41
После объяснений с "человеком в черном" лейтенант д\'Артаньян и Хозар подъехали к дому, где застали Мишеля и Улича уже сидящими в зале за большим, неплохо сервированным столом. Мишель вовсю расхваливал Уличу бургундское вино. Улич же не менее внимательно, хотя и мрачно, рассматривал содержимое своего бокала, не спеша выпить его, а терпеливо поджидая, когда первым осушит свой бокал сам слуга.
Неплохо зная латынь, Улич отлично понимал, о чем Мишель ведет речь, но еще лучше он помнил о своем долге и напутствии руководителя нынешнего Тайного Совета Острова Русов, отца Гяура, великого князя Одара-Властителя: "Страшнее битвы бойся пира".
Свое "Христово зелье", благодаря которому (с помощью нескольких растворенных в нем капель) он мог бы распознать "всяк сущий в вине и еде яд", Улич, увы, так и не изобрел. Единственное, что он после многих трудов сумел сотворить, так это "Ядовишник" – своеобразную летопись, в которой поведал грядущим лекарям все услышанное им о наиболее опасных ядах, а также о способах "душетравления".
Этот фолиант, который Улич оставил сейчас в Каменце своему ученику-русичу из княжеской дружины, со временем должен был стать, по замыслу его создателя, "книгой книг для всемирного иудства". Именно так он и написал на обложке "Ядовишника", сразу под названием.
А по этому писанию его получалось, что во все века вся Европа только тем и занимается в свободное от войн и разврата время, что травит друг друга. Всеми возможными методами и средствами.
Они оба настолько увлеклись, – один похвалой бургундскому вину, другой – подозрением в отношении этого напитка, что даже появление д’Артаньяна и Хозара восприняли так, словно те не преграждали путь тайному королевскому агенту, а вошли после небольшой прогулки аллеями парка.
– Похоже, нас все-таки выследили, господа, – молвил д\'Артаньян, едва разобравшись, в чем причина их "диалога глухого с немым", и сразу же осушил два стоящих на столе наполненных бокала. – Мы, конечно, прищемили хвост этой ищейке. Но ведь он не откажется от своего гнусного ремесла. Вскоре этот шпион появится здесь, притом не один, клянусь пером на шляпе гасконца. Где полковник Гяур?
– Вы правы, пора уходить, – сразу же всполошился Мишель. – Позвать господина князя?
– Немедленно. Хотя… стой, – упредил он подхватившегося слугу. – Где именно он находится сейчас?
– Там, – указал Мишель вверх, имея в виду, что Гяур пребывает на втором этаже. – Графиня прибыла на несколько минут раньше нас.
– В таком случае – не сметь.
– Но ведь они нагрянут сюда и могут схватить Диану и вас.
– Вот когда они приедут, господа, – с видом хозяина уселся за стол д\'Артаньян, – тогда мы и позовем полковника. Но при этом я лично заставлю черношляпника закусить собственной шляпой. Если, конечно, в этом появится надобность. Клянусь пером на шляпе гасконца.
В ту минуту раздался стук в ворота. Били чем-то металлическим, очевидно, рукоятью шпаги. И кто-то охрипшим голосом орал:
– Эй, именем короля! Кто здесь хозяин? Немедленно открыть!
Мишель мигом поставил бокал на стол, выхватил из-за пояса пистолет и направился к двери.
– Назад, Мишель, – спокойно упредил его д\'Артаньян. – Не люблю, когда меня перебивают. Это невежливо. Вернемся к тосту. Предлагаю выпить за рыцарство. Где бы, в какой части света, оно ни проявлялось, дух его не должен потерять свое величие, ибо это дух рыцарства. А также за рыцарей, какие бы народы и армии они ни представляли. И через много столетий человечество будет сверять по ним свои символы рыцарства, доблести, чести; сверять свои поступки.
42
Когда они вышли на крыльцо, в ворота стучали уже в четыре руки и в четыре глотки возвещали:
– Именем его величества! Мы требуем немедленно открыть ворота!
– А кто их закрывал? – поинтересовался д\'Артаньян, спокойно наблюдая за тем, что происходит у ворот. – Мы ведь въезжали в настежь открытые.
– Это я взял их на запор, – появился откуда-то из темноты коридора камердинер – сухонький семидесятилетний старик. – Времена такие. По всей Франции бунты и шайки грабителей бродят.
– Понятно. Скажите им, что откроете, как только найдете ключ. А его унес слуга. Или придумайте что-то в этом роде. Я тем временем поговорю с вашими гостями.
У двери, на которую указал Мишель, путь им преградил Кара-Батыр.
– Это слуга графини де Ляфер, – предупредил мушкетера гвардейский лейтенант.
– У графини давнее пристрастие ко всему экзотическому, – согласился граф и, почтительно отстранив татарина от двери, постучал.
Дверь открыла сама Диана.
– Тысяча извинений, графиня. Подъехали еще какие-то гости. Если так пойдет и дальше, вам придется переодеваться в бальное платье. Среди четверых ищеек, тявкающих от нетерпения у ворот, есть и тот, что шел по нашим следам.
В таком случае придется сразиться с ними, – схватился за саблю Гяур.
– Только не вам, – взяла его под руку графиня. – Сейчас вы не имеете права рисковать собой, а главное, репутацией благочинного законопослушного иностранца. Вам суждено уехать отсюда вместе со мной, так что смиритесь. Кара-Батыр!
– Я здесь, графиня-улан!
– Я уже показал вашему слуге тайный ход, – предупредил ее Мишель.
– Вы трогательно преданны, это незабываемо. Да, господин граф, мы уходим потайным ходом, в конце которого нас ждет карета. Надеюсь, об этом ходе они еще не знают. Прикажите управляющему открыть. И постарайтесь обойтись без кровопускания.
– Как прикажете, графиня. В любом случае наши шпаги и рапиры будут источать елей вежливости, – почтительно приподнял шляпу д\'Артаньян. – Клянусь пером на шляпе гасконца.
43
Кара-Батыр спускался в подземелье первым, освещая дорогу себе и своим спутникам двумя факелами.
– Извините, лейтенант, что не смогу принять участия в сражении рядом с вами, – проговорил на прощание Гяур, идя вслед за графиней.
– Вам еще представится такая возможность. Мы прощаемся ненадолго, – помахал ему рукой д\'Артаньян. – С удовольствием составил бы вам компанию. С детства люблю таинственные подземелья. Но служба кардиналу есть служба кардиналу. Клянусь пером на шляпе гасконца.
Подождав еще немного, он аккуратно задвинул дверь, замаскированную тонкими каменными плитами под часть старой стены чулана, однако ключа от самого чулана у него не оказалось. Нужно было искать старика.
– Господа, что же вы опаздываете? – с распростертыми объятиями встретил д\'Артаньян четверых вооруженных гвардейцев, которые въезжали в открытые управляющим ворота. – Давно ждем вас. Извините, к несчастью, где-то затерялся ключ. Эти слуги, знаете ли… – отвесил он щедрый подзатыльник "слуге" Мишелю.
– Перестаньте разыгрывать водевили, господин д\'Артаньян, – побагровел возглавлявший группу гвардейский лейтенант.
– Шутить будете в том месте, которое укажет вам суд, – желчно добавил человек в черном, въехавший во двор последним.
– О, это опять вы, сеньор, – недовольно поморщился д\'Артаньян. – И опять в гости? Вы и так уже порядком надоели. Тем не менее я не смогу простить вам очередного оскорбления.
– Прекратите! – властно вмешался гвардейский лейтенант. – Неужели не понимаете, что сейчас не до ссор.
– Да нет уж. Все вы слышали, как нелестно напророчил этот господин мое будущее! – громогласно возвестил о своем праве на дуэль лейтенант мушкетеров. – Я уж не говорю о том, что сегодня утром этот господин дважды оскорбил меня и сбежал, не приняв вызова на дуэль.
– Я не сбежал, а отбыл по делам тайной государственной службы. Лейтенант гвардейцев может подтвердить это.
– Да, господа, да. Ради бога, прекратите. Господин Шатрон, – обратился он к агенту полиции, – займитесь тем делом, ради которого притащили нас сюда.
– Человек, трусливо убегающий с места дуэли, лейтенант, – обратился к гвардейцу д’Артаньян, – не имеет права состоять на службе у короля, ибо тем самым он позорит честь королевской службы. Уж теперь-то вы не откажете в любезности скрестить со мной клинок?
– Еще раз заявляю: никакой дуэли, – предпринял лейтенант последнюю отчаянную попытку предотвратить то неминуемое, что предотвратить уже было невозможно. – Мы прибыли сюда по государственному делу. Кто хозяин дома?
– Я представляю здесь интересы хозяйки, – боязливо вышел камердинер из-за спин стоявших в двери плечо в плечо Улича и Хозара. Все это время трое других гвардейцев с нескрываемым любопытством рассматривали странное оружие, которое держал в руке один из великанов. Ничто иное, казалось, их сейчас не интересовало, и никакого желания оголять шпаги против закованных в кольчуги воинов они не выказывали. Уже хотя бы в виду бессмысленности этой затеи. – Но предупреждаю: сама хозяйка в отъезде.
– Это не имеет значения.
– Но, видите ли, герцогиня д\'Анжу не позволяет…
– Да меня не интересует, – вскричал лейтенант, – что позволяет, а чего не позволяет герцогиня… Простите, как вы сказали? – внезапно осекся он на самой высокой ноте.
– Герцогиня д\'Анжу, – значительно увереннее назвал имя своей благодетельницы управляющий, приободряясь.
– О, господи, в таком случае – мое почтение герцогине, – смутился лейтенант. – Жаль, что не имею возможности засвидетельствовать его лично.
– Уже хотя бы потому, что герцогиня тоже замешана в заговоре. И скрывается. На всякий случай, – желчно заметил тайный агент.
– А вот это, господин Шатрон, меня не интересует! – огрызнулся лейтенант гвардейцев. – Я знаю герцогиню д\'Анжу как одну из достойнейших женщин Парижа.
– Вы правы, господин лейтенант, – снова появился из коридора "слуга" Мишель, незаметно исчезнувший несколько минут назад. Теперь он был вооружен коротким палашом и заткнутыми за пояс двумя пистолетами. – Из достойнейших.
– А вы, собственно, кто? – уставился на него лейтенант, не желая выслушивать комплименты. – Что-то мне знакомо ваше лицо. Оно выглядит слишком благородным для слуги. Пусть даже герцогини Элен д\'Анжу.
– Очевидно, вам запомнилось лицо моего брата-близнеца, который, как и вы, является лейтенантом гвардии личной охраны короля. Нас часто путают.
– Вот так вот, не хватало только заполучить врага среди гвардейцев личной охраны его величества, – пробормотал лейтенант, вытирая платком вспотевший лоб.
– Тем более что у хозяйки этого дома никогда раньше не было такого слуги, – заявил Шатрон, все еще не решаясь сойти с коня.
– Значит, старший в доме вы? – ткнул гвардейский лейтенант пальцем в грудь старика.
– Совершенно справедливо.
– Вы и будете отвечать на все вопросы, которые я задам именем закона. Находится ли в данную минуту в вашем доме графиня Диана де Ляфер?
– Впервые слышу это имя, сударь, – пробормотал старик, отступая от лейтенанта и испуганно крестясь. – Небось какая-то заговорщица или просто государственная преступница? У нас в доме есть только три служанки.
– Но, может быть, в доме пребывает какая-то незнакомая или малознакомая вам женщина? – допытывался лейтенант у камердинера.
– Только служанки, мсье, только служанки.
– Тогда объясните мне, кто эти воины. Откуда они появились здесь? – махнул он шпагой в сторону Улича и Хозара.
И в ту же минуту зазвенели клинки дуэлянтов. Лейтенант и управляющий лишь мельком взглянули на них, демонстрируя совершеннейшее безразличие к исходу этого поединка.
– Перед вами иностранцы, мсье! Это польские рыцари. Они прибыли во Францию, сопровождая высоких послов, участвующих в переговорах с кардиналом Мазарини! – крикнул Шатрон, считая, что дуэль не освобождает его от обязанности тайного агента знать все и обо всех.
– По-французски они не понимают ни слова, – счел нужным добавить д\'Артаньян. – Зато оружием владеют еще более искусно, чем когда-то им владел известный всему Парижу дуэлянт господин Атос. Не приходилось слышать о нем?
– В таком случае они меня не интересуют, – заявил лейтенант камердинеру, решительно ступив к двери и пытаясь обойти стражников-иностранцев, которые, очевидно, плохо понимали, что здесь происходит.
Неизвестно, удалось бы ему протиснуться к двери или нет. Ситуацию, а возможно, и гордость лейтенанта спасло то, что в это время противник д\'Артаньяна вскрикнул и, опустив шпагу, схватился за бок.
– Вы живы? – спросил его лейтенант.
– Я ранен, – простонал тайный агент. – Очевидно, смертельно.
– Занесите его в дом, – приказал лейтенант гвардейцам.
– Дверь потайного чулана успели закрыть на ключ? – вполголоса поинтересовался д\'Артаньян, бросаясь к управляющему.
– Не успел.
– Тогда быстро за ключом, – воспользовался замешательством мушкетер. – Закрыть. Скажите, что ключа у вас просто нет. Старый заброшенный чулан – только и всего.
44
Гвардейцы подняли раненого и осторожно заносили в дом. Улич и Хозар не препятствовали им, но и помочь тоже не стремились. Зато вход в дом свободен. И лейтенант-гвардеец облегченно вздохнул.
– Надеюсь, лейтенант, вы не сомневаетесь в том, что дуэль прошла честно? – спросил д\'Артаньян.
– Нисколько, – нервно отмахнулся лейтенант. – Только окажите любезность: прикажите этим иностранцам не препятствовать мне и вообще убраться с дороги, не то им придется сразиться со мной.
– Думаю, до этого дело не дойдет. Они всего лишь интересовались, что здесь происходит. Кстати, вы упомянули имя какой-то графини.
– Дианы де Ляфер. Не верю, что это имя незнакомо вам, граф.
– О да, здесь действительно пребывала какая-то дама. Да-да, конечно. Камердинер Мишель, ведь здесь гостила какая-то дама?
– Здесь, как всегда, было несколько дам, – задумчиво произнес Мишель, любуясь розовыми облаками.
– Но та, о которой я говорю, – дополнил его содержательный ответ д\'Артаньян, – уехала сразу же после нашего прибытия. Остальные сопровождали ее. Отбыла она, помнится, с каким-то офицером. Правда, мне сказали, что это известная парижская куртизанка из салона мадам Верже.
– Графиня де Ляфер вполне могла сойти и за куртизанку. Тем более из салона мадам Верже, – кивнул лейтенант, – значит, вы даете слово офицера, что эта дама уехала отсюда?
– Ах, эти гвардейские офицеры! Они недоверчивы, как новопостриженные монашки. Но-но, лейтенант, я говорю об офицерах вообще. И мой вам совет: не ввязывайтесь в эту придворную интригу. Ведь, судя по всему, вы в этой истории человек случайный. Впрочем, как и я.
45
Прием происходил в одном из небольших залов, в котором Людовик обычно принимал послов, выслушивал жалобы высокопоставленных подданных, а также советы министров и полководцев. Это было довольно скромно убранное помещение, единственными украшениями которого оставались два старинных гобелена с изображением сцен королевской охоты да висевший между ними набор рыцарского оружия, прикрытый щедро исполосованным стальными шрамами щитом.
По всей видимости, это были отметины, оставленные рыцарями, которым посчастливилось когда-то сразиться с самим королем Франции. Именно они должны были засвидетельствовать, что висящее в этом зале оружие вовсе не парадное и что владелец его в любую минуту готов выступить во главе своего войска.
Было что-то сурово рыцарское и в грубо сколоченном, ничем не покрытом дубовом столе, окруженном такими же грубыми, сработанными из черного дерева, креслами. Он стоял в правом крыле зала, пребывая под охраной двух закованных в панцири статуи рыцарей, словно бы явившихся сюда на традиционный сбор за круглым столом.
– Господин кардинал доложил нам, что переговоры с вами, господин Хмельницкий, прошли успешно.
Анна Австрийская, полнеющая сорокапятилетняя женщина, восседала в высоком троноподобном кресле, под щитом и мечами. Однако Гяуру, которому никогда раньше не приходилось бывать в королевских дворцах, показалось, что голос ее долетал из-под сводов "рыцарского зала", словно голос ангела в святом храме.
– Это так, – слегка склонил голову Хмельницкий. Он помнил, что Анна Австрийская – всего лишь королева-регентша, и считал возможным для себя воздержаться от отдания ей истинно королевских почестей. – Казаки готовы помочь Франции не за плату, а за благосклонность ее королевского величества. – А, чуть помедлив, добавил то, что обычно не принято было добавлять в подобных случаях: – И за добрую память ее подданных.
Кардинал Мазарини и принц де Конде, стоявшие справа от королевы, переглянулись и оба согласно кивнули. Они были довольны тем, что Хмельницкий не пытается ни добиваться каких-либо дополнительных, неоговоренных договором, привилегий, ни выдвигать какие-то условия.
– Скажите, генерал, – королеве он был представлен кардиналом как генерал, и Хмельницкий смирился с этим, – это правда, что большинство казаков никому не служат, не получают никакого жалованья и живут где-то на островах посреди большой реки?
– Так оно и есть, ваше величество. Лишь некоторая часть казаков состоит на службе у короля. Хотя нельзя утверждать, что они вообще никому не служат, поскольку служат они нашей истерзанной врагами земле, своему народу. Поэтому-то и вся жизнь казаков проходит в походах и войнах.
– Истинно так, – важно подтвердил Сирко, – истинно.
– Воины не могут служить народу, генерал, – переводчик переводил сказанное Анной Австрийской значительно высокопарнее, чем она это произносила. – Они могут и должны служить только своему королю. Народ – всего лишь подданные короля.
– В Украине короля никогда не было.
– Странная какая-то страна, – простодушно заметила королева-регентша.
– А большинство из тех украинцев, которых польский король считает своими подданными, не считают его своим королем. К тому же появление в Украине польских войск воспринимается ими приблизительно так же, как появление испанских – в пределах королевства его величества короля Франции.
– Это ужасно, – помрачнела Анна Австрийская, начиная подозревать, что перед ней противники польской короны.
– Мы слышали, что казаки часто восстают против своего короля, – с укоризной произнесла она. – Так или иначе, они являются его подданными, а потому восставать против него… Поверьте, мне бы хотелось, чтобы в вашем королевстве воцарился мир. Тем более что мне непонятны причины этих восстаний.
Хмельницкий задумался. Он решал для себя: продолжать объяснения или же не стоит?
– Самое простое и понятное каждому иностранцу толкование этому: поляки и украинцы – разные народы; а Польша и Украина – разные страны. К тому же у них разные веры. В свое время Польша захватила Украину, и до сих пор король и польское дворянство ведут себя на нашей земле, как завоеватели.
– Но почему же тогда у украинцев нет своего собственного короля, который правил бы в пределах той территории, которую контролируют казаки? Или же временно находился бы в изгнании, за пределами вашей страны? Вы ведь наслышаны, как это бывает в других государствах. Если для создания королевства вам нужен представитель королевской династии, то мы готовы помочь вам, – мило улыбнулась Анна Австрийская.
– Я понял, что вы клоните именно к этому, – ответил ей такой же открытой, искренней улыбкой полковник, давая понять, что воспринимает предложение королевы в виде "коронной" шутки.
– Кто же командует казаками, кто ими правит?