- О какой ссылке или заточении вы говорите, Орлов? Кто вам подсказал эти совершенно неуместные меры относительно человека, спокойно и достойно уступающего свои прерогативы государыне?
- Может, вы еще посоветуете государыне сохранить для бывшего императора дворцовые апартаменты, княгиня?
- Конечно, нет. Образ жизни моего крестного отца слишком отличен от образа жизни нашей государыни, но ссылка! За что?
- Мой друг, поверьте вашей императрице - я удовлетворю все разумные желания Петра Федоровича и обеспечу ему по возможности спокойную и достойную жизнь. Бога ради, не волнуйтесь за него.
- Государыня, я волнуюсь не столько за свергнутого императора, сколько за ваше имя просвещенной и гуманнейшей императрицы. Таких, как вы, еще не бывало на европейских престолах - разве это не замечательно!
- Да вот, кстати, еще один посланец от бывшего - князь Александр Михайлович Голицын.
- Ваше императорское величество! Я облечен миссией, которая никак не соответствует моим собственным мыслям. Император…
- Бывший император, князь!
- Перестаньте, Орлов! Что просил вас передать император? Судя по всему, его собственноручное письмо?
- Да, ваше императорское величество. Император взялся его писать еще на галере, когда принял решение вернуться из Кронштадта в Ораниенбаум.
- Он собирался высадиться в Ораниенбауме? Или его первоначальным намерением было закрепиться в Кронштадте?
- Ваше императорское величество, я не настолько был посвящен в замыслы императора. Он советовался не со мной - с фельдмаршалом Минихом.
- И даже не подумал, какой старик Миних дурной советчик. Его участие обернулось потерей престола для правительницы Анны Леопольдовны. Он легко справился с Бироном, но оказался бессильным перед живым умом покойной императрицы.
- Ваше императорское величество, вам известно, я не испытываю симпатии к Миниху, но не могу не относиться с уважением к его верности присяге и долгу.
- Мой Бог, если бы нас так же снисходительно судили на Страшном суде! Княгиня, вы неподражаемы в ваших адвокатских экзерсизах. Вы не боитесь запутаться в своих одобрениях и осуждениях?
- Алексей Григорьевич, мне кажется, гораздо важнее словесной перепалки ознакомиться с содержанием письма, в чем вы мне мешаете. Итак, Петр Федорович желает вернуться на родину в Голштинию и отрекается от прав на российский престол.
- И вы ему поверите, государыня? Уж в Голштинии он сумеет найти союзников, которые поведут под его знаменем наступление на российский престол. Отпустить бывшего означает проиграть партию.
- Которая к тому же еще не завершена. Князь Александр Михайлович, я благодарю вас за выполненную миссию. Вы вольны возвращаться к императору.
- О, нет, государыня, разрешите вице-канцлеру, в отличие от канцлера Михайлы Ларионовича Воронцова, незамедлительно примкнуть к вашим сторонникам и верноподданным. Если есть возможность, я немедленно принесу присягу Екатерине Второй.
- Я не забуду вашего усердия, князь.
ПЕТЕРГОФ
Большой дворец
Екатерина II, А. Г. Орлов, Г. Г. Орлов, Е. Р. Дашкова
- Ваше императорское величество, вы волновались по поводу генерала Измайлова. Он здесь вместе с бывшим императором и Гудовичем. Мои гвардейцы меня не подвели.
- Наконец-то! Где Петр Федорович, Орлов?
- Мы незаметно провели его в заднюю часть дворца.
- Как он? Что говорит?
- Как? Да никак - пожелал отобедать и позаботился, чтобы к столу была подана бутылка его любимого бургундского.
- Алексей Григорьевич, вы же знаете, меня интересует иное. Уж, во всяком случае, не аппетит императора - он никогда не страдал его отсутствием. И я надеюсь, прислуга не будет до бесконечности удовлетворять его просьбы о бургундском. Я не хочу, чтобы он предстал здесь в своем обычном виде.
- Государыня, с ним остались Пассек и Барятинский. Думаю, они не позволят бывшему нарушить придворный этикет.
- Он говорил с ними? Жаловался? Спрашивал меня?
- На все ваши вопросы, ваше императорское величество, могу ответить одним словом - нет. Не говорил. Не жаловался. Не спрашивал. Он один раз только обратился с вопросом к Гудовичу о судьбе своего письма - было ли оно вам доставлено Голицыным. Но это случилось еще по пути из Ораниенбаума в Петергоф.
- Император и полное молчание - невероятно! Не хотели ли бы вы, княгиня, навестить вашего крестного отца? Я не стала бы вам препятствовать.
- Нет, ваше императорское величество. Я не знаю, что могла бы ему сказать.
- Неужто вы чувствуете неловкость, княгиня? Вы, такая уверенная в своих словах и действиях?
- Господин Орлов, у меня нет желания делиться с вами - именно с вами! - своими чувствами. Вам чужды подобного рода переживания, и вы не умеете уважать людей.
- Алексей Григорьевич, я много раз просила вас не затевать этих ненужных перепалок с княгиней. Вы выглядите в них не наилучшим образом. К тому же ссоры с дамой!
- Это лишь доказывает, государыня, что я никогда не видел в княгине Екатерине Романовне дамы, но только вашу сторонницу-и соратницу. Мне кажется, мужской костюм княгине явно больше к лицу и больше соответствует ее манере рассуждать и держаться.
- Государыня, вот еще одно послание от вашего супруга. Он сочинил его, не докончив обеда, и очень торопил передать вам.
- Спасибо, Григорий Григорьевич. Зачем вам было утруждать себя. Вы утомились и к тому же повредили ногу - вам необходим покой. А слуг теперь здесь предостаточно.
- Государыня, ради вас…
- Знаю, знаю, Григорий Григорьевич. Итак, содержание письма. Так я и знала - ничего существенного. Одни заботы о собственном благоустройстве, которым я должна со всей серьезностью заняться.
- И никаких условий, государыня?
- Нет, мой друг. Он даже не упоминает больше графини Воронцовой, примирившись с ее отъездом.
- Отъездом? Но куда, ваше величество? Я ничего об этом не знаю!
- Какой смысл был вас волновать, княгиня? Государыня доверила своим гвардейцам заботу о ней, и они доставили ее в целости и сохранности в дом вашего родителя.
- Но они так плохо ладят между собой! Батюшка не мог примириться с пребыванием сестры во дворце. Боюсь, он огорчит ее своим обращением!
- Граф Роман Воронцов и в самом деле хотел воспротивиться приезду в свой дом графини. Но нам пришлось настоять - у нее нет иного убежища. Кроме того, так удобнее устанавливать караул - сразу для двоих.
- Караул? У дома моего отца? Что это значит?
- Друг мой, Алексей Григорьевич побеспокоился о безопасности вашего родителя. Мало что может прийти в голову разбушевавшейся толпе, которая каждую минуту может потребовать самых крутых мер в отношении свергнутого императора.
- Если эту толпу соответствующим образом настроить.
- Что вы имеете в виду, княгиня? Вы хотите набросить тень на доброе имя Орловых?
- С каких это пор вы стали заботиться о своем имени? И вообще, чем расставлять караулы у дома Воронцовых, вам следовало бы больше позаботиться о безопасности императрицы в стенах хотя бы этого дворца.
- Раз Орловы здесь, императрице Екатерине Второй ничто не может грозить.
- Какая нелепая самоуверенность! Вы даже не знаете, что ваши солдаты взломали один из дворцовых погребов, выкатили бочки и начали киверами черпать и пить венгерское вино - оно не показалось им достаточно хмельным.
- Алексей Григорьевич, Гриша! Надо и впрямь что-то предпринять. Мало ли что взбредет на ум пьяным людям с оружием.
- Не тревожьтесь, ваше величество. Я сумела прекратить этот нелепый кутеж и даже закатить обратно в погреб бочки. У меня оказались под рукой золотые империалы, которые я раздала солдатам в вознаграждение за их верность императрице и на завтра обещала еще большую сумму лишь бы прекратить безобразие.
- Вы неподражаемы, мой друг. Но - должна признаться - золото, которым вы располагаете и которое используете для моей пользы, никогда не отягощало моих карманов. Мне просто нечего было бы раздать солдатам при всем моем желании.
- Да, приходится признать, что и мы с Григорием Григорьевичем в этом совершенно уступаем княгине.
- Мы исправим это положение в самом недалеком будущем. Каждый получит достойную награду и уж, во всяком случае, не будет нуждаться в карманных деньгах. А пока разрешите мне обнять вас, мой дорогой друг, и пригласить отобедать. Мы все нуждаемся в подкреплении и хотя бы в недолгом отдыхе.
- Благодарю вас, ваше величество, но я хотела бы еще раз проверить порядок вокруг дворца и заглянуть к принцессе Голштинской - она просила меня об этом.
- Наконец-то! Я думал, не будет конца этой несносной болтовне. Так как мы решаем вопрос с бывшим, государыня?
- У вас есть план, Алексей Григорьевич?
- Предельно простой. Немедленно вывезти бывшего в Ропшу - он сам выбрал себе это место пребывания, и потому подчинится без споров. Охрану мы ограничим Пассеком, Барятинским, Баскаковым и мной. Меньше людей, меньше разговоров.
- А в Ропше? Кто будет около императора в Ропще?
- Ваше императорское величество, если вы доверите нам перевезти туда императора, то, может быть, вы разрешите нам так и остаться вместе с ним.
- Вам в Ропшу? Но кто-то же должен будет вас там сменить? Я не могу согласиться, чтобы вы отказались от придворной жизни и превратились в простых тюремщиков рядом с этим нудным и полубезумным человеком. Вы нужны нам здесь, Алексей Григорьевич!
- Вы льстите мне, государыня. Но не беспокойтесь, наше отсутствие вряд ли затянется.
- Почем знать.
- Не сомневайтесь, государыня.
- Вы хотите, чтобы я придумала иную форму жизни императора? Но где и как? Я не верю, что останутся равнодушными к происшедшему его прусские друзья, начиная с самого Фридриха.
- Государыня, умоляю, не придавайте этому вопросу значения. Я прошу у вас ответа только на один вопрос.
- Спрашивайте, Алексей Григорьевич.
- Вы полностью доверяетесь нам с братом?
- Этот вопрос не нуждается в ответе.
- Вы убеждены, что все, что мы можем сделать, будет преследовать единственно вашу пользу?
- Не сомневаюсь. Иными словами, вы спрашиваете у мен…
- Права на действия, ваше императорское величество. Наши действия - к вам они не будут иметь никакого отношения.
- Гриша, что ты скажешь?
- Государыня, кому, кроме Орловых, вы можете полностью довериться? Нам с вами жить и жить.
- Что ж, вы можете действовать вольной рукой, Алексей Григорьевич.
ПЕТЕРГОФ
Большой дворец
Е. Р. Дашкова, Г. Г. Орлов, Екатерина II
- Куда вы спешите, княгиня? Государыня распорядилась ждать ее в этом покое. Оставьте ваши хлопоты хоть на минуту - в них уже нет нужды.
- Остаться здесь? Но, господин Орлов, я не привыкла находиться в комнате с полулежащим мужчиной, даже если бы он был моим ближайшим родственником.
- Вас смущает моя поза? Но вы же знаете, я ушиб ногу, и государыня распорядилась, чтобы я дал ей покой. Чем вас может беспокоить, что я положил ее на кресло? Не преувеличиваете ли вы свое рвение в заботах о дворцовом порядке?
- Боюсь, мы не найдем общего языка, Орлов. Вы проводили свою жизнь в казарме, а я со дня своего рождения - во дворце. И с пеленок мне внушалось высочайшее почтение к коронованным особам. Вы можете заботиться о своей ноге в собственном доме, но в апартаментах императрицы вы обязаны преодолеть свое недомогание и держать себя подобающим придворному образом. К тому же, не сомневаюсь, ваш ушиб не представляет ничего серьезного - это не ранение, полученное на поле боя.
- Но у меня было, если угодно знать, и такое. Так что не вам, княгиня, судить, какое из них более тяжелое.
- Чтобы растрогать императрицу, вы можете преувеличить любое, как и свои заслуги перед ее императорским величеством. Кстати, о вашей храбрости. Правда ли, мне рассказывали, что в Прусском походе у вас был постоянный соперник по кулачкам некий Шварц.
- Вас не обманули.
- Что этот Шварц отличался совершенно исключительной силой и легко одолевал в одиночном бою вас и вашего брата Алексея Григорьевича, так что вы вынуждены были даже заключить с ним соглашение: драться противу него только вдвоем. В одиночку вам было все равно не избежать поражения.
- Как вы прекрасно осведомлены, княгиня. Можно подумать, у вас особые связи среди гвардейцев.
- Ничего удивительного, если вспомнить, что я замужем за одним из самых храбрых и достойных гвардейских офицеров и с великой гордостью ношу его титул и имя. Но позвольте, Орлов, что за пакеты вы распечатываете? Я постоянно видела их в кабинете моего дядюшки канцлера. Они из Совета, не правда ли?
- Вы угадали, княгиня.
- Но в таком случае, какое вы имели право вскрывать то, что может и должно становиться достоянием внимания только царствующей особы? Ни вы, ни я недостойны подобной чести и ответственности.
- Таково желание императрицы.
- Ни за что не поверю.
- Императрица подтвердит вам это в любую минуту, княгиня.
- А пока я все же предпочту уйти и раздать солдатам тот остаток золотых, который у меня еще сохранился.
- Вы где-то сделали большой заем, княгиня. Или это деньги французского посла?
- Вы забываетесь, Орлов, княгиня Дашкова не примет займа ни у кого из иностранцев. Слава Богу, у меня еще хватит собственных средств, чтобы послужить императрице в дни ее прихода к власти. Пока прощайте.
- Ты все еще в одиночестве, Гриша? Куда запропастилась наша маленькая княгиня. Обед уже готов. Сейчас только накроют стол. Нет, нет, лежи, не беспокой ногу. Стол будет поставлен около твоего канапе, и мы пообедаем втроем с Екатериной Романовной.
- Ты считаешь это необходимым, Катенька? Княгиня твоя только что отсюда вышла в гневе.
- Что случилось?
- Ничего особенного. Сначала она прочла мне нотацию из-за моей позы, недопустимой в присутствии придворной дамы, а тем паче самой государыни. Я еле отговорился твоим приказом. А затем мне досталось за то, что я вскрываю пакеты Совета. И опять пришлось прибегать к твоему имени.
- Знаешь, я иногда глазам своим не верю. Неужели она действительно не знает характера наших отношений. Но ее необходимо поставить в известность. Ведь вам придется вместе жить в дворцовых апартаментах, и Бог весть, какие она от неожиданности начнет выдавать сцены. До чего же обременителен этот неизлечимый романтизм и необходимость постоянно выступать в роли бесплотного и непорочного ангела! А, княгиня, наконец-то! Как видите, стол уже накрыт, и мы сможем хоть немного передохнуть в тесном дружеском кругу. Но вы плохо выглядите и у вас дурное расположение духа?
- Вы слишком добры, ваше императорское величество. Но если вспомнить, я толком не спала уже почти полмесяца, и, может быть, силы начинают мне изменять.
- Только усталость мы с вами сумеем преодолеть, мой друг. Тем более в обществе такого веселого и беззаботного собеседника. Не правда ли, вы постараетесь нас развлечь, Григорий Григорьевич? Хотя, правда, вам продолжает докучать ваш ушиб.
- Государыня, умоляю, не обращайте внимания на такую мелочь. Если я и предпринимаю меры предосторожности, то только для того, чтобы завтра при вашем торжественном въезде в столицу быть в состоянии ни на минуту вас не оставлять.
- Благодарю вас, Григорий Григорьевич, на вас всегда можно было положиться, и потому я никак не могу принять вашей отставки. Ваше желание удалиться от двора мне представляется невозможным. Вы нам нужны, не правда ли, милая княгиня?
- Раз вы так говорите, ваше императорское величество.
- А разве вы не присоедините своего голоса к моей просьбе, чтобы Григорий Орлов не оставлял дворца? Сейчас, как никогда, мне будут нужны верные люди.
- Несомненно, ваше императорское величество. Но я не видела нигде вашего брата, Григорий Григорьевич.
- А вот это вы должны спросить у меня, мой друг. Алексей Орлов отправился в Ропшу вместе с другими гвардейскими офицерами охранять бывшего императора.
- Охранять? Но от кого?
- Разве можно поручиться за единомыслие наших граждан? Среди них могут найтись и сторонники, и ярые враги бывшего императора. Алексей Григорьевич с товарищами должны предупредить любые нежелательные эксцессы.
- Но ведь для этого было бы достаточно простого караула.
- Не всегда, мой друг, не всегда.
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Наш очень занемог, и схватила его нечаянная колика, и я опасаюсь, чтоб он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил. Первая опасность для того, что он все вздор говорит и нам это нисколько не весело. Другая опасность, что он иногда так отзывается, хотя в прежнем состоянии быть…
А. Г. Орлов - императрице Екатерине II
Ропша, 5 июля 1762
Матушка милосердная государыня.
Как мне изъяснить описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов итти на смерть; но сам не знаю, как беда эта случилась. Погибли мы, когда ты не милуешь. Матушка, его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам вздумать поднять руки на Государя! Но, государыня, свершилась беда. Мы были пьяны, и он тоже. Он заспорил за столом с князем Барятинским Федором, но не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помнили, что делали. Но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принес, и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил, прогневили тебя и погубили души на век.
А. Г. Орлов - императрице Екатерине II
Ропша, 7 июля 1762
ПЕТЕРБУРГ
Зимний дворец
Екатерина II, нарочный
- Ваше императорское величество, нарочный с письмом.
- Нарочный? Наконец-то. Проси и двери за собой притвори.
…Письмо. Вот оно… Уже?.. Не рано ли?.. Алексей Орлов толковал: лишь бы не поздно. Может, его правда. Так безопаснее. Только он и мог бы скоро так обернуться. И письмо. Теперь главное - письмо. Ловко он как! Умен, ничего не скажешь. И хитер. Не то, что Гриша. Вот поди, два брата, не разлей вода, а не сравнишь.
Уж на что Гриша храбр, а решиться ни на что не может. Не мое, мол, Катенька, дело. Ты уж, матушка, лучше сама, а мне скажи, что исполнить - я мигом. Если что, с ним покойней. А Алексей Григорьевич - ему рисковать надобно. Азартен - ничего не скажешь. Сколько часов с ним прошло, а все как на вулкане. Себя не помнишь.
Письмо в шкатулку убрать и в надежное место. Чтоб при случае показать. Беречь, как зеницу ока. Гляди, и писать-то без ошибок не научился, а объяснил - лучше некуда.
Вот эту шкатулку, что для набора бриллиантового. Какие там еще бриллианты! Дашкова, поди, сей час примчится - ей в руки дать. Ей непременно. За великую княгиню горой стояла, а великого князя тоже жаловала. Крестный ведь. С ней будто подменяли его: от бокала отрывался, дельные вещи иной раз говорил, подарками сыпал. Может, она одна и благоволила ему от сердца. Остальные - Романовна первая - из расчета.
Послам показать. Господи, совсем обеспамятела: нарочный так к притолоке и прирос. Шинели не скинул. Ботфорты в грязи - лужа у порога натекла. Глаз не сводит.