***
Три выдающихся деятеля российской культуры XVIII века Василий Васильевич Капнист, Николай Александрович Львов и Гаврила Романович Державин были женаты на родных сёстрах. Первым на Марье Алексеевне в 1779 году женился Львов. За ним на Александре Алексеевне в 1781-м Капнист. А Державин на Дарье Алексеевне женился вторым браком в 1794-м после смерти своей первой жены.
Надо сказать, что все трое дружили между собой, хотя никто из них не признавал первенства за другим. И если уж говорить, в чём каждый достиг первенства, то в архитектуре, например, прославился занимавшийся ею нерегулярно Н. А. Львов. Сохранилось довольно много его построек: Никитские ворота Петропавловской крепости, здание Почтового двора (Почтамт) в Санкт-Петербурге, Приоратский дворец в Гатчине, Борисоглебский собор в Торжке, церковь святой Екатерины в Валдае и другие. Невероятно выразительны его усадебные постройки и садово-парковые ансамбли, где перед архитектором появлялась возможность на практике воплотить свои представления о разумном и прекрасном, реализовать идеи и увлечения, применить изобретения по отоплению и землебитному строительству. Кроме Торжокских усадеб (Знаменское-Раек, Никольское-Черенчицы, Митино, Василево), построил Н. А. Львов ещё и Званку для Г. Р. Державина, Кирианово для княгини Дашковой, Очкино для Судиенко в Черниговской губернии, Вороново для Ростопчина.
Что до поэзии, то первым из этих породнившихся художников следует признать Г. Р. Державина.
Капнист – выдающийся драматург, предвосхитивший Грибоедова и Гоголя.
Он и отдался литературному творчеству в 1775 году, после того как оставил военную службу.
Известность ему доставила "Сатира первая", опубликованная в 1780 году, в период, когда Екатерина, напуганная Французской революцией, закрыла журналы, издаваемые Н. Новиковым, – "Трутень", "Живописец", "Кошелёк". В это время появляются стихи Капниста:
Кто сколько ни сердись, а я начну браниться:
С бездельством, с глупостью людской мне не ужиться.
Везде продерзостный беспутство кажет вид;
Бесчестие в чести, из моды вышел стыд
Почти с кем ни сойдусь, с кем речь ни начинаю -
Или невежество, или порок встречаю.
Увы, сатира эта очень большая. Цитировать её здесь нет никакой возможности. Пороков человеческих немало. И, кажется, всех их бичует Капист. Ни одного не пропустил.
И как современно его обличение. Вы, конечно, слышали о ловкачах, списывающих кусками или целиком чужие диссертации. Уж как власть имущие препятствуют их разоблачению. Даже срок давности установили. Если не разоблачили через три года после защиты, значит признать её состоявшейся.
Вот и у Капниста в "Сатире первой":
Учёности надев личину дерзновенно,
Самхвалов хочет всех насильно, неотменно
Уверить о своём и знанье и цене;
Он, качества свои хваля наедине,
Упорно в том себя нередко уверяет
Что он и то, о чём в свой век не слышал, знает,
Но, пухлым слогом вздор стараясь заглушить,
Принудил дураков себя премудрым чтить.
Или наш нынешний суд, самый гуманный в мире. Что о нём говорить, если и по неправосудным решениям имеются узаконенные сроки давности: судья вовсе не обязан пожизненно нести ответственность за свои решения, за подписанные им судебные акты.
И об этом есть у Капниста в той же "Сатире первой":
Драч совесть выдаёт свою за образец,
А Драч так истцов драл, как алчный волк овец;
Он был моим судьёй и другом быть мне клялся,
Я взятки дать ему, не знав его, боялся;
Соперник мой его и знал и сам был плут,
Разграбив весь мой дом, позвал меня на суд.
Напрасно брал себе закон я в оборону:
Драч правдой покривить умел и по закону;
Тогда пословица со мной сбылася та,
Что хуже воровства честна́я простота;
Меня ж разграбили, меня ж и обвинили
И вору заплатить бесчестье осудили.
Правда, из-за своих сатир Капнист поссорился с Державиным. Дело в том, что Капнист написал ещё "Оду на рабство" (1783), связанную с тем, что Екатерина закабалила своим указом бывших свободными крестьян Киевского, Черниговского и Новгород-Северского наместничеств. Описав тяготы крестьян, ода заканчивается призывом отменить указ, чтобы оды во славу императрицы стали чистосердечными.
Когда Екатерина издала новый указ, согласно которому в прошениях, подаваемых на её имя, следовало писать не "раб", а "верноподданный", Капнист откликнулся "Одой на истребление звания раба" (1787), где выдавал желаемое за действительное: рисовал благоденствие, которое якобы наступило в России, где будто бы исчезло рабство.
Дальше Капнист написал "Ответ Рафаила певцу Фелицы": "Рапорт лейб-автору от екатеринославских муз трубочиста Василия К." (1790). Он и прогневал Державина, который написал Капнисту: "Ежели таковыми стихами подаришь ты потомство, то в самом деле прослывёшь парнасским трубочистом, который хотел чистить стих другим, а сам нечистотою своих был замаран".
Славу Капнисту принесла его комедия "Ябеда" (1798). Она была поставлена на сцене петербургского театра, но вскорости по приказу Павла I снята с репертуара. Тираж её был конфискован.
Вот что по этому поводу пишет в своих "Рассказах о книге" известный библиофил Н. Смирнов-Сокольский:
"Подобные дела при Павле I делались быстро. Комедию запечатали сургучом в сундуке цензуры, а автора её Капниста фельдъегерские кони помчали в Сибирь.
Но вечером того же дня, как рассказывают некоторые, Павел пожелал вдруг проверить правильность своего "повеления". Он приказал дать этим же вечером комедию у себя, в "Эрмитажном" театре.
Трепещущие актёры разыграли комедию, причём в зрительном зале находилось всего два зрителя: сам Павел I и наследник его Александр.
Эффект был совершенно неожиданный. Павел хохотал, как безумный, часто аплодировал актёрам, а первому же попавшемуся на глаза фельдъегерю приказал скакать по дороге в Сибирь за автором.
Возвращённого с дороги Капниста всячески обласкал, возвёл в чин статского советника и до своей смерти оказывал ему покровительство.
Так ли это было точно или нет, документов по этому поводу не сохранилось, но то, что напечатанная комедия была арестована, а автор едва не угодил в Сибирь, – правда. Правда и то, что Павел I после действительно оказывал некоторое покровительство Капнисту".
Да, на судьбе самого Капниста запрет его комедии не отразился. Он был назначен Павлом директором всех императорских театров Петербурга. После убийства Павла он этот пост оставил.
А его комедия возобновила своё победное шествие по сценам. Как сообщает словарь Брокгауза и Эфрона, историк Николай Николаевич Бантыш-Каменский
передаёт следующий эпизод, которому был сам свидетелем. Когда в 3 действии Хватайко поёт: "Бери, большой тут нет науки; бери, что только можно взять. На что ж привешены нам руки, как не на то, чтоб брать?" – зрители начали рукоплескать, и многие, обратясь к одному из присутствовавших в театре чиновников, громко называли его по имени и восклицали: "это вы! это вы!""
Умер Василий Васильевич 9 ноября 1823 года (родился 23 февраля 1758-го).
К этому можно было бы добавить, что, судя по всему, Капнист был одним из любимых литераторов Пушкина. В юности Пушкин подражал "горацианским одам" Капниста. А в зрелости брал из Капниста эпиграфы к своей "Капитанской дочке".
10 ноября
Валерий Яковлевич Кирпотин, родившийся 10 ноября 1898 года, поначалу был секретарём у Горького. Потом стал заместителем директора Ленинградского отделения института литературы и языка Комакадемии. В 1932-1936 – пик карьеры: зав сектором художественной литературы ЦК партии и одновременно секретарь оргкомитета Союза писателей СССР.
Во время войны был секретарём Фадеева, который оставил его возглавлять Союз писателей в дни эвакуации, а после снятия осады Москвы обвинил Кирпотина в паникёрстве за то, что тот, согласно инструкции, собирался сжечь секретные документы. Кирпотин уехал в Казань и там отсиделся в компанию борьбы с паникёрством.
После войны работал в ИМЛИ, но за увлечённость полузапретным Достоевским был уволен с поста заместителя директора.
И начались беды Кирпотина. Он долго и унизительно каялся в кампании борьбы с космополитизмом. Тем не менее был изгнан из партии и из ИМЛИ.
Вернулся к преподавательской деятельности при Хрущёве. Стал заведовать кафедрой истории русской литературы Литературного института.
В это время я с ним познакомился. Он рассказывал много интересного. Например, как был написан его ставший одно время обязательным для изучения труд "Наследие Пушкина и коммунизм" (1936).
Книгу заказал ему Сталин. Боюсь соврать за давностью рассказа, но кажется, что он дал Кирпотину всего день сроку: за это время книга должна быть написана и отдана ему, Сталину. Кирпотин сел писать с 5 утра. В это же время пришла и села за другой стол машинистка. Она сразу же перепечатывала написанный Кирпотиным текст.
Ранним утром книга была отослана Сталину. Он её читал, не спеша. Кирпотин извёлся в ожидании рецензии-резолюции. Дело в том, что к этому времени были арестованы все сотрудники сектора художественной литературы ЦК, которым он ещё недавно заведовал.
Дня через два Кирпотину позвонили из издательства "Художественная литература". Сказали, чтобы срочно приехал вычитать сигнальный экземпляр. Кирпотин впился глазами в печатный текст. Прочёл, не отрываясь, за несколько часов. И узнал, что книгу приказано издать тиражом в 25000 экземпляров.
Возможно, что она и спасла его от участи сотрудников.
Скончался Валерий Яковлевич на 99 году жизни – 29 мая 1997 года.
***
Странный это был человек – писатель Николай Дмитриевич Телешов (родился 10 ноября 1867 года). Что он не бедствовал – понятно: из купеческой семьи. Тем более кончил московскую Промышленную коммерческую академию в 1884 году.
Ранние стихи его подражательны (Надсону, Никитину, Плещееву). Ранняя проза отмечена подражанием Чехову, с которым Телешов был знаком.
Потихоньку вырисовывается круг знакомств Телешова. Это Гиляровский, братья Бунины, И. Белоусов, Н. Златовратский, Д. Мамин-Сибиряк, К. Станюкович. В 1899 году Телешов знакомится с Горьким, который добавляет в его кружок Л. Андреева, Скитальца. В кружок идут Чириков, Вересаев, Куприн, Серафимович. Словом, составляется солидное общество литераторов и редакторов иных изданий. Все они собираются на квартире Телешова по средам. "Среды" – так и будут называться эти собрания, просуществовавшие 17 лет – с 1899 по 1916. Из произведений кружка составляются сборники "Знание", "Слово", "Нижегородский сборник".
Благодаря жене Телешова Елене Андреевне Карзинкиной, представительнице богатого купеческого рода, ученице Поленова, окончившей Московское училище живописи, ваяния и зодчества, к кружку примыкают художники А. Головин, К. Первухин, А. Васнецов, И. Левитан.
После 1905 года Телешов организовывает в Подмосковье сельскую гимназию, где бесплатно или за сниженную цену учатся рабочие, железнодорожные служащие, крестьяне. Возглавлял Телешов кассу взаимопомощи литераторов и учёных, являлся присяжным суда чести при обществе печати и литературы. Издавал разные сборники "Друкарь", "1914 год", "В помощь пленным русским воинам".
Хорошо отнёсся к революции 1905 года. Но не слишком расстроился, когда революционная волна схлынула. Его рассказы и повести по-прежнему были отмечены оптимизмом.
Октябрьскую революцию Телешов, судя по всему, принял беспрекословно. Сразу же устраивается по линии Наркомата просвещения. Участвует в организации музея Художественного театра. Становится директором музея с 1923 года.
Пишет детские книжки. Пишет воспоминания. На его квартирах происходят заседания членов городской комиссии "История московских улиц" Охраны культурных памятников истории и культуры Москвы.
В историю литературы вошёл как организатор "Сред" и автор мемуаров "Записки писателя".
Всё это так. Никакого интереса органы к Телешову не проявляли. А ведь это был почти единственный писатель, который открыто переписывался с Буниными и другими эмигрантами. В его биографии есть сообщение, что советское правительство после войны очень рассчитывало при его посредничестве вернуть на родину Бунина. Бунин, как известно, от возвращения отказался. Но Телешову за невыполнение задания даже не погрозили пальчиком. Удивительно!
Умер он 14 марта 1957 года. Написал около 30 книг.
***
Кого мне действительно жалко, так это Владислава Андреевича Титова (родился 10 ноября 1934 года).
Мне ещё в "Юности" говорили, что к ним пришла рукопись какого-то безрукого инвалида, бывшего шахтёра, из которого Полевой хочет сделать нового Николая Островского. Поэтому дал задание переписать и довести до приличного уровня.
Переписчики старались. Но до приличного уровня довести не смогли. Напечатали весьма сыроватую повесть. Назвали "Всем смертям назло".
Нашей "Литературке" было приказано её расхвалить. Кажется, для этого ездил в Луганск наш корреспондент Мар, большой любитель приукрашивать и выдумывать эпизоды за интервьюируемых рабочих или инженеров.
Практически на эту повесть откликнулась вся пресса.
И безрукого Титова, писавшего карандашом в зубах, не просто сделали членом Союза писателей, но избрали руководителем Луганской организации.
Я его и его жену Риту постоянно видел в Харькове в 1980 году, куда меня послали от Союза писателей на конференцию по рабочему классу в литературе. Видел в гостинице, видел в ресторане, где мы питались (Рита кормила мужа с ложечки). Видел на трибуне, где он делился со всеми творческими планами.
Он уже написал ещё одну повесть "Ковыль – трава степная".
Особенно неловко я чувствовал себя, когда объявили, что приветственное письмо от конференции в ЦК КПСС прочтёт Владислав Андреевич Титов.
Он вошёл на трибуну, где уже лежал текст письма, и прочитал его с выражением.
Потом появились новые его вещи "Жизнь прожить", "В родной земле корням теплее", роман "Проходчики".
Но их почему-то не рекламировали. Они проходили незамеченными.
Хотя за короткое время наградили щедро. Дали два ордена и медаль. Сделали лауреатом Всесоюзного литературного конкурса имени Н. Островского. Дали республиканскую комсомольскую премию за пьесу "Всем смертям назло", которую переделали из повести. Дали Госпремию Украины им. Т. Шевченко.
Он умер 30 апреля 1987 года, оставив незаконченной повесть.
А в Луганске открыли его музей-квартиру, директором которой сделали Риту.
Жалко человека. Зачем этот цирк в литературе?
***
Виктор Александрович Курочкин (умер 10 ноября 1976 года, родился 23 декабря 1923) прославился своей повестью "На войне как на войне".
Воевал танкистом. В 1943 году лейтенант Курочкин назначен командиром СУ-76 в танковой армии 1 украинского фронта. Воевал храбро. В 1943 году награждён орденом Красной Звезды. В 1944-м орденом Отечественной войны II степени. В 1945-м орденом Отечественной Войны I степени. В январе при форсировании Одера тяжело ранен.
Окончил Ленинградскую юридическую школу. Работал в 1949-1951 годах судьёй в Новгородской области. Учился на заочном отделении Литературного института, который окончил в 1959 году. Среди зачётных рассказов первой экзаменационной сессии были "Соперницы", которые впоследствии легли в основу фильма Максима Руффа "Ссора в Лукашах" с Сергеем Плотниковым, Кириллом Лавровым и Леонидом Быковым в главных ролях.
Как свидетельствует Виктор Конецкий, пьяного Курочкина однажды в 1969 году жестоко избили в милиции. После чего он перенёс инсульт. "У него парализовалась правая рука и отнялась речь, читать он тоже не мог".
К этому времени он уже написал повесть "На войне как на войне" о командире танка, который моложе всех членов танкового экипажа и который не сразу, но завоёвывает авторитет у боевых сослуживцев и у начальства. Печатать её не решались. Наконец, зав отделом прозы журнала "Молодая гвардия" В. В. Сякин на свой страх и риск напечатал повесть в августовском номере 1965 года. Пресса была в основном положительная, и в 1968 году режиссёр Виктор Трегубович, написавший в соавторстве с Курочкиным сценарий по этой повести, поставил одноимённый фильм. В главных ролях – Михаил Кононов, Олег Борисов, Виктор Павлов, Фёдор Одиноков.
А ещё раньше, в 1962 году он написал повесть "Записки народного судьи Семёна Бузыкина". Но она сразу была отвергнута цензурой. Напечатана через много лет после смерти Курочина – в 1990 году.
Любопытно, понёс ли наказание хоть один милиционер, по существу убивший чудесного русского писателя? Ни о чём подобном я не читал.
11 ноября
В 1821 году 11 ноября родился Фёдор Михайлович Достоевский (умер 9 февраля 1881-го). Не стану ни рассказывать его биографии, ни излагать концепцию его творчества.
Приведу одно только его высказывание, которое стоит того, чтобы к нему прислушаться:
"Я скажу Вам про себя, что я – дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И, однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил в себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Это символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной"
/Из письма к Н. Д. Фонвизиной 20 февраля 1854/