9
Капитан Казимура нервничал: снова переход через границу. Прошлый раз, на обратном пути, овчарка вырвала у него клок одежды и прокусила кожу. Эти большевики словно почуяли что-то: граница все неприступней. Единственное утешение - последний раз. Скоро он придет туда победителем, и тогда его карьера пойдет ввысь стремительно. Чем он хуже, к примеру, Доихары Иедзу? А тот рывком превратился из капитана в генерала. Из разведчика - в командующего одной из армий Японии. Главное - как повезет.
Он, Казимура, выдвинулся в первые ряды разведчиков сравнительно недавно, обратив на себя внимание в Китае. Там ему удалось поднять прояпонское восстание в одной из провинций, и японские войска, благодаря его таланту, прошли триумфальным маршем десятки километров. И на текущем счету Казимуры в Токийском банке Мицуи появилась кругленькая сумма. А уж в России!.. Казимура оживленно потирал руки. Давным-давно, в детстве, старая гадалка, раскинув рисовые зерна по исчерченному иероглифами листку бумаги, предрекла ему, что умрет он глубоким стариком в почете и в богатстве. "Труден путь к богатству, - говорила она, - сотни смертей избежишь ты, но добьешься своего". Что ж, до старости Казимуре далеко, тем более до глубокой. Генерал Доихара обещал ему губернаторство, и Казимура станет губернатором: он не даст императору оснований быть недовольным своим слугой. Вот бы только разведку поскорее оставить! Несмотря на предсказание гадалки, на дне души всегда копошится предательский страх за свою жизнь.
А тут еще старый пьяница Семенов. По всему видно: недоброе задумал русский атаманишка. Скрывает своего разведчика. Скорее всего, подлец, работает заодно и на немцев. Жаль, нет пока доказательств, в Токио Семенову верят, хорошо платят, и не стоит, конечно, поднимать шум из-за простой догадки. Тем более, что немцы считаются сейчас друзьями, хотя они европейцы и со временем опять станут врагами. Когда придет это время? Может быть, завтра. Послал же император войска на Филиппины, а ведь американцы тоже были друзьями. До сих пор Казимура не расстается с маузером, на рукоятке которого выгравировано: "Made in USA". Это ли не доказательство? А в Квантунской армии сотни танков с такими буквами. И там, на островах, воины императора бьют американцев американским оружием...
Слуга-китаец доложил о приходе подъесаула.
- Где возможен переход? - Казимура ткнул в карту гибким чистым пальцем.
- По краю болота, господин капитан, - ответил рябой подъесаул, часто моргая и глядя Казимуре прямо в глаза.
- Ты думаешь, я хочу сдохнуть от сапа?!
Вздрогнув, Трюнин попятился к двери.
- Никак нет! - выдавил он, побледнев и вытирая ладонью выступившую на лбу испарину.
- Где идешь сам?
- Напротив Офицерской сопки... По Куриному логу, ваше благородие. Где бурьян. Возле могил.
- Напротив Офицерской сопки? - Казимура на минуту задумался, глядя на карту. - Это лучше. Пойдешь через три часа, под утро.
Брезгливо выпятив нижнюю губу, японец смотрел вслед сгорбленному подъесаулу и злорадно смеялся про себя. Испугался заразы, русский дурак! Скоро всех вас перетравим, как бешеных крыс. В великой "сфере сопроцветания" европейцам нет места. Юг - Тихий океан уже у ног императора. Еще один удар - и развалится русская стена.
Поглядывая на часы, Казимура переоделся и стал похож на корейца. Проверив документы, еще раз оглядел себя в зеркало и довольно улыбнулся. Последний переход. Последний! Две гранаты в карманах. В рукаве, на тонкой упругой резинке, - заветный маузер. Маленький плоский пистолет в заднем кармане брюк.
Тщательно закрыв окно темной шторой, чтобы солнце не нагревало комнату в его отсутствие, Казимура подсел к письменному столу. На тонкой рисовой бумаге с изображением детей, играющих в мяч, старательно вывел: "Начальнику жандармов города Хайлара. Записка подтверждения. Подтверждаю и ходатайствую об отправке в порядке Токуй Ацукаи лиц, по указанию господина атамана Семенова. Виновны в ведении антияпонской пропаганды. Свидетелей представить нельзя". Приложил личную печать.
Напевая потихоньку трогательную песенку о дивной розе и сладкозвучном соловье, Казимура вышел из гостиницы, провожаемый низкими поклонами хозяина и слуг. На улице темнело. Капитан неторопливо зашагал в сторону вокзала, где помещалась жандармерия.
10
По берегу прокатился удивленный возглас. Лейтенант Самохвал, работавший здесь со взводом своей роты, обернулся к потоку. По середине его, словно на невидимом буксире, катилась серо-голубая громада комбайна.
- Спасти нужно! - заволновался он. - В реку уйдет - пропала машина.
Комиссар полка Подгалло, проходивший в это время по участку роты, увидел комбайн и спрыгнул с насыпи к солдатам в воду. Поскользнувшись, он низко пригнулся, и волна накрыла его. Солдаты бросились на помощь. Выпрямившись, комиссар крикнул:
- Принесите веревку!
Но веревкой уже обвязывался командир отделения сержант Золотарев. Ему помогал суетливый крепыш Камалов, который и тут не забывал улыбаться, обнажая мелкие зубы.
- Вы только конец держите крепче, - просил рослый сержант. - Не дайте безвременно погибнуть, - улыбнувшись, он смело кинулся в воду, крикнув по-моряцки: - Трави коне-ец!..
Голова Золотарева, повязанная носовым платком, белела уже далеко. Течение тащило его на середину потока, прямо к комбайну, застрявшему на мели.
- Доплывет? - тревожно спрашивали солдаты друг друга.
- Какой разговор! - беспечно шумел Камалов. - Обязательно доплывет: он с Волги!
Это была заведомая неправда: многие знали, что Золотарев до призыва жил в сухом и безводном Заволжье. Но Камалову не перечили: очень уж всем хотелось, чтобы сержант доплыл.
И Золотарев плыл. Все свои силы и невеликое искусство пловца расходовал он только на то, чтобы удержаться на поверхности воды. Но веревка намокла, стала грузной и тянула ко дну. "Хоть бы не зацепилась", - подумал сержант, плывя "саженками" в полосе спокойной воды. Но вот и стремя. Здесь повеяло холодом, как из погреба в летний день, и тут же словно кто-то толкнул его в спину широкой и мягкой ладонью. Мимо мелькнул тюк, несший на себе беспокойно метавшуюся крысу. Крыса прыгнула на Золотарева, но упала в поток и пропала.
Через минуту сержант уже отдыхал на лесенке комбайна, надежно привязав веревку за поперечный брус внизу. Плыть обратно, против течения, он и не помышлял, решив подняться на мостик и "доехать" до берега. В конце концов, рассудил он с обычной шутливостью, лишние четыре-пять пудов не составят особой трудности для роты солдат, к тому же плавать на комбайне, кажется, никому еще не приходилось. Поднявшись на ходовой мостик, Золотарев, не заметив, наступил на притаившуюся в углу крысу. Та отчаянно запищала и больно укусила сержанта за голые пальцы. Золотарев испуганно дернул ногой, крыса взлетела и упала в воду.
- Сколько нечисти вымыло! - негромко воскликнул Золотарев, поморщившись от боли и отвращения, и замахал руками, давая сигнал роте. Дрогнув, комбайн медленно пополз против течения.
Карпов со взводом подбежал к роте вовремя. Солдаты сейчас же облепили веревку и, скользя по размытой насыпи, полезли вверх. Падая на колени, Карпов полз вместе со всеми, удивляясь вернувшейся силе и тому, что ему вдруг стало нестерпимо жарко.
- Раз, два! - звучал голос комиссара.
- Взяли! - разноголосо, невпопад, отвечали солдаты.
- Еще раз!
- Взяли!
Вскоре Золотарев спрыгнул с мостика.
- Замерзли? - обратился комиссар к солдатам, вытирая окровавленную, обожженную о веревку руку.
- Зачем замерзли, товарищ комиссар? - с серьезным видом ответил Камалов. - Пропотели! До нитки мокрые, - он стоял по колени в воде и выжимал гимнастерку.
Замелькали веселые улыбки.
Уходя, Подгалло позвал с собой Карпова. По пути он велел ему идти в роту переодеться, обсушиться. Ни одного лишнего слова, никакого намека на старое знакомство. "Не узнал", - решил Карпов, уже с сожалением, даже обидой, хотя при первой встрече сегодня сам хотел, чтобы случилось именно так: зачем лезть в глаза, зачем в служебные отношения вплетать личные чувства?.. "Впрочем, все к лучшему. Так проще".
Переодевшись, Карпов хотел идти в штаб полка, но у дверей казармы его встретили комиссар и усатый лейтенант, еще мокрый и грязный.
Ветер разогнал тучи. Поток, недавно такой бурный и стремительный, убывал на глазах.
- Вот, товарищ Карпов, ваш командир роты.
- Лейтенант Самохвал, - отрекомендовался усатый, протягивая руку и внимательно оглядывая Карпова.
11
- Господи, пронеси... - трясущимися губами шептал Трюнин. Сдерживая дыхание, он долго лежал неподвижно, прислушивался. Все было тихо. Это несколько успокоило. - Господи, пронеси... - повторил он уже на распаханной полосе - рубеже России.
Знакомая падь. Теперь только бы добраться до Куриной головы - одинокого камня на краю болота. Там до поселка шесть километров, распадками можно дойти никем не замеченным. Капельки дождя упали на щеку. Трюнин вздрогнул. "Посильнее бы разошелся... смыл бы след... дай-то, господи!.." И, будто услышав горячую молитву Трюнина, хлынул короткий, но обильный дождь. Опять - от камня к камню, от куста к кусту. Опять: "Господи, пронеси!".
Что это впереди?.. Трюнин приник к земле. Куст шиповника? Но ведь еще вечером его не было! - в этом он мог поклясться. Решил взять чуть правее - "береженого бог бережет" - и торопливо пополз, выбираясь на склон соседней сопки. И опять ему померещился куст! Что это? Неужели же он незаметно вернулся на то же место? Нет. Куриная голова темнела слева. Откуда же этот куст? Сопка совсем голая... Назад! Хоть и зверь Семенов, да ведь не съест же, свой как-никак!.. Трюнин ящерицей развернулся и - замер. Сзади него, на том самом месте, где он был три-четыре минуты назад, темнел неподвижный куст шиповника! Трюнин метнулся влево - и там!.. Куст, чуть видимый на светлом фоне неба, слегка шевелил ветвями. "Без ветра?.." - в ужасе подумал Трюнин и вскочил, готовый бежать куда угодно.
- Лежать! - приказал спокойный голос сзади. - Не оборачиваться!
- Вот и все... вот и все... - шептал Трюнин. - Кончилось... кончилось... кончилось... О, господи!..
Через полчаса он уже давал показания. Торопясь выговориться, спасти себе жизнь, говорил все, что знал.
- Сап в болоте! Сам слышал... Японский капитан Казимура говорил! Ей-богу! Еще весной его туда напустили. А Семенов-атаман с крысами придумал. Они не простые, крысы-то! Не простые! - убеждал Трюнин, угодливо ловя взгляд пограничника. - С заразой они... Убей меня бог, с заразой! Не попусту же их япошки целую неделю ловили. Неделя ловли крыс была у них, ей-богу!..
12
- Итак, - озабоченно проговорил майор Сгибнев, - в ночь - тревога и марш. Триста километров! - он закусил губу. - А народ у нас почти весь новый. Командиры - молодежь. Своих солдат почти еще не знают. Дела предстоят нам с тобой невеселые...
Комиссар ответил:
- Что ж, на этом марше мы и сроднимся и с солдатами, и с командирами. Марш поможет нам создать как раз то целое, имя которому - полк. Будет трудно, не спорю. Но ведь и люди наши понимают: тяжело всей стране. И будут держаться стойко. Я верю.
Сгибнев мельком взглянул на него и зашагал по кабинету от двери к окну. "Характер! - думал он. - Можно подумать, что мой комиссар и в самом деле ничуть не волнуется. Люди, видишь ли, понимают... Люди людьми, а вести их - нам с тобой".
В дверь нерешительно постучали. Вошел Плотников - старший врач полка. Смущаясь, присел, когда Сгибнев предложил ему стул, и выжидательно переводил взгляд с командира на комиссара. Он страдал невероятной застенчивостью, и Сгибнева это нередко выводило из себя.
- Как вы думаете, товарищ военврач, - заговорил Подгалло, и Плотников поспешно встал. - Сидите! - Плотников вновь покорно опустился на стул. - Как вы думаете, чем можно объяснить такое массовое появление крыс в потоке?
- Нам известны случаи, товарищ комиссар, - Плотников поерзал на месте, вновь порываясь подняться, - когда наводнение вымывает с насиженных мест десятки тысяч грызунов. Они начинают переселение на новые места. Обычно с их пути бежит все живое... Грызуны в панике злобны и теряют чувство страха...
- Все это отвлеченно! - недовольно остановил его Сгибнев. - Комиссар спрашивает вас о данном конкретном случае.
- Это вопрос специального исследования. Я могу только предполагать.
- Что же вы предполагаете? - пристальный взгляд комиссара смущал врача, ему казалось, что Подгалло осуждает его, обвиняет в неспособности четко ответить на прямой вопрос.
- Я... Я, собственно говоря, не задумывался...
- Жаль, - бросил майор.
- Что? - обернулся к нему Плотников. - Ах, да! Действительно, жаль... - и мучительно, до слез покраснел.
- Да не краснейте! - сердито воскликнул Сгибнев. - Скажите, можно ли наловить большое количество крыс, заразить их и выпустить в наводнение?
- Конечно! - обрадовался Плотников. - Безусловно! Например, кормить крыс зараженными трупами животных. Или подсаживать к ним зараженных блох. Но это - теоретически... - Плотников торопился, словно боялся, что его перебьют. - А практически для этого нужны громадные средства и очень много людей, - он на минуту задумался, решая про себя, возможно ли практически проделать такое. Вспомнил лекции известного инфекциониста, но тот ничего не говорил об искусственном заражении. И кому это нужно! Тратить время, силы, средства - чего ради? И Плотников уверенно закончил: - Нет, такой эксперимент лишен смысла.
- Логично, - согласился Сгибнев. - За исключением пустяка, - и невесело засмеялся. - Вы забываете, что в нескольких километрах от нас - граница. И там живут люди... Враги, - поправился он. - Враги, которые не считаются ни со средствами, ни с трудами, только бы навредить нам.
- По-моему, вопрос ясен, - Подгалло взглянул на майора. - Немедленно нужно выяснить, заражены ли крысы. Вы это сможете сделать за максимально короткий срок, товарищ Плотников?
- Нужна лаборатория со специальным оборудованием. И время. Не меньше суток.
- Берите машину и немедленно выезжайте в армейскую лабораторию, - приказал майор. - Сидите там у них над душой. Не возвращайтесь, пока не будет результата.
- Есть! - Плотников встал.
- И еще, - остановил его комиссар. - Прикажите сейчас же, чтобы через санинструкторов мне к восемнадцати ноль-ноль был представлен список, кого покусали крысы.
13
В помещении жандармерии, несмотря на поздний час, было оживленно. Японцы в форме и русские в партикулярном платье (как все еще говорили в Маньчжурии), сновали по коридорам. Приход невысокого корейца остался незамеченным. Однако же часовой у входа, проверив его пропуск, почтительно отдал честь: не каждый день в захолустный городишко Маньчжурии приезжают капитаны секретной службы. Дежурный офицер, к которому обратился Казимура, проводил его до двери кабинета начальника и сказал почему-то шепотом: "Господина капитана давно ждут". Смахнув с плеча Казимуры невидимую пылинку, офицер ушел к себе. Казимура нахмурился: кто может ждать его? Одернул на себе просторную заплатанную рубаху и, поглядевшись в зеркало, постучал в дверь.
За столом начальника сидел худой моложавый генерал медицинской службы. Знакомым показался Казимуре и беспокойный взгляд его, и короткий нос, и поджатые уши, наполовину скрытые густыми, когда-то черными, теперь седыми волосами, и ласковая улыбка красиво очерченного рта. Капитан представился. Генерал, вежливо улыбнувшись, указал на кресло перед столом и, пока Казимура садился, внимательно осматривал его.
- Мне давно хотелось лично познакомиться с доблестным капитаном Казимурой и я рад, что случай свел нас, - генерал неторопливо позвонил. Адъютант внес две чашки густого до черноты чаю и вазу с печеньем, вытянутым в трубочки. - Не провожай путешественника без божьего благословения, - улыбнулся генерал, указывая на чай, - сделай все, чтобы путник не грустил на чужбине.
Казимура поблагодарил вежливым поклоном и взял чашечку. Прозрачный фарфор был темным и теплым. Капитану вспомнился Токио, ресторан на Императорской площади и... "Так, так! - отметил он про себя. - Этого генерала он видел полковником. Конечно же, полковник Исии Сиро!" Проникаясь все большим почтением к этому загадочному человеку, Казимура молча пил чай, слушая всем известные новости из Японии, которые нашел нужным сообщить словоохотливый собеседник.
- А теперь, - начал генерал, когда Казимура поставил на поднос пустую чашку, - теперь будьте внимательны и сосредоточены, - он закурил душистую сигаретку с золотым мундштуком ("Американская", - подумал Казимура). - Генерал Доихара заверил меня, что в вашем лице я буду иметь деятельного и трудолюбивого помощника. Ваше предстоящее путешествие вызвано моим маленьким заданием. И путешествие и задание - последние, - приветливо улыбнулся генерал. - Совсем скоро я надеюсь быть гостем губернатора Западной провинции господина полковника Казимуры...
Капитан поклонился и опустил ресницы, скрывая радостный блеск глаз:
- Я счастлив, господин генерал.
- Нет, нет! - торопливо перебил тот, поднимая руку. - Я профессор Исии. Только профессор.
- Я счастлив, господин профессор, служить императору везде, где он всемилостивейше повелит мне.
- Вы истинный самурай, господин Казимура. Поэтому генерал Доихара и выбрал именно вас.
Блеклое пятно света лежало на чистом зеленом поле стола. Бронзовая чернильница в виде горы поблескивала темным золотом. Сухие, желтые от йода пальцы профессора Исии перекатывали розовую автоматическую ручку.