- Такую маленькую, золотую, от браслета. Куда-то запропастилась. Как я рада тебе, Фредерик! Пизмарч говорил, что ты приехал.
- Да, приехал к Джонни, он мой крестник. Что с тобой, Фиби? Ты такая бледная.
- Все из-за этой книги, Фредерик. Понять не могу, как он ее написал! Епископ вот недоволен.
- Чего и ждать от епископа?
- Вчера я поехала в Лондон, но Косей не застала.
- Видимо, ушел, - предположил лорд Икенхем. Карлайл совсем растерялся. Только сейчас он понял, что инспектор - очень странный.
- Кто этот тип? - хрипло спросил он.
- Мой брат вас не познакомил? - всполошилась Фиби. - Муж моей сестры, лорд Икенхем. А вы не видели свинку?
- Фиби, - сказал сэр Раймонд, - уйди отсюда!
- Что, дорогой?
- УЙДИ.
- Да я ищу свинку!
- Черт с ней. УЙ-ДИ! - взвыл он тем самым голосом, от которого сыпалась лепнина, а заседатели глотали жвачку.
Фиби исчезла, тихо рыдая, как обездоленный кролик, а Гордон Карлайл посмотрел на лорда Икенхема Лицо его было сурово, сердце - ликовало.
- М-да! - сказал он.
- В каком смысле?
- Нелегко вам придется.
- Почему?
- Выдавали себя за должностное лицо!
- Я? Ну что вы!
- Дворецкий объявил: "Инспектор Джервис".
- Я не отвечаю за дворецкого. Мало ли как он пошутит!
- Вы сказали, что вы - по важному делу.
- Естественно. Что важнее семейной встречи?
- Вы приказали мне вывернуть карманы.
- Приказал? Попросил!
- Верните письмо.
- Оно адресовано сэру Раймонду.
- Вот именно! - загромыхал хозяин. - Мне, а не вам! Это вас ждут большие неприятности, дрянь вы этакая! Письма крадет! Да где это видано! Дай письмо, Фредерик.
Лорд Икенхем, уже взявшийся за ручку двери, на минуту остановился.
- Нет, Бифштекс, - сказал он. - Не сейчас. Ты его не заслужил. Я могу говорить прямо при нашем госте, потому что его явно поразило, как ты обращаешься с сестрой. Меня давно огорчает, что, разговаривая с ней, ты похож на самых неприятных персонажей Откровения. Одумайся, Бифштекс! Окутай ее братской нежностью. Воркуй с ней, как голубь с горлицей. Свези ее в Лондон, своди в театр, в ресторан, а главное, помни, что ты не восточный деспот, она не черная рабыня. Альберт Пизмарч будет за тобой следить. Если я узнаю, что ты исправился, письмо - твое. А сейчас пусть висит и грозит как… чей же это меч? Совсем память прохудилась!..
Лорд Икенхем вышел, но через мгновение приоткрыл дверь и сказал:
- Дамоклов. Да, именно - Дамоклов.
(Гл. 11–12)
[Гордон Карлайл сообщает Космо Уиздому, что письмо - у лорда Икенхема, и требует, чтобы тот снова написал дяде. Космо идет в издательство, куда его пригласили, и встречается с Барбарой Кроу, которая там служит. Узнав, что он - племянник ее бывшего жениха, она осторожно расспрашивает о дяде, а потом, перейдя к делам, сообщает, что голливудская студия хочет купить право на экранизацию за сто пять тысяч долларов.]
(Гл. 13)
[Потрясенный такими перспективами, Космо решает забрать у лорда Икенхема единственное свидетельство о том, что автор романа не он, а сэр Раймонд. Кроме того, он сообщает Карлайлу, что нового письма писать не будет. Хитрый Карлайл догадывается, что Космо поедет в Хаммер-холл, чтобы раздобыть письмо; а жена предлагает снова поехать туда самим и украсть его раньше.]
Через два дня после того, как хищные птицы решили поживиться в усадьбе, из нее вышло шествие. Возглавляла его миссис Фиби Уиздом, за нею шел ветеринар, а уж за ним - Альберт Пизмарч. Ветеринар сел в машину, сказав на прощание несколько ободряющих слов. Приезжал он к спаниелю по имени Бенджи, который, как свойственно спаниелям, "что-то подхватил". Фиби и Альберт просидели всю ночь у его ложа, устали, но не отчаялись, мало того - глядели друг на друга с той нежностью, с какой глядят друг на друга былые соратники.
Честный Пизмарч нарадоваться не мог на советы старого друга. Судя по всему, в глазах у Фиби светился тот самый свет, какой светился у дев в беде, когда рыцарь Круглого стола отряхивал руки после битвы с драконом. Ночное бдение сблизило их еще больше, и верный Берт нет-нет да подумывал об икенхемовском методе.
Как там? Да, хватаешь, прижимаешь, осыпаешь. Казалось бы, просто - но страшно. Пизмарч колебался, а когда мужчина колеблется, он упускает момент, и ему остается слушать о молоке с капелькой бренди, которое прописал ветеринар.
- Подогрейте немножко, а? В кастрюльке.
Альберт вздохнул. Для икенхемовской системы нужен ключ, какой-то толчок. Сам Ромео растерялся бы, заговори Джульетта о кастрюльках.
- Сейчас, madam.
- А потом отдохните, вы устали.
- И вы устали, madam.
- Да, да. Но мне надо поговорить с лордом Икенхемом.
- Он удит рыбу, madam. Сходить к нему?
- Нет, что вы! Спасибо вам большое. Это - личная беседа.
- Понимаю, madam, - сказал Альберт Пизмарч и пошел греть молоко с таким чувством, словно он опоздал на автобус. Быть может, в его ушах звенели строки Джеймса Грэма, первого маркиза Монтроз:
Страшится посягнуть,
Боится пожелать,
Кто не посмел дерзнуть,
Рискуя потерять.
А может, и не звенели.
14
[Лорд Икенхем удит рыбу, размышляя о том, почему Карлайл и Космо, явно охотящиеся за письмом, сторонятся друг друга.]
От этих раздумий его оторвал негромкий оклик, и, обернувшись, он увидел Фиби на берегу. Нехотя свернув удочки, он направился к ней; а вылезая из лодки, испугался ее вида. Так выглядели женщины в Монте-Карло после бессонной ночи.
- Моя дорогая! - воскликнул он. - Прости, но на тебе лица нет. Где твой цветущий вид? В чем дело?
- Я всю ночь сидела с Бенджи. Он заболел.
- Быть не может! Ужасно, ужасно. Лучше не стало?
- Стало. И все - Пизмарч! Как он мне помог! Но я пришла поговорить не об этом.
- О чем угодно, дорогая, о чем тебе угодно, - сказа! граф, надеясь, что речь пойдет не о Космо. Нелегко объяснить, что сын ее - там, где красть удобней.
- Понимаешь, Раймонд…
- А, Бифштекс!
- Я очень о нем беспокоюсь.
- Неужели и он заболел?
- Он сходит с ума.
- Ну, что ты!
- Не говори, у нас в роду есть сумасшедшие. Джордж Уинстенли умер в лечебнице.
- Собственно, кто это?
- Муж маминой троюродной сестры. Он был дипломат.
- И сбрендил?
- Да. Он решил, что Сталин - его незаконный дядя.
- А это не так?
- Конечно! Просто ужас, все время посылал в Россию секретные письма.
- Ясно, ясно… Я не думаю, что это перешло к Бифштексу, - утешил ее граф. - Не беспокойся. Что с ним, собственно, такое?
- Очень странно себя ведет.
- Расскажи мне все.
Фиби утерла слезы, она легко плакала.
- Ты знаешь, Фредерик, какой он со мной… нетерпеливый. Это с детства. Он очень умный, а я - нет, вот он и сердится. Скажет что-нибудь, я переспрошу - и все, кричит. Я каждое утро плакала, а он еще больше сердился. Вдруг, недели две назад, он стал другим. Нежный, добрый, вежливый, просто сил нет! Пизмарч тоже заметил, он часто видел наши сцены. Ты подумай, Раймонд спрашивает, как мой ревматизм, скамеечку предлагает, хвалит мое платье! Совсем, совсем другой.
- Что ж, это и лучше.
- Мне тоже так показалось, а теперь как-то жутко. Он столько работает. Может быть, переутомился, а то и захворал?.. Фредерик, - она уже шептала, - он мне цветы посылает! Каждое утро. Войду, они лежат.
- Очень любезно. Не вижу, что плохого в цветах, если их не слишком много.
- Это странно. Я написала сэру Родерику Глоссопу. Ты его знаешь?
- Психопата? Еще бы! Я тебе такое о нем расскажу…
- Мы с ним дружим. Но письмо я не отослала.
- Очень хорошо, - серьезно сказал лорд Икенхем. - Потом бы пожалела. Ничего странного нет, моя дорогая. Я все объясню одним-единственным словом: Пизмарч.
- Пизмарч?
- Бифштекс его умасливает. Твой брат умен, он заметил, как возмущен верный Альберт его поведением, и поспешил исправиться. Кто хочет потерять дворецкого в наше нелегкое время? Как это сказал Сын Сирахов? Надо бы спросить няню Брюс. Да, так вот: "Кто нашел дворецкого, нашел благо.". Я бы ради Коггза и не на то решился.
Фиби глядела на него, как глядел бы белый кролик, если бы он не верил своим ушам.
- Пизмарч может уйти?..
- Вот именно. Уйдет и не оглянется.
- Почему?..
- Не в силах смотреть, как тебя унижают. А кто в силах? Все-таки, любимая женщина…
- Какая?
- Неужели ты не заметила, что он тебя боготворит?
- Это… это очень странно.
- Ничего странного не вижу. Когда ты не сидишь по ночам со спаниелями, ты очень хороша.
- Но он - дворецкий!
- А, вон что! Понимаю, понимаю… Ты хочешь сказать, что дворецкие в тебя не влюблялись. Что ж, лучше поздно, чем никогда. А вообще-то Пизмарч - не дворецкий. Он состоятельный человек, но не уходит, чтобы быть рядом с тобой. Помнишь, - тут граф дал волю воображению, - года два назад Бифштекс повел нас с тобой в ресторан, и я кому-то кивнул?
- Нет, не помню. Граф этому не удивился.
- То был Альберт Пизмарч, - продолжал он. - Мы - старые друзья. Потом он зашел ко мне и спросил, кто ты. Да, моя дорогая, он влюбился. Я предложил познакомить его с Бифштексом, но он почему-то не захотел. Видимо, решил, что тот не пригласит его погостить. Что ж, это понятно, Бифштекс резковат. Словом, нужно, чтобы Пизмарч был рядом с тобой - и я, человек умный, догадался, как это устроить. Кто, спросил я себя, ближе брата? Дворецкий. Значит, сказал я все себе же, Пизмарч поступит к Бифштексу. Коггз позанимался с ним - и вот, пожалуйста!
Фиби трепетала. Кончик носа двигался с особой быстротой, выдавая ее чувства.
- В жизни такого не слышала! - вскричала она.
- Да, это редко бывает. Но до чего же романтично! Ромео… Нет, куда ему! Ах, прости! - внезапно воскликнул он. - Должен тебя покинуть.
Воскликнул он это потому, что к дому подъехала машина, а из нее вышел Джонни.
- Мой крестник вернулся, - объяснил граф. - Был в Лондоне, обедал со своей невестой. Надо узнать, что было. Последнее время они не ладили, лютня расстроилась, а ты знаешь, что такое расстроенная лютня. Все тише звук, и вот - она молчит. Надеюсь, починили.
(Гл. 15 - 22)
[Именно здесь роман явственно начинает буксовать. События - среди которых много повисающих в воздухе - разворачиваются так:
Джонни не удалось помириться с Белиндой. Беседуя об этом с графом, он удивляется, что Космо написал такую хорошую книгу, и замечает кстати, что голливудские студии из-за нее передрались. Лорд Икенхем догадывается, что Космо уже не хочет шантажировать дядю, а Карлайлы поссорились с ним именно поэтому.
Встретившись с Пизмарчем, он говорит ему, что надо спрятать документ, за которым охотятся русские шпионы. Тот берет письмо, но Космо Уиздому удается его выудить. Карлайл тем временем гоняется за Космо и даже бьет его кастетом по голове, а подоспевшему констеблю и вызванному им врачу сообщает, что он упал в обморок. Письмо взять он успел и сунул, услышав голоса, в ореховую горку.
В усадьбу приезжает редактор из издательства, Сэксби-старший. Это - тот редкий случай, когда Вудхаузу совершенно не удался рассеянный старик. Получилось что-то вроде сумасшедшего. Он наблюдает птиц, ищет какого-то человека, ничуть не связанного с сюжетом, словом - почти, если не совсем, путается под ногами.
Начинается аукцион. Карлайлы и Космо бешено торгуются, и горка достается Карлайлам за пятьсот фунтов, то есть ровно за ту сумму, которую Джонни, ее владелец, должен няне Брюс, чтобы она вышла замуж за констебля.
Граф счастлив; но крестник говорит ему, что заранее отдал выручку местному священнику на благотворительные цели. (Как мы помним, он не надеялся получить за нее больше пяти фунтов.)
Фиби плачет, беспокоясь за сына и за брата. Пизмарч это видит и, забыв свои опасения, берет ее за руку. По-видимому, они объясняются, и Фиби звонит лорду Икенхему.]
23
- О, Фредерик! - сказала Фиби, дыша тяжело и прерывисто, как загнанный кролик.
- А, здравствуй, моя дорогая! Что с тобой? Ты расстроена? Фиби ответила не сразу, словно прикидывала, уместно ли тут это слово, и отвергла его, как строгий лексикограф.
- Нет, - отвечала она, - я себя не помню.
- Поставь опыт. Вспомни, как тебя зовут.
- Ах, не говори глупостей! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Только бы Космо не рассердился! Я же не девочка, мне под пятьдесят. Все-таки, странно…
- Ты что, поступаешь в мюзик-холл?
- Конечно, нет! Я выхожу замуж.
Трубка задрожала в правой руке графа, сигара - в левой. Да, это сенсация. Любая газета поместит на первой полосе.
- Неужели решился? - воскликнул он. - Неужели ты будешь леди Пизмарч?
- Миссис Пизмарч.
- На какое-то время. Такой человек не сегодня - завтра станет сэром или пэром. Дорогая моя, вот это новость! Лучше людей, чем он, просто нету. Знаешь, что сказал Сын Сирахов? Ах ты, забыл, но что-то хорошее.
[Фиби рассказывает, как Пизмарч сделал ей предложение. Потом лорд Икенхем беседует с ним самим, значительно запутывая интригу, и, наконец, видит, что к дому подъехала машина, а из нее вышла Барбара Кроу.]
24
Вероятно, лорд Икенхем глубоко бы обиделся, если бы кто-нибудь предположил, что при каких бы то ни было обстоятельствах мнение его совпадет с мнением Космо, но, как и тот, сразу подумал: "Нет, только дурак упустит такую женщину!". В спортивном костюме, в зеленой шляпке, она выглядела еще лучше, чем обычно, а улыбка, с которой она его окликнула, просто согревала сердце.
- Фредди! - удивилась она. - Ты-то что здесь делаешь?
- Гощу у крестника, пока жена в Шотландии, - объяснил граф. - А ты?
- Приехала к Уиздому, насчет телевидения. Кроме того, заберу старшего Сэксби, младший боится, не упал ли он в озеро. Тут что-то вроде гостиницы?
- Мой крестник берет постояльцев.
- Тогда я сниму комнату.
- Прекрасно. Нам надо с тобой поговорить. Сядем пока вон под тем деревом. Я уж надеялся, увидев тебя, - прибавил он, усевшись в кресло, - что ты приехала к Бифштексу.
Барбара выпрямилась.
- К Раймонду? Разве он здесь?
- Да, в другом доме, за озером. Если хочешь, мы к нему зайдем. Сейчас он занят, но ты как раз причешешься, умоешься.
Барбара, до сих веселая, стала печальной.
- Это не совсем удобно.
- Почему?
- Он подумает, что я за ним гоняюсь.
- Конечно. И очень хорошо. Немного оживет, подбодрится. Скажет себе: "Смотри-ка! Я думал, все пропало, а она за мной гоняется.". Отсюда до прежних отношений - один шаг. Почему ты так горько хмыкаешь?
- Тебе не кажется, что это смешно?
- Нет, не кажется. А что именно?
- Мысль о том, что Раймонд мной интересуется.
- Дорогая моя, он тебя обожает!
- Чепуха какая! Он ни разу не пришел, не писал, не звонил… ну, с тех пор.
- Естественно! Видимо, ты не понимаешь, какой он тонкий. В суде он рвет на куски свидетелей - и ты говоришь себе: "М-да, крутоват!", не ведая о том, что на самом деле - что это такое нежное? А, фиалки! Так вот, на самом деле он - истинная фиалка, не то что, скажем, я. Всякий раз, когда Джейн со мной ссорилась, я вынуждал ее к миру зверскими угрозами, но одно дело - я, другое - Бифштекс. Деликатность, вот его суть. Когда ты его отвергла, он решил, что тебе не нужен. Страдал, как не знаю кто, но терпел. Должен бы знать, что любовным размолвкам - грош цена. Опять ты горько фыркаешь? Что тебя рассмешило?
- Ты сказал "любовным размолвкам".
- Так их обычно именуют. А что же это еще?
- Буря. Битва, если хочешь. Я назвала его надутым чучелом!
- Что ж тут такого? Он и сам знает, что он - надутое чучело.
Барбара вспыхнула.
- Ничего подобного! Он - ягненок.
- Кто?!
- Самый кроткий из людей.
- Ты подумала, что говоришь?
- Да, Фредерик Алтамонт Корнуоллис, подумала. Лорд Икенхем удовлетворенно кивнул.
- Так я и знал, любовь не угасла! Угасла?
- Нет.
- Стоит ему мигнуть, и ты пойдешь за ним на край света?
- Да.
- Ну, ничего, он сам туда не пойдет. Что ж, моя дорогая, превосходно! Если ты чувствуешь именно так, скоро все уладится. Я не был уверен в тебе, про него-то я знал. Просто надоело - закроет лицо руками и стонет: "Барби, Барби!"…
- Он называл меня "Бэби".
- Кто, Бифштекс!
- Да.
- Ты не спутала?
- Нет.
- Что ж, тебе виднее. Значит, он стонет "Бэби, Бэби…". Не в том дело, главное - стонет. Словом, все в порядке.
- Да?
- Да. Вас очень легко помирить.
- А по-моему - трудно.
- В чем же трудность?
- В том, мой дорогой, что он твердо решил жить вместе с Фиби.
- Он хочет, чтобы она жила с вами?
- Вот именно. Есть в нем какая-то мелочность, вечно он экономит… Наверное, в молодости привык, ему ведь приходилось нелегко, пока он не набрал силу. Я сказала, чтобы он давал Фиби по две тысячи в год, пусть снимает квартиру в Кенсингтоне или виллу в Борнмуте, а он - ни в какую. Слово за слово… Ты теряешь терпение?
- Практически - нет. Я человек покладистый.
- Завидую. Если меня довести, я царапаюсь и кусаюсь. Как затвердил: "Будем разумны", или там "Ты пойми, я не миллионер" - ну, не могу! Назвала его надутым чучелом… Да? Почему теперь ты горько фыркаешь?
- Ты выбрала неудачные слова. Где мрак, где горечь? Я мирно веселюсь. Так это, знаешь, мелодично и заразительно хихикаю. Смешно, когда люди фантазируют, как сказал бы Альберт Пизмарч, - и зря.
- Зря?
- Конечно.
- Твоими бы устами… А кто такой Пизмарч?
- Мой близкий друг. Рассказать о нем все - приключения на суше и на море, любимое блюдо, перспективы - сейчас не могу, слишком долго. К данному случаю относится лишь то, что он женится на Фиби.
- Что!
- Да, да, женится. По-видимому, ты хочешь вскричать: "Чтоб меня ангелы драли!"? Именно это восклицает он под воздействием сильных чувств.
- Женится на Фиби!
- А что такого?
- Ну, не всякий решится. Кто этот скромный герой?
- Дворецкий Бифштекса. Конечно, теперь - бывший.
- Фиби выходит за дворецкого!
- Должен же кто-нибудь, а то они вымрут. Берт намного лучше покойного Алджернона. Да? Ты что-то сказала?
- Я попросила у тебя платок.
- Простудилась?
- Нет, я плачу. Плачу от радости. О, Фредди!
- Я знал, что ты обрадуешься.
- Обрадуюсь! Да это решает все.