- То-то и оно.
- Уилби!
- Джулия!
Повторив свой номер "Плющ на шесте", они забыли обо всем. Мартышке это не понравилось, равно как и матери.
- На что вы будете жить? - сказала она.
- Он разбогатеет!
- Ха-ха!
- Будь у меня сто фунтов, - сказал Уилберфорс, - я бы завтра же купил долю в самой лучшей фирме. Разносят молоко.
- Бы! - сказала мать.
- Ха! - сказал отец.
- Где вы их возьмете?
- Ха-ха!
- Где, - повторила гостья на бис, - вы их возьмете?
- Как это где? - удивился граф. - У меня, конечно. Когда он захрустел бумажками, племянник жалобно вскрикнул.
- Доктор хочет со мной поговорить, - истолковал его крик дядя. - Да, доктор?
Жених, теперь - нежно-вишневый, немного растерялся.
- Это же ваш сын! Граф обиделся.
- Мой сын был бы красивей. Нет, это - врач. Конечно, мне он - как сын, это вас и смутило.
Подойдя к Мартышке, он глядел на него, пока тот не вспомнил о своей глухоте и не задрожал. Не знаю, связаны ли глухота и дрожь, но бывают минуты… Словом, не будем его судить. Задрожал - и все.
- Видимо, - сообщил лорд Икенхем, - у птицы что-то такое, о чем не говорят при дамах. Мы на минутку отлучимся.
- Это мы отлучимся, - сказал жених.
- Да, - согласилась невеста, - надо пройтись.
- А вы как? - осведомился граф у гостьи, напоминавшей Наполеона в Москве.
- Выпью чаю. Надеюсь, вы разрешите?
- Конечно, конечно! У нас - полная свобода. Идите, готовьте.
Когда они вышли, Джулия, совсем уж похожая на розу, кинулась к нему, крича: "Спасибо!" Жених ее поддержал.
- Не за что, мои дорогие, - сказав граф.
- Какой вы добрый!
- Ну, что вы!
- Добрее всех на свете!
- Ну, ну, ну!
Он поцеловал ее в обе щеки, правую бровь и кончик носа. Мартышка печально на это глядел. Все, кроме него, целовали прекрасную Джулию.
Когда бесчинства кончились и граф с племянником проводили влюбленных до крыльца, он заговорил об этих фунтах.
- Где ты их взял?
- И правда, где? - задумался граф. - Вообще-то, тетя дала, но для чего? Вероятно, оплатить какой-то счет.
Мартышка немного приободрился.
- Ух, что будет! - сказал он, зная тетину чувствительность. - А когда она услышит, что девица - прямо с конкурса красоты… Возьмет фамильную алебарду, это уж точно.
- Успокойся, мой друг, - сказал ему дядя. - Я понимаю, у тебя нежное сердце, но - успокойся. Я объясню, что тебе пришлось выкупать письма у коварной испанки. Разве можно оставить племянника в когтях низкой женщины? Да, тетя посердится, на тебя. Что ж, какое-то время не будешь к нам ездить. Собственно, ты мне пока не нужен.
Тут у калитки показался крупный, краснолицый мужчина. Граф окликнул его:
- Мистер Роддис!
- А?
- Мистер Роддис?
- Да.
- Булстрод, - представился граф. - А это - зять моей сестры, Перси Френшем, сало и масло.
Краснолицый спросил, как дела с салом, и, узнав, что они идут прекрасно, выразил радость.
- Мы не встречались, - сказал граф, - хотя живу я неподалеку. Предупрежу, как сосед соседа: там у вас кто-то есть.
- Кто же их впустил?
- Видимо, влезли в окно. Посмотрите сами. Краснолицый посмотрел и если не взбеленился, то был к этому близок.
- Верно, - сказал он. - Сидят в гостиной, пьют мой чай.
- Так я и думал.
- Открыли варенье. Малиновое.
- Что ж, идите туда, а я позову констебля.
- Иду. Спасибо, мистер Булстрод.
- Рад служить. Как хорошо после дождя! Пошли, Перси. Ну, вот, - продолжал он в пути. - Посещая столицу, мой друг, я распространяю свет и сладость. Даже такая дыра становится лучше, счастливее. Смотри-ка, автобус! В нем мы и обсудим наши планы на вечер. Если "Лестер" еще существует, можно зайти… Ровно тридцать пять лет, как меня оттуда выставили. Интересно, кто же там вышибалой?
- Теперь, - сказал Трутень, - вы поймете, почему Мартышка дрожит, получив телеграмму от графа. Ситуация, по его словам, исключительно сложна. Хорошо, что дядя живет в деревне, иначе просто спасу бы не было, но там он набирается сил, которые и должен разрядить, когда посещает Лондон.
Конечно, лучше всего держать старого психа на привязи с 1.1 по 31.XII. Но это - мечта, утопия. Уж как старается леди Икенхем - и что же?
Дядя Фред в весеннее время
Глава 1
Двери клуба распахнулись, и молодой человек в прекрасно сшитом костюме, спустившись по ступенькам, направился к западу. Прохожему показалось бы, что взгляд его напряжен и зорок, как у африканского охотника; показалось бы - и не зря. Мартышка Твистлтон шел к Хоресу Пендлбери-Давенпорту, чтобы занять двести фунтов.
Если вы идете к Хоресу от клуба "Трутни", вы спуститесь по Хэй-хилл, минуете Беркли-сквер, и по Маунт-стрит, а там - по Парк-лейн доберетесь до его дома. И впрямь, минут через десять Уэбстер, слуга Давенпорта, открывал Мартышке дверь.
- Пип-пип! - сказал гость. - Хозяин дома?
- Нет, сэр. На уроке танцев.
- Можно, я войду?
- Конечно, сэр. Пожалуйста, сюда. В гостиной небольшой беспорядок.
- Убираете?
- Нет, сэр. Герцог Данстаблский переломал мебель кочергой.
Мы не скажем, что гость удивился; мало того - мы не скажем, что он испугался. Странности дяди Алариха нередко служили темой дружеских бесед, тем более что у Мартышки был и свой дядя, тоже странный. Рассказы о герцоге он слушал примерно так, как слушал бы Ной жалобы на легкий дождик.
- Почему?
- Мне кажется, сэр, что герцога что-то огорчило.
Мартышка решил, что это вполне возможно, и пошел в небольшую комнатку, носившую громкое имя библиотеки, где стал смотреть в окно, на Парк-лейн.
Веселого там было немного. Весна, как все английские весны, не могла по глупости выбрать между нежнейшим воздуха теплом, любезным поэту, и вполне зимней прохладой. Только что все сверкало, теперь - почему-то мело, и Мартышка заскучал.
Хорес собирался жениться на его сестре, но достаточно ли этого для двух сотен? Нет, недостаточно, думал он, отходя от окна и принимаясь шагать по комнате.
Если вы шагаете по так называемой библиотеке квартиры № 52, вы рано или поздно наткнетесь на письменный стол. Наткнувшись на него, Мартышка заметил кое-что интересное, а именно - кончик листка, торчащий из-под пресс-папье, а на нем - загадочную подпись: "Клод Плум (частный сыщик)".
Слова эти потрясли Мартышку так, словно он увидел на полу баронета с восточным кинжалом под лопаткой. Обычно он чужих писем не читал, но тут не устоял бы и рыцарь.
Прочитал он повесть, вернее - сагу о какой-то особе N. Автор, то есть частный сыщик, буквально не мог с ней расстаться.
Жила она за границей, ходила в казино, словом - была из тех, кто непрестанно ищет наслаждений. Она не помогала бедным и не размышляла о политике. Когда ей случалось презреть казино, она игр. в тенн. (11–17. 00), обед, с 3 др. (2 м., 1 ж.), езд. в Монтрёй с 1 м. или посещ рест, с 4 м., 4 ж., где задерж. до поздней ночи. Просто напрашивалось выражение "прожигает жизнь". Писал этот Плум хорошо, выразительно, но не совсем понятно, как Роберт Браунинг.
Мартышка стал читать в третий раз, когда во входной двери заворочался ключ, и он едва успел сунуть листок на место. Вошел высокий, но очень узкий человек. Вытянув Хореса в длину, о ширине природа забыла; и если бы его увидел Евклид, он бы шепнул приятелю: "Смотри осторожней, он обидится! Вот тебе моя прямая."
Высоко вверху было и лицо, такое приветливое, что Мартышка решился.
- Ку-ку! - заметил он не без живости.
- Привет. Про дядю слышал?
- Да. Уэбстер полагает, что он расстроился. Так это?
- Так. Он едет в деревню, хотел взять Бакстера. Это его секретарь. А тот не может. Собирает материалы для Истории рода. Дядя на ней свихнулся. Кроме того, с Рикки что-то вышло. И здесь, у меня, суфле расползлось, как больной кисель. Когда мы пили кофе, дядя сказал, что поеду я, а я не могу. Ну, тут и началось.
- Почему ты не можешь?
- У меня уроки.
- Да, я как раз хотел спросить. Что это?
- Валерия требует, чтобы я научился танцевать. Она говорит, я как верблюд с мозолями.
Мартышке этот образ понравился.
- Успехи есть?
- Вроде, да. Полли берет меня завтра на бал-маскарад, оденусь бойскаутом. Хорошо бы взять и Валерию, то-то удивится!
- А разве она не в Лё Тукэ?
- Сегодня прилетает.
- Ясно. Скажи, а кто это - Полли?
- Моя учительница. Нас познакомил Рикки. Полли Плум.
Жалость пронзила Мартышку. Он пытался что-то делать в суде и очень страдал, но по сравнению с этой Полли - просто благодушествовал. Хуже всего, подумал он, что Хорес такой высокий. Его бы разделить пополам, тогда и учи.
- Плум? А она не связана с сыщиком?
- Дочь. Откуда ты его знаешь? Мартышка смутился.
- Да так, - проговорил он, - случайно заметил бумажку…
- Я бы просил не читать моих писем.
- На что они мне? Но это не письмо, бумага какая-то. Все-таки я юрист. Могу посоветовать.
- А теперь ты скажешь Валерии! Мартышка прозрел.
- О, Господи! - воскликнул он. - Вот это что такое!
Он строго поджал губы - конечно, не слишком строго, деньги занять надо, но и не без того.
- Знаю, все знаю, - сказал Хорес, - но ты войди в положение. Туда поехал на несколько дней почти весь наш клуб. Восемьдесят семь трутней! И где? На французском курорте, с его нравами. А тут Полли говорит, что ее отец - сыщик. Можно устоять, а? Мартышка, я тебя умоляю, не проговорись Валерии! Она очень чувствительная. Лучшая из женщин, это да, но чуть что - обижается. Так не скажешь?
Мартышка все понял и простил.
- Конечно, старик, конечно. Разве я стану губить лучшего друга? Кстати, ты не мог бы… ну, это… в общем…
- Мистер Клод Плум, - доложил Уэбстер. Мартышка полагал, что сыщиков отличают ястребиный профиль, орлиный взор и повадки леопарда, а потому - удивился. У ястреба нет подбородка, тем более - двух. Леопард гибок. Наконец, ни у одного орла не бывает тусклых глаз, затянутых какой-то пленкой. Бывают они у людей, скрывающих свои мысли.
Словом, сыщик оказался круглым и лысым, словно букмекер или мелкий актер. Как ни странно, он побывал и тем, и этим.
- Добрый вечер, мистер Давенпорт, - сказал он.
- Здравствуйте, мистер Плум. Когда вернулись?
- Вчера вечером. А с утра решил - пойду-ка я, доложу остальное.
- Есть что-то еще?
- А то как же! Значит, когда вы освободитесь…
- Ничего, ничего. Мистер Твистлтон все знает. Он… гх… хм… брат особы N.
- Мистер Твистлтон? - оживился сыщик. - Тогда вы племянник лорда Икенхема?
- Да, он мой дядя.
- Прекрасный человек! Таких теперь нет! Старая школа.
- Да, - согласился Мартышка, немного удивляясь, - человек он хороший, только не в себе. Вы с ним знакомы?
- Еще бы! Это он дал мне деньги на контору. Ах ты, как получается! Он деньги дал, а я за племянницей слежу.
- Удивительно, - сказал Мартышка.
- Где там, просто жуть! - сказал Плум.
- Тесен мир.
- Еще как тесен.
Хоресу надоела философская беседа.
- Вы собирались сделать отчет, - напомнил он.
- И верно! Ну, дело плохо. 19 апреля, то есть вчера, особа N позавтракала в ресторане "Пикарди" с двумя женщинами, тремя мужчинами и направилась к полю, где начала игру в гольф. У четырнадцатой лунки… Вы представляете себе тамошнее поле?
- Скорее, да.
- Тогда вы знаете, что после четырнадцатой лунки игрок оказывается у домика, отделенного изгородью. Оттуда вышли двое мужчин и стали звать особу N, видимо - предлагая выпить, поскольку один держал так называемый миксер. Особа N, оставив игру, вошла в домик.
Хорес Давенпорт застонал.
- Действуя в ваших интересах, я подкрался ближе, как вдруг на мое плечо легла чья-то рука. Особа N, выглянув в окошко, сказала: "Так его, Чайник! Ходит за мной и ходит. Дай ему по голове, а Кошкинкорм позовет полицию. Пошлем на гильотину, пусть знает." У меня оставался только один выход.
- По-моему, ни одного.
- Нет, один. Во всем признаться. Хорес страшно закричал.
- Да, - продолжал Плум. - Что ж мне, связываться с их полицией? Пока субъект по имени Чайник обзывал меня всякими словами, а субъект "Кошкинкорм" спрашивал, как по-французски полиция, я все рассказал. Особа N заметила, что, если я попадусь ей на глаза…
- Мисс Твистлтон! - доложил Уэбстер.
- До свидания, - сказал сыщик.
Те, кого огорчило отсутствие сходства между сыщиком и леопардом, утешились бы при виде Валерии Твистлтон. Когда она вошла в комнату, так и казалось, что обитатель джунглей приближается к добыче.
- Мерзкий червь! - сказала она, чтобы начать беседу.
- Валерия, дорогая, дай объяснить!..
- Лучше я, - предложил Мартышка.
Сестра посмотрела на него куда суровее, чем сыщик, и, сказала:
- Не твое дело, кретин.
- Мое, - отвечал Мартышка. - Я не дам обижать лучшего друга. Хорошо, он послал сыщика. Так радовалась бы! Ты посмотри, как он тебя любит!
- Неужели?
- Валерия, дорогая… Сестра обернулась к брату.
- Ты не мог бы, - спросила она, - сообщить твоему другу, что я для него не "Валерия", а уж тем более - не "дорогая"? Моя фамилия - Твистлтон.
- При ней и останешься, - парировал Мартышка, - если будешь швыряться людьми. И какими! Человек, который по великой любви нанимает сыщика…
- Я не…
- И что же? Он прав! Ты вела себя как недоделанная актриса на голливудской вечеринке. Что за субъект с миксером?
- Я…
- А мужчина, с которым ты ездила в Монтрёй?
- Да, - приободрился Хорес, - что это значит?
- Если вы разрешите мне вставить слово, - холодно проговорила Валерия, - я сообщу вам, что пришла не для споров. Я пришла довести до вашего сведения, что помолвка наша расторгнута, о чем вы сможете прочитать завтра в "Тайме". Поведение ваше я могу объяснить только душевной болезнью. Я этого давно ждала. Возьмем вашего дядю. Абсолютно невменяем.
- А твой что, лучше? - вскричал несчастный Хорес.
- Какие у вас претензии к дяде Фреду?
- Полный псих.
- Ничего подобного.
- Спроси своего брата.
- Он кретин. Мартышка удивился.
- Нельзя ли, - осведомился он, - соблюдать приличия?
- Нельзя, мы не ведем дискуссию. Я пришла сообщить мистеру Давенпорту, что…
- Значит, ты меня бросаешь? - спросил Хорес, со зловещим спокойствием протирая очки.
- Да.
- Будешь каяться.
- Нет, не буду.
- Заметь, я пущусь во все тяжкие.
- Пожалуйста!
- И погибну.
- Прошу, прошу.
- Прежде всего, я пойду с Полли на маскарад.
- Бедная девушка!
- Не понял.
- Купите ей завтра костыли, это ваш долг. Воцарилось молчание, только Хорес дышал, как дышит мужчина, если женщина перегнула палку.
- Когда ты нас оставишь, - холодно сказал он, - я ей позвоню.
Дверь хлопнула. Он пошел к телефону. Мартышка откашлялся, призывая хваленую смелость своего древнего рода.
- Вот что, старик…
- Да?
- Вот что…
- Алло! Полли?
- Вот что, Хорес…
- Минуточку. Кто-то что-то говорит. Да?
- Хорес, старик, я хотел сказать… по всяким обстоятельствам… то есть…
- Не тяни душу. Я занят.
Мартышка решил обойтись без вступления.
- Можешь одолжить двести фунтов?
- Нет.
- Вот как? Ну-ну. Тогда - пока.
И он ушел, и пошел в гараж, где держал свою машину, и сказал владельцу, чтобы тот приготовил ее к завтрашнему утру.
- Далеко едете, сэр?
- В Икенхем, - ответил Мартышка.
Ничего не поделаешь, думал он, придется все открыть дяде Фреду.
Глава 2
Обработав гостиную племянника и покинув его квартиру, герцог Данстаблский приободрился, доехал в кэбе до Паддингтонского вокзала и поездом 2.45 отбыл в Маркет Бландинг, расположенный в графстве Шропшир, ибо сам пригласил себя к Кларенсу, графу Эмсвортскому, и леди Констанс, его сестре, в древнюю обитель покоя, Бландинг-ский замок.
Заблаговременно сообщив об этом открыткой, он особо напомнил, чтобы ему отвели спальню на первом этаже, окнами на юг, и тихий кабинет, где он мог бы работать вместе с секретарем над историей своего рода. Открытку принесли к завтраку и приняли неоднозначно.
Лорд Эмсворт очень удивился и воскликнул: "Нет, что ж это! А? Нет, что же это такое?". Он не любил герцога сорок семь лет, секретаря же его, Руперта Бакстера, надеялся не увидеть ни в этом мире, ни в будущем. Еще недавно тот служил у него и граф относился к нему, как относится чудом исцеленный человек к страшной болезни. Конечно, теперь секретарь терзал другого, но графа это не очень утешало. Ему претила мысль о том, что они с Бакстером будут жить под одной крышей.
Зато леди Констанс была рада. Бакстер ей нравился, а в давние дни, когда мир был молод, они с герцогом позже всех возвращались домой с пикников. Ничего из этого не вышло, он еще не унаследовал титула, и старый герцог, отец, услал его за границу, чтобы Англия немного отдохнула, - но память осталась и жила до сих пор.
- Да он неделю как уехал! - протестовал лорд Эмсворт.
- Семь месяцев назад.
- А ты не можешь сказать, что у нас нет места?
- Конечно, не могу.
- Когда он был тут, - сообщил страдающий граф, - он ткнул Императрицу зонтиком.
- Знаешь что, - отвечала леди Констанс, - я не стану оскорблять старого друга из-за твоей свиньи. Отведем ему комнату окнами в сад, ему нужен первый этаж. Боится пожара.
Так и случилось, что наутро после визита к племяннику герцог проснулся в роскошной спальне, на первом этаже. Сперва он полежал, глядя, как сочится свет сквозь занавеси огромных окон, выходящих прямо на лужайку; потом позвонил и велел лакею принести тостов, джема, китайского чаю, яйцо в мешочек и газету "Тайме". А через двадцать минут дворецкий Бидж передал леди Констанс, что герцог ждет ее у себя.
Она немного всполошилась. Вчера, за вечерним столом, герцог успел рассказать, как он проучил племянника, и рассказ этот произвел на нее большое впечатление. Подходя к его комнате, она боялась разрушений; но все было в порядке, и она посмотрела на гостя, облаченного в розовую пижаму, с той нежностью, с какою смотрит женщина на мужчину, шептавшего ей когда-то слова любви.
- Доброе утро, Аларих, - сказала она.
- Дбррр. Какого черта он свистит?
- Что?
- Свистит. Какой-то тип под окном. "На берегах Лох-Ломонда".
- Наверное, садовник. Герцог неопределенно хмыкнул.