- Я же обманщица.
- Ну и что? Да тут побывало больше обманщиков, чем вообще есть людей на свете. Вы так старались, так рисковали. Мне ли вам мешать?
- Вы очень добрый человек.
- Ну, что вы!
- Не знаю, что и сказать.
- Ничего не говорите. А вот я скажу Биджу, чтобы и он ничего не говорил.
Он побежал искать дворецкого, зато на крыше появился Уилбур Траут, нервный и бледный. Пришел он из портретной галереи, но прославленная ню его не воодушевила.
Сомнения терзали его. Кроме семейной жизни, он был нерешителен и очень беспокоился, а потому слова: "Ну, Уилли, крадем сегодня ночью" - принял, скорее, со страхом, чем с радостью. Глотнув раза три, он сказал:
- Зачем так спешить?
- Надо. Если леди Констанс узнает…
- Что?
- Кое-что обо мне. Если она узнает, я не продержусь тут и шестидесяти секунд. Нельзя рисковать. Позвоню Чесни, он уже доехал. Пусть ждет под окном в два часа ночи. Ты спи. Я к тебе постучусь. В чем дело? Ты не рад?
- Рад…
- То-то! Подумай, у тебя будет картина. Укрась ее розами. Или возами.
- Женевьева так говорила…
- Вполне понятно, - сказала Ванесса, - что ты по ней тоскуешь.
Глава двенадцатая
Будильник на столике нежно зазвонил, оповещая о том, что уже - два часа ночи, и Ванесса села в постели, протирая прекрасные глаза. Легла она рано, чтобы выспаться, голова у нее была свежая, она могла проверить свой план - проверить и одобрить. Ей удалось раздобыть и фонарик, и веревку, и большую фляжку, чтобы подбодрить вовремя коллегу. Когда они виделись в последний раз, она заметила, что он нервничает, а добрая фляжка - лучшее средство от нервов.
Накинув на пижаму пеньюар, который очень ей шел, она стала думать об Уилбуре, и сама удивилась, как при этом умиляется. Во времена недолгой помолвки он нравился ей, не больше, но сейчас, в замке, чувства ее изменились.
Конечно, с ним приятно иметь дело, он все понимает, говорит на том же языке. Кроме того, он туповат, это хорошо, умные мужчины ненадежны. Не хватает ему только одного - няньки. Кто за ним присмотрит? Неизвестно. Возьмет картину, уедет, женится на очередной лахудре, разведется. Да, невесело…
Решив, что матримониальные дела Уилбура Траута ее не касаются, она взяла фонарик, фляжку, веревку и вышла в темный коридор.
Уилбуру отвели комнату, в которой, если верить легенде, Эмсворт XV века разрубил жену топориком, как делали в то время, если не задавалась семейная жизнь. Несчастная, надо полагать, испугалась, увидев его, - но не больше, чем Уилбур, когда пришла Ванесса. Сам лорд Эмсворт, враг подносов и столиков, не произвел бы такого впечатления. Пролежав без сна несколько часов, Траут задремал, и стук в дверь точно совпал с тем моментом кошмара, когда взорвалась бомба.
Уилбур Траут очень боялся леди Констанс. Ее манера сразу поразила его. При всем своем опыте он не встречал таких женщин, и сейчас, услышав стук, испугался, что она придет в галерею, придет и скажет: "Какого черта?!", или что там говорят в этих случаях британские аристократы. Поэтому он очень обрадовался фляжке, а заодно - восхитился Ванессой, которая заботится обо всем.
- Какой халат, блеск! - беспечно воскликнул он.
- Собственно, это пеньюар, но спасибо на добром слове.
- У Женевьевы такой был.
Ванесса поджала губы, но голос ее не выдал, как отвратителен ей этот сюжет.
- А что, его больше нет? Расскажи мне о Женевьеве. Уилбур немного растерялся.
- Что рассказывать?
- Поройся в памяти.
- Красивая такая…
- Еще бы!
- Блондинка.
- И это верно.
- Говорить не любит.
- Сильная, молчаливая натура.
- А вот ругаться, это да.
- Она тебя ругала?
- Все время. Нет, иногда что-нибудь швыряла.
- Что именно?
- Что попадется.
- Возы?
- И выгоняла из дому. Помню, мы поспорили в ночном клубе, она побежала домой, все переломала, перебила - мебель, посуду, ну все. Прихожу, она говорит: "Видишь, сделала уборку". И замахнулась кочергой.
- Тут вы и развелись?
- Немного позже.
- Из-за чего?
- Она сказала - нечеловеческая жестокость.
- Бедная!
- Но вообще-то из-за этого, трубача.
- Ах, да, я забыла! И джаз поганый, верно?
- Я и сам удивлялся. Я думал, она разборчивая.
- Истинная леди?
- Вот именно.
- Зато теперь бьет кочергой его. Допил фляжку?
- Еще осталось.
- Оставь, пригодится. Пошли.
В свете фонарика галерея оказалась такой зловещей, что сострадательная Ванесса зажгла верхний свет - и зря. Ряды Эмсвортов смотрели из рам с немым упреком. Траут не слышал, как во внезапном вдохновенье герцог сравнил их с экспонатами, украшающими комнату ужасов, но согласился бы с этим мнением. Графы были ужасны, но графини их переплюнули. Все они, как одна, походили на леди Констанс.
- Дай-ка фляжечку, - пробормотал он.
Ванесса ему не отказала, но думала явно о другом. Графов и графинь она не боялась, а все-таки приутихла. Ей казалось, что тут что-то не так.
Говард Чесни совсем недавно ответил ей: "В два ноль-ноль? Заметано", - но шел третий час, а его под окном не было. Кролики были, что там - куницы и летучие мыши, и жучки, и белая сова, о которой говорил Галли, а вот Говарда - не было. Бидж сказал бы, что это очень хорошо; Ванесса бы не согласилась. Да, ей не нравился этот человек, но если его нет, что делать?
Когда часы над конюшней пробили три раза, она решила поделиться сомнениями с Траутом. Проигрывать она умела не хуже того мудреца, который советовал не плакать над пролившимся молоком. Что до Говарда Чесни, она понимала - только большая беда удержит его на пути к тысяче долларов. Страдала она из-за Траута.
- Знаешь, Уилли… - начала она - и не кончила, ибо он спал, вытянув длинные ноги, уронив на плечо голову.
Глядя на него, она удивилась, что так умиляется. Лучшие друзья не сказали бы, что спящий Уилбур ласкает глаз; но он трогал сердце. Ванессе казалось, что она могла бы вечно стоять и смотреть на него.
Однако сейчас это было опасно. Никто не вошел, но ведь мог и войти. С трудом отрезвев, она потянула за рыжую прядку.
- Уилли, вставай!
Он медленно вернулся к яви, ворча и похрюкивая.
- Э, что?
- Пора вставать.
- Что?
- Ну, проснись ты!
Он сел прямо и заморгал.
- Я заснул, да?
- И крепко.
- Удивительно! Что-что, а по ночам я чаще не сплю. Эй! - Он взглянул на картину. - Она еще тут? Который час?
- Четвертый.
- Где же Чесни? Наверное, что-то случилось.
Чутье не обмануло его. Говард Чесни лежал со сломанной ногой в маленькой больнице местечка Уибли-в-Долине, графство Вустершир, напоминая его жителям, что не стоит спать за рулем.
- Да, наверное, - согласилась Ванесса. - Что ж, ничего не вышло. Мне очень жаль.
Уилбур молчал, задумчиво глядя на картину. Потом обернулся.
- Что?
- Ничего.
- Ты что-то сказала?
- Я сказала, мне очень жаль.
- Почему?
- А тебе не жаль?
- Чего?
- Ты же очень хотел ее взять.
- Слушай, - сказал Уилбур. - я тебе кое-что скажу. На фиг она мне нужна!
- Что!
- И чего я колбасился? Я ее даром не возьму. С души воротит. Знаешь, что мне нужно?
- Нет. не знаю.
- Ты.
- Я?
- Да, ты. Это же надо, упустил тебя, женился, как заведенный! Одно слово, кретин. Непременно схожу к врачу. Ну, как ты?
Ванесса заметила, что графы и графини мгновенно похорошели. Они приятно улыбались, их тронула эта сцена. Даже третий граф, которого бы приняли как своего чикагские гангстеры, стал похож на добродушного дядю.
- Уилли! - чуть не задохнулась она. - Ты мне делаешь предложение?
- Конечно. А ты что думала?
- Ну, кто тебя знает. Согласна, согласна!
- Вот это разговор, - одобрил Траут, обнимая ее наметанной рукой.
- Согласна, Уилли, - продолжала она, - только помни, на что ты идешь.
- В каком смысле?
- Я тебя не отпущу. Это навсегда.
- И очень хорошо.
- Ты уверен?
- Еще как!
- Тогда обнимай, прошу. Вот так. А теперь, - прибавила она, - хорошо бы уснуть. Выехать надо пораньше, и сразу поженимся. Тут у них мировые судьи не женят, есть такие специальные конторы.
Глава тринадцатая
1
На следующее утро Галли лежал в гамаке, но без монокля. Он вынул его и закрыл глаза, чтобы легче было думать. Кошка, знавшая, где искать родственную душу, снова пришла к нему и громко мурлыкала у него на животе, но он так задумался, что не чесал ее за ухом.
"Пеликан" хорошо тренирует своих сынов - они умеют сохранять в треволнениях беспечность индейца, которого жарят на костре. Ванессе, подошедшей к гамаку, казалось, что Галли ничуть не взволнован.
- Привет, - сказала она. - Не вставайте. Мужчина должен встать, когда стоит дама, но правило это недействительно, если у него на животе кошка. Я пришла попрощаться.
Галли вставил монокль и посмотрел на гостью с удивлением, а то и с упреком.
- Уезжаете?
- Минуты через две.
- А сказали, что не уедете.
- Планы изменились. Не смотрите вы так. Я вам верю. Я знаю, что слово Трипвудов - крепче камня. Просто кое-что изменилось. Можно говорить при кошке? Это секрет. Я выхожу замуж.
- Что!
- Да, выхожу.
Голос у Галли дрогнул.
- Не за Данстабла?
- Ну что вы! С чего бы?
- Он считает вас очень богатой, вот и ухаживает. Спросите Конни.
- Ухаживает? Ах, вот что он делал! А я никак не могла понять.
- Именно, вот что. Но если это не Данстабл…
- … это Уилбур Траут. Ну, говорите.
- Что?
- "Хм".
- Не собираюсь.
- Так это, с упреком.
- И не упрекаю. Почему вам не выйти за Траута? Все остальные выходили.
- Да и я чуть не вышла. Мы были когда-то помолвлены.
- Меня другое волнует, достаточно ли он хорош. Девушка, одурачившая Конни, заслуживает лучшего из мужей. Лучший он?
- Будет лучшим. Я за него возьмусь.
- Думаете, он перестанет так реагировать на блондинок?
- Конечно. Это нервное.
- Тогда - поздравляю.
- Спасибо.
- Вы не огорчитесь, если я вздохну?
- Пожалуйста. А зачем?
- Жалею крестника.
- Что с ним такое?
- Трагедия. Данстабл не разрешает жениться.
- Господи, да это же кончилось при Виктории!
- Не совсем. Если опека особо оформлена, без согласия замуж не выйдешь.
- А он не согласен?
- Вроде бы, нет. Надо его чем-то поддеть. Вы не знаете его тайн?
- Простите, не знаю.
- И я тоже. Зря мы его прокатили. Если бы он был в "Пеликане", я бы следил за ним, набрал материала для шантажа.
- Да, тут придется ждать морской пехоты, - сказала Ванесса. - А, вон и Траут! Бегу. Вы будете в Лондоне?
- Наверное. Зачем тут сидеть, если я ничего не придумал?
- Позвоните, я в "Баррибо". Пока. Ждите морской пехоты.
Она убежала, он почесал кошку. Все-таки он немножко утешился.
2
Проводив машину, леди Констанс через должное время стерла с губ приветливую улыбку. Она была растеряна. Ей казалось, что в глазах Уилбура Траута светился огонь любви. А как он говорил с Ванессой! "Не холодно? Может, дать плед? Точно не надо? Ну хорошо, а закурить можно? Дым не помешает? Дать сигарету? Пожалуйста. Прошу". Вот так.
Словом, их разговор можно было вписать в "Ромео и Джульетту"; и леди Констанс поспешила к герцогу. Она решила предупредить, что у него есть соперник, время терять нельзя.
Герцог был в том самом состоянии, когда сильные мужчины меряют шагами комнату, сдвинув брови. Мерять он не мог, болела нога, но брови сдвинул.
- Эй! - заорал он, увидев гостью. - Бидж говорит, Траут уехал.
- Да, это правда.
- А куда?
- В Лондон.
- Совсем?
- Совсем.
Герцог мог сложить два и два.
- Выкамаривалась перед ним?
- Что ты!
- Чего же он уехал?
- Не знаю.
- Как же я продам картину? Нет, это ты его спугнула! Леди Констанс опустилась в кресло. Другая бы шмякнулась в него, как мешок с углем.
- Перестань. И оставь ты эту картину. Не в ней дело.
- То есть как не в ней? Что ж мне, тащить ее к Сотби? Да там не дадут и полцены!
- Ты слушай. С ним уехала Ванесса.
- Уехала?
- Да.
- Почему?
- Уговорил, наверное. Он в нее влюблен.
- Не дури.
- Влюблен, я вижу.
- Ну, он, но не она же. У него нос переломан.
- Да, вероятно, она не влюблена. Но уступить может. Действуй, Аларих.
- Как это?
- Напиши ей. Она остановится в "Баррибо".
- Знаешь, как там дерут в ресторане?
- Сделай предложение. Скажи, что получишь лицензию от архиепископа Кентерберийского.
- Ах, ах, ах! А он сколько слупит?
- Аларих, перестань. В такие минуты не до глупостей.
- Кому? Не мне. Ты что думаешь, я золотой мешок?
- Господи, Аларих, ты вспомни, кто она!
Это подействовало. Глаза у герцога загорелись. Возможно, это был не тот огонь, который сверкал в глазах Уилбура Траута, но в яркости он не уступал.
- Сейчас напишу! - вскричал герцог чистым, как рожок, голосом.
- Правильно. Бидж пошлет со станции, заказным.
- А что писать-то?
- Я скажу. Начни так: "Я долго не решался писать Вам, потому что я, быть может, немного стар для Вас."
- Стар? - удивился герцог. - Что ты имеешь в виду?
- В общем, - продолжала леди Констанс, - я напишу, а ты перепишешь.
Когда она написала, а он стал читать, письмо ему не понравилось, словно он был одним из тех шотландских критиков, на которых жаловался Байрон.
- Нет, такой чуши!.. - вскричал он.
Если леди Констанс обиделась, она это скрыла. Кроме того, как все авторы, она знала, что творение ее безупречно.
- Да? - сказала она. - Что именно оскорбляет твой чувствительный вкус?
- Ну, хоть это: "Я не могу без Вас жить".
- Заменим на "без Ваших денег"?
- Ладно, а вот про шпиль. "Я люблю Вас, как церковный шпиль любит легкое облако." Бред какой-то.
- Ничуть. Прелестная мысль. Помнишь Берти Уизера? Он был секретарем у моего отца. Эти самые слова я слышала от него, когда мы катались по озеру. Интересно, где он их взял? Наверное, из пьесы, там так говорят. Мне очень понравилось, вот и ей понравится. Еще что?
- Все.
- Что ж, как знаешь. Я бы на твоем месте доковыляла до стола и переписала. Редактировать не собираюсь.
И она гордо ушла, оставив за собой последнее слово, как и свойственно женщинам.
Герцог попыхтел, посопел, но ничего этим не добился.
Сколько бы он ни дул в усы, приговаривая: "Нет, эти бабы!", толку не было.
Через полчаса, когда он уже заклеил конверт, к нему постучался лорд Эмсворт. Привела его не обычная доброта, но страх перед Конни. Он так и слышал, как она говорит: "Ты навестил Алариха?", а сам он отвечает: "Что? Алариха? Ах, Алариха! Еще нет…"
К счастью, герцог тоже не любил с ним общаться.
- А, это ты! - сказал он. - Вот что, Эмсворт. Тут письмо. Очень важное. Дай его Биджу, пусть сейчас же отправит. Заказным.
Лорд Эмсворт и обрадовался, и опечалился. Конечно, хорошо ответить Конни: "Алариха? Еще бы! Посидели, потолковали…", но насчет Биджа он не совсем понял.
- Чтобы он шел на станцию? В такую жару?
- Ничего, пройдется.
- Я не знаю…
- Пикнет - дай по шапке. Ну, двигайся!
- Хорошо, Аларих.
- Так чего ты стоишь? Пошел, пошел.
- Сейчас, Аларих.
- Да. забыл, - прибавил герцог. - Я подаю на тебя в суд, за телесные повреждения. Обсуждать не будем, все скажет мой поверенный, в свое время.
3
Галли снова закрыл глаза, чтобы думать о Джоне, Линде и морской пехоте, и думал до тех пор, пока кто-то не проблеял его имя. Увидев брата, он огорчился; но ненадолго. В отличие от пеликанов лорд Эмсворт не скрывал своих чувств.
- Что-то случилось, Кларенс?
- Да, Галахад.
- Опять Конни? Плюнь!
- Нет, не Конни. Аларих.
- То же самое, плюнь.
- Он подает в суд за повреждения. Галли беспечно рассмеялся.
- Пускай. Ничего не выйдет.
- Правда?
- Сам увидишь. Найми адвоката. Разорвет в клочья. "А не скакали вы по этим ступенькам со скоростью шестидесяти миль в час?", "А не насосались вы?..", и прочее.
- Это хорошо, Галахад, - утешился лорд Эмсворт. - А вот письмо… Он дал мне письмо, чтобы Бидж послал со станции.
- Ну и что?
- Нельзя, очень жарко.
- Положи в холле, позже отнесут.
- Аларих сказал, сейчас же. Заказным. Нет, я Биджу не дам. Я бы сам сходил, но мне надо встретиться с Банком.
- Ну, что ж, - сказал Галли, - я отнесу.
- Правда?!
- Прогуляюсь.
- Вот оно. Спасибо, Галахад.
- Не за что, не за что. Эй, что такое? "Ванессе Полт".
- Мы с Банком поговорим про новые витамины. Их принимают в молоке.
- Что он ей пишет?
- Говорят, очень хорошие. Спасибо тебе большое. Галли глубоко задумался и думал до той поры, пока его не окликнула сестра, Констанс.
- Ах, вот ты где, Галахад! - сказала она. - А я тебя ищу. Помнишь наш разговор?
- О моем крестнике?
- Об Аларихе.
- Мы о нем говорили? А, да, помню! Ты еще сказала, он хочет жениться на Ванессе…
- … а ты сказал, не хочет. Может быть, тебе интересно, что он написал ей письмо, сделал предложение. Бидж пошлет заказным со станции.
- Вот это да! Ты меня не разыгрываешь?
- Нет, конечно.
- Почему ты так уверена?
- Я читала письмо. Она не откажет. Герцогиня, сам понимаешь. И для Алариха это прекрасная партия.
- Еще бы! Дочь такой акулы…
- Вот именно. Ну, Галахад, ты не так уж разбираешься в людях!
- Да, действительно.
- Может быть, перестанешь считать, что ты один прав?
- Не томи душу. Лучше я его поздравлю. Как, стоит?
- Видимо, да.
- Так я пошел. Эй, ты ничего не слышишь?
- Нет.
- А я слышу. Топ-топ-топ-топ, тра-та-та-та! Ах, Ванесса, Ванесса! Морская пехота - на марше.