Вернувшись в Хейзл-Гроув, я хотел рассказать Натали о своих достижениях. Увы, она гладила белье на первом этаже и слушать отказалась. Пришлось подняться в спальню и подождать, пока она задернет шторы и зажжет свечи в "Храме Джины". Затем мучительница придвинула поближе к "Храму" старое плетеное кресло своей матери и, как никогда похожая на Верховную жрицу, объявила:
- Ну, рассказывай.
Не упустив ни малейшей детали, я описал свою поездку к Джо.
- И, если честно, не могу представить, чем еще может заняться эта девушка. Ей ничего не интересно. Сама Джозефина говорит, что хочет быть актрисой. А что до взаимоотношений между полами, я лучше во время "часа вопросов" премьер-министра изнасилую, чем буду ее учить.
- Ладно, - без всякого выражения проговорила Натали.
- Что "ладно"? Мне изнасиловать премьер-министра?
- Нет, то, что не хочется, делать не нужно. Уф-ф, слава богу, даже дышать стало легче!
- Я по крайней мере пытался.
- Да, Гай, пытался, но неудачно. Думаю, недели на выезд тебе вполне хватит.
- На выезд? - неожиданным фальцетом переспросил я. - Зачем?
- Я устроила тебе испытание, и что ты? На четвертый же день опустил руки! Результат не слишком впечатляющий! …..
- Натали, будь справедлива! Пройти твое испытание абсолютно невозможно!
- Неправда. Трудно - да, но возможно. Я вздохнул: ну что тут скажешь?
- Людям помогать нелегко, - с бесконечным терпением произнесла Натали. - И любить их далеко не всегда просто. Но придется стараться: иначе мое расположение не вернешь.
Я отправился в гости к Чарльзу: судя по всему, он один мог меня выручить. Приятель жил в городке Сейл графства Чешир на втором этаже большого дома, первый этаж которого занимал его сварливый отец. Давно перестав изображать нормальные отношения, они с Чарльзом теперь каждый жили отдельной жизнью и пользовались отдельным входом.
Ну и порядки в этой семье! Сыну позволялось бесплатно проживать в доме, потому что отец ни за что не хотел оставаться один и потому что сын ни за что не хотел платить за аренду. При этом они друг друга на дух не выносили и общались при помощи сложной системы постукиваний и в чрезвычайных ситуациях - максимально сжатых фраз. Трудно сказать, чего в этом разрыве было больше: редкой мудрости или исключительной тупости.
Чарльз жил среди художественного беспорядка. На его этаже все безумно дорогое, но либо стоит не на своем месте, либо покрыто толстым слоем пыли. Сегодня он казался слегка раздраженным и не в своей тарелке. Такое, я и раньше замечал, неизменно происходило, когда наступал его черед принимать у себя клуб. В большинстве случаев Чарльз был нашим придворным клоуном: что бы ни стряслось, никогда не падап духом и нас тормошил. Но здесь, на своей территории, ему было труднее притворяться, что жизнь - большая шутка, наверное, потому что вокруг были обломки собственного одинокого, совершенно несмешного существования.
Тем не менее он принес мне кофе и убрал на пол стопку новых книг в бумажных обложках, чтобы я мог сесть. Пригубив кофе, я выложил оранжевый файл формата А4. Время от времени Чарльз беспокойно на него поглядывал, возможно, предполагая, что внутри скрывается его судьба.
- Переходи к делу, парень, - не вытерпел он. - Чем могу помочь?
Я рассказал, как Натали отреагировала на признание в любви, как потребовала выполнить целый ряд заданий, начиная с перевоспитания Джозефины.
- Боже мой! - мрачно пробормотал Чарльз, - Эта девка сумасшедшая!
- Знаю, но я все равно ее люблю.
- Нет, нет, так не пойдет! Парень, разве можно вешать на себя сумасшедшую? Она же до конца жизни будет то слона из-за пазухи требовать, то еще что-нибудь. А в первую брачную ночь заявит: "Обрати Папу Римского в буддизм, тогда покажу свои прелести, причем издалека!" Да кем она себя возомнила? Принцессой из сказки гребаных братьев Гримм? Пошли ее королевское высочество куда подальше вместе со всеми выкрутасами!
- Не могу, Чарльз, я ведь люблю ее! К тому же нельзя забывать об Эрике…
- Ну, совет ты получил, - вздохнул приятель, - остальное, как сказал бы любой циничный ублюдок, твое дело.
- Чарльз, мне не совет нужен, а помощь.
- Если ты о деньгах, то с наличностью у меня сейчас туго.
- Нет, речь не о деньгах, а о Джозефине. Она хочет стать актрисой, а ты режиссер.
Чарльз поежился.
- Позволь мне закончить! - попросил я. - Если бы ты устроил ее статисткой или дал хотя бы одну строчку, я бы показал Натали, что по крайней мере пытался. А для Джо это будет лучше, чем сниматься в "Задолбай меня до полусмерти".
- Гай, похоже, ты недопонимаешь, - вкрадчиво начал Чарльз, - что телевидение работает по несколько иной схеме. У нас есть менеджеры по подбору актеров, так что компетенция не совсем моя.
Без лишних слов я достал из оранжевого файла номер "Красных щечек", который купила Натали. Раскрыв на соответствующей странице, передал журнал Чарльзу. Ему тут же стало не до кофе, тяжелая челюсть отвисла; жмурясь от удовольствия, он рассматривал картинки.
- Джо в черной шляпе, - уточнил я.
- Боже милостивый! - наконец воскликнул он. - У нее сенсационная грудь! Не хуже, чем у чертовых Спасательниц Малибу… Совершенно потрясающая!
- Да, фигурка класс!
- И ты утверждаешь, что неоднократно сливался с такой девушкой в экстазе?
- Да не с такой, а с этой самой! С этой самой девушкой, Чарльз. Послушай, я хочу, чтобы она не просто сверкала титьками, а сказала хотя бы пару слов.
Понимаешь? Нужна крошечная, но ролька, иначе Натали скажет, что я перекидываю Джо из одного порнофильма в другой.
Поведение приятеля изменилось до неузнаваемости: теперь он из кожи вон лез, стараясь помочь.
- Конечно, конечно, идея ясна. В любом случае телекомпания "Гранада" титьки крупным планом и откровенный разврат не показывает. Лично я с удовольствием рассмотрел бы некоторых девиц из "Улицы Коронации" поближе, а ты? В любом случае, парень, скажи, как связаться с этой девушкой, и я сделаю, что могу.
Мы еще немного поболтали, я черкнул на листочке телефон и адрес Джозефины и дал Чарльзу. Затем хотел забрать "Красные щечки", однако приятель буквально вырвал журнал из рук.
- М-м, а это лучше оставь! Естественно, для чисто ознакомительных целей, понимаешь?
Я понимал.
На следующее утро, когда Нат играла в саду с Эриком, а я чистил унитаз, зазвонил телефон. Я бросился вниз, надеясь, что это Чарльз, но вместо этого услышал голос пожилой представительницы среднего класса.
- Гай? Гай Локарт?
- Да, - отозвался я, не догадываясь, кто звонит.
- Это Ариадна.
- Ой… - Я набрал в легкие побольше воздуха.
- Что ты делаешь? - с бесконечной усталостью спросила она. - Вернее, чего добиваешься?
- А-а, - протянул я, - вы читали мою статью?
- Ерунда, гребаная ерунда! - воскликнула она, демонстрируя сдержанность и рассудительность впавшей в климакс инспекторши дорожного движения. - Что я тебе сделала? Чем заслужила, чтобы меня описывали… где же это? (Шелест страниц.) Вот… "скрипучий, как у лошади голос"… "толстая золотисто-коричневая корка на лице"… "ничего не знает о жизни, любви или приличном оргазме". За что, Гай? За что?
- Других я тоже оскорбил… Вы еще легко отделались.
- Да неужели? По-моему, ты больше всех себя пожалел…
- Нет, я такое же ничтожество, как остальные, но по крайней мере я знаю об этом. Или, другими словами, в стране говнюков человек с туалетной бумагой - король.
- Ты что несешь? Да у тебя язык заплетается! Гай, ты наркотики принимаешь?
- Нет, но раз мы заговорили о лекарствах, как продвигается гормонозаместительная терапия? Есть надежда наконец-то превратиться в женщину?
Ариадна тяжело вздохнула.
- Думаю, разговор стоит перенести на более поздний срок, когда ты будешь отвечать за свои слова.
- Я отвечаю за свои слова! - в изнеможении заорал я. - Таков настоящий Гай Локарт - мерзкий, циничный ублюдок.
- Милый, после всех испытаний ты стараешься сорвать злость на других. Но меня не обманешь… Это же я, твоя Ариадна!
Нет ничего ужаснее, чем жечь за собой мосты, а потом слышать за спиной бодрую сирену пожарных машин.
- Ариадна, увольте меня! Я лгун и обманщик.
- Уволить? С какой радости я должна тебя увольнять?
- Потому что я ничтожество! Обманщик и воинственный шовинист.
- Даже если бы эта очевидная ложь была правдой, ты мой лучший писатель.
- Я шарлатан, Ариадна, я обманывал вас и ваших дегенераток читательниц.
- Уверена, ты поправишься. Не принимай так близко к сердцу, милый! Это же просто журнал, который продает рекламную площадь! Расслабься, Гай! Ты мой навсегда! Позвони через пару дней, когда придешь в себя…
Ариадна спокойно повесила трубку, оставив меня в полном смятении. Я-то ожидал собачины и обливания друг друга потоками черной желчи, на крайний случай даже две шпаргалки приготовил:
1) Ты старая кошелка, а задница, как вяленый помидор.
2) Когда кладешь ногу на ногу, твоя промежность скрипит, как несмазанная дверь.
Теперь из-за неожиданной учтивости начальницы оба оскорбления пропадут впустую. Не использовать же их для мамы, которая никогда не видела вяленых помидоров и не употребляет слово "промежность".
Через девять дней позвонила взволнованная Джо: Чарльз предложил маленькую роль в новом драматическом сериале телекомпании "Гранада". Отличная новость, я буквально пел от радости!
- Роль не особенно большая, - пояснила блондинка. - Но Чарльз говорит, она важна для моего артистического… как же его…
- Развития?
- Не-а, на "с" начинается.
- Становления?
- Угу, стоновления.
- И что именно делает твоя героиня?
- Ну, пока не знаю.
- Джо, он ведь не просил тебя раздеваться перед камерой?
- Говорю же тебе, не знаю. Сценарий такой толстый, я еще не нашла свою роль.
Не па шутку встревожившись, я потратил последние деньги на спасательную миссию в Лондон и встретился с Джо. Она так и сияла, окрыленная своим последним успехом. Девушка принесла сценарий, и мы просмотрели его, сидя в вокзальном буфете над двумя порциями сыроватых яиц, тепловатых бобов и анемичных, сто раз пережаренных чипсов.
В сериале описывались злоключения женщины - члена парламента, весьма неразборчивой в связях. Назывался он "Сексополитика", а автором сценария был некто с мучительно знакомым именем Дадли Фингерман.
- Как зовут твою героиню?
- Синди, - гордо сказала девушка, - как куклу.
Пусть и не сразу, я все же шипел слова Джозефины. В длинном на двести страниц тексте сцена с ее участием занимала треть листочка. Наверное, неудивительно, что Синди была девицей легкого поведения. Она появлялась в загородном доме сексуальной "миссис Парламент" в качестве подарка надень рождения, который та сделала своему мужу Рэндольфу.
"Ночь. Спальня Рэндольфа.
Входит Рэндольф, веселый и хмельной, и начинает раздеваться. Глянув в зеркало, замечает лежащую па кровати Синди. Количество одежды на девушке минимальное.
Рэндольф: Боже милостивый! Откуда ты взялась? Синд и (похотливо облизывая губы): Молчи! Лучше делом займись!"
Семь шовинистов
Натали устроила мне еще одну аудиенцию у "Храма Джины", только на этот раз величавую таинственность церемонии нарушал истошно орущий па ее руках Эрик.
- Итак, вот что получилось: Ариадна думает, у меня от горя помутился разум, а Джозефину покажут по телевизору, - подвел итог я.
О том, что на прелестной белокурой кокни будет "минимальное количество одежды", я благоразумно умолчал. В конце концов, возможно, сериал так и не снимут или снимут, но к моменту его выхода на экран Натали отречется от феминистских идеалов. Точно так же вполне возможно, что к Рождеству мой пенис станет в три раза длиннее…
Я к тому, что случиться может всякое.
- Молодец! - милостиво кивнула Натали.
- Правда?
- Конечно, я очень довольна. Ты показал начальнице свое истинное лицо и нисколько не виноват, что она не желает его принять. А что касается Джозефины, думаю, вы оба имеете основание собой гордиться. Как продвигается ее знакомство с феминизмом?
- Ну, продвигается… В смысле, вперед продвигается.
- Отлично! Значит, нам с ней будет о чем поговорить, когда мы встретимся.
Я чуть с кровати не, упал.
- Что? Зачем? Когда вы с ней встречаетесь?
- Я же сказала: всему свое время.
- И все-таки в какой день?
- Узнаешь, когда будут пройдены третье и четвертое испытания.
С громким ревом Эрик наложил в памперс: наверное, это означает, что сын на моей стороне.
- Ладно, - вздохнул я. - Может, расскажешь про эти чертовы испытания?
- Конечно! Третье и четвертое будут проходить одновременно. В качестве третьего ты убедишь брата отказаться от насилия, а в четвертом превратишь своего друга Террориста в ярого поборника феминизма и заставишь расплакаться. Пусть покажет, что у него тоже есть чувства.
- Пустяковые испытания, правда? - насмешливо пробормотал я.
В спальне запахло Эриковой неожиданностью, и я поднялся.
- Подожди! - окликнула Натали. - Ты еще про пятое испытание не слышал.
- Не уверен, что хочу, - отозвался я.
- Справишься с третьим и четвертым - пятое пройдешь автоматически.
Почему-то мне стало не по себе.
- Ладно, выкладывай!
- Испытание такое: в назначенный день, когда я встречусь с Беном и Террористом, они должны будут держаться за руки.
- Боже, да она издевается! - усмехнулся Гордон. Остальные члены клуба согласились, включая Воана, который в споре всегда поддерживал сразу обе стороны, даже когда сторона была всего одна или никакого спора не было.
- Вынужден примкнуть к большинству, - объявил он мне и по-старушечьи зацокал языком. - Похоже, Натали веревки из тебя вьет, а ты влюбился настолько, что ничего не замечаешь.
- Пару недель назад я говорил ему то же самое, - мрачно буркнул Чарльз и, перехватив мой взгляд, спросил: - Говорил ведь? Говорил! Она тебя быдлом считает!
Я страшно разозлился на приятелей.
- Заткнись, Чарльз! Сам ты быдло!
- Нет, быдло это ты! - совершенно беззлобно парировал он.
- Нет, ты! - не уступал я. - И не простое быдло, а самодовольное.
- Это лучше, чем тупое!
- По-моему, тупым быдлом можно назвать вас обоих, - вмешался Гордон.
- А тебя - вмешивающимся! - осадил я.
- Совершенно согласен, - моментально среагировал Чарльз и, показав на выступающий живот Гордона, добавил: - И уж конечно, толстым быдлом!
Взбешенный нашим пререканием, Малькольм заколотил кулаками по земле.
- Прекратите! Прекратите! Прекратите!
Стоял жаркий июльский день. Внеочередное собрание созвал я, желая обсудить свое затруднительное положение. Мы сидели в саду за домом Boaна в деревеньке Пойнтон. Несмотря на отличную погоду, жене и детям гостеприимного хозяина в саду появляться запрещалось: а вдруг помешают интенсивному мыслительному процессу пятерых взрослых мужчин, называющих друг друга быдлом.
Почувствовав, что пришло время сделать перерыв, Воан прокричал в сторону дома:
- Флисс! Флисс! Как там насчет лимонада? Флисс (по-настоящему Фелисити) - это его жена, вечно недовольная, худосочная, с полупрозрачной кожей и копной жестких рыжих волос. Казалось, ей не нравится даже Воан, а наш клуб и подавно. Из-за крупных передних зубов я называл ее Лошадиная Флисс - за глаза, конечно, потому что шутка довольно плоская.
- Что? - крикнула Флисс, высунув в приоткрытую балконную дверь всклокоченную рыжую голову.
Изображая обезвоживание, Воан схватился за горло и высунул язык. Боже, да он вылитый Оливер Хард и!
- Лимонаду, милая! Умираем от жажды! Нахмурившись, Флисс исчезла в доме.
- Кстати, я передумал! - с улыбкой заявил Чарльз.
- Насчет чего? - одновременно спросили мы с Гордоном.
- Гай не быдло. Быдло это я - здоровое, выпендривающееся, тупое быдло!
Малькольм раздраженно заерзал.
- Пожалуйста, прекратите использовать это слово! Оно такое непотребное!
- Что ты сказал, Чарльз? - вкрадчиво спросил Воан.
- Что сожалею об использовании слова из пяти букв: Б-Ы-Д-Л-0 - весьма вульгарного обозначения крупного рогатого скота.
- Еще раз так скажете - уйду! Существуют же приличия! Наши заседания все больше напоминают пикники какого-то регби-клуба. - Очки Малькольма заблестели от возбуждения. Как могут очки выражать возбуждение? Не знаю, но очки нашего друга выражали. - Почему мы постоянно в грязи копаемся? Почему не обсуждаем постфеминизм?
- Покажите мне грязь! - потребовал балагур Чарльз. - Покажите, и я обмажу ею постфеминизм!
- Мы говорили о проблемах Гая, - напомнил Воан, обмахиваясь белой бейсболкой. - Они тебе неинтересны?
- Еще как интересны! - запротестовал коротышка. - А вульгарщину не нахожу ни интересной, ни поучительной.
- Вот такая ситуация, - после небольшой паузы Проговорил я. - Натали требует каким-то чудом примирить Террориста и Бена. Боюсь, без чуда тут не обойтись… У кого-нибудь есть предложения?
Молчание… Над безмятежными лужайками пронесся колокольный звон: в деревенской церкви венчались какие-то идиоты. В саду у соседей, барахтаясь в "лягушатнике", истошно визжали дети.
- Флисс, Флисс, милая! - закричал Воан. - Ты, случайно, про нас не забыла?
- Что, предложений нет? - спросил я. - Бросаете на произвол судьбы? Ну, спасибо! Между прочим, я по вашей милости в такое положение попал!
- По нашей милости? - удивленно переспросил Гордон.
- Это же вы посоветовали рассказать Натали правду. Причем единодушно, черт побери! Если бы не вы, все было бы в порядке!
- М-м-м, - задумчиво прогудел книголюб Воан, - эмоции сегодня бьют через край. Из-за жары, наверное.
- У меня есть идея, - неожиданно заявил Гордон.
- Какая?
- Почему бы твоему брату и тому другому парню в конце месяца не поехать с нами в Девон?
- А что, это мысль! - задумчиво проговорил хозяин сада.
- Наверное, им места не хватит, - предположил я.
- Должно хватить, - возразил Воан, - домик рассчитан на восьмерых.
- Единственная проблема в том, что мне их туда не вытащить. Бен ненавидит Ланкастера и ни за что не согласится провести с ним выходные.
- Наври что-нибудь! - предложил Гордон.
- Правильно, - кивнул Чарльз, - привози брата в Девон, а про Террориста можно не рассказывать. Устроишь маленький сюрприз.
- Возражаю! - надулся Малькольм. - По-моему, идея ужасная.
- Почему?
- Приглашая посторонних, мы рискуем нарушить традиции нашей группы. Например, как насчет строгой конфиденциальности? Разве можно ожидать, что гости станут соблюдать определенную секретность или хотя бы осознают ее необходимость?
- Но, Мал, - возразил Воан, - за все время знакомства я не услышал о тебя ничего, что нельзя было бы повторить за пределами клуба.
- Надеюсь, - коротышка предостерегающе поднял палец, - это не означает, что ты злоупотребил моим доверием!
- Нет, конечно, нет! Я просто имел в виду… ну… Боже, что же я хотел сказать?
- Что никому ничего не рассказывал, потому что рассказывать нечего. Мал, кому интересны твои проблемы?