***
Очень известная фигура в русской литературе: Лилия (Лиля) Юрьевна Брик, родившаяся 11 ноября 1891 года.
У младшей (моложе на 5 лет) сестры Лили Юрьевны Эльзы был роман с Маяковским. Эльза привела любовника в 1915 году в дом сестры. Познакомила Маяковского с ней и с её мужем Осипом Максимовичем Бриком. Маяковский прочитал им новую поэму "Облако в штанах" и тут же на ходу посвятил её Лиле. Осип Максимович вызвался немедленно издать поэму. И издал её.
Во "Флейте-позвоночнике", которую тоже издал Брик, Маяковский описал свой бурный роман с Лилей. Он посвящал ей все свои произведения. Её мнение было законом для него.
В 1918 году Лиля Брик и Владимир Маяковский снялись в киноленте "Закованная фильмой" по сценарию Маяковского. К сожалению, лента пропала.
С лета 1918 года Брики и Маяковский стали жить вместе. Они стояли на твёрдых большевистских политических позициях.
Весной 1919-го трио переехало в Москву в коммуналку в Полуэктовом переулке. Маяковский и Лиля работали в "Окнах РОСТА". Брик служил в ЧК и состоял в партии большевиков. В 1921 году им удалось получить две комнаты в общей квартире в Водопьяном переулке.
Маяковский, очевидно, нередко надоедал Лиле Юрьевне, если она отпускала по поводу его такие фразы: "Вы себе представляете, Володя такой скучный, он даже устраивает сцены ревности"; "Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, другой – рифмой".
Тем не менее с 1922 года они подолгу жили за границей. В конце 1922 года у Лили был серьёзный роман с руководителем Промбанка. Роман едва не привёл к разрыву отношений с Маяковским. Эта история получила своё отражение в поэме "Про это".
В 1924 году Маяковский писал в стихотворении "Юбилейное": "Я теперь свободен от любви и от плакатов".
В 1925-м в Америке он познакомился с эмигранткой из России Элли Джонс. У них родилась дочь Элен-Патрисия.
В 1926-м Маяковскому дали квартиру в Гендриковом переулке, где до 1930-го они жили втроём – Брики и Маяковский и где еженедельно происходили собрания участников "Лефа". Лиля была невероятно гостеприимна. Двери её дома были открыты и для чекистов Якова Агранова, Льва Эльберта. С чекистом В. Горожаниным Маяковский работал над сценарием "Инженер Д᾿Арси".
Лиля с 1926 года работала в ОЗЕТ (общество землеустройства еврейских трудящихся). Участвовала в съёмках агитфильма "Еврей и земля" (режиссёр Абрам Роом). В 1928-1929-м Лиля вместе с режиссером Виталием Жемчужным написали сценарий и поставили фильм "Стеклянный глаз". В 1929 году Лиля Юрьевна написала сценарий под пародийным названием "Любовь и долг".
Собственно, их отношения с Маяковским начинали сходить на нет. Это подтвердила Татьяна Яковлева, которую поэт встретил в Париже и в которую влюбился не на шутку.
Любовь испугала Лилю. И она стала предпринимать всё, чтобы чувство Маяковского остыло.
Нет, не по её воле Маяковского не отпустили в Париж: для этого у неё не было никаких реальных возможностей. Но письма Маяковского и эмигрантки Татьяны Яковлевой внимательно читали на Лубянке. Когда там поняли, что это серьёзно, Маяковскому перекрыли кислород. Татьяна Яковлева ехать в Россию не соглашалась, хотя была не прочь выйти за Маяковского замуж. На Лубянке опасались, что, уехав и женившись, Маяковский не вернётся.
Этим и объясняется муторное настроение Маяковского перед смертью. Перед самоубийством.
Аркадий Ваксберг пишет в книге "Лиля Брик, жизнь и судьба" о Маяковском:
""Великий гуманист" Горький откликнулся печатно на его смерть в статье "О солитере", где по-прежнему гнул своё, недвусмысленно назвав причиной гибели "давнюю и неизлечимую болезнь". Дословно этот позорный горьковский пассаж звучит так: "Каждый человек имеет право умереть раньше срока, назначенного природой его организму, если он чувствует, что смертельно устал, знает, что неизлечимо болен и болезнь унижает его человеческое достоинство". (В письме Бухарину из Сорренто от 10 мая Горький позволил себе откликнуться на гибель Маяковского с ещё более непристойным, презрительным укором: "А тут ещё Маяковский. Нашёл время! Знал я этого человека и – не верил ему". Словно тот совершил какую-то подлость…) Зато "первичный источник" тех давних слухов – Корней Чуковский – писал в скорбные дни прощания жене Василия Абгаровича Катаняна Галине: "Реву, как дурак. <…> Мне совестно писать сейчас Лиле Юрьевне, ей теперь не до писем, не до наших жалких утешений"".
После смерти Маяковского Лиля Юрьевна выходит замуж за комкора Примакова.
В 1935 году она обратилась к Сталину с письмом, в котором призывала не забывать революционного поэта, как это сделано в последнее время. На её письме Сталин начертал знаменитое своё резюме о "лучшем и талантливейшем поэте".
Тут же началось посмертное признание. Забегали со скорейшей подготовкой Полного собрания сочинений Маяковского. Лиля организовала музей поэта в Гендриковом переулке. Позднее музей был перенесён в ещё одно здание на Лубянском проезде. В 1965-м старшая сестра Маяковского добилась закрытия музея в Гендриковом.
В 1958-м в "Литературном наследстве" Лиля Юрьевна опубликовала личные письма Маяковского к ней (том первый). Кажется, с протестом против этого выступили все антисемитские силы, которые были тогда в Советском Союзе. Испугавшись, ЦК КПСС принимает постановление о порядке публикации личных документов великих людей, в соответствие с которым второй том "Литнаследства" не вышел.
В возрасте 86 лет Брик упала и сломала шейку бедра. Обречённости на неподвижность она не выдержала. 4 августа 1978 года в Переделкине Лиля Юрьевна Брик покончила жизнь самоубийством.
***
Вот смешной случай. Писатель по фамилии Шолохов не хочет брать псевдонима, хочет оставить свою фамилию, присоединив к ней какую-нибудь другую. И, не долго думая, Георгий Филиппович Шолохов присоединяет к своей фамилии название родного хутора – Синявский. Знал бы Георгий Филиппович (родился 11 ноября 1901 года), как будет его однофамилец в 1965 году реагировать на фамилию Синявский!
Но теперь ничего не поделаешь. Курьёз этот вошёл в историю литературы не как курьёз, а как обозначение донского писателя.
К счастью для его нобелевского однофамильца, этот Шолохов в литературе вряд ли задержится. Хотя написал много. Повесть "Преступление" 1928), романы "Суровая путина" (ч. 1-3, 1932-1937), "Далёкие огни" (кн. 1-2, 1939-1941), повесть "Семья Кудимовых" (1941) – всё это о дореволюционном быте, об участии героев в революции. Великая Отечественная изображена в рассказах в сборнике "Змей-Горыныч" (1944), в романе "Волгины" (кн. 1-3, 1947-1951). О молодёжных проблемах написан роман "Беспокойный возраст" (1951). Наконец, воспоминания: автобиографическая трилогия "Горький мёд" (1961-1964). Умер 1 мая 1967 года.
Посмотрел я его библиографию. Заголовки: "Верность современности", "На переднем крае", "Счастливый мастер", "Нестареющее мастерство", "Его книги – сама жизнь", "Современно, молодо".
Как говорится, что-то слышится родное в долгих песнях ямщика! Ну, конечно, слышатся заголовки рецензий на плохие книги, которые литначальство приказывало считать хорошими. Вот и появлялись под такими заголовками дурные рецензии на дурные книги в нашей "Литературной газете". Даже для удобства иные сотрудники скатывали подобные названия отовсюду. Чтобы потом заваливать ими начальство: какое-нибудь да пропустит!
***
С Валей Аграновским мы оказались на одном пикнике в Подмосковье, куда нас в начале 60-х привезли приятели. Валя дружил тогда с Ритой Фирюбиной, падчерицей министра культуры Фурцевой. С ней и приехал.
Валей друзья звали Валерия Абрамовича Аграновского, младшего брата блистательного Анатолия Аграновского, в чьей тени он находился.
И это чувствовалось. Несмотря на то, что Валя любил старшего брата, он, всё-таки знакомясь, никогда не называл себя по фамилии, но всегда: "Валерий Аграновский".
Братья стали членами семьи изменника родины (чсир) очень рано. Отца, журналиста "Известий и "Правды", репрессировали в 1937-м. Правда, в 1942-м родителей реабилитировали. Чёрная тень, покрывавшая братьев, развеялась, и это обстоятельство, в частности, дало возможность младшему Аграновскому окончить в 1951-м Московский юридический институт.
Старший Аграновский к этому времени работал в центральной прессе, и Валя тоже начал с газетных заметок, информаций, очерков. Впервые опубликовался в 1948 году в журнале "Пионер". А там смог и устроиться в штат редакции.
Когда я с ним познакомился, он работал в "Комсомольской правде", имел несколько книжек и был на пороге славы: через два года вышла его социально-педагогическая повесть "Остановите Малахова!".
Она стала пьесой и с успехом шла на сценах многих театров страны. Можно сказать, что этой повестью, этой пьесой Валя избавился от комплекса "брата Аграновского".
Оказалось, что он тоже талантлив и вполне самобытен. Что и доказали его повести "Нам – восемнадцать", "Взятие сто четвертого", "Белая лилия", "Профессия: иностранец", сборники очерков "Вечный вопрос", "И хорошо, и быстро".
Кроме того, что он работал в "Комсомольской правде" и в "Огоньке", он ещё преподавал в МГУ на факультете журналистики.
Умер 11 ноября 2000 года (родился 2 августа 1929-го).
12 ноября
Игорь Михайлович Забелин, родившийся 12 ноября 1927 года, написал цикл повестей об изобретении хроноскопа – устройства, с помощью которого можно восстановить прошлое по невидимым глазу материальным следам на предметах. Цикл "Записки хроноскописта" включает в себя 8 повестей, где речь о пропавшей 40 лет назад экспедиции – в "Долине Чёрных Крестов" (1960), о жизни древнего племени косах – в "Легендах о земляных людях" (1961), о значении наскальной живописи в сибирских пещерах – в "Загадках Заирхана" (1961).
Будучи по образованию географом, кандидатом географических наук, он принимал участие во многих экспедициях, впечатления от которых художественно преломились в его рассказах и повестях.
Но он писал и о своих предшественниках: "Чокан Валиханов", "Путешествие в глубь науки: Академик А. А. Григорьев".
Он был известен и как философ и футуролог, поддерживавший идеи В. И. Вернадского и Пьера Тейьяра де Шардена о ноосфере.
Умер Игорь Михайлович 10 августа 1986 года.
***
С Вадимом Соломоновичем Баевским я познакомился на одной из научных конференций.
В его биографии был очень любопытный факт защиты докторской диссертации в1974 году в Тартуском университете. Три оппонента – Ю. М. Лотман, Б. Ф. Егоров и М. Л Гаспаров дали положительные отзывы. Но на защите с резко отрицательным суждением о диссертации выступил П. А. Руднев. И несмотря на то, что ему ответил А. Н. Колмогоров, защиту диссертации пришлось повторить. А диссертация была посвящена типологии стиха русской лирической поэзии.
Доктором Баевский стал. А в 1979 году и профессором. Преподавал в Смоленском государственном университете. Был там заведующим кафедрой.
Оставил много работ по анализу литературных произведений, по теории стиха, по истории русской поэзии.
Лично мне больше всего нравится его статья "Новые документы о жизни и смерти Пушкина", опубликованная во втором номере журнала "Вопросы литературы" за 2002 год. А начиная с 2003 года и, кажется, кончая 2008-м, Вадим Соломонович печатал в "Знамени" куски своей биографии, облекая её то в форму рассказа, то – повести, а то и романа.
Он умер 12 ноября 2013 года (родился 28 ноября 1929 года). Надеюсь, что вся его автобиография будет собрана в отдельную книгу. Занимательное и полезное выйдет чтение.
***
"Суровый Суров не любил евреев". Я приводил уже в этом календаре сатирическое стихотворение Казакевича, которое начинается этой строчкой.
Мне довелось увидеть Анатолия Алексеевича Сурова в нашей писательской больнице, которая была напротив Онкоцентра Блохина. Меня положили туда на обследование. Пытались понять, от чего и на что у меня была тогда сильная аллергия. А старичок Суров ходил по коридору в паре с поэтом Борисом Примеровым, которого я знал.
От предложения Примерова познакомиться с Суровым отказался наотрез.
Не из-за нелюбви Сурова к евреям, – их многие писатели не любили. И даже не из-за погромных его выступлений во времена кампании борьбы с космополитами. А из-за его разоблачения.
Он, известный при Сталине драматург, лауреат двух сталинских премий за пьесы "Зелёная улица" (которую я хорошо помню) и "Рассвет над Москвой", обрушившийся не только на драматургов-евреев, но и на К. Симонова и Б. Горбатова за тот же космополитизм, не писал, как выяснилось, многих своих пьес: их писали за него те самые космополиты, которых выбрасывали из учреждений и лишали куска хлеба.
Кусок хлеба им Суров дал. Но и взял за это много.
Потом уже Юрий Нагибин утверждал, что Суров занимался плагиатом и прежде, что "будучи заведующим отделом рабочей молодёжи в газете "Комсомольская правда", присвоил пьесу своего подчинённого А. Шейнина "Далеко от Сталинграда"".
"Обвинение в плагиате, – пишет Нагибин, – было брошено Сурову на большом писательском собрании. Суров высокомерно отвёл упрёк: "Вы просто завидуете моему успеху".
Тогда один из "негров" Сурова, театральный критик и драматург Я. Варшавский, спросил его, откуда он взял фамилии персонажей своей последней пьесы. "Оттуда же, откуда я беру всё, – прозвучал ответ. – Из головы и сердца". – "Нет, – сказал Варшавский, – это список жильцов моей коммунальной квартиры. Он вывешен на двери и указывает, кому сколько раз надо звонить"".
Ясно, что из Союза писателей Сурова выгнали.
Долго он снова стучался в двери писательского союза. Указывал, что, кроме пьес, за ним числится немало публицистических статей, и что его авторство их никто не оспаривает. Менялись первые секретари московской писательской организации, но при каждом Сурову вход в Союз был запрещён. И только Феликс Кузнецов в начале 80-х сжалился над гонимым публицистом, пробил его в Союз писателей.
В это время я и увидел его в больнице. Страшно удивился, что он лежит как писатель. Но Борис Примеров мне всё объяснил.
Умер он 12 ноября 1987 года – через несколько лет после того, как снова стал членом Союза писателей, прожив на свете 77 лет: родился 23 апреля 1910 года.
13 ноября
Со своим первым мужем – поэтом Борисом Корниловым Ольга Фёдоровна Берггольц развелась в 1930-м. Её арестовали в декабре 1938 года после расстрела Корнилова, но по обвинению в "связи с врагом народа". Пытки и побои привели к тому, что беременная (она была замужем за литературоведом Николаем Молчановым) Ольга Фёдоровна родила мёртвого ребёнка.
Но в НКВД меняется руководство. Ежова сменяет Берия, который выпускает на свободу некоторых ежовских узников. Среди них – Ольга Берггольц. 3 июля 1939 года её освободили и реабилитировали.
Может быть, поверив в справедливость системы, она в 1940-м вступила в партию.
Во время войны и блокады Ленинграда она работала на радио, ежедневно выступая с призывами к жителям остаться мужественными перед лицом чудовищных испытаний. В 1942-м от голода умирает её муж Николай Молчанов. Её отец Фёдор Берггольц, взятый органами как этнический немец, отказывается стать осведомителем и высылается в Минусинск (Красноярский край).
В это время Берггольц написала свои лучшие вещи, посвящённые защитникам Ленинграда и его несчастным жителям, – "Февральский дневник" и "Ленинградскую поэму".
После войны на гранитной стеле Пискарёвского кладбища, где лежат 470000 ленинградцев, умерших от голода и погибших во время блокады, выбиты строки Берггольц:
Здесь лежат ленинградцы
Здесь горожане – мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имён благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт и ничто не забыто.
После войны она издала книгу, где рассказывала о работе на радио в блокаду "Говорит Ленинград". Написала о блокаде пьесу "Они жили в Ленинграде", поставленную в театре Таирова. Получила сталинскую премию 3 степени за поэму "Первороссийск".
Даже отпела Людоеда в дни прощания с ним:
Обливается сердце кровью…
Наш любимый, наш дорогой!
Обхватив твоё изголовье,
Плачет Родина над Тобой.
Что ж. С подобными стихами тогда выступали все известные поэты. Что доказывает градус истерики в стране, возлюбившей убийцу своих граждан.
Берггольц вела дневники, часть которых, кажется, не напечатана до сих пор. Но напечатан так называемый "Запретный дневник", где мы найдём запись от 25 декабря 1939 года, когда Ольга Фёдоровна уже почти год на свободе, но никак не может отрешиться от мыслей, которые мучили её в тюрьме, мучат и сейчас:
"…И вдруг мне захотелось написать Сталину об этом: о том, как относятся к нему в советской тюрьме. О, каким сиянием было там окружено его имя! Он был такой надеждой там для людей, это даже тогда, когда я начала думать, что "он всё знает", что это "его вина", – я не позволяла себе отнимать у людей эту единственную надежду. Впрочем, как ни дико, я сама до сих пор не уверена, что "всё знает", а чаще думаю, что он "не всё знает"".
Однако она опомнилась. Отреклась от этой любви:
О, не твои ли трубы рыдали
Четыре ночи, четыре дня
С пятого марта в Колонном зале
Над прахом, при жизни кромсавшим меня
В 1949 году вышла замуж за литературоведа Георгия Пантелеймоновича Макогоненко. Она прожила с ним до 1962 года. Умерла 13 ноября 1975-го. Всего 65 лет прожила: родилась 16 мая 1910 года
К её столетию петербургский театр "Балтийский дом" поставил спектакль "Ольга. Запретный дневник".
Опубликовали и её стихи разных лет, из которых хочется процитировать написанное в конце сороковых: