Окно слегка вздрогнуло. В неожиданно воцарившейся тишине Кортман, парень с перевязанной головой, спокойно попыхивал трубкой. Затем он спросил:
- Вы, ребята, откуда?
- База снабжения, арьергард.
- Вас перевели?
Пилле в замешательстве глотнул воздух.
- Мы попросили, чтобы нас перевели, - выговорил он, наконец.
Эта реплика заставила Зандера оживиться:
- Что я слышу? Вы попросились сюда? Господи Иисусе, я умру от смеха! - Он грубо и цинично захохотал, нервно поглаживая свою поросль на лице. - Значит, вы из этих ярых идеалистов? Хотите умереть за Отечество, в этом ваша идея? Или же вы хотите снискать себе лавры? Может быть, играете в героев? Интересуетесь, как будет смотреться на груди Железный крест второго класса? Милая маленькая орденская лента! Или, может быть, вам хочется первый Железный крест? Разве вашим папашам не будет приятно! Будьте спокойны, вы его получите... Я это гарантирую...
Зандер наклонился вперёд, отчего отвернулась левая половина его кителя, и только тогда Иоганн увидел несколько наград над левым нагрудным карманом. Железный крест первого класса красовался посредине. Солдат снял свой орден и, презрительно скривив губы, бросил Пилле на колени.
- А вот и крест, - сказал он. - Ты можешь поносить его в свой черёд.
В замешательстве Иоганн взглянул сначала на Зандера, а затем на Пилле. Тот сидел как истукан, изумлённо глядя на орден, как будто он был чем-то потусторонним. Затем Ковач взял крест и бросил его обратно провокатору.
- Будь осторожней, ты, лупоглазый святой, - проворчал он своим утробным голосом. - Отстань от этих ребят. Они самые лучшие, поверь мне. Смотри не обожгись на этом...
Но Зандер только усмехнулся и тихо лёг на место.
Тут в разговор вмешался лопоухий сержант из другого конца комнаты:
- Самое время вам, тупые ублюдки, заткнуться! Ваше брюзжание действует людям на нервы. Какого чёрта вы все не ложитесь спать?
- Понятно сержант, уже засыпаем.
Полуночники снова повалились на пол. Ковач громко рыгнул и задул свечу. Когда Францл вытянулся и захрапел, Иоганну тоже пришлось заснуть.
***
За их отделением прибыли рано утром, когда Майер стоял в карауле.
- Хальт! - крикнул он и моментально вскинул винтовку. - Кто идёт?
- Эй! - тотчас кто-то откликнулся густым басом, очевидно, обладатель такого голоса был человеком чрезвычайно высоким. - Не стреляйте, свои!
Показался унтер-офицер, настоящий гигант, с огромными густыми бровями и аккуратно подстриженными усами. Подойдя ближе, он отряхнул снег с широченных плеч и спросил:
- Ты из новобранцев, которые прибыли прошлой ночью?
- Так точно! - Ответ Майера прозвучал излишне отрывисто в данной ситуации.
- Мы не на учебном плацу. - Гигант добродушно усмехнулся. - Успокойся солдат! Пойдём, у меня для вас есть работа на командном наблюдательном пункте.
Они прихватили с собой Ковача, Вилли и Пилле. Невдалеке уже поджидала группа солдат регулярной армии. Среди них Иоганн узнал Зандера.
- Вон вчерашний лупоглазый герой.
Когда группа полностью сформировалась, подошёл незнакомый офицер и негромко сказал:
- Унтер-офицер Фогт покажет вам дорогу к штабу. – Напоследок он предостерёг. - Двигайтесь с предельной осторожностью, никто не знает точного расположения русских позиций.
Фронт с наступлением утра вновь оживился. Вражеская артиллерия открыла шквальный огонь по местности, следом заговорила пара пулемётов. День обещал быть солнечным и ясным.
- Лётная погода, - сказал кто-то с отвращением. – Значит, жди небесных гостей.
Им пришлось пройти мимо батареи гаубиц, которую обслуживали артиллеристы-хорваты. Они радостно помахали гостям руками и неожиданно устроили салют над их головами. От грохота орудий новичков охватил благоговейный страх.
- Вот сукины дети! – Францл ругал этих хорватов, на чём свет стоит, а они корчились от смеха. – Не могли подождать пока мы пройдём.
Спустя несколько секунд прямо на них неожиданно с воем полетело что-то тяжёлое. Новобранцы молнией бросились в снег. Снаряд упал далеко за ними, и его целью явно являлись пушкари. Зандер спросил полным презрения голосом:
- В чем дело? - произнёс он, растягивая слова. - Утренняя молитва?
Огромный Фогт улыбнулся и разъяснил новичкам.
- То, что над нами сейчас пролетело, не представляет опасности, - сказал он спокойно. - Такой снаряд всегда падает точно за нашими позициями.
После небольшой паузы всё повторилось вновь. На этот раз Иоганн остался на ногах, но ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, а Вилли таки нырнул в снег.
- Перелёт.
Взрыв шрапнели пришёлся поблизости от хорватской батареи. Эти ребята как раз передвигались вперёд, когда взрывом третьего снаряда убило двоих из них. Теперь уже всё подразделение удирало со всех ног. Следующий снаряд угодил прямо в центр позиции, которую они заняли, и разворотил несколько гаубиц.
- Русские могут стрелять дьявольски точно! – признался Фогт, лёжа на земле рядом с Иоганном. – Никогда не надо понапрасну злить их…
Несколько русских самолётов летали над спрятавшимися солдатами.
- Это истребители "Рата", - сообщил высокий унтер. - Так мы прозвали русских стервятников.
Как раз в это время появился юркий "Мессершмит".
- Почему же они не стреляют друг в друга? - удивился Пилле.
- Это ты так хочешь, - сказал Фогт, притоптывая. - Но русские рады, что им не докучают, а наш истребитель не ввязываются в соревнование по мёртвым петлям с "Ратами". Наши самолёты быстрее, но русские невероятно маневренны.
- Так они не будут охотиться друг на друга?
- Конечно! – ответил гигант. - Умирать, кому хочется?
Ниже по склону Майер увидел несколько небольших домов, почти неповреждённых. Фогт велел всем подождать, а сам исчез в доме с вывеской десятой роты на двери.
- Давайте все в дом!
Солдаты один за другим вошли внутрь. В комнате было около двадцати солдат регулярной армии, сидевших на корточках или лежавших на полу. Одни чистили свои винтовки или играли в карты, а другие дремали.
- Добрый день!
На пружинном остове кровати сидел худощавый, коротко стриженый человек лет тридцати пяти, в сером шерстяном свитере. Длинное лицо с выдающимся подбородком дополняло пенсне.
- Это ваш новый командир, - Фогт вытянулся перед ним. - Называйте его господин обер-лейтенант Бауэр.
Худощавый офицер обвёл подчинённых критическим взглядом. Они стояли по стойке "смирно" и громко называли свои фамилии, но, казалось, не производили благоприятного впечатления. Не поднимаясь с кровати, он отрывисто произнес:
- Если вы не против, я бы хотел видеть вас более энергичными. Понятно?
- Так точно!
- Вы вошли сюда так, словно вы уже усталые ветераны, а сами пока ещё ни чёрта не сделали. Вы поймёте, что здесь всё по-другому. Кстати, как давно вы на службе?
Это уже было слишком. Едва сдерживая гнев, Вилли сказал:
- Мы шесть месяцев служили в части снабжения. Затем вызвались добровольцами на фронт.
- Добровольцами, говоришь? - Тон его голоса несколько смягчился. - В таком случае вам нет нужды объяснять, что здесь происходит. Судьба Германии зависит от таких частей, как наша! Мы не задаем вопроса, что с нами случится. Это дело всей нации!
Вероятно, он хотел сказать что-то ещё, но вместо этого вздохнул и пристально посмотрел на нас.
- Так, значит, вы добровольцы? - резюмировал он.
- Так точно, добровольцы, господин обер-лейтенант.
- Похвально. Тогда мне не о чем больше говорить. Надеюсь, мы с вами хорошо поладим. Скажу сразу, я не потерплю расхлябанности... Ну ладно, Зандер и вы трое пока останетесь здесь, будете в первом взводе. Зандер проинструктирует вас обо всём. Следующие четверо доложитесь в соседнем доме сержанту Хегельбергу. Остальные - в третий взвод. Разведи людей, Фогт, и возьми под команду роту, как и прежде.
Иоганн рискнул обратиться с просьбой:
- Господин обер-лейтенант, а нельзя ли нам шестерым остаться вместе, потому что...
- Что такое, молокосос? - гневно прокричал худощавый лейтенант. - Особые привилегии, так рано? Считай, тебе повезло, что вы в одной роте. Ни слова больше! Теперь убирайтесь!
Когда вечером Иоганн ложился спать, он тихо сказал Вилли:
- У меня плохое предчувствие.
- Что случилось?
- Многие вещи невозможно предотвратить, но, честно говоря, мне очень часто бывает стыдно за то, что я немец.
Глава 13
Ранней весной, сразу после скоропалительного отъезда Иоганна Майера на фронт, к Антонине Шелеховой неожиданно заявился Николай Симагин. Причём пришёл не один, а в сопровождении двух хмурых помощников. Он нахально толкнул жалобно скрипнувшую входную дверь и, ввалившись в комнату хрипло спросил:
- Где твоя дочь?
- Хотя бы поздоровался…
- Не до церемоний… Зови её!
- Нет её. Зачем она тебе?
- Нужна…
- А ты чего тут командуешь?
- Тоня, ты лучше со мной так не разговаривай, - встал в позу обиженного Николай. – Твоего немецкого хахаля, наконец-то отправили на фронт, так что сиди и помалкивай.
Всё ещё красивая женщина от возмущения только всплеснула загрубевшими от стирки руками, слов достойно ответить хаму не нашлось. Симагин по-хозяйски прошёлся по дому, заглядывая в каждую дырку.
- Последний раз спрашиваю, где дочка? – грозно спросил он и сплюнул на пол. – Не скажешь, заберу тебя в кутузку.
- За что, Коля? – попыталась по-хорошему решить вопрос Антонина.
- Я тебе не Коля, а господин старший полицейский! – гордо сказал Николай и поправил нарукавную повязку. – Так сказать, законная власть.
При последних словах переминавшиеся до этого момента два помятых полицая дружно зашевелились.
- Точняк! – прошамкал более пожилой и небритый. – Нам ноне приказ вышел, к вечеру собрать полтысячи работников для отправки по "железке" в Германию.
- Так что колись хозяйка, где попряталась дочка, и мы двинем дальше…
- У нас работы до чёрта! – гордо признался второй, маленький и гнусавый.
Последние слова пришельцев полностью лишили Антонину сил и надежды. Она не глядя опустилась на кухонную табуретку и, посмотрев с мольбой на Николая, спросила:
- Как же это?... Может, как-то договоримся?
- Ничего не могу сделать, - притворно извиняющим тоном ответил Симагин. – Приказ господина коменданта.
- Врёшь ты всё Николай! – заплакала Шелехова. – Это ты от моей Сашеньки избавляешься…
В это время в дом влетела растрёпанная дочка, бегавшая к подружке на соседней улице.
- Ой, у нас гости! – выпалила она и хитро поинтересовалась. – По какому поводу?
- Собирайся. – Коротко приказал главный полицейский. – Сегодня отправляешься на работу в Германию.
- Куда? – натурально изумилась Санька.
- Слышишь плохо?
- Да нет…
- Раз слышишь, значит, чтобы через десять минут была готова.
После этого сообщения Шелеховы сообразили, что незваные гости не шутят и бросились собираться в дальнюю дорогу. Антонина тихо причитала, но ловко упаковывала в фанерный чемодан немногочисленные вещи дочери. Санька безразлично собирала дорожную еду.
- Господи! – приговаривала старшая из женщин Шелеховых. – За что на нас такая напасть?
- Глупая ты тётка, право слово… Чего, однако ревёшь? - сказал пожилой полицай, подкуривая немецкую сигарету. – Девка хоть посмотрит на настоящую жизнь, увидит, как в Германии люди живут.
- Пахать она там будет с утра до вечера!
- Некоторые добровольцами едут, там хотя бы голодать не будут.
- Сам бы и поехал заместо её…
- Я бы с превеликим удовольствием, - смеясь, ответил полицай. – Только по разнарядке рабочие должны быть до двадцати лет от роду.
- Зачем это?
- Чтобы не окочурились по дороге! – неприятно заржал младший.
- Типун тебе на язык!
Пока шли суматошные сборы, Симагин сидел молча, но как только вещи были собраны, он встал и громко сказал:
- Хорош трепаться, пора идти.
- Дай попрощаться по-человечески…
- Попрощаешься на вокзале.
- Куда её? – спросил младший подручный.
- Ведите на сборный пункт, - ответил Симагин.- Смотрите черти, чтобы не сбежала.
- Куда она на хрен денется?
- Головой отвечаете…
Полицейские нервно вытолкали Саньку за дверь и двинулись к местной школе, куда сгоняли завербованную молодёжь. Антонина суматошно бросилась одеваться, чтобы проводить дочь на станцию.
- Не спеши Тоня, эшелон отправляют ночью. – Остановил её Николай. – Давай поговорим спокойно.
- О чём нам говорить? – возмутилась Шелехова.
- Как же? – удивился мужчина. – Мы же договаривались, что если не будет здесь дочки, то станем жить вместе…
Антонина резко остановилась перед ним и, сжав кулаки, выкрикнула прямо в лицо:
- Никогда! … Даже думать об том забудь!
- Ты же обещала… Брехала значит?
- Не тебе Иуда говорить о чести!
- Вон как ты запела…
- А ты как думал? – ехидно спросила возмущённая женщина. – Сначала заложил органам Григория, потом продал в рабство дочку и ещё хочет любви… Никогда!
Симагин вскочил и демонстративно положил правую руку на кобуру с пистолетом.
- Миром не захочешь со мной жить, - нервный тик передёрнул его широкое лицо. – Заставлю силой.
Он прошёл мимо застывшей хозяйки, и уже выходя на улицу зло бросил:
- Вечером приду!
***
На железнодорожный вокзал Антонина бежала, стараясь не думать об угрозе Симагина. Другие мысли занимали её голову. Неожиданный отъезд дочери нарушил привычный ритм жизни.
- Как же Сашенька будет одна жить на чужой стороне? – предсказуемо волновалась мать. – Она же такая легкомысленная и неприспособленная...
За тяжёлыми размышлениями Антонина не заметила, как добралась до места назначения. Там уже клубилась толпа родных отправляемых на работы подростков.
- Опоздала!
Оказалось, что их к тому времени погрузили в немецкие "теплушки" для перевозки скота и русские паровоз, натужно пыхтя, нехотя подкатывал к эшелону. Два пожилых железнодорожника без лишней суеты произвели его сцепку с крайним вагоном.
- Как же так? – недоумевала Шелехова. – Неужели я не увижу перед отправкой дочь…
Горькая весна 1942 года пока не набрала положенный природой ход. Моросил мелкий противный дождь, который смешивался на лицах провожающих с запоздалыми слезами.
- Ваня, где ты? – Рядом с Антониной металась растрёпанная женщина и звала сына.
Над станцией Юзово стоял плотный шум, крики и рыданья женщин. Шелехова передвигалась по разбитому бомбёжкой перрону, вглядываясь в небольшие зарешёченные окошки вагонов. Редкая цепочка куривших полицейских не позволяла подойти ближе и Антонина никак не могла разглядеть дочку.
- Вот гады, – злилась она, будто не было на свете ничего страшнее. – Не позволили даже попрощаться…
Огромный железнодорожный состав, набитый молодёжью под завязку судорожно дёрнулся и, набирая скорость, двинулся на Запад. Одни из вагонов были набиты девчатами, большинство заполнены парнями. Антонина жадно искала глазами лицо дочери, но ничего не видела.
- Уехала, - выдохнула она, когда последний вагон отстучал прощальную песню. – Когда теперь вновь увидимся?
Антонина безучастно дошла до дома и не ужиная легла отдыхать. Она беспокойно спала, когда вдруг услышала настойчивый стук в дверь. Женщина открыла глаза и непонимающе огляделась. В доме было совершенно темно, очевидно царила глубокая ночь. Электричества в посёлке давно не было.
- Кто там? – спросила хозяйка, на ощупь, подойдя к закрытой двери.
- Это я! – ответил пьяным голосом Симагин. – Открывай.
- Уходи, - попросила Антонина. – Не хочу тебя видеть.
- Открой, иначе сломаю дверь.
- Нет.
- Ах ты, подстилка немецкая! – крикнул Николай и начал бить сапогами в нежданную преграду. – Как немцу давать, так ты первая…
Закрытая на внутренний кованый крючок дверь не выдержала. От могучего удара разъярённого мужчины она распахнулась и в свете полной луны на пороге выросла его массивная фигура.
- Долго ты блядь меня мучить будешь? – зловеще спросил он. – Всю жизнь поперёк стоишь…
Он шагнул к застывшей женщине и схватил её в охапку. Та выгнулась назад, упёршись руками в его грудь и испуганно спросила:
- Ты сдурел, что ли?
- Молчи, дура! – сиплым голосом прошептал Николай и начал целовать лицо пленницы.
- Пусти, – жалобно попросила Тоня и попыталась ударить насильника.
- Мне больно…
Симагин перехватил её руку и легко подняв, понёс на кровать. Он одним движением разорвал до пояса смутно белевшую ночную рубашку и сладостно замычал. Затем нашёл ладонями опавшие груди Антонины и начал исступлённо их мацать.
- Не хочу! – закричала женщина. – Не могу…
- Сможешь. – Ухмыльнувшись, пообещал Николай и, навалившись, силой развёл её ноги.
Теряя последние силы, она отчаянно вцепилась в волосы насильника, словно боясь, что он куда-то денется. Тот, вскрикнув от боли, выпростал из-под тёплого тела правую руку и ударил Антонину в глаз.
- Сука!
После удара женщина больше не сопротивлялась. Она безвольно затихла и позволила Николаю войти в себя, громко охнув при этом. Через минуту Симагин отпустил жертву и шумно дыша, упал рядом на скрипнувшую кровать.
- А ты говорила, что не сможешь! – удовлетворённо произнёс он. - Куда ты милая денешься…
Совершенно раздавленная Антонина молчала и даже не плакала...С этого дня между ними установились дивные отношения. Николай периодически приходил в дом Шелеховых и иногда оставался ночевать. Хозяйка больше не противилась его домогательствам, но ничего ему не говорила принципиально.
- Да скажи ты хоть что-нибудь, – возмущался тот почти при каждой встрече.
Молча она ложилась на супружескую кровать, молча терпела любовные старания бывшего сослуживца мужа.
- Лежишь как бревно…
Обострённым женским чутьём Антонина чувствовала, что стала надоедать Николаю. Добившись давно желаемого, он постепенно охладевал к ней.
- Слава Богу! – думала она, лёжа рядом с храпящим мужчиной. - Скорее бы он отвалил от меня.
Молчание женщины нервировало полицейского. Всё чаще он заявлялся к ней вдрызг пьяным, возможно для такого поведения существовали и другие причины. До Антонины доходили слухи, будто невольный любовник часто участвовал в массовых казнях евреев и советских военнопленных.
- Хотя бы тебя застрелили скорее, - Антонина жадно желала его смерти и одновременно сгорала от стыда перед знакомыми. - Сил моих больше нету терпеть косые взгляды людей…
В первых числах июня Николай ввалился к ней ближе к рассвету. Дыша в лицо самогонным перегаром он, не раздеваясь, надругался над ней и громко икая, сказал:
- Завтра вечером приду к тебе с дорогим гостем из Киева.
- Не стыдно меня перед людьми позорить? – не выдержала Антонины.