Глава 12
Предполагая, что эта беседа приостановит Руперта Бакстера, пятый граф не ошибся. Однако он поспешил, заметив, что тот вышел из строя. У бывшего секретаря был верный союзник, к которому он и направился.
- Не уделите ли мне пять минут, леди Констанс? - спросил он.
- Конечно, мистер Бакстер.
- Спасибо, - сказал он и сел.
Леди Констанс была спокойна и довольна. После обеда, за кофе, она побеседовала с видным психиатром и убедилась, что взгляды их на герцога совпали. Врач признал, что надо немедленно взяться за дело, тогда пациент скоро забудет, что такое яйцо и как его бросают.
Она вспоминала наиболее ценные из его суждений, одновременно восхищаясь его очарованием и умом, когда в комнату вошел Бакстер, человек решительный. И через минуту весь ее покой рассыпался, словно мебель под кочергой неугомонного герцога.
- Быть не может! - вскричала она
Если бы это сказал другой, она бы удивленно подняла брови, не больше, но в Бакстера она верила, как верят дети. Она была сильной личностью, и все-таки его личность оказалась сильнее.
- Быть не может!
Секретарь ожидал примерно такою отклика и подождал, пока он себя исчерпает.
- Вы уверены?
Блеск очков сообщил ей, что Руперт Бакстер не говорит зря.
- Он так обаятелен!
- Естественно. Такие люди должны очаровывать.
Леди Констанс понемногу свыкалась с положением. Бландинг в конце концов, издавна притягивал обманщиков. Скажем, певичка ее племянника Ронни выдавала себя за дочь американского миллионера. В минуты уныния леди Констанс казалось, что у нее гостят одни самозванцы. Что-то тянуло их в замок, как тянет кошку к мяте.
- Он вам признался? - проверила она.
- Пришлось, ничего не поделаешь.
- Значит, он уехал?
Руперт Бакстер немного помолчал; очки его замерцали.
- Н-нет, - ответил он.
- Нет? - поразилась леди Констанс. Как видно, подумала она, самозванцы - народ упорный.
- Возникли трудности, - пояснил Бакстер.
Гордому человеку нелегко признать поражение, и рассказывал он мрачновато, но с предельной ясностью.
- Итак, - заключил он, - я ничего не могу предпринять. Мне очень важна служба у герцога. Я хотел бы стать его доверенным лицом, вести все дела.
- Конечно, конечно, - согласилась леди Констанс, верившая в его звезду. - И все же, неужели ничего нельзя сделать? Неужели мы будем терпеть этот обман? Он обворует весь замок!
Тут Руперт Бакстер смог ее успокоить.
- Он не вор. Он хочет женить Давенпорта на этой девице.
- Что!
- Да, он сказал, что намерен кого-то соединить. Тогда я не совсем понял, а потом мне пришло в голову, что я видел ее с Давенпортом, на том балу. По всей вероятности, в Лондоне Давенпорт не поддавался, и она поехала за ним, чтобы загнать его в угол.
Такое коварство шокировало леди Констанс.
- Что же мы будем делать?
- Мне кажется, вы могли бы намекнуть герцогу, что его племянника вот-вот втянут в ужаснейший брак…
- Но он не знает, что брак ужасен!
- Полагая, что девица - дочь выдающегося психиатра? Не скажите. Герцог очень остро ощущает социальные различия. Все-таки какой-то врач…
- Да, да! - обрадовалась леди Констанс. - Аларих всегда всех презирает.
- Вот видите. Словом, препоручаю это вам. Оставшись одна, леди Констанс с облегчением вздохнула.
Руперт Бакстер, как обычно, расчислил все и нашел прекрасный выход. Поистине, редкостный человек.
Но мало-помалу сила его личности теряла свою власть, и покой сменился растерянностью. Леди Констанс как-то не верилось, что новые самозванцы не собираются красть. Самозванцы, думала она, не сентиментальны, а практичны. Счастливую любовь они ставят ниже, чем бриллианты.
Она встала с кресла. Даже в тревоге она не собиралась найти и убедить Руперта Бакстера. С Бакстером не спорят. Она хотела посоветоваться с кем-нибудь, кто посочувствует ей, а то и поможет. Тут нужен человек обстоятельный, а в Бландингском замке как раз гостил вполне обстоятельный человек. Надеясь на то, что он окажется и добрым, леди Констанс побежала искать своего племянника Бошема.
Тем временем Руперт Бакстер вышел на воздух, что необходимо после такого напряжения, и бродил под звездным небом. Добредя до бархатной лужайки, на которую выходили окна лучшей из комнат, он принялся ходить взад и вперед, заложив за спину руки, хмуря брови.
Неужели, спрашивал он, ничего сделать нельзя? Неужели нельзя хоть как-то заявить о себе, наложить на события отпечаток своей личности? Чтобы ответить на эти вопросы, он не жалел мозгов.
Часто бывает так, что мозги, если их не жалеют, нуждаются в музыкальном сопровождении. Скажем иначе: мысля, мыслители нередко свистят. Так поступил и Руперт Бакстер, избрав на этот случай любимый напев "Лох-Ломонда".
Будь он меньше сосредоточен, он бы заметил, что уже к четвертой строчке за окном начались волнения. Наконец, оно приоткрылось, и седоусая голова воровато выглянула из него. Бакстер не заметил и этого. Дойдя до края лужайки, он резко повернулся, а значит - снова прошел перед окном.
Теперь он пел. У него был приятный тенор:
Ты поверху пойдешь,
Я понизу пойду
И прежде всех в Шотландию приду-у-у-у,
Но ах, моя любовь,
Нам не встречаться вновь…
Звездный свет озарил седые усы.
На дивном, дивном, дивном берегу
Лох-Ло-мон-да-а!
Что-то просвистело в ночи… шлепнулось о его щеку… и тут же из окна раздался горестный крик.
Лорд Икенхем вернулся в бильярдную примерно через полчаса. Мартышка был там, но уже не один. Он играл с лордом Бошемом, буквально твоя чудеса. Дядя присел и почтительно ждал, пока завершится поединок.
Наконец, лорд Бошем надел пиджак.
- Хорошо сыграли, - сказал он как истинный рыцарь, умеющий терпеть поражение, - очень хорошо. - И он вопросительно посмотрел на лорда Икенхема, который щелкнул языком и покачал головой.
- Э, что?
- Поражаюсь иронии судьбы, - отвечал граф. - Бушует беда, звонят врачам, стелят постели, ставят компрессы, а два молодых человека беспечно играют на бильярде. Поневоле припомнишь пожар Рима.
- Э? - повторил лорд Бошем.
- Кто-то заболел? - спросил Мартышка. - Не Бакстер?
- Я бы не назвал это болезнью, - ответил ему дядя. - В него швырнули яйцо. Но герцог… Швырял он и, размахнувшись свыше меры, вывихнул предплечье. Когда я его покинул, руку подвязали, пострадавший пил ячменную воду.
- Вот это да! - отозвался лорд Бошем. - Прямо сказать, не повезло.
- Да, он испытывает немалые муки.
- Наверное, отделал Бакстера как следует? - с надеждой спросил Мартышка.
- Вот именно. Признаюсь, уважение мое возросло. Есть еще что-то такое в старой аристократии! Троцкому в жизни не попасть яйцом в секретаря.
Лорд Бошем попытался глубже проникнуть в проблему.
- А почему, - спросил он, - Данстабл швыряется яйцами?
- Так я и думал, что вы спросите, - одобрил его лорд Икенхем. - Все двигалось к этому с неотступностью греческой трагедии. По-видимому, один садовник привержен к стихам Роберта Бернса о берегах Лох-Ломонда. Он свистит их и даже поет под окном у герцога. Тот затаился, подстерегая его с целой корзиной яиц. Сегодня по неведомой причине, стихи эти запел Бакстер. Мы с герцогом толковали о том, о сем, когда услышали его голос, и герцог, словно цирковой тюлень, нырнул в гардероб, а вынырнул - с корзинкой. Необходимо пояснить, что он предубежден против самой песни. Судя по всему, его чувствительный слух оскорбляет неточная рифма, вернее - ее отсутствие. И впрямь, что это такое? "Приду-у-у" - "Лох-Ломонда"! А может, "приду" - "берегу"? Как посмотреть… Конечно, в его годы небезопасно швыряться яйцами. Знал бы - предупредил бы, но…
Скрип двери прервал его размышления. Вошла леди Констанс. Увидев, что лорд Бошем здесь, она с облегчением вздохнула, но мгновенно помрачнела, заметив, в каком он обществе. Лорд Икенхем, как всегда, был любезен и беспечен.
- А, леди Констанс! - обрадовался он. - Я как раз говорил про несчастье с нашим герцогом.
- Да, - подтвердил лорд Бошем. - Значит, старый хрыч вывихнул руку?
- Он повредил плечо, - сдержанно ответила леди Констанс. - Ты кончил игру, мой милый? Я бы хотела с тобой потолковать.
Она увела племянника, и лорд Икенхем задумчиво поглядел им вслед.
- Странно, - сказал он. - Она немного суховата… Ты заметил, Мартышка?
- Суховата! - отвечал тот, дрожа. - Истинный волк.
- Пыл страстей, холод манер, - прокомментировал граф. - Это неспроста. Неужели Бакстер настучал? Нет, не посмеет. Видимо, обычная обида на разгулявшихся гостей. Забудем о прекрасной Конни, у нас много тем. Начнем с того, что свинью красть не надо.
- Да?
- Да. Как ты помнишь, мы собирались отвезти ее в Икенхем, но это не нужно. Герцог обезоружен, ему не поднять кочерги. Перехватив инициативу, Эмсворт прямо сказал, что свинью не даст. Итак, ее красть не будем.
- Что ж, - отвечал Мартышка, немного подумав, - это хорошо. Конечно, если б Эмсворт нас озолотил, тоже было бы неплохо, но возить свиней через всю Англию - трудно, ничего не скажешь. В общем, я не расстроился.
- А мог бы.
- Почему?
- Возникло другое затруднение.
- Что там еще?
- Так, небольшое препятствие. Я лично их люблю. Выявляют все лучшее в нас…
Мартышка затанцевал.
- Ты скажешь, в чем дело?
- Скажу. Помнишь этого менестреля? Ну, Полли хочет за него выйти. Вот.
- Что с ним такое?
- Он приезжает.
- Ой!
- Да, да. Когда улегся шум, и короли - то есть Эмсворт, Конни и врач - в свои покои важно удалились, герцог сказал мне, что он этого так не оставит. Если Эмсворт думает, что спас свою ветчину, он ошибается. Он (герцог) вызовет Рикки Гилпина, который ее и украдет. Собственно, он при мне составил длиннейшую телеграмму.
- Рикки увидит мисс Плум! - испугался Мартышка. - Тогда нам конец. Он не такой идиот, как Хорес.
- Правильно. Потому я и говорил о затруднении. Однако жить он будет не в замке. Герцог приказал остановиться в "Гербе Эмсвортов". Собственно говоря, они с Полли могут и не встретиться.
- Вряд ли.
- Да, вряд ли. Но шанс такой есть. Подтянись, дорогой Мартышка. Пой, как поют птицы: "Твит-тьюит-тью-ит…".
- Я пойду, лягу.
- Что ж, иди, отдохни.
- Хорошенький отдых!..
- Считай овец.
- Овец! Я буду считать Бакстеров и сумасшедших дядей. Ха! - И Мартышка ушел.
Лорд Икенхем взял кий и задумчиво ударил по шару. Он не все понял. Бакстеры - да, ясно. Но кто такие эти дяди?
Леди Констанс рассказывала прекрасно. Она могла тронуть словом такую аудиторию, как племянник, который не всегда понимал даже газетные шутки. Лорд Бошем следовал за ее мыслью, словно ищейка, и задолго до конца твердо знал, что в Бландингском замке кишат самозванцы, а не мыши.
- Ого! - подтвердил он это первой же репликой. - Самозванцы!
- Да, - отвечала леди Констанс.
- Ого, ого, ого! - сказал лорд Бошем, давая понять, что он сознает всю тяжесть ситуации.
Они помолчали. Судя по выражению розового лица, лорд Бошем думал.
- Значит, этот тип - тот тип, - подытожил он. - Я думал, это не тот тип, а это тот. Тот самый, чтоб его! Нет, это надо же…
Леди Констанс не любила таких речей, а сейчас - тем более.
- О чем ты говоришь, Джордж? - осведомилась она.
- Ну, тип, - объяснил он, догадавшись, что она не все поняла. - Тот самый.
- О, Джордж! - вздохнула леди Констанс, не решаясь произнести суровый, но необходимый приговор. - Иногда мне кажется, что ты - такой же кретин, как твой отец.
- Мошенник, - попытался снова лорд Бошем, удивляясь ее непонятливости. - Не отец, а там, в Лондоне. Да я же тебе говорил! Ну, обокрал меня.
Глаза у леди Констанс стали еще больше.
- Ты хочешь сказать…
- Хочу. Очень хочу. На станции я подумал: "Тот самый тип!". А потом передумал. Это ты мне вкручивала, что он - важная шишка, психов лечит. Значит, он не шишка…
Леди Констанс схватилась за ручку кресла.
- Все ясно! - воскликнула она. - Бакстер не прав.
- Э?
- Он говорит, они хотят женить Давенпорта на этой девице. Нет! Они охотятся за моими бриллиантами. Джордж, надо что-то сделать!
- А? Что? - спросил Джордж, и леди Констанс снова ощутила, как он похож на ее брата, своего отца.
- Как это "что"? Мы должны…
- Постой, постой. Если они - самозванцы, почему не вызвать полицию?
- Потому что Аларих выгонит Бакстера.
- А? Что? Куда? - поинтересовался Бошем. Пришлось, не жалея ценного времени, все растолковать.
- А! - откликнулся лорд Бошем. - Ну, это ничего. Может, он еще где-нибудь пристроится.
- Его взяли бы куда угодно, - отвечала леди Констанс, - но он очень ценит свое нынешнее место. Словом, полицию вызвать нельзя. Мы должны…
- Вот что, - заметил лорд Бошем, - возьму-ка я свою пушку.
Леди Констанс топнула ногой. Трудно сделать это сидя, но она сделала, и так, что племянник (которого в детстве она бивала головной щеткой) решил не говорить о своем любимом ружье.
- Мы должны, - продолжала она, - нанять сыщика. Как и брат его, Фредди Трипвуд, уехавший в Штаты, чтобы продавать собачий корм, лорд Бошем любил детективы.
- Вот это разговор! - воскликнул он. - Ты как раз одного видела.
- Я?
- Ты. Он тут жил прошлым летом.
Леди Констанс содрогнулась.
- Пилбем! - вскричала она. - Да пусть меня убьют в постели! Неужели нет других? Ты никого не знаешь?
- Я? Нет. С чего бы мне… Ах ты, знаю! Этот, который у Хореса.
- У Хореса?
Племянник ее смутился, поздно, но все же вспомнив, что Хорес просил его не выдавать.
- Не то, чтоб у Хореса, - сказал он. - Так, приятель его нанимал. Что-то он делал…
- И сделал?
- Да, да, да!
- Значит, сыщик опытный?
- Очень, очень!
- Как его фамилия?
- Плум. Клод Плум.
- Ты можешь его найти?
- Посмотрим в книжке.
- Тогда иди и звони. Пусть приезжает немедленно.
- Иду, - отвечал лорд Бошем.
Глава 13
Когда герцог призвал своего племянника Рикки, он сделал именно то, что входило в традиции гордого рода. Отец его дважды срывал колючую проволоку, отделявшую их виллу на юге Франции от поля для гольфа. Дед, обедая в клубе, ткнул носом в пышный омлет одного из членов правления. Герцоги Данстаблские всегда отличались пылом, обидчивостью, мстительностью - словом, всем тем, из-за чего мы не советовали бы отказывать им в свинье.
Плечо почти не болело, и наутро герцога мучила лишь непривычная скованность. Что же до духа, все осталось по-прежнему. Глубокой ночью думал страдалец о коварстве лорда Эмсворта; думал и днем. Горечь не уходила, а с нею - и мрачная решимость.
Ко второму завтраку пришла телеграмма от Рикки, тот собирался приехать с вечера, и на следующее утро, в 10. 00 герцог велел секретарю отвезти его на станцию, к "Гербу Эмсвортов", где он и встретился с плотным, рыжим, веснушчатым племянником.
Между Рикки и Хоресом не было фамильного сходства. Каждый был похож на своего отца, а у Рикки Гилпина отец славился мощной грудной клеткой циркового силача. Взглянув на сына, вы могли бы удивиться, что он пишет стихи, но поняли бы без труда, как он крушит торговцев на ковент-гарденском рынке.
Однако брутальная внешность скрывала нежную душу, и в это утро Рикки испытывал всерастворяющее умиление. Дитя могло бы играть с ним, а кошка из "Герба" так и делала. Суровый с виду, он был, в сущности, одним из братьев Чирибл.
Ничто не воздействует на влюбленного так, как слова любимой девушки, заверяющей, что зулусские воины - лишь игрушки для нее. Рикки поверил своей Полли, он был счастлив; и тут пришла телеграмма.
Значить она могла только одно: надо как-то помочь дяде - а там он будет совсем иначе смотреть на луковый суп. Вот почему в Маркет Бландинг ехал веселый, бодрый человек, который весело и бодро встретил следующий день, а с ним - и герцога. Тогда он заметил, что у того подвязана рука.
- О, Господи! - вскричал он. - Ты сломал руку? Какой ужас! Какой кошмар! Как это случилось?
Герцог громко хрюкнул.
- Вывихнул, - ответил он. - Бросал яйца в секретаря. Многие ответили бы неверно, многие - но не Рикки. Он знал, кого обвинить.
- Как же он тебя довел? Это кретин какой-то! Надо выгнать?
- Выгоню, когда мы с тобой поговорим. Я только сейчас узнал, кто это. Понимаешь, - объяснил герцог, - тут все время поют про Лох-Ломонд, прямо под окном. Мерзость какая!
- Гадость!
- Разве это можно выдержать?
- Ни в коем случае.
- Я запасся яйцами.
- Очень умно.
- Чтобы швырять.
- Естественно.
- Вчера опять завел: "Приду, пойду…". А сегодня Конни говорит, почему я обижаю Бакстера.
- Какая глупость! Кто эта слабоумная особа?
- Сестра Эмсворта. В Бландинге. Я там гощу. Душевнобольная.
- Да, вероятно. В здравом уме каждый увидит, что ты прав. Знаешь, дядя Аларих, тебя травят! Да, да, это - преднамеренные гонения. Не удивляюсь, что ты вызвал меня. Бросить еще яиц? Скажи, я мигом.
Если бы не рука, герцог бы похлопал его по плечу. Он горевал, что так ошибся в племяннике. У того есть недостатки - вот, стихи пишет, - но есть и сердце.
- Яиц бросать не надо, - сказал он. - Я его выгоню. Ты мне нужен для свиньи.
- Какой именно?
- Здешней, из замка. Что они творят, ты бы знал! Рикки понял не все.
- Науськали на тебя свинью? - предположил он.
- Нет, Эмсворт обещал мне ее отдать.
- А, вон что!
- Без расписки, так, договорились. А теперь - не дает!
- Не может быть! - вскричал Рикки. - Нарушить священное слово! Нет, такой низости…
Герцог окончательно убедился, что не понимал племянника.
- Ты так думаешь?
- Кто ж так не подумает! В конце концов, есть правила, есть порядочность!
- Вот именно.
- Мы вправе ждать ее от других!
- Верно.
- Значит, украсть свинью?
Герцог едва не задохнулся от восторга. Нечасто, думал он, встретишь у нынешней молодежи такой ум и такую нравственную силу.
- Да, - отвечал он, - с подобными людьми незачем церемониться.
- Конечно! С волками жить… Что же именно надо сделать?
- Сейчас, сейчас, сейчас. Я много думал. Ночь не спал…
- Какой ужас!
- … и разработал подробнейший план. Утром проверил - вроде все так. Карандаш есть? Бумага?
- Пожалуйста, блокнот. Оторву первую страницу, там начало баллады.
- Спасибо. Так вот. - В приливе вдохновения герцог пышно вздул усы. - Рисуем карту. Это - замок. Это - моя комната. Под окном - лужайка. Такой газон, - объяснил он, показывая что-то вроде растекшейся глазуньи.