- А ведь она уже почти была у меня в руках, - сокрушался стареющий бонвиван. - Мне следовало сделать то, чего я не сделал.
- Так, может, и сейчас еще не поздно? - спрашивает инженер, желая польстить ему.
- Сейчас? С тех пор минуло уже двадцать лет, да вдобавок это произошло в Натале. Об этом и думать нечего!
Однако добрейший Ульрик Фредриксен заметно оживился от старых воспоминаний, и, черт побери, он не совсем утратил надежду.
- Главное, сгонять бы мне к ней еще разок, может, она сейчас вовсе и не замужем.
- А она была замужем?
- Да, но это ничего не значило. Там другие нравы. Началось с того, что я заскочил в один отель, чтобы укрыться от дождя, а она как раз собиралась выйти. Молодая дама, она играла у них в оркестре, англичанка, очень красивая, она мне с первого взгляда понравилась. Ее пугала непогода. Я взял в гардеробе первый попавшийся зонтик и сказал: "Это будет ваш". - "Мой?" - улыбнулась она и взглянула на меня. Я оставил в залог фунт стерлингов на стойке и проводил ее к машине. "Большое вам спасибо", - сказала она. "Это я должен вас благодарить", - ответил я и полез в машину следом за ней. "I never saw your equal!" - сказала она с удивлением. Поначалу она держалась с некоторой опаской да еще боялась за свою скрипку, когда я придвинулся к ней поближе, но потом мы разговорились и, пока доехали, о многом успели переговорить, и она не сказала "нет", когда я заявил, что она непременно должна принадлежать мне. Я все это честно ей сказал, и никогда в жизни я еще не был так влюблен. Своего рода озарение, как они это называют. У нее разгорелись щеки, она беспокойно ерзала на своем сиденье, и, стоило мне только погладить ей руку, ее словно пронизывал ток, она вся с головы до ног была преисполнена желанием. Но таких на свете много, это нередко встречается. Она не хотела пускать меня к себе, но тут и я сказал те же слова: "I never saw your equal, и я хочу на вас жениться". - "Я замужем", - отвечала она. "Какая разница?" - спросил я. "Никакой", - сказала она. На лестнице она снова повторила, что никакой разницы. Запомните эти слова. И мы пришли в дом, полный отвратительных зверей и птиц и невообразимой вони. Свирепая собака встретила нас у дверей, птицы орали в клетках, три дикобраза, черепаха разгуливала по полу, а на диване сидела мартышка. Вы только представьте себе, змеи там, помнится, тоже были. Меня так сбили с панталыку все эти твари, что я только о них и мог говорить, а не о ней. И тогда в ней все погасло. Чтоб они сдохли, эти звери! Ясно же, что она бросила бы мужа, но, когда я снова завел об этом речь, она сказала "нет". А ведь что мне надо было сделать? Мне просто надо было согнать мартышку с дивана.
- Ха-ха-ха! - заливается инженер.
- Да, вот как оно было в те дни. Разве сегодня жизнь такая же бурная и стремительная? Разве вам доводилось где-нибудь по соседству наблюдать настоящую драку из-за девушки? Господи Боже мой, да пуля однажды пробила вот такую дырку у меня во лбу, потом, правда, все само зажило. Брата моего стукнуло по голове какой-то черепицей, и он уже больше года лежит больной. А я вот заработал этот шрам, он и не стал бы синим, но в рану попала грязь, а денег на доктора у меня не было. Теперь-то уже все равно, буфетчица говорит, какая важность, синий он или не синий.
- И в самом деле, какая важность.
- Не сказать, что мне так уж интересно мнение буфетчицы, пусть она не воображает. У нее вечно какие-то нездоровые идеи. Я ей говорю: давай заведем детей. Так нет, она не хочет. Ну что это за бабы такие, которые не хотят иметь детей? Кто ж тогда после нас останется? - спрашиваю я вас. Тьфу, скоро на земле совсем не будет здоровых людей. И вообще, у этой буфетчицы такие нелепые мысли, что мне того и гляди будет наплевать на нее. Пусть заведет себе вместо меня колченогого фармацевта. Вы, случайно, не знаете, у него деревянная нога или нет?
- Не знаю.
- По мне, пусть спит с деревянной ногой! Тьфу!
Приходит кто-то из команды и докладывает, что на палубе скандалят два пассажира.
- Пришли их сюда, - приказывает капитан.
У него свой метод: для того чтобы восстановить спокойствие, надо хорошенько выбранить обоих скандалистов, поднести им по рюмочке и сделать друзьями. Многие используют этот своеобразный метод капитана Ульрика и даже уговариваются о хорошей потасовке, с ножами - исключительно ради последующего примирения.
Драчунами оказались колесник из города и крестьянин, оба немолодые люди, и вообще глядеть не на что.
Капитан водрузил фуражку на голову и предстал перед ними в кителе с золотыми шнурами и блестящими пуговицами. Он с достоинством изрек:
- А ну, поклон капитану, вы, кенгуру поганые!
Два хитреца поклонились, пряча улыбку.
- Ну, в чем дело?
- Он мне два раза подсунул плохие колеса, - отвечал крестьянин.
- Ничего не плохие, - сказал колесник.
- Нет, плохие! - выносит свой вердикт капитан Ульрик. - А то я ваши колеса не знаю! Их надо долго вымачивать в воде, чтоб они набухли, иначе из них спицы вываливаются. Вы меня слышите? Спицы вываливаются! Насколько я могу судить, эти колеса в воде не лежали. У него на участке никакой воды нет, вы только взгляните, у него не сыскалось даже нескольких капель воды, чтобы ополоснуть рожу. Свинья, да и только. Но подойдем к делу с другой стороны: какого черта колеснику, у которого мастерская в городе, какого черта ему надо у меня на палубе, в моем фарватере?
- Я езжу и собираю заказы, - сказал колесник.
- На такие-то колеса! - ехидничает капитан. - Слышать больше об этом не желаю. Ни стыда, ни совести нет у людей! Нате, выпейте!
Оба выпили по рюмке, потом еще по одной, двинулись к дверям, поблагодарили и сделали вид, будто готовы уйти.
- Стоп! - скомандовал капитан. - Я вам что, велел уходить? Мы еще далеко не закончили. Прийти на мой корабль и сцепиться из-за каких-то деревяшек, из-за колес для тачки, может, даже для детской коляски, - мне стыдно за вас. А почему у тебя кровь?
- Он ударил меня ножом.
- Ну тогда вы, верно, дрались из-за прелестных девушек и своих подружек? Ничего себе причина для смертоубийства и кровопролития на моем корабле. Я не потерплю драк, вы мне так весь корабль разнесете, я вас высажу где-нибудь в шхерах. Короче, пейте и подайте друг другу руки. Готово!
Но инженера не слишком взбодрила эта мизансцена, он приближался к городу и к дому и знал, что его там ожидает: жена возьмет детей и выйдет на пристань встречать его и станет делать вид, будто он ездил по делам, покупал лес для лесопильни, а теперь вот вернулся к своей семье. Они будут стоять и махать еще издали, и жена сможет лишний раз показать, как они с мужем едины. Но, едва переступив порог своего дома, она не скажет ему больше ни слова.
Капитан вышел на палубу. Инженер взял свой внушительный портфель и вышел следом. Взгляд на пристань. Протяжный вздох.
- Меня прямо трясет, - говорит он.
Капитан:
- Ну, не прав ли я, когда говорю: на свете больше не осталось здоровых людей.
Инженер помахал рукой в сторону пристани, но вид у него был такой, будто он скрежещет зубами. Как скверно: он слегка захмелел после капитанского коньяка, а в карманах у него пусто. Между тем на палубе проводят сбор неизвестно на что: сколько-то дает капитан, крестьянин и колесник, добродушно настроенные после выпивки, тоже дают свою долю, а вот он, инженер, должен притворяться, будто в упор ничего не видит: он ищет у себя в портфеле какой-то очень важный документ, уж не потерял ли он его? Капитан замечает это и приходит ему на помощь:
- Вы что-нибудь потеряли?
- Нет, слава Богу, вот оно! - говорит инженер. - А вам большое спасибо за все! - И он протягивает капитану руку. У него мертвые синие глаза, он слегка пьян и очень несчастен. С какой легкостью он давал деньги в былые времена - теперь не то. - Огромное вам спасибо!
- Знаете, что я подумал? - говорит капитан. - Пусть ваша жена с детишками тоже поднимется на борт, а буфетчица накроет стол для нас всех.
Пришла на пристань и Лолла, теперь она делает это каждый вечер. Она стоит и с интересом наблюдает, как белый корабль пристает к берегу и швартуется. На ней пальто с меховым воротником, она стала дамой, ей и в голову не придет стоять в толпе вместе с другими, нет, она стоит поодаль и одна. О, Лолла знает, как себя вести. Поздоровается кто-нибудь, она ответит, но первой ни с кем не здоровается. Дам таможенника Робертсена она и вовсе не видит.
Покинув пристань, она держит путь мимо "Приюта моряка" или где-нибудь поблизости, чтобы встретить Абеля. Она более или менее представляет себе, где он находится, и у нее всегда есть что с ним обсудить. Один Бог знает, сколько зим он протаскал свой серо-коричневый ульстер из Америки, и, если приглядеться, с каждым днем он одет все хуже и хуже, сейчас дело идет к весне, и, когда кончится холодный март, наступит апрель, а за ним и май, Абелю надо обновить гардероб, он уже давным-давно этого не делал. У Лоллы есть свои планы, Абель должен представиться в дирекции и произвести там хорошее впечатление.
- Ах, как славно, что я тебя встретила!
- Тебе чего-нибудь надо?
- Нет, я ходила на пристань, а теперь вот иду домой.
- Ты мой револьвер не брала? - спрашивает он.
- Я? Нет.
- Он исчез.
- Неужели ты думаешь, что я могла войти в твою комнату и взять револьвер?
- Нет. Но он исчез.
- У тебя ведь даже чемодана приличного с замком нет, - говорит Лолла.
Они проходят мимо лавки портного, и Лолла показывает на светлые весенние ткани в витрине. Абель качает головой, глядя на эту роскошь, и говорит:
- В Кентукки у нас только и было то платье, в котором мы ходим.
- Какой ты больше любишь, серый цвет или коричневый?
- Не знаю.
А то, если ты любишь серый, я могла бы прямо сейчас зайти к портному и заказать.
Абель, с облегчением:
- Да-да, зайди.
- У него остались твои размеры, тебе надо будет только сходить на примерку.
- Ладно. Знаешь, я в жизни не видел такой красивой серой ткани. Но дело не в этом: Алекс уехал.
- Я знаю.
- Бросил семью и дом.
- Но ведь семья-то не твоя, - коротко отвечает Лолла.
- Они в долгу за этот дом, и теперь он поступит в продажу.
- Так дом ведь тоже не твой.
- Конечно, не мой, ты права. Не знаю, как ты к этому отнесешься, но мне пришлось внести деньги за этот дом.
- Что-о-о?
- Ну а как я еще мог поступить? Дома у них нет, жить им не на что. Алекс куда-то скрылся и денег не шлет.
Лолла:
- Не пойму, при чем здесь все-таки ты?
- Ни при чем.
- Они превратили тебя в дойную корову.
Абель промолчал.
- Ты хоть получил документы, что это твой дом?
- Да, - сказал Абель.
- Покажи.
- Можешь и сама догадаться, что я себя обезопасил. За кого ты меня принимаешь?
- А ну, покажи, у тебя документ при себе?
- Мне надо только сходить и забрать его. Он уже оформлен.
- Я слышала, что подобные документы надо официально засвидетельствовать в суде. Кстати, кто его оформлял?
- Действительно, кто ж это был? Но бумаги, разумеется, в полном порядке.
- Ты ведь должен знать, кто составлял документ.
- Конечно. Это был Клеменс, молодой Клеменс. Фу, вот уж не думал, что ты такая дотошная.
- Молодой Клеменс, - повторила Лолла. - Ну, этот не много значит.
- Не много? Он ведь сын помощника судьи, и вообще.
- Да, приличная фамилия и приличный человек. Но тем не менее.
- Он говорил, ему поручили вести большое дело.
Лолла, тем же тоном:
- Он просто хочет уговорить "Пистлейю" взять свой иск обратно. Я что-то не слышала, чтоб он вел еще какой-нибудь процесс.
Абель, обрадовавшись случаю:
- Ты как будто недолюбливаешь Клеменса?
- Недолюбливаю? Я у них служила, они добры с теми, кто у них работает. Лолла, будь так любезна, всегда говорила фру. А с ним я вообще никаких дел не имела. Напротив, я однажды попросила его мне кое в чем помочь, так он отказался.
- И поэтому ты зла на него?
- Да нет, зла я не держу. Хотя мне кажется, он мог бы узнавать меня на улице. Жена всегда мне кивает, а он никогда. А я ведь у них служила. Так вот, Абель, пока ты ходишь за документами, я схожу к портному.
Но Абель решительно не мог понять, как ему посвятить молодого Клеменса в свое дело. Раз тот не дает деньги под залог недвижимости и не вкладывает их в дома с участком. Это не по его части. И Лили первая удивится такой затее, да и Алексу придется вынырнуть из своего укрытия и приехать, чтобы подписать документ.
Словом, все было так сложно, что он решил вообще не ходить к молодому Клеменсу.
XII
Хотя он справил себе новое платье и разнаряженный ходил по городу, это ровным счетом ни к чему не привело. Лолла, видно, просчиталась, его так и не пригласили в дирекцию. Разумеется, Абель выглядел очень хорошо, но чего ради ему хорошо выглядеть? Он был не из тех, кто бережет свою одежду, лето проходило, и светло-серый цвет не везде оставался светло-серым, и даже просто серым он был не везде. А тут настала осень, и ему понадобилась другая одежда, и он снова перелез в свое серо-коричневое пальто из Америки. Сойдет и так. Как идет все. Только порой идет наперекосяк.
Лолла начала тревожиться состоянием его текущего счета, там складывалась напряженная ситуация. Не сказать, что Абель полностью прожился, да и сам он не проявлял ни малейшего беспокойства, но у Лоллы возникали всякие мысли. Вот, например, он год за годом снимает комнату в "Приюте моряка", это ежедневные расходы, а ведь мог бы жить гораздо дешевле у нее в доме. Потом что это за идея такая - спасать дом для Алекса и Лили?
- Ну, как дела, Абель? Хорошо?
- Да, хорошо.
- Но тебе приходится платить за комнату, а зарабатывать ты ничего не зарабатываешь.
- Не зарабатываю.
- Как же дальше-то будет?
Абель:
- Если меня что и огорчает, так это костюмы, на которые ты подбила меня осенью и весной. Для меня они слишком дороги.
- Ну, это ты не серьезно. Одеваться должны все.
- В Кентукки мы не получали счетов от портного.
- Ты был бы вполне красивый мужчина, если бы хоть немного больше следил за собой, - сказала Лолла и покраснела. - У тебя глаза теплые.
Абель поморщился и сказал, что последний раз в жизни заказывает себе такую роскошную одежду. Да еще кто-то сыграл с ним недобрую шутку и стащил у него револьвер. Он, конечно, может завести себе другой, но это и будет другой, а из того револьвера была убита Анджела. Тут он вспомнил, что ему следовало бы послать денег Лоуренсу, тому, что сидит там, в Америке.
- А ты разве еще не послал?
- Нет, послал.
- И сколько?
- Не знаю, ему надо было послать много.
- Ты послал, - вскричала Лолла, - я вспомнила, ты послал!
- Правда послал?
- Ну да, я еще ходила с тобой.
- Хорошо, но этого мало. Ты ведь уговорила меня послать поменьше. Сама подумай: он сидит в тюрьме, ему нужен новый адвокат, ему нужны свидетели, и все стоит денег. Он ничего не добьется с пустыми карманами.
- Только не уезжай и не превращай себя в посмешище.
Молчание. Абель сидел, стиснув руки. Потом в нем словно вспыхнула искорка жизни. Он сказал:
- Весной я кое-что предприму.
Лолла, на мгновение опешив от радости:
- Да? Ты серьезно? Благослови тебя Бог, сделай так, Абель, предприми хоть что-нибудь. Ничего более радостного я давно не слышала.
Благие намерения, благословенные намерения. Весна пришла, и лето пришло, но все оставалось по-старому. Абель, как и прежде, жил в "Приюте", а время уходило. В городке тоже все оставалось тихим и неизменным, разве что несколько человек родилось и несколько умерло. И водопад оставался прежним, а лесопильня стояла, каботажный пароход совершал свои рейсы, тридцать туристов посетили город, иногда причаливал барк и грузил швырок для Вестланда. "Воробей" ходил по своему маршруту, капитана Ульрика так и не удалось спровадить, - словом, все шло по-старому. Только в Абеле больше не вспыхивали искры жизни.
- Лолла, как по-твоему, после моего отца остались всякие диковины и вообще старый хлам. На кой они нужны?
- Зачем ты это говоришь?
- Они стоят в сарае, а мы могли бы превратить их в деньги.
- Пожалуй что и могли бы, - сказала она задумчиво.
- Половину получишь ты.
Лолла, сердито:
- Не желаю я никакой половины.
- Молчи лучше. А ведь правда, все там лежит без толку, а мы могли бы превратить это в деньги. И ты получила бы половину.
- Я уже сказала, что не желаю никакой половины.
- Молчи.
Лолла, со злыми слезами:
- Я не желаю иметь ни половину, ни целое, вообще ничего, понял? Я каждый месяц получаю пенсию, и мне хватает. Но есть еще одно дело, о котором я раньше не хотела тебе говорить: когда твой отец продал моторку, он попросил меня отправить тебе деньги за нее, но я этого так и не сделала. Я тогда выплачивала банковский заем, и деньги были нужны мне самой.
- Ты на меня сердишься? Лолла, ты на меня сердишься? Ну зачем ты? Мы должны быть ко всему равнодушны и безразличны, так и время пройдет.
- Да, так проходят дни и годы. А мы ничего не делаем. Так и вся жизнь пройдет.
Абель кивнул:
- Было время, когда я собирался что-то совершить, только сразу у меня ничего не получилось. Но если что-то не получается сразу, то вполне может получиться на другой год.
- А почему не теперь?
- Ну не знаю. Потому что на дворе конец лета. А я всегда представлял себе это именно весной. Не в один год, так в другой.
Лолла в отчаянии закричала:
- Абель, ты погибнешь!
Абель, с улыбкой:
- Не горячись так, Лолла!
И вот настала осень с холодным ветром и облаками пыли.
Ольга вышла ему навстречу из-за угла. Она была покрыта пылью и выглядела усталой.
- Добрый день, Абель! Давай присядем.
- Ты устала? Может, тебе лучше поехать домой?
- Нет, давай найдем скамейку.
- Здесь так пыльно.
- Ты что, не решаешься со мной говорить? - спросила она. - Мы не так уж и часто разговариваем, я думаю, года два прошло. Ну, как поживаешь, Абель? Ты хорошо выглядишь. А вот я в полном отчаянии. Я далеко ходила и сейчас возвращаюсь домой. Правда, у меня ужасный вид?
- Да нет, если только немного сотрешь пудру и краску.
- Ты помнишь, как однажды хотел мне подарить браслет?
- Который ты не захотела взять.
- Золотой браслет. И теперь я хочу его взять.
- Теперь?
- Да. Мне нужен браслет, чтобы хоть как-то скрасить мою жизнь.
- Хорошо, я его достану, - сказал Абель.
- Правда достанешь? Ах, Абель, какой ты милый! Ведь если подумать, это же мой браслет, вот я и хочу попросить, чтоб ты сходил туда и забрал его.
Абель кивает:
- Конечно, если он никуда не делся.
- Нет. Я много раз бывала в церкви в этом году и смотрела. Так ты понял, Абель, что теперь я охотно приняла бы его в подарок?