Ковров отшатнулся. На какое-то мгновение ему стало жалко этого старика: так много муки и боли звучало в его вопросе. Но, вспомнив Лизу и японцев в жандармерии, сурово ответил:
- Где Мишка, моего дела нет. Где Лиза? Куда вы ее дели с приятелями вашими - японцами?
- Я... - Зотов побледнел, - я не знаю. Откуда мне знать? - он улыбнулся слабой, жалкой улыбкой. - Я, ей богу, не знаю! - размашисто перекрестился купец на темневшие в углу иконы.
- Больно лукав нынче бог-то! - строго заговорил Ковров, пристукивая палкой. - Иной молит, молит, а он все на своем! Упрямый к беднякам стал бог-то! И вот что я тебе скажу, господин хороший, - ищи своего Мишку дома! Яблоко от яблони...
- Мишка домой ходить не будет, - внезапно раздался спокойный голос Ли Чана. - Он пошел правду искать.
Старики враз обернулись к китайцу:
- Куда? Какую правду?
- Каждый человек свою правду ищет. Где хочет, там ищет. Дорог много, - Ли Чан закурил и, выдохнув дым, задумчиво добавил. - Хороший человек найдет и в темноте, худой и в полдень заблудится.
Зотов нахлобучил шляпу на глаза и двинулся к двери.
- Ты вредный старик, - он остановился перед китайцем. - "Хороший, худой..." - передразнил Зотов, кривя рот. - Спрятали мальчишку? На деньги мои заритесь? Шалишь!.. Все равно, Федька, Лизаветы тебе не видать, как своих ушей! Слышишь?! Лучше отпусти Мишку. Хуже будет.
Ковров отступил, пораженный внезапной догадкой. Неужели Зотов и впрямь знает, где Лиза?
- Уйди от греха, господин хороший! - хрипло проговорил Федор Григорьевич, медленно поднимая палку. - Уйди, говорят тебе! - рявкнул он, видя, что Зотов не пошевельнулся.
- Ходи-ка, дядя, - тихо произнес Ли Чан, вставая. - Твоя други не здесь. Ты чуть-чуть заплутался. Видишь, - он указал в окно, - солнышко светит? Ходи-ка!
Когда дверь захлопнулась, Федор Григорьевич грузно опустился на лавку и застонал.
35
Синяя лампочка слабо освещала подъезд лаборатории. Профессор Исии, привычно ответив на приветствие часового, нащупал дверную ручку - медного дракона - и вышел в вестибюль. Дежурный, старший унтер-офицер, почтительно поздоровался с генералом. На площадке второго этажа профессора встретил научный сотрудник Иосимура. Всегда немного заспанное, одутловатое лицо его было бледно. Он торопливо подвертывал рукава измятого белого халата, вымазанные чем-то желто-коричневым. Исии брезгливо поморщился.
- Господин профессор, - тревожно заговорил Иосимура, голос у него был гортанный и резкий. - Получена телеграмма. Командующий направил к нам интенданта Квантунской армии генерала Фуруно и заместителя штаба генерала Аябе.
Исии не удивился. Из Хайлара он заезжал в штаб, разговаривал с принцем. Тот намекнул, что нужно показать результаты: император должен знать, за что он платит десять миллионов иен в год.
- Завтра утром они будут здесь, - продолжал Иосимура, подвернув, наконец, рукава. Обнажились сухие цепкие руки. - У меня не хватает материала, господин профессор, - лицо его стало просящим и жалким.
Исии пригласил сотрудника в свой кабинет, скорее напоминавший лабораторию. В углу грудой навалены тигли - новые вперемежку с обгорелыми; на полках, вдоль стен, стояли колбы с разноцветной жидкостью, реторты, пробирки; чудовищными щупальцами свешивались змеевики из темно-бурого стекла; отдельно на столике в углу высились белые фарфоровые сосуды, напоминавшие авиабомбы без стабилизаторов; на стене, как у всякого военного, висели карты Китая, Сибири, Урала.
Генерал уселся в уютное кресло, отгороженное от лаборатории легкой ширмой, разрисованной видами на гору Фудзи.
- В чем вы испытываете нужду, Иосимура? - спросил он, протягивая ноги к вентилятору, гнавшему упругую струю воздуха.
- Мне совершенно необходимо, господин профессор, несколько подопытных субъектов.
- Бревен? - перебил Исии и недовольно нахмурился.
- Так точно, бревен. Обязательно русских. Я заканчиваю разработку вашего задания: проблема осложнений после острых инфекционных заболеваний. Китайцев проверил. Англо-саксов тоже. Не хватает последнего звена - русских. Тогда картина будет полной и ясной.
- Мы движемся вперед. Это хорошо! - Исии потер руки. - Фиксируйте штаммы возбудителей. Нужно отбирать сильные, неотразимые средства. А ваше желание близко к исполнению. Из Хайлара отгружены русские бревна.
36
Увидев привычно брезгливые лица генералов, выходивших из автомобиля, Исии сбежал по лестнице в приемную и представился, как надлежало генералу Императорской Армии. Потом провел гостей в кабинет. Здесь на столике дымились чашечки, наполненные ароматным чаем. Оплетенная в солому бутылка ямайского рома стояла в серебряной подставке, окруженная вазами с фруктами и печеньем. Генералы позавтракали, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами о новостях с фронта, об утомительном пути по железной дороге и о какой-то совершенно необыкновенной жаре, какой не бывало уже добрый десяток лет.
- К делу, господа, - сказал генерал Аябе, вставая. Тут же поднялся Исии. Толстый живот Фуруно застрял между столом и креслом. Интендант, шумно пыхтя, оттолкнул стол. - Вот наше разрешение, профессор, - Аябе протянул Исии синий листок, испещренный иероглифами.
Генерал взял бумажку и сразу забыл о ней. Он с первого взгляда узнал подпись командующего.
- Мой отряд в вашем распоряжении, господа, - Исии почтительно склонил голову, лицо его приняло подобострастное выражение. - Когда прикажете начать осмотр?
- Ммм... Пожалуй, сейчас и начнем? - полувопросительно взглянул на интенданта генерал Аябе. - Вечером мы должны докладывать господину командующему, - он обернулся к Исии.
- Я готов, - профессор поклонился, показав ровный, в ниточку, пробор на седеющей голове.
Сопровождаемые начальниками отделов во главе с Исии, члены комиссии двинулись по сверкающему паркету к стальной двери, охраняемой двумя солдатами в белых халатах и перчатках. В уютной маленькой комнатке с громадным окном все облачились в белые халаты, надели перчатки и, несмотря на недовольство Фуруно, марлевые маски с узкими щелями для глаз. Исии растворил дверь в соседнюю комнату:
- Первый отдел. Пояснения дает научный сотрудник Иосимура.
Громадная светлая комната была заставлена множеством стеклянных шкафов с пробирками, колбами и колбочками. За микроскопами, против окон, сидели люди. Никто не обратил внимания на вошедших.
- Первый отдел, господа, - заговорил своим резким голосом Иосимура, обводя рукой комнату, - имеет триста научных работников. Все они распределены группами, по числу изучаемых нами болезней... Первая группа изучает чуму. У нее в распоряжении имеются свои подопытные люди... - Иосимура замялся и вопрошающе взглянул на Исии. Профессор одобрительно кивнул. - Это мы увидим несколько позже. Группа номер один разработала весьма эффективные методы повышения вирулентности чумных микробов. Смерть зараженного субъекта, несмотря на тщательное лечение, наступает через пятнадцать - двадцать часов с момента заражения...
Глаза Фуруно округлились, он испуганно отодвинулся от шкафа с пробирками.
- Вторая группа разрабатывает проблему повышения вирулентности холеры, третья - тифов, четвертая - сибирской язвы, пятая - дизентерии, шестая - энцефалита. В лабораторных условиях, при самом правильном лечении этих заболеваний и образцовом уходе, смертность уже достигает почти девяноста процентов. Основные лаборатории отдела не здесь. Я еще буду иметь честь познакомить вас с результатами нашей работы в конце вашего обхода, - Иосимура поклонился и отступил в сторону.
Снова потянулся коридор с часовым у каждого простенка.
- Четвертый отдел, - доложил Исии, входя в длинную узкую комнату, загроможденную металлическими баками. Около них работали люди, одетые в глухие халаты с капюшонами. "Гидом" здесь был другой научный сотрудник.
- Наш отдел, господа, - слабым тенорком заговорил Кавасима, - производственный. Он - мать всех отделов отряда. Мы занимаемся размножением и культивацией бактерий и одновременно вырабатываем иммунные сыворотки и вакцины для нужд нашей армии. В этом помещении, господа, вы видите перед собой восемь котлов для варки питательной среды. Емкость каждого котла - одна тонна.
- Тонна? - удивленно переспросил Фуруно.
- Так точно, тонна. Следовательно, одновременно мы пускаем в работу восемь тонн питательной среды. Таких систем у нас две. Готовая питательная среда разливается по культиваторам, изобретенным профессором Исии, - он поклонился в сторону начальника отряда и, пропуская генералов в соседнюю комнату, продолжал. - После охлаждения среды мы подсаживаем туда нужную культуру. Через сорок восемь часов с каждого культиватора снимаем пятьдесят-шестьдесят грамм бактерий...
Они находились в комнате, похожей на вокзальную камеру хранения ручного багажа. Двигаться приходилось среди стеллажей, заставленных блестящими металлическими сосудами, напоминавшими опрокинутые узкодонные ведра. Крышки сосудов были притянуты болтами.
- Здесь вы видите четыре тысячи культиваторов. Но загружена только ничтожная часть, - с глубоким сожалением проговорил Кавасима. - При полной загрузке мой отдел за месяц работы может дать, - Кавасима на секунду задумался, - чумных бактерий триста килограммов.
- Что?! - вырвалось у Фуруно.
- Триста килограммов, - повторил Кавасима. - Исчислить количество микробов штуками чрезвычайно трудно. В одном грамме около двух тысяч миллиардов чумных микробов. А мы за цикл производим двенадцать килограммов. Цифра сорок тысяч триллионов не даст вам того представления, какого заслуживает.
Генералы молчали. Фуруно перестал отдуваться, а только чуть слышно посапывал.
- Одного микроба достаточно для того, чтобы прервать человеческую жизнь, - Кавасима откашлялся. - Вот здесь, - он провел генералов железной лестницей вниз, - мы храним готовую продукцию.
Кавасима поднял небольшую стеклянную банку, опутанную густой проволочной сеткой. В склянке колыхалась желтоватая сметанообразная масса. Генералы отшатнулись.
- Положите на место, Кавасима-сан, - кротко проговорил Аябе. Со вздохом сожаления Кавасима вышел из прохладного подвала, хранившего в сотнях килограммовых банок мучительную смерть миллионов людей.
- Я приглашу вас в питомник, - гостеприимно проговорил Исии. Почти рядом с холодильником находилось помещение питомника - несколько комнат, разгороженных арками. На полках, не выше человеческого роста, симметрично располагались металлические ящики с круглыми отверстиями, затянутыми частыми сетками. Кавасима открыл один из ящиков. В нем, почти упершись мордой в сетку, стояла обыкновенная серая крыса. Генералы недоуменно посмотрели на нее. Крыса заволновалась. Злобно сверкая налитыми кровью глазами, она начала дергаться, стараясь освободиться от пут, приковавших ее лапы и морду.
- Крыса лишена движений. Она не может уничтожать блох, питающихся ее кровью. Профессор Исии изобрел фарфоровую авиабомбу, которая вместо взрывчатки будет наполняться блохами, зараженными чумой. Ударный механизм, при падении бомбы, разбросит блох в диаметре пятнадцать-двадцать метров. Сейчас эта крыса блох не имеет, - Кавасима закрыл крышку. - Весь этот отдел рассчитан на второй цикл. Они ждут своей очереди, - Кавасима поставил ящик на прежнее место и любовно погладил его полированную крышку.
Вечером, когда пораженные члены комиссии уехали, генерал Исии, довольный блестящим исходом ревизии, устроил для начальников отделов и ведущих врачей-бактериологов банкет в зале офицерского собрания - тут же в городке, за трехметровой стеной. До утра светились там окна и слышались мечтательные монотонные напевы. Часовые на стенах, дремотно опершись на винтовки, слушали и грустили. Во внутреннем дворе, за высокой глухой стеной, темнела приземистая двухэтажная громада внутренней тюрьмы. У каждой двери стояли солдаты, по бесконечному круговому коридору бесшумно двигались патрули.
Тонкое полукружие месяца затянули тучи. Упали теплые капли дождя. Далеко за полночь по гулкому подземному туннелю во внутреннюю тюрьму прошла крытая автомашина. Часовой увидел на пропуске личную печать генерала Исии и торопливо открыл стальные створки ворот.
37
Семенов боялся сумерек. Ему казалось, что в затененных углах появлялись давно забытые люди. Особенно его пугал призрак одной молодой учительницы, почти девчонки. На площадь перед церковью согнали всех, жителей села смотреть на казнь. Уже с помоста девчонка плюнула в Семенова. Плевок попал на сапог. Атаман поморщился. Учительницу повесили. Село сожгли. И вот теперь в сумерках стоит она в темном углу - серая, как пыль на дорогах...
Семенов зажигал огни во всех комнатах обширной квартиры, затапливал и камин. Тени пропадали. Но во сне опять появлялась учительница... и многие другие, о ком как будто бы пора было забыть. Вспоминалась вся жизнь. Семенов слышал: так бывает перед смертью. Атаман обращался к врачу. "Пустяки, ваше превосходительство! - сказал тот. - Оно не вернется". И выписал брому. Бутылочку с лекарством Семенов выкинул, но совет пригодился. Стоило теперь показаться колеблющимся теням, он смело шел на них. Конечно же, ничего там не было. Но болезненно-знакомое уже шевелилось в другом углу...
В один из таких вечеров лакей доложил о мукденском купце Гонмо, прибывшем в Харбин по торговым делам. Семенов обрадовался посетителю и приказал его впустить.
Купец довольно сносно говорил по-русски. Усевшись в кресло напротив атамана, он увлеченно расписывал свою радость, вызванную знакомством с господином Семеновым - личностью, о которой задумается еще не один историк. Веселые серые глаза гостя таинственно помаргивали, будто главное, ради чего он явился, еще не сказано, будто купец выжидает подходящий момент.
Старый денщик Семенова вкатил легкий бамбуковый столик с вином и закусками. Отослав денщика, Семенов пристально поглядел на гостя, стараясь угадать, какие тайные помыслы привели этого высокого круглолицего человека в Харбин. Но купец или не понимал взглядов атамана, или в самом деле был только купцом. Семенов почувствовал разочарование: в лучшем случае купцу понадобится получить визу, а это стоит недорого.
Пробило девять. Гость не умолкал. Семеновым начало овладевать желание избавиться от бесполезного посетителя. Он страдальчески наморщил лоб, извинился, сославшись на срочное дело, и встал. Гость тоже поднялся, но не ушел. Придвинувшись вплотную к Семенову, он шепотом спросил:
- Говорить по делу можно?
Семенов, выражая наивное удивление, нарочито громко произнес:
- Все что угодно, господин Гонмо!
Купец не спеша опустился в кресло и закурил. В комнате запахло медвяным табаком. Семенов слегка поморщился и кашлянул, напоминая посетителю, что пора приступать к серьезному разговору.
- Мистер Семенов, - заговорил Гонмо по-английски, - мы не первый год с искренним восхищением следим за вашей карьерой. - Брови атамана поползли кверху. - Я не ошибся словом. Именно - с искренним восхищением. У вас и у нас - общая цель. Жаль только - идем мы к ней несколько разными путями, - Гонмо немного повозился в кресле, устраиваясь удобнее, и продолжал, не глядя на Семенова. - Я позволю себе, дорогой мистер Семенов, напомнить вам нашу первую встречу в феврале 1916 года в городе...
- Помню! - резко проговорил Семенов, вставая. - Все помню, - он подошел к окну и опустил темную штору.
Шестнадцатый год!.. Тогда он был очень молод и, пожалуй, глуп. Проиграл полковые деньги и рассказал одному веселому англичанину некоторые вещи, известные только главному штабу. Расплатился. Пожалуй, на этом все кончилось. Правда, пришлось подписать какую-то бумажку...
- Не следят ли за вашим домом? - озабоченно повернулся к Семенову гость. - Официальная встреча с японцами меня никак не устраивает.
- Не волнуйтесь! - грубовато бросил Семенов. - Продолжайте, - подойдя к столу, он налил стакан вина и, помедлив секунду, выпил.
- Привычек не меняете? - полунасмешливо, полупрезрительно спросил Гонмо, зажигая сигару. - Если так во всем - похвально.
- Я консерватор, - пробормотал Семенов, берясь за бутылку.
- Довольно, мистер Семенов, - Гонмо перевернул стакан вверх дном. - Так как будто делают северяне? - англичанин улыбнулся, блеснув золотым зубом. - Я бывал в Архангельске, Шенкурске, Кеми. Чудное время! - он задумался, глядя на гаснущие угольки в камине. - Славное! - повторил он. - Так вот, в шестнадцатом году мы быстро нашли общий язык. Теперь мы повзрослели. Я говорю так, чтобы не сказать - постарели. Нам будет гораздо проще договориться. К обоюдной выгоде...
- Вы думаете? - прервал его Семенов, тяжелым, ненавидящим взглядом рассматривая высокий лоб Гонмо, его тонкий хрящеватый нос с глубоко прорезанными ноздрями и серые веселые глаза. Присасывается еще один паразит! Когда Семенов в двадцатом году просился в Англию, напомнив при этом об услуге 1916 года, консул насмешливо оглядел его вытертый по швам мундир и, пожав плечами, процедил холодно: "Ничем не могу помочь". Этого забыть нельзя! А теперь, когда он, Семенов, снова приобрел вес, они нашли его! Хорошо. Пусть Ителледжен сервис завтра не досчитается одного агента. Тень улыбки скользнула по лицу атамана.
- Вспоминаете прошлое? - добродушно засмеялся Гонмо. - Вы талантливый организатор. Русские в Маньчжоу-Го верят вам. Самураи тоже. Но вы недальновидный политик, - он ленивым движением вытер пот. - Дьявольская жара. К чему летом топить камин? Или вы огнепоклонник? - Гонмо снова засмеялся. - Нет, вы плохой политик, Семенов, Если вы выдадите меня японцам, то совершите самую глупую ошибку. Лишняя капля уважения к вам? Но японцы прекрасно знают, чего вы стоите. Не считайте их глупее себя. У нас с вами один враг, господин Семенов. Настоящий враг. Эта война Японии с Америкой - величайшая бессмыслица. Премьер Черчилль называет ее грызней мышей из-за гнилого сухаря. Умный человек - Гитлер - сделал правильный ход: напал на Советы. И если бы не Рузвельт - этот старый калека, Россия давно бы перестала существовать.
Гонмо раскурил потухшую сигару. Семенов сидел, низко склонив седую голову и вцепившись пальцами в волосы.
- Что вы предлагаете? - глухо спросил он.
- Эта война неизбежно повлечет за собой новую. Вот к той войне мы и должны готовиться, атаман. - Гонмо будто не слышал вопроса. - Выиграет ее тот, кто лучше подготовится. У кого найдется в запасе лучшее оружие, - он многозначительно помолчал. - Здесь, в Маньчжурии, проводятся интересные опыты по созданию нового вида оружия. Некий профессор - генерал Исии Сиро... - Гонмо жестом остановил подавшегося к нему Семенова. - Мы не станем интересоваться, где применят японцы это "сверхсекретное" оружие - против нас, либо против России. Это внутреннее дело Японии, а мы сторонники уважения суверенности государств, - он усмехнулся. - Важно другое: японцы должны понять, что враг номер один - Советская Россия, - и совсем доверительно добавил. - Рано или поздно мы должны будем встретиться с нею. Армия Японии не может оставаться в стороне. Зараза коммунизма шагнула через Японское море, не замочив ног. По существу, Япония, Америка, мы и даже Германия - родственники. К чему грызть горло друг другу? Могу вам сказать больше: вольфрам, которого так много в Корее, японские дзайбацу продают нам. Немного дешевле, чем своему правительству. Мы терпим убытки: подводные лодки японцев иногда топят наши транспорты. - Гонмо дружелюбно улыбнулся и налил в бокалы по глотку вина. - Ваше здоровье, мистер Семенов. Они выпили.