В сборник была включена и поэма "Флаг над сельсоветом", за которую поэт посмертно был удостоен сталинской премии 1 степени. Увы, поэма потому и получила столь высокую награду, что показывала жизнь послевоенного села в том духе, в каком его стали показывать лукавые мастера искусств (ближайший пример – фильм "Кубанские казаки"), то есть – никаких трудностей – везде сплошное изобилие и полное довольство.
Хороших стихов у Недогонова немного. Вот, например, такое:
Представь – я солнце атомом взорву
по ходу стихотворного сюжета:
оно, гудя, осыплется в траву
бильоном древних звёзд – слезами света.
И ляжет вечным мраком на земле
погибнувшее в вымысле светило…
Но я найду тебя в кромешной мгле:
твоя любовь при жизни мне светила.
***
Книга Рида Иосифовича Грачёва "Где твой дом" (1967) сразу стала одной из любимых в нашей семье. Книга была небольшой, и хотелось почитать что-нибудь ещё Грачёва. Но публикаций в журналах не было, а книги больше не выходили.
Только значительно позже я узнал о судьбе этого писателя. Оказывается, что и та книга, которую я читал, была выпущена с огромным трудом. Грачёва поддерживали ленинградские писатели старшего поколения В. Панова, Д. Дар, Е. Эткинд, Т. Хмельницкая. Они помогли Риду Иосифовичу собрать книжку, из которой редактор сумел выбросить довольно большое количество прекрасных рассказов. Но книжка вышла, и Рида Грачёва можно было принимать в Союз писателей. Приняли. Увы, дальше дело не пошло. Печатать Грачёва редакции отказывались. И он стал появляться в самиздате, что, разумеется, ещё больше отдаляло его от возможности легальной публикации в советской печати.
К тому же Грачёв заболел. А, заболев, вообще отошёл от какой-либо творческой деятельности. Так что, когда в постперестроечное время появилась его книга "Ничей брат" (1994), никого не удивило, что живой её автор нигде не появляется и ничего больше не несёт издателям. Ибо его стихотворения и эссе, которые напечатал журнал "Звезда" (1994, №2), были не извлечены из ящика стола писателя, а, скорее, собраны из архива самиздата.
Недавно издательство журнала "Звезда" выпустило две увесистые книги Грачёва "Письмо заложнику" (под редакцией А. Арьева, 2013) и "Сочинения" (2014).
Рид Иосифович умер 1 ноября 2004 года. Фактически он прожил на свете немало: родился 18 июля 1935-го. Но творческая его жизнь была по времени намного меньше.
Очень-очень жаль. Понимаю Бродского, который считал Грачёва "лучшим литератором российским нашего времени". Вот какие стихи Рид Иосифович писал в 1962 году:
Собака я, собака,
ничей приблудный пёс,
держу в приблудных лапах
приблудный мокрый нос.
Откуда приблудился?
Куда бреду, куда?
Наверное, родился
от блуда для блуда.
Блуждаю по задворкам,
по улицам хожу,
и рад бываю коркам,
когда их нахожу.
Лежу, хвостом махаю,
гляжу на сытых дам
и даже вслед не лаю
идущим поездам.
Пускай себе проходят,
пускай себе идут,
пускай себе находят,
пускай себя блюдут.
Блудливо улыбаюсь,
чтоб дали есть и пить,
и вовсе не стесняюсь
униженно просить.
Ведь я живой собака,
живой приблудный пёс,
у колбасы есть запах,
а у меня есть нос.
Я под ноги кидаюсь
под палку и под нож,
и если не китаец,
меня ты не убьёшь.
Хоть я совсем приблудный,
блуждаю и блужу
по выходным и в будни.
И польз не приношу.
Не лаю на прохожих,
не лаю на своих,
не лаю на хороших
не лаю на плохих.
Гляжу на вещи прямо,
глотаю слёзный ком,
зализываю раны
шершавым языком.
2 ноября
Лично мне Даниил Леонидович Андреев, родившийся 2 ноября 1906 года, кажется интересней своего отца. Во всяком случае, "Роза Мира" мне представляется очень глубоким мистическим исследованием. Её эсхатологическая направленность мне близка.
Ужасна судьба самого Даниила Леонидовича. Арестован в 1947-м. Приговор: 25 лет. Помещён в Лефортовскую тюрьму. Через год переведён в знаменитый Владимирский централ.
После смерти Сталина пишет письмо Маленкову: "Не убедившись ещё в существовании в нашей стране подлинных, гарантированных демократических свобод, я и сейчас не могу встать на позицию полного и безоговорочного принятия советского строя".
Естественно, что его и не выпускают из тюрьмы. В августе 1956 года принимают решение снизить меру наказания до 10 лет. В апреле 1957-го Андреева освобождают из-под стражи. 11 июля 1957 года реабилитируют.
Даниил Леонидович перенёс в тюрьме инфаркт миокарда. Вышел из тюрьмы с тяжёлой формой заболевания пневмонией.
Весной 1958 обостряется стенокардия и атеросклероз. Андреев попадает в больницу Института терапии АМН СССР. Там работает. Выходит из больницы и 12 октября 1958 года заканчивает "Розу Мира". Работает над стихами и поэмой в прозе. 14 ноября снова попадает в больницу.
23 января 1959 года он получает, наконец, ордер на отдельную двухкомнатную квартиру на Ленинском проспекте, где проживёт сорок дней и умрёт 30 марта 1959 года.
В этих постоянных условиях несвободы Даниил Леонидович сумел быть абсолютно свободным в своём творчестве. При аресте его рукописи были уничтожены. Он сумел восстановить многое в тюрьме.
Великий гражданин!
***
Анатолий Борисович Гребнев (родился 2 ноября 1923 года) написал сценарии таких замечательных фильмов, как "Ждите писем", "Июльский дождь" (совместно с М. Хуциевым), "Сильные духом", "Старые стены", "Прохиндиада, или Бег на месте".
За "Старые стены" был отмечен Госпремией РСФСР имени братьев Васильевых. Получил и ленинскую премию, но за сценарий фильма "Карл Маркс. Молодые годы". Ясно, что ленинскую дали за тему.
Трагически погиб под колёсами автомобиля 19 июня 2002 года.
Я насчитал сорок сценариев, написанных Гребневым. Добавлю, что Анатолий Борисович Гребнев – отец тоже очень известного киносценариста Александра Анатольевича Миндадзе.
***
Автор множества милицейских повестей и рассказов, бывший майор милиции Леонид Семёнович Словин (родился 2 ноября 1930 года) пользовался известностью. Тем более что он работал с документальным материалом. Его книги награждались премией МВД СССР. Книга "На тёмной стороне Луны", написанная в соавторстве с Георгием Вайнером (1988), издана в России полуторамиллионным тиражом. И включена в "Чёрную серию" – знаменитую престижную коллекцию французского издательства "Галлимар".
Читали Словина много и охотно. Иные его вещи экранизированы.
И вдруг я узнаю, что, несмотря на известность, майор милиции Словин, награждённый медалью "За безупречную службу" всех трёх степеней, суммарное количество тиража книг которого достигло 14 миллионов, переехал в 1994 году в Израиль.
Не знаю, как сложилась там его судьба. Умер он в Иерусалиме 19 июня 2013 года. Но что его сподвигнуло уехать?
Размышляя над этим, я увидел, что у него остались сценарии, написанные совместно с другими и не поставленные. "Капитан-Такое-Дело" (совместно с Симоном Соловейчиком), "Подозревается в невинности" (совместно с Николаем Ивановым), "Как стать генералом" (совместно с братьями Вайнерами).
Может быть, эти вещи были ему дороги, и то, что их отказались снимать, его сильно обидело? Не знаю.
***
Константин Николаевич Державин рано – с 16 лет стал печататься. В 1926 году издал в Харькове монографию "Шекспир". Именно он написал предисловие к Дантовой "Божественной комедии" в переводе М. Лозинского. Автор многих исследований по испанской, французской, русской и болгарской литературе. И по театру этих стран. Его книга "Сервантес. Жизнь и творчество" (1958) до сих пор не потеряла своего познавательного значения. В Болгарии ценят его книги "Болгарский театр" (1950) и об И. Вазове (1951), Х. Ботеве (1962). Он был избран членом-корреспондентом Болгарской Академии наук.
А русскому театру, его драматургам и его актёрам Державин посвятил книги "Эпохи Александрийской сцены" (1932), "Книга о Камерном театре": 1914 – 1934" (1934), "Александр Николаевич Островский. 1823 – 1886" (1950), монографии о Е. П. Корчагиной-Александровской, В. А. Мичуриной-Самойловой.
В двадцатых годах он сотрудничал с кино. Написал книгу о немецком актёре экспрессионистского кинематографа "Конрад Вейдт" (1926). Выступил режиссёром двух фильмов "Торговый дом "Атланта и К"" (1923) и "Самый юный пионер" (1924).
Перевёл с испанского плутовскую повесть "Ласарильо с Тормеса" и плутовской роман Ф. де Кеведо "История жизни пройдохи по имени дон Паблос".
Умер Константин Николаевич 2 ноября 1956 года на 54 году жизни: родился 18 февраля 1903-го. Весьма насыщено прожита эта сравнительно небольшая жизнь.
Конечно, Константину Николаевичу повезло с родителями. Его отец – известный филолог-славист академик Николай Севастьянович Державин. Мать – ведущая исполнительница характерных танцев в Государственном театре оперы и балета имени С. М. Кирова, а позже балетмейстер Нина Александровна Анисимова. Было кому наставлять его в детстве, раскрывать прелесть тех пластов культуры, которые ценились в семье и были ей дороги.
Так-то оно так. И всё же личные таланты Константина Николаевича сбрасывать со счёта не будем. Приходилось встречаться с детьми академиков. Разные это были люди. В том числе и не одарённые.
***
Ну, разумеется, занимаясь поэзией в "Литературной газете", мне пришлось сталкиваться с ростовским поэтом Даниилом Марковичем Долинским. Потом я узнал, что после войны (а он на ней воевал) он вместе с Булатом Окуджавой в Тбилиси входил в кружок "Соломенная лампа", названного в честь абажура в квартире тёти Окуджавы, где собирался кружок.
Любые самостийно возникшие кружки вызывали интерес к себе госбезопасности. Булат и Даниил дёшево отделались: Окуджава успел уехать в Москву, а Долинский в Ростов-на-Дону. Многие не успели удрать, и были арестованы.
На следующий день после смерти Окуджавы Даниил Долинский написал:
Как под лампою "соломенной"
Мини-солнышко жило!..
Виснул гром на ветке сломанной -
Добела её прожгло.
Время было не весеннее -
Речь кровили удила,
И на ниточке висели мы,
Прошивающей дела.
Чьи-то строчки… где-то… что-то там
Молодняк да наивняк:
То да сё… Никак не шёпотом
Да и вслух – почти никак.
Пронесло… Прошло… В прогалины
Чист средь тучищ небосклон!
Ты влюблён в улыбки Галины,
Я – в Иринины влюблён.
Сквозь старенье наше сирою
На скамеечке места
Всё нам держат Галя с Ирою
У Мухранского моста,
Где Кура рядится истово
Белогривым скакуном,
Где шуршанье многолистово,
Где рассвет пьянит вином…
Две сестрицы – две красавушки
(где тот дом, и где та дверь?!)
Две плакучих – после ивушки
Незабудки две теперь.
Всё то памятью несломленной
Сохранилось в вихре лет.
Но под лампою "соломенной"
Время выключило свет…
Вот, оказывается, как оно было: Булат и Даниил ухаживали за сёстрами Смольяниновыми. Галина потом стала первой женой Булата.
Ничего этого я, разумеется, не знал. Мне и в голову не приходило спрашивать у Булата о Долинском. Хотя о "Соломенной лампе" я кое-что от него знал.
Мне Даниил Маркович всегда был симпатичен, хотя стихи его нравились не очень. Кажется, он это понимал, потому что никогда не просил меня о рецензии.
У нас был в Ростове общий знакомый Лёня Григорьян, очень хороший поэт. Вот о нём мы с Даниилом Марковичем говорили часто. Долинский был рад, что я ценю Лёню, а я оценивал ещё и благородство Даниила Марковича: радоваться за другого – умение, какое даётся далеко не каждому!
Впрочем, не хочу, чтобы сложилось впечатление, что я считаю Долинского графоманом. Это неправда. Я перечитал его уже после его смерти, которая случилась 2 ноября 2009 года (родился 15 июля 1925-го), и убедился, что есть у него и очень неплохие стихи:
Не помышляя о покое,
Воистину устав от дел,
Я видел многое такое
Чего бы видеть не хотел.
И, видя, как светило гасло
Среди колючек и колья,
Я улыбался многим назло,
Желавшим, чтобы плакал я…
3 ноября
Стихи Багрицкого лучше всего воспринимаются в юности. Жёсткие, неуступчивые, пронизанные желанием не только постоять за свои жизненные принципы, но и умереть за них, они близки подростковой романтике. Из них вырастаешь так же естественно, как вырастаешь из своей одежды.
Так же естественно, как вырастаешь из романтического Лермонтова, автора, допустим, "Мцыри".
Но вырастаешь не из всех стихов. С иными живёшь и растёшь всю жизнь. Иные переосмысливаешь в силу обретённого жизненного знания, жизненного опыта.
Кстати, дано это не всем. С недоумением приходилось читать статьи, в которых строки из стихотворения "ТВС" приводятся как декларация самого поэта:
А век поджидает на мостовой
Сосредоточен, как часовой.
Иди – и не бойся с ним рядом встать.
Твоё одиночество веку под стать.
Оглянешься – а вокруг враги;
Руки протянешь – нет и друзей;
Но если он скажет: "Солги", – солги.
Но если он скажет: "Убей" – убей
Однако герой стихотворения тут ни при чём. Ему, горящему в туберкулёзном жару, является видение – туберкулёзник Дзержинский. Эти страшные слова – его, железного Феликса, оттого, быть может, и железного, что он зол на человечество за сгубивший его туберкулёз
Но стихотворение вовсе не фиксирует согласие с Дзержинским героя. Уж если на то пошло, эти слова Дзержинского, само его видение, помогают герою преодолеть туберкулёзную слабость, придают сил подавить в себе симптомы болезни, с которой связано продемонстрированное ему человеконенавистничество.
Эдуард Георгиевич Багрицкий (родился 3 ноября 1895 года) был действительно болен с раннего детства. Но не туберкулёзом, а бронхиальной астмой, которая рано свела его в могилу – 16 февраля 1934 года. Но, судя по его поэзии, он не поддавался болезни, не проникался пессимистическими настроениями.
Другое дело, что он жил в своём времени. Можно даже сказать: в тисках своего времени.
Он был разбужен к активной деятельности Февральской революцией. Служил в милиции. Октябрьскую революцию встретил в персидской экспедиции армии генерала Баратова. Он участвовал в экспедиции в качестве делопроизводителя врачебно-писательского отряда Всероссийского союза помощи больным и раненым, организованного Временным правительством. В Одессу вернулся в начале февраля 1918 года.
А дальше пути его и генерала от кавалерии Николая Николаевича Баратова разошлись. Тот после Октябрьской революции некоторое время жил в Индии, а потом примкнул к белому движению. В 1918-м был представителем Добровольческой армии и Вооружённых сил Юга России генерала Деникина в Закавказье. Багрицкий в Гражданскую добровольцем вступил в Красную армию. После войны работал в Бюро украинской печати (БУП) вместе с В. Катаевым и Ю. Олешей, потом в ЮгРОСТА, где работал с теми же писателями, а ещё и с В. Нарбутом, С. Бондариным. Был автором плакатов, листовок и подписей к ним.
В 1925-м с подачи В. Катаева переехал в Москву, где вступил в "Перевал". А через год перешёл к конструктивистам. В 1928 вышел его сборник стихов "Юго-Запад". В 1932-м изданы сразу три книги "Победители", "Последняя ночь" и "Избранные стихи".
Одним из самых жизнелюбивых стихотворений в русской поэзии является, на мой взгляд, "Птицелов" Багрицкого: