмар пошел в Ингмарсгорд завтракать. Как обычно, его ждали вкусные блюда, а Хальвор и Карин были как-то особенно ласковы с ним. Увидев их, Ингмар усомнился в рассказах Ингмара-сильного. На сердце у него стало легко, и он был почти уверен, что старик все преувеличил.
Вдруг его снова охватило беспокойство, так что он не мог проглотить и куска.
- Ты давно была у учителя, Карин? - вдруг спросил он.
- Да, - быстро отвечала Карин, - я больше не хожу к этим безбожникам.
Ингмар погрузился в долгое молчание. Над этим ответом надо было хорошенько подумать. Говорить ему теперь или молчать? Если он заговорит, то поссорится с семьей, но в то же время он не хотел никакой неясности.
- Я никогда не замечал, чтобы в семье учителя были безбожники, - едва слышно произнес он, - ведь я прожил у них четыре года.
Карин тоже не знала, не будет ли лучше промолчать. Нет, она должна сказать правду, если даже это огорчит Ингмара:
- Если люди не следуют Божьему гласу, значит они - безбожники.
Ингмар перебил ее:
- Очень важно, какое обучение получают дети, а ведь Сторм он выучил всю деревню и тебя с Хальвором тоже.
- Да, но он не учил нас вести праведную жизнь, - возразила Карин.
- Мне кажется, Карин, ты всегда вела такую жизнь.
- Я скажу тебе, Ингмар, чем была наша жизнь раньше. Мы как будто шли по круглому бревну: то мы твердо стоим на нем, а то вдруг падаем. Если я возьму своих единомышленников за руки и почувствую поддержку, то смогу пройти, не оступившись, по узкой тропе праведности.
- Да, - сказал Ингмар, - однако тогда в этом мало твоей заслуги.
- Это и сейчас еще трудно, возможно.
- Ну, а как же вы теперь ладите с учителем?
- Все приверженцы нашего учения забрали своих детей из школы. Мы не хотим, чтобы наши дети воспитывались в старых заблуждениях.
- И что же сказал на это учитель?
- Он сказал, что по закону дети обязаны посещать школу.
- Я тоже так думаю.
- Он отправил урядника к Израэлю Томассону и Кристеру Ларсону и велел привести детей.
- И теперь вы в ссоре со Стормом?
- Да, мы не общаемся.
- Вы, вероятно, не в ладу со всей деревней?
- Мы держимся в стороне от всех, кто погряз в грехах.
Чем дальше шла беседа, тем тише они говорили, осторожно взвешивая каждое слово, потому что всем троим казалось, что разговор грозит принять печальный оборот.
- Я могу порадовать тебя насчет Гертруды, - сказала Карин, стараясь говорить весело. - Хелльгум часто беседовал с ней зимой и теперь сообщил, что сегодня вечером она присоединится к нам.
Губы Ингмара задрожали. Ему казалось, что он весь день ждал, когда его застрелят, и вот теперь раздался выстрел.
- Так она хочет присоединиться к вам?.. - произнес он почти беззвучно. - Как много случилось здесь, пока мы работали в лесу.
Ингмару казалось, что Хелльгум все время старался привлечь на свою сторону Гертруду и расставлял сети и приманки, чтобы поймать ее.
- Что же теперь со мной будет? - спросил Ингмар каким-то странно беспомощным тоном.
- Ты должен принять нашу веру, - быстро отвечал Хальвор. - Хелльгум вернулся, и, когда ты с ним поговоришь, то сразу же убедишься в истинности нашего учения.
- Может случиться, что я и не присоединюсь к вам, - сказал Ингмар.
Карин и Хальвор ничего не возразили, и в комнате воцарилась мертвая тишина.
- Может статься, что я не пожелаю иметь другой веры, кроме веры моего отца, - продолжал Ингмар.
- Не решай ничего, не поговорив с Хелльгумом, - сказала Карин.
- Если я не присоединюсь к вам, вы, вероятно, не захотите, чтобы я жил с вами? - спросил Ингмар, вставая с места.
Не получив ответа, Ингмар почувствовал, как будто все разом обрушилось на него. "Лучше всего сразу решить этот вопрос", - подумал, приободрившись, он.
- Я хотел бы знать, как вы решите тогда вопрос с лесопильней, - продолжал Ингмар.
Хальвор и Карин переглянулись, оба не решались ничего сказать.
- Ты не должен забывать, Ингмар, что, кроме тебя, у нас нет никого на свете, - сказал Хальвор.
- Да-да, ну, а как же лесопильня? - настойчиво спросил Ингмар.
- Прежде надо распилить заготовленные бревна, - сказал Хальвор.
При этих уклончивых ответах Ингмара словно что-то озарило.
- Вы, может быть, хотите отдать лесопильню в аренду Хелльгуму?
Хальвор и Карин были смущены настойчивостью Ингмара. После разговора о Гертруде он был совершенно вне себя.
- Поговори сначала с Хелльгумом, - тихо предложила Карин.
- С ним-то я поговорю, но прежде я желал бы знать, на что могу рассчитывать.
- Ты сам знаешь, как мы любим тебя.
- И все-таки вы хотите отдать лесопильню в аренду Хелльгуму? - настойчиво переспросил Ингмар.
- Мы бы очень хотели найти Хелльгуму подходящую работу, чтобы он мог остаться в Швеции, и мы с ним думали, что вы могли бы работать вместе, в случае, если ты примкнешь к истинной вере; Хелльгум очень дельный работник.
- С каких это пор ты стал бояться говорить прямо, Хальвор? - сказал Ингмар. - Я только хочу знать, отдадите вы лесопильню Хелльгуму или нет?
- Да, мы отдадим ему лесопильню, если ты не познаешь истинной веры, - сказал Хальвор.
- Благодарю тебя, Хальвор, теперь я знаю, насколько мне выгодно присоединиться к вам.
- Ты хорошо знаешь, что мы не это хотели сказать, - возразила Карин.
- О, я прекрасно понимаю, что вы хотели сказать! - выкрикнул Ингмар. - Я вижу, что потеряю и Гертруду, и лесопильню, и родной уголок, если не примкну к вам!
С этими словами Ингмар быстро вышел из комнаты, не желая оставаться дольше.
Выйдя на улицу, он подумал: "Самое лучшее решить все сразу. Я должен знать, на что могу рассчитывать".
И он медленно направился к школьному дому.
Когда Ингмар подошел к калитке школы, начался теплый весенний дождь. В садике виднелась травка и наливались почки. Лужайки так быстро зеленели, что, казалось, было заметно, как растет трава. Гертруда стояла на крыльце и любовалась весенним дождем, и две большие ольхи простирали над ней свои ветви, покрытые пробивающейся молодой листвой.
Ингмар остановился в восторге; картина была такая прекрасная и мирная, что все волнение его разом улеглось. Гертруда еще не заметила его. Он тихо притворил калитку и подошел к ней.
Вдруг Ингмар снова остановился, смущенно глядя на Гертруду. Когда они расстались, она еще была ребенком, но за этот год, что они не виделись, она превратилась в стройную, красивую девушку. Голова красиво сидела на шее, кожа была белая и нежная, как пух, на щеках играл легкий румянец. Взгляд ее был глубок и печален, и все выражение лица из плутовского и веселого превратилось в серьезное и задумчивое.
Когда Ингмар увидел такую Гертруду, любовь горячей волной хлынула в его сердце. Кругом все было тихо и торжественно, но Ингмару казалось, словно звонят громкие воскресные колокола. Все это было так чудесно, что ему захотелось упасть на колени и возблагодарить Бога.
Когда Гертруда заметила Ингмара, черты лица ее вдруг окаменели, брови сдвинулись, и между ними пролегла легкая морщинка.
В этот день мысли Ингмара текли быстрее обыкновенного. Он сразу заметил, что Гертруда нисколько не обрадовалась встрече с ним, и это больно кольнуло его. "Они хотят отнять ее у тебя, - подумал он, - они уже ее отняли".
Праздничное настроение рассеялось, волнение и тревога снова охватили его.
Ингмар прямо спросил Гертруду, правда ли она собирается примкнуть к секте Хелльгума, и девушка сказала, что так оно и есть.
- Ты понимаешь, что хелльгумианцы не позволят тебе общаться с теми, кто не разделяет их веры?
И Гертруда тихо ответила, что обдумала и это.
- А отец и мать тебе разрешили? - спросил Ингмар.
- Нет, - отвечала Гертруда, - они еще ничего не знают.
- Гертруда…
- Тише, Ингмар, я делаю это для душевного покоя, сам Господь призывает меня.
- Ах! - воскликнул Ингмар. - Совсем это не Господь, а…
Гертруда бросила быстрый взгляд на Ингмара и тогда он произнес:
- Скажу тебе только одно: я никогда не примкну к хелльгумианцам, а если ты перейдешь к ним, мы будем разлучены навсегда!
Лицо Гертруды оставалось равнодушным.
- Не делай этого, Гертруда! - просил Ингмар.
- Ты считаешь, что я поступаю легкомысленно. Уверяю тебя, я все серьезно обдумала.
- Подумай еще хорошенько.
Гертруда в нетерпении отвернулась.
- Хорошенько подумай, хотя бы ради Хелльгума! - Ингмар все больше распалялся и схватил Гертруду за руку, чтобы удержать ее, но та вырвалась.
- Ты совсем сошел с ума, Ингмар!
- Да, - отвечал Ингмар. - Хелльгум и все его выходки сводят меня с ума, этому надо положить конец.
- Чему положить конец?
- Это я скажу тебе как-нибудь в другой раз.
Гертруда пожала плечами.