Ни шагу назад! - Владимир Шатов 11 стр.


- Мы подумали, что их немного, и хотели застать врасплох.

- Впредь, будьте так любезны, предоставьте думать мне.

Анатолию тут же пришлось стать переводчиком. Оказалось, что немцы были заброшены на парашютах прошлой ночью. Им удалось добраться до камышовых зарослей, и они планировали атаковать днём, но не решались на это из-за численного превосходства противника.

- Правильно, что не решились.

Допрос оказался совсем нелёгким. Приходилось вытягивать из них каждое слово под угрозой пистолета. Большаков допытывался, кто был их командиром, но они не хотели отвечать. Даже его размахивание пистолетом не дало результатов.

- Товарищ лейтенант, посмотрите! - Один из молодых солдат показал командиру значок офицера войск СС, который нашёл в камышах.

- Отлично. - У Большакова при виде двух золотых молний, от бешенства даже выступила пена на губах. - Я даю вам пять минут на принятие решения, если не укажите командира и не расскажите своего задания, то всех расстреляет.

- Может лучше в штаб отправить?

- Переводи!

Приказ потряс многих немцев. Некоторые стали молить о пощаде, но Большаков оставался непреклонен. Прошло три минуты, в течение которых пленные торопливо переговаривались друг с другом. Лейтенант приказал расстрельной команде приготовиться и посмотрел на свои наручные часы.

- Осталась одна минута, - сказал он зловеще. - Расстреляем вас, а скажем, что убили в бою.

- Не нужно! – остановил его нервный выкрик по-немецки.

Один из пленных, с широким добродушным лицом крестьянина, выступил вперёд. У него дрожала оттопыренная нижняя губа, и растерянно бегали глубоко посаженные глаза.

- Ну?

Не говоря ни слова, он обернулся и указал на угрюмого светловолосого молодого парня, который прореагировал на это предательство с иронической усмешкой.

- Обыскать. - Приказал взводный. – Захаров, ну что там?

- Компас, ручка, кусок веревки, ничего особенного.

- Расстрелять мерзавца!

Двое солдат из третьего взвода стояли ближе всех к Большакову, он кивнул им. Одного из них Григорий знал, это был рядовой Хабаров. Другой незнакомый ему новичок. Хабаров упёрся взглядом в землю и стоял не шелохнувшись. Он был фронтовик-ветеран, и такого рода работа ему не нравилась. Юноша побледнел до кончиков волос и глядел на Большакова с ужасом, как будто не верил, что приказ адресован ему.

- Шевелитесь, - холодно сказал лейтенант. - Я не потерплю неповиновения!

Слегка пожав плечами, Хабаров двинулся к эсесовцу, чтобы повести его на расстрел. Новобранец последовал за ним, его колени заметно дрожали.

- Там сзади есть окоп…

Затем все услышали сухой выстрел, за которым быстро последовал второй. Солнце заходило за горизонт кроваво-красным огненным шаром.

- До ордена взводный явно не доживёт, - тихо сказал Григорий Захарову. - Я бы на его месте во время атаки спину не показывал.

- Некоторые военные ведут себя так, как будто у них в запасе десяток жизней, - глубокомысленно произнёс сержант. - А в бою боятся расстаться с одной!

***

На следующий день Большакова за самоуправство сняли с должности и куда-то увезли. Их взвод наконец-то отправили на боевое дежурство, и жить стало веселее. Худощавый нервный капитан спросил у Григория, умеет ли тот обращаться с пулемётом.

- Так точно! - ответил он и добавил. - Доводилось в гражданскую.

- Тогда иди и смени солдата на зенитном пулемёте вон там!

Григорий пошёл заступать, на это чёртово дежурство. Сидевший за установкой тощий солдат обрадовался, когда увидел его и сказал:

- Смена?

- Сам не догадываешься?

- Здорово! Теперь у меня есть время поспать.

- Иди, спи.

- Но кто ты, черт возьми? Никогда тебя раньше не видел.

Шелехов сказал ему, что их взвод только что заступил на охрану.

- Слава богу, - солдат явно не спешил в казарму. - Это как раз то, что нам нужно.

- Устали спать на посту?

- Зря ты так. – Обиженно сказал он. - Моя фамилия Бровкин.

- Шелехов.

- Тебя направил сюда старик?

- Капитан? – Григорий возился с пулемётом, стараясь разобраться в хитроумном механизме. - У него довольно скверный характер, так?

Бровкин засмеялся и сказал, почти не раздвигая губ:

- Полагаю, ему не понадобилось много времени на то, чтобы устроить вам головомойку. Он всегда это делает с новичками. Он суров, старина Вилов. - Бровкин поглядел на небо. - С другой стороны капитан чертовски приятный мужик. Он наш командир роты. Не подводи его, тогда получишь то, что хочешь. Я пошёл. Смотри в оба, немецкие самолёты, не сомневаюсь, появятся с минуты на минуту.

Без особого энтузиазма Григорий до конца проверил пулемёт. Он был приспособлен под зенитные прицелы и установлен на треноге. Час проходил за часом, а самолётов не было видно.

- Может сегодня мне повезёт, - прикинул Шелехов перспективы. – В коем-то веке…

Тут он услышал гул самолёта. Через несколько минут прямо над ним прошла эскадрилья "Юнкерсов". Один из самолётов отделился от остальных. Он заложил вираж и круто спикировал, открывая огонь из всех стволов прямо по казармам.

- Нужно спрятаться! – Григорию отчаянно захотелось залезть в укрытие. – Сижу на виду, словно сыч на дереве.

Где-то рядом заговорила зенитка, потом следующая.

- Значит, я не один, - мелькнула обнадеживающая мысль. – Нужно стрелять.

Нервничая от неизвестного ему вида боя, он снял оружие с предохранителя и выбрал цель. Самолёт неожиданно круто взмыл, затем заложил вираж и во второй раз пошёл на бомбометание.

- Упорный гад.

Григорию был отчётливо виден огонь, вырывающийся из его пулемётных стволов. В следующее мгновение послышался свист, и дождём посыпались пули, с глухим стуком падавшие вокруг сжавшегося стрелка.

- Он меня не задел? – даже удивился Григорий. Странно!

У пулемёта ужасная отдача, но, когда первые пули оказались выпущенными, Григорий сразу забыл про свои страхи и боль в плече.

- Вот гад попал в перекрестье прицела… Жать на гашетку! Сейчас!

Он прилип к вздрагивающему пулемёту и отстреливался от проклятого самолета, как только умел.

- Почему оружие не стреляет? Заклинило? Или нет… – стрелок перестал жать на бесполезный спусковой крючок и только тогда понял. - Просто закончилась лента с патронами…Не повезло мне, не смог сбить стервятника.

Вражеский самолёт пролетел, казалось, задевая его голову, и исчез за склоном. Он как будто оставлял за собой слабый шлейф дыма.

- В конце концов, это не шутки. - Подумал Григорий и нервно закурил. - По крайней мере, я выдержал. Может быть, самолёт рухнул дальше, вне поля зрения?

Через час пришёл угрюмый парень, сгорбленный, как старик.

- Можешь идти, - кратко сказал он. - Я твой сменщик.

Шелехов был удивлён, что он никак не отозвался о его стрельбе, и сказал как можно небрежнее:

- Думаю, что я подбил самолёт.

- Уверен?

- Он дымил...

- Мне то, что с того?

- А ты сбивал самолёты?

Парень сначала ничего не ответил, яростно разгребая ногами кучу дымящихся гильз. Наконец он недовольно проворчал:

- Какого чёрта ты оставил пустыми ленты?

- Нам надо самим набивать их?

- Думаешь, эта штуковина заряжается сама?

Григорий молча снарядил патронами одну и, не попрощавшись, ушёл. Он возвращался в казарму сильно уязвлённым, что никто не заметил его сражения. Только Захаров сказал что, он обратил на это внимание.

- Ах да, был ещё один парень. – Анатолий стряхнул побелку с плеча. - Тот всё это время спал, но когда немец осыпал градом пуль крышу, кусок штукатурки попал ему прямо на лицо. Он тоже видел тебя из окна и пожалел, что у тебя закончилась пулемётная лента.

- Так я попал или нет.

- Не знаю, - скривился, как от зубной боли Захаров. – Но если бы не патроны, ты бы точно добил бы его. Если спросят, мы подтвердим это.

Позднее выяснилось, что Григорий таки сбил немецкий самолёт и ему дали медаль "За отвагу". Ещё через месяц дивизию спешно погрузили в эшелоны и выдвинули на встречу рвущемуся к Волге врагу.

Глава 12

Согласно календарю давно должна была наступить весна, но вместо этого снова вернулась зима. Безжалостная и жестокая русская зима, такая холодная, что всё вокруг, как по волшебству превратилось в хрупкий лед.

- В этой забытой Богом стране бывает тепло? - Синевато-белый снег хрустел под колёсами машины, как раздавленное стекло.

Закутанные с ног до головы, сослуживцы Иоганна Майера ехали на фронт в открытых грузовиках и отчаянно мёрзли.

- Больше всего на свете завидую сидящему впереди водителю, - признался товарищам посиневший Вилли. - Его хоть защищает от холода кабина грузовика.

- Проклятый холод и варварская страна! – выругался Францл и выпустил изо рта облачко пара.

Чтобы согреться, солдаты принялись мутузить друг друга, устроив в кузове настоящую свалку. Но всё без толку. Они ещё сильнее стали дрожать и едва могли говорить, потому что их губы задубели от мороза.

- Пилле не стучи так сильно зубами, - иронично предупредил Ковач. – Будь осторожнее, иначе сломаешь себе челюсть.

- Пошёл ты! – Ответил тот, мелко трясясь. – Ты догадываешься куда?

- Я как раз туда и направляюсь. – Пошутил Ковач и добавил.- Думаю, мы там точно согреемся…

Дизельный мотор грузового "мерседеса" продолжал довольно урчать, но сквозь его голос начал пробиваться гул передовой. Когда Иоганн в первый раз услышал громыхание фронта, то сразу же от страха перед этим диким монстром у него мурашки пошли по коже.

- Теперь мороз у меня не только снаружи, но и внутри. – Признался он Вилли.

- А я уже давно ничего не чувствую! – равнодушно ответил товарищ. – Наверное, мы зря согласились на твоё дурацкое предложение пойти на передовую добровольцами.

Унылое свинцовое небо в состоянии сплошной облачности висело над головами холодным, однообразным и совершенно безжалостным блином. Куда ни глянешь вокруг, повсюду один только снег, бесконечное снежное пространство.

- Выгружаемся! – последовал ожидаемый приказ командира их дорожной команды. Когда грузовики внезапно остановились посредине пустынной степи, он крикнул:

- Построение через десять минут.

- Хотя бы согреемся от ходьбы.

Через час ускоренного марша до конца замёрзшая воинская часть достигла участка лесистой местности и миновала сожженную бревенчатую избу. Рядом с развалинами стояло чёрное от пожара дерево. С него, как гигантские груши, свешивались три голых тела, замёрзших до твердости камня.

- Что тут произошло?

Подбородки неестественно вывернутых голов, были намертво прижаты к вытянутым верёвками невероятно длинным шеям. Тела болтались на них, покачиваясь от ветра, иногда ударяясь друг о друга.

- Смотри Иоганн! – потрясённо сказал Пилле. - Одно из них принадлежит женщине.

- Вернее принадлежало…

- Как думаешь, за что её повесили?

- За шею! – отрезал Майер. – Чтобы она ни сделала, она не заслуживала такой смерти.

Ледяной ветер играл её льняного цвета волосами, которые доставали до узких бёдер и закрывали торчащие груди. Она болталась с правого края, привязанная первой за крепкий сук, нависший над самой дорогой.

- Какая некрасивая смерть! – сплюнул на снег Францл.

Проходя мимо, солдаты глядели на её посиневшие ноги, и почти у всех сжалось горло. Долговязому Вилли пришлось наклонить голову, чтобы не задеть тело:

- Не хотел бы я, когда умру, светить перед всеми синим задом.

- Тебе это явно не грозит, - возразил ворчливый Ковач. – В лучшем случае тебя будут отскребать после прямого попадания снаряда.

- Спасибо на добром слове! – огрызнулся Францл. – Я всё же надеюсь выжить в этой русской мясорубке…

К ночи они вышли к частично разрушенной небольшой железнодорожной станции, в ней нашлось несколько неповреждённых домов, в которых предстояло стать на постой. Повсюду валялись разбитые багажные вагоны и допотопные сани, с мёртвыми лошадьми.

- Работала наша авиация?

Подошёл невысокий лейтенант, и их непосредственный начальник, жилистый, маленький сержант Гесс, отдал рапорт. Лейтенант бросил на пополнение мимолётный взгляд и сказал:

- Значит, вы новенькие.

- Так точно!

- Идите вон туда, к той группе домов. Доложите унтер-офицеру. Он разместит вас где-нибудь вместе с другими. И не теряя времени, ложитесь спать! Мы можем выйти на позиции, как рассветёт.

- Есть!

Предназначенная им изба уже была заполнена до упора, и в ней остро пахло солдатским потом и чаем из мяты. Спёртый воздух оказался таким тяжёлым, хоть режь его ножом.

- По крайней мере, здесь тепло! – высказался Пилле, снимая шинель. - Даже до тошноты тепло.

Друзья нашли себе скромное место в углу и сгрудились на земляном полу. На ужин они съели пару толстых бутербродов с сосисками, которые остались от походного пайка, запивая кружкой горячего чая.

- Благодать!

На улице виднелись всполохи света, как во время грандиозного фейерверка. Грохот фронта не прекращался ни на минуту. Крошечные оконные стёкла всё время подрагивали, а пламя коптящих свечей тревожно мерцало.

- Я начал страстно желать наступления утра, - сказал Иоганн и попытался вытянуть мосластые ноги. – Пускай даже случится дьявольская заваруха впереди.

- Спи уже! – ругнулся дремлющий Ковач. – Нашёл время геройствовать.

Прижав лоб к поджатым ногам, Майер изо всех сил старался задремать, но не мог, ему для сна нужно было вытянуться. Очевидно, сидящий рядом Пилле тоже прекратил попытки заснуть, как бесполезное занятие.

- Мы так устали от марша, но почему не можем уснуть?

Он был поглощен разговором с Вилли, который они вели тревожным шепотом. Большинство остальных ребят крепко спали, некоторые в самых неудобных позах. Было видно, что эти фронтовики-ветераны бывали и в худших условиях.

- Лично я собираюсь стать героем. – Услышал Иоганн тенорок Вилли. - Мы берём штурмом русскую столицу, а через несколько часов весь мир узнает об этом, а по возвращении домой мои родные и близкие будут говорить:

- Наш Вилли был там и он победил.

- А если я получу награду, - вступил в игру Пилле. – Тогда все будут благоговейно перешептываться:

- Видишь того парня? Вот это настоящий мужчина.

Иоганн знал, что во всём разговоре не было и слова правды.

- Если я погибну, мои родители будут убиты горем, а вовсе не горды героем. – Подумал он, вспомнив сержанта Вюрма и того повара из Гамбурга, лежащих на ночной дороге.

Майер вздрогнул, как будто вновь увидел ту жуткую груду тел в укрытии на железнодорожном вокзале Сталино. Их пришлось по кускам собирать лопатой для того, чтобы похоронить.

- Боже Всемогущий, почему мы все должны стать героями? Но тут у нас нет выбора. Большинство из нас уверены, что их не убьют. Но кого из нас наверняка прикончат? Может быть, того темноволосого солдата регулярной армии, который во сне чешет свой нос. Или этого хрюкающего парня с вытянутой, как пуля, головой, с четырёхдневной щетиной на лице, или того лопоухого сержанта? Может быть, им окажется рыжеволосый Вилли? Или даже я сам?

Иоганн приподнялся и посмотрел вокруг.

- Хватит, - сказал он себе. - Хватит этих мучительных раздумий. Как говорит в такие минуты старина Францл:

- "Если воняет, приятель, зажми, свой чёртов нос!"

Тот сидел на корточках и, несмотря ни на что, сладко спал. Его шапка сползла на нос, а пальцы сплетены на манер пряжки на его внушительном животе. Один из соседей повернулся и неловко толкнул его.

- Осторожнее, остолоп. - Францл что-то сердито проворчал и ткнул парня, но старослужащий продолжал себе храпеть, хотя и сменил позу.

Затем он сел прямо, как гвоздь, моргая, и зевнул до слёз в глазах. Кивнув в направлении линии фронта, Францл посмотрел на Майера и многозначительно сказал:

- Слышишь грохот?

- А я и не услышал!

Только теперь Иоганн заметил, что шуметь там стало гораздо сильнее. Грохот теперь стал непрерывным.

- Ночная атака, - сказал человек с забинтованной головой, бинты на которой давно стали грязными.

Францл наклонился вперёд.

- Как это далеко отсюда? - спросил хриплым шепотом.

- Ну, я думаю, километра два с половиной, - ответил тот, растягивая слова. - Но если эти ребята прорвались, мы с таким же успехом можем занять позиции прямо здесь.

Пилле обернулся.

- А что у вас вообще за подразделение? - поинтересовался он.

Тот человек устроился поудобнее. Он не спеша достал короткую трубку с порядком искусанным мундштуком.

- Что за подразделение? Веришь ли, мы база моторизованного полка, третий батальон. - Он сделал паузу. - Полагаю, у тебя возникнет вопрос, а где же чертовы грузовики? Так вот, их уже нет. Русские их уничтожили. У нас теперь только деревенские сани с лошадьми. Вообще-то нам они и нравятся больше.

У него была такая же медленная манера говорить, как у Ковача. Пилле указал большим пальцем на окно и спросил:

- А как там вообще на самом деле?

- Боишься?

- Просто интересуюсь всегда ли так?

Человек с повязкой отрывисто хохотнул и оглядел соседей одного за другим:

- Вы, парни, никогда раньше не были на фронте?

- Нет.

- Ну, все, что я могу сказать, вы чертовски хорошо проведёте время. - Он задумчиво уставился на свою маленькую трубку и продолжил. - Нужно просто не поддаваться панике. Вы скоро к этому привыкнете. И совсем не так всё ужасно, как нам кажется отсюда.

Худой, с глазами навыкате фельдфебель, обросший бородой, приподнялся, опираясь на свои длинные, костлявые руки.

- Что ты несёшь, дурак? Всё не так плохо! Никогда не знал, что ты такой дурень. Послушайте его, не так плохо! Что ж ты ему не скажешь, почему у тебя эта тряпка на черепе?

- Ничего особенного.

- Ну, расскажи…

Когда его оппонент ничего не ответил, он продолжил:

- Очень хорошо, тогда давай я скажу. Это было прямое попадание снаряда. Кортман отделался царапиной, но пятерых человек из нашей роты как не бывало. Олке был в их числе, ветеран, прошедший Францию и Польшу. Всегда говорил, что в него никогда не попадут. Имел право так думать, ведь у него дома осталась старая мать, за которой некому ухаживать.

- Ты закончил, Зандер? - проворчал человек с повязкой.

Но лупоглазый продолжал говорить, будто не услышал вопроса:

- Прошлым летом мы громили русских в пух и прах, почти играючи. Потом пришли холода и снег, где они в своей стихии. Теперь уже они атакуют, а мы барахтаемся тут в сугробах целый месяц и стонем от жестокого холода. Слышите этот шум? Ночные атаки, в этом русские спецы. Но говорю вам, это как бой с тенью, и, прежде чем ты это осознаешь, нож уже будет у тебя между ребер. А потом, их танки...

Назад Дальше