Литература критического реализма, от Бальзака до Драйзера, не раз рисовала колоритные фигуры буржуа, предпринимателей, энергичных, деловитых, способных действовать самостоятельно, с размахом и инициативой, и в то же время бессовестных, неразборчивых в средствах. Не весьма разборчив в средствах и мистер Бэббит. Но он, в сущности, несвободен, несамостоятелен в своих действиях. И деловитость его - призрачная, мнимая.
Такой аспект изображения буржуа был новым - не только в американской, но и в мировой литературе. Не удивительно, что прогрессивная литературная общественность США приветствовала "Бэббита". Роман воспринимался как своего рода художественное открытие. Видный критик Генри Менкен, занимавший в 20-е годы резко антибуржуазную позицию, закончил свой разбор романа выводом: "Здесь больше, чем просто юмор: здесь искание истины… Я не знаю американского романа, который давал бы более верную картину подлинной Америки. Это социальный документ высокого класса".
Синклер Льюис говорит о своем герое прямо и ясно:
"…Он, в сущности, ничего не умел производить: ни масла, ни башмаков, ни стихов, - зато превосходно умел продавать дома по цене, которая мало кому была по карману". Так, с первых же страниц Бэббит предстает как социальная ненужность. Мы видим Бэббита в разные моменты его "рабочего" дня: диктующим письма, обдумывающим план доклада, заключающим сделки - и все больше убеждаемся в справедливости изначальной авторской характеристики. Бэббит и вправду не создает и не способен создавать никаких ценностей - ни материальных, ни духовных. Он представитель класса, который некогда, согласно известному положению из "Коммунистического манифеста", играл в истории революционную роль, но который ныне, в XX веке, перестал быть организатором производства и превратился по преимуществу в класс паразитический, потребляющий.
Бэббит и показан крупным планом именно как потребитель, обладатель большого количества вещей, которые, в сущности, не нужны ему. И книги в его доме, которых никто не читает, и новенькая сверхусовершенствованная зажигалка, и даже автомобиль - все это для Бэббита и для его семьи предметы, назначение которых прежде всего в том, чтобы поддержать престиж их владельцев в обществе. В самом деле: ведь "в городе Зените, среди варваров двадцатого века, автомобиль определял социальное положение семьи, так же как звание пэра определяло знатность английских семейств".
Неторопливо, с характерной сдержанно-иронической интонацией романист описывает внешний облик и поведение своего героя. Даже и в похвальных эпитетах прячется осуждение, которое время от времени прорывается наружу. "Его серый костюм был отлично скроен, отлично сшит и совершенно ничем не приметен. Это был стандартный костюм. Белый кант на жилетке придавал ему серьезность и значительность. Башмаки на Бэббите были черные, шнурованные, отличные башмаки, честные, стандартные башмаки, удивительно неинтересные башмаки…" "Чрезвычайным событием явилось перекладывание всех вещей из карманов коричневого костюма в карманы серого. К своим вещам Бэббит относился серьезно. Он видел в них вечные ценности, такие же, как бейсбол или республиканская партия. Среди этих вещей были вечная ручка и серебряный карандаш, у которого всегда не хватало грифеля; носил он их в правом верхнем кармане жилетки. Без них он чувствовал бы себя просто голым". Для читателя становится все более очевидным: не Бэббит владеет вещами, а вещи владеют им. Он живет в довольстве, богатстве, комфорте. Но ни свободы, ни счастья у него нет.
Бэббит, казалось бы, личность предельно несложная. Однако его психологический портрет отличается гибкостью, подвижностью. Сколь бы ни был Бэббит духовно нищ, душевно убог, он чувствует смутную неудовлетворенность собой и своей жизнью, порывается жить как-то по-иному. В сущности, первые семь глав романа, где описан один день Бэббита, представляют как бы экспозицию, пролог. Настоящее действие развертывается в последующих главах, где мы видим неуклюжие попытки Бэббита нарушить инерцию своего стандартного существования - и неминуемый крах этих попыток.
На эту внутреннюю динамику образа Бэббита давно уже обратили внимание критики разных стран, заинтересовавшиеся романом Льюиса. Известный итальянский писатель-антифашист Чезаре Павезе, - переводчик и глубокий знаток литературы США, - писал еще в 1930 году:
"Бэббит" занимает нас именно потому, что показывает, насколько существование рядового, заурядного, нормального человека может быть похоже на существование марионетки. Кто из читателей романа при чтении не вздрагивал, не спрашивал себя, сколько раз ему самому доводилось бывать Бэббитом?
Величие этой книги, повторяю, заключается в том, что Бэббит - не успокаивается, в том, что Бэббит - который и в этом верен себе - не хочет быть Бэббитом и терпит неудачу во всех своих усилиях, оставаясь до ужаса смирившимся, до ужаса добродушным и готовым все начать сначала. Каждый штамп, каждая слишком гладкая фраза, каждый жест, каждая смехотворная ситуация, - а читатель помнит, как много их в книге, - становятся как бы занозой, которая застревает в Бэббите, и хоть он сам этого не замечает, именно отсюда вырастает его характер, истерзанный, и даже стоический, и все же лишенный героизма; это самый заурядный и в то же время самый необыкновенный мученик, какого видел свет".
Мученик - это сказано о Бэббите, конечно, не без оттенка иронии. Ведь его мечты о счастливой жизни, его поползновения на независимость и свободомыслие, в сущности, столь же убоги, как он сам: в его переживаниях нет и не может быть настоящего, глубокого драматизма. Но все же очень существенно, что Синклер Льюис не сделал своего героя законченным мракобесом и тупицей, наделил его некоторой долей человеческих чувств - искренней дружеской привязанностью к Полю Рислингу, любовью к сыну и даже робкими - очень робкими! - проблесками критического сознания. Все это не означает, что Синклер Льюис сам испытывал тайную нежность к Бэббиту и бэббитизму. Скорей это означает, что обвинение, которое заключено в романе, адресовано в первую очередь всему обществу, всему буржуазному классу, а не отдельной личности.
Социальную типичность образа Бэббита сумели сразу же распознать наиболее проницательные читатели романа - не только в США, но и за их пределами. К отзыву Чезаре Павезе стоит добавить и еще одно свидетельство, исходившее от крупного западноевропейского писателя. Курт Тухольский, известный сатирик и публицист догитлеровской Германии, откликнулся на выход "Бэббита" в немецком переводе (в 1925 г.) восторженной рецензией. "Это самый актуальный роман из всех, какие за последнее время попадали мне в руки, - он целиком принадлежит нашему времени". Тухольский отмечал новизну художественных приемов романиста - включение в текст искусно стилизованных деловых документов, объявлений, газетных статей, оригинально применяемый монтаж коротких сценок-кинокадров, раздвигающих рамки действия. Но самое ценное и современное в романе, утверждал он, образ самого Бэббита. Тухольский увидел в этой фигуре нечто общее с немецким обывателем Вендринером, постоянным персонажем его собственных сатирических фельетонов. "Немцы будут смеяться над этим американцем. Но господин Вендринер никогда не поймет, что и он тоже Бэббит; что и его представления, раздумья, ходячие понятия окажутся столь же смешными, если воспроизвести их спокойно, вполне доброжелательно, без всяких комментариев; что те вещи, которые для него бесспорны и полны несокрушимого достоинства, на самом деле столь же непостижимо нелепы; что его Дрезденский банк, его бал в опере, та литература и те симфонические концерты, которые ему по душе, электрическое оборудование его квартиры и его торговые сделки точно, точно, точно так же бессмысленны и противны здравому смыслу, как и у Бэббита…"
Синклер Льюис первым воплотил в рельефном, типическом образе жизненный процесс, над которым теперь, полвека спустя, задумываются многие писатели и социологи Западной Европы и США: обезличивание личности, стандартизацию вкусов, воззрений, поступков людей капиталистического мира. И процесс этот обрисован, на примере Бэббита, тем более убедительно благодаря тому, что герой романа - не марионетка, не гиперболизированная условная фигура, а вполне живой человек, показанный как бы изнутри, психологически достоверно и конкретно.
Читателю по ходу действия становится все более ясен механизм воздействия буржуазного общества на отдельную личность. Когда Бэббит пытается выбиться из стесняющих его рамок, в особенности когда он хочет уклониться от вступления в так называемую Лигу Честных Граждан, земляки, родичи, соседи, деловые партнеры, служители церкви общими усилиями принуждают - именно принуждают его "образумиться". Его тесть и компаньон Генри Томпсон недвусмысленно намекает: если Бэббит не вступит в Лигу Честных Граждан, фирме грозит крах, а семье - разорение. Былые приятели его бойкотируют…
В эпизодах романа, посвященных Лиге Честных Граждан, с особой силой проявляется социальная зоркость Синклера Льюиса. Одним из первых в мировой литературе он уже в 20-е годы сумел разглядеть в капиталистическом мире - далеко за пределами Италии Муссолини - признаки фашизации. Он показал те национально-специфические методы действия и способы идеологического камуфляжа, к которым прибегали организации и группировки фашистского образца в его стране. "…Все члены Лиги соглашались, что рабочий класс должен знать свое место, все понимали, что Американская Демократия совсем не означает имущественного равенства, не требует здорового единообразия в мыслях, одежде, живописи, нравственности и речи… Самую упорную кампанию Лига провела за свободный наем рабочих, что означало тайную борьбу против всех профсоюзов…" Отсюда не так далеко и до актов политического террора. "Однажды толпа молодых людей ворвалась в помещение зенитского комитета социалистической партии, сожгла документы, избила служащих и преспокойно выкинула письменные столы в окно".
Так возникает в творчестве Синклера Льюиса антифашистская тема, которую он десять лет спустя, уже после гитлеровского переворота в Германии, развернул на страницах сатирического романа "У нас это невозможно" и еще позже, во время второй мировой войны, - в "Гидеоне Пленише".
Ныне, в свете исторического опыта народов Европы и США, очевидны заслуги Синклера Льюиса как одного из зачинателей антифашистской литературы в странах капиталистического Запада. Прозорливость автора "Бэббита" находит признание и в современной зарубежной критике. Автор одного из новых исследований о Синклере Льюисе подробно анализирует начало тридцать четвертой главы "Бэббита", где идет речь о Лиге Честных Граждан, и замечает: "Эти несколько страниц, предрекая пытки, аресты, казни, которые суждено было испытать Европе в течение последующего десятилетия, не менее весомы, чем роман "У нас это невозможно". И в самом деле, картина тут достаточно полная: показана и экономическая основа диктатуры самых богатых предпринимателей города (к которым примыкают и "состоятельные граждане"), назойливый патернализм, нацеленный на то, чтобы затушевать классовые противоречия, запугивание, применение насилия", "Диктатура Лиги Честных Граждан - логическое следствие стандартизации сознания, экономические причины которой очевидны, - представлена Льюисом как последнее порождение общества, давно уже забывшего о человеке".
Стандартизация личностей, превращение общества в толпу одиночек, запуганных и безликих, легко поддающихся идеологической обработке со стороны власть имущих, - в конечном счете прокладывает дорогу фашизму. Синклер Льюис сумел увидеть и показать это почти полстолетия назад.
Писатель сознавал, что в "Бэббите" ему удалось сказать нечто свое и важное, и впоследствии не раз возвращался к центральному персонажу своего романа, упоминал о нем в своей публицистике. Новую, сатирически еще более заостренную вариацию "бэббитовских" мотивов С. Льюис дал в остроумной повести-монологе "Человек, который знал Кулиджа" (1928), где выступает приятель и земляк Бэббита, бизнесмен из Зенита, откровенный реакционер Лоуэлл Шмальц. Любопытно, что Бэббит появляется и в одном из эпизодов романа "Эроусмит"; вместе с другими дельцами, самодовольными, преуспевающими служителями доллара и стандарта, которые широко и разнообразно представлены в романе, он образует как бы контрастный фон к главному герою, бескорыстному, беспокойному, духовно независимому рыцарю науки Мартину Эроусмиту.
Сатирический талант автора и в этой его книге проявился в полной мере. Стоит напомнить, что А. М. Горький высоко ставил Синклера Льюиса именно как обличителя буржуазного общества; в этом плане он ценил и роман "Эроусмит". В письме к А. Б. Халатову, написанном в конце 1929 года, Горький назвал Льюиса первым в ряду зарубежных "литераторов-радикалов, которые способны весьма ярко осветить различные стороны жизни Европы и Америки"; он особо отмечал "книги Льюиса "Эроусмит" и "Элмер Гентри": первая отлично изображает шарлатанов науки, вторая религии - книги, которые заслуживают широчайшего распространения.."
И в самом деле: о "шарлатанах науки" - стяжателях, умеющих делать выгодный бизнес и из практической медицины, и из любого научного открытия, - в "Эроусмите" говорится много и беспощадно: достаточно вспомнить модного хирурга Ангуса Дьюера, который, еще будучи студентом, не расходует даром "ни одного часа и ни одного доброго порыва", - или дельца-врачевателя, краснобая и рифмоплета Альмуса Пиккербо, которому в финале романа предстоит занять министерское кресло. Ирония, сатира, элементы гротеска - все это здесь, как и в других лучших романах Синклера Льюиса, органически включено в безукоризненно достоверное изображение американской действительности, ее общественной и бытовой сферы. Механизм зависимости науки и здравоохранения от крупного бизнеса представлен с обстоятельным знанием материала, осязательно и зримо.
Но не менее важен в этом романе характер главного героя, душевно близкого и дорогого самому автору и завоевывающего самые живые симпатии читателя.
Понятно, что Синклер Льюис - у которого не только отец, но и дед, дядя, старший брат были врачами - включил в историю жизни Эроусмита, особенно на начальных ее этапах, много такого, что было ему знакомо по впечатлениям юности или рассказам близких. Известно, с другой стороны, что Льюису помог литератор-бактериолог Поль де Крюи, - во вступительной заметке к роману автор выражал ему благодарность. Однако стоит отметить и один вероятный литературный источник "Эроусмита", на который исследователи еще не обратили должного внимания.
В 1943 году Синклер Льюис написал предисловие к американскому изданию романа Тургенева "Отцы и дети". Очевидно, что он прочитал эту книгу впервые не тогда, когда работал над предисловием, а гораздо ранее, - подобно тому как читал, еще в молодые годы, романы Толстого и Достоевского.
Об авторе "Отцов и детей" С. Льюис говорит с большой теплотой: "Нежность души Тургенева - слишком редкое качество, чтобы его не ценить… Мы, американцы, отнюдь не склонные замыкаться в себе, понимаем его героев, смеемся над ними, любим их".
Далее дается развернутая характеристика Базарова, - и мы убеждаемся, насколько этот тургеневский персонаж дорог американскому писателю.
"Главный герой романа, Базаров, студент-медик, верящий в лабораторный анализ больше, нежели в догмы и лозунги, - грубовато-честный, питающий юношеское отвращение ко всем общественным институтам, где ценятся лишь деньги и титулы, дурно воспитанный, благородный в дружбе, поддающийся в самую последнюю минуту сентиментальности, которая, по его мнению, ниже его достоинства, - навсегда вошел в литературу как тип молодого радикала и новатора, живущего в любую эпоху… В 1943 году, как и в 1862-м, когда роман увидел свет, он продолжает волновать умы, ибо говорит о том, что озадачивает и мучит поколение за поколением". Базаров, по мысли Льюиса, "относится к тем немногим созданиям художественной литературы, которые продолжают жить, как живут Дон-Кихот, Микобер или Шерлок Холмс, и мало кто из исторических личностей поспорит с ним в долговечности своей славы".
Мы не решимся прямо утверждать, что образ Базарова стоял перед Синклером Льюисом, когда он писал "Эроусмита". Но и Эроусмит задуман своим создателем как тип молодого радикала и новатора, грубовато-честного, презирающего деньги и титулы, верящего в лабораторный анализ больше, чем в догмы.
В "Эроусмите", как и в ряде других романов Синклера Льюиса, американская действительность представлена широко и наглядно, в ее будничном течении и пестроте, со всей ее прозой. Но образ главного героя здесь овеян самой доподлинной поэзией. Краткий пролог, где будущая прабабка Мартина Эроусмита, девочка-подросток, отважно пробирается через пустынные леса и болота на Запад, сразу возвещает родство героя романа со следопытами и первооткрывателями, о которых писали Фенимор Купер и Джек Лондон. И фамилия Мартина выбрана неспроста, она состоит из слов "arrow" - стрела, и "smith" - кузнец; она намекает на стремительность его натуры и на те трудовые плебейские начала, которые в нем заложены.
Излюбленная Синклером Льюисом психологическая тема "человек и его дело" раскрывается в таком аспекте, который полвека назад был совершенно новым для литературы. О судьбе и работе ученого Синклер Льюис написал одним из первых. Очень ясно, зримо переданы им и становление исследовательских интересов Мартина, вырастающих из врачебного практического опыта, и сам ход научных поисков, долгий, однообразный, напряженный, утомительный и - бесконечно радостный.
Вслед за автором "Эроусмита" к изображению мира науки обратились и другие писатели - тут стоит назвать романы Чарльза П. Сноу, тут стоит вспомнить и врача Антуана Тибо, описанного Роже Мартен дю Гаром с глубоким проникновением в специфику его труда и мысли. Однако существенно, что в "Эроусмите" не только изображена деятельность врача и процесс научного творчества, но и выдвинуты на первый план проблемы морального, философского характера. Роман заставляет размышлять над общественным назначением науки в современном мире, над долгом и этикой ученого: в этом смысле он вызывает ассоциации с такими произведениями, как "Галилей" Брехта, как "Русский лес" Л. Леонова.