- Это случилось на борту, в последний рейс. Северин выбил мне зубы разводным ключом. А что, очень заметно?
- Не очень, - с улыбкой ответила Лили, - это тебя даже красит.
Абель попрощался и ушел.
Уже перевалило за полдень. Он и сам был не прочь съесть кусок печенки, но ему никто не предложил, поэтому он зашел по дороге в лавочку, купил каравай, несколько копченых селедок и отправился домой.
Под вечер, когда уже смеркалось, в дверь заглянул какой-то молодой человек, удивился, испугался даже и не вошел внутрь.
- Здесь кто-то есть? - сказал он.
- Да.
- Но здесь никогда никого не было.
- Я вернулся несколько дней назад, а вообще-то я всегда живу здесь. А тебе чего надо?
- Мне? Ничего.
- Все, что здесь есть, принадлежит мне, - сказал Абель, - кровать тоже моя, я оставил ее, когда уехал. А этот ящик у меня вместо стола.
- Да, да, - сказал паренек и ушел.
Небось расстроился, подумал Абель и поглядел ему вслед. Как выяснилось, паренек приходил не один, рядом, когда он уходил, мелькнуло светлое платье.
Придется мне навесить замок, подумал он, не то они и меня самого унесут из дома.
На другой вечер, когда, засидевшись на солнышке, он пришел домой позже обычного, навстречу ему из сарая вышла парочка, девица и уже немолодой мужчина с сединой в бороде. Абель только хотел было спросить, чем это они у него занимались, но вовремя сообразил, что такой вопрос мог прозвучать двусмысленно, и промолчал. Он ухватился за ульстер, который нес мужчина, и сказал:
- Это мой.
Мужчина, не выпуская ульстера из рук:
- Не больше твой, чем мой.
Потом он все-таки, хоть и неохотно, отдал ульстер и добавил:
- Можешь взять себе. Тоже мне франт нашелся.
Девица на ходу пробормотала:
- Говорила я вам: не берите, это чужое.
Абель нагнал парочку и остановил девицу.
- А что это у вас под накидкой, барышня? Нет, нет, так у нас дело не пойдет.
- Не смей приставать к даме! - пригрозил мужчина.
- Что за дурацкие шуточки уносить мое исподнее!
- Эй ты, кому говорят: не задирай даме юбку, - взревел мужчина.
- Вы только поглядите! И рубашки и кальсоны, да вы их даже надеть не сможете!
Девица начала хныкать:
- Я же все время говорила, что это нельзя брать, что это чужое.
- Тогда зачем брали? Ведь это все мужские вещи.
Кавалер девицы полез к Абелю с кулаками. Тогда Абель крепко взял его за плечо и отвел к проволочной ограде. А вернувшись, девицу не застал: она сбежала по железнодорожной насыпи.
Непременно надо повесить замок, подумал Абель.
Подумал, но ничего не сделал, хотя это было в высшей степени необходимо.
Утром он долго тянул время, потом вышел, сходил на базар, купил пучок морковки и лишь потом начал бояться за свое добро. Первое, что он полез проверять, вернувшись домой, был его револьвер.
Где взять замок, Абель знал, он лежал в старой укладке с маяка, которую его отец набил всякими железками. Замок был неисправный, но починить его можно было в два счета. Руками он умел делать решительно все, даже при самом скудном инструменте. Мог пустить в ход сломанную машину, мог паять и сваривать. Вот и к ульстеру он вместо вешалки пришил не какую-нибудь там тесьму или шнурок, а медную цепочку, которой хватит на всю жизнь. Поскольку ключа в укладке не нашлось, он выпилил себе что-то подходящее из никеля, чтобы было чем отпирать и запирать дверь. Судя по всему, он не в первый раз соорудил отмычку.
XXVI
Мы, все остальные, стали тем малым, чем стали, лишь потому, что мы такие обыкновенные. Он же пришел из приграничной страны, о которой мы ничего не знаем.
Из молодого Клеменса
Встреча Абеля с Ольгой.
Под конец ему удалось выяснить, у кого она предпочитает бывать: в купеческих семьях, в чиновничьих, у людей этого дня и этой жизни, где и она могла предстать богатой и современной и возвышенной.
А зачем она ему понадобилась? Ни за чем, просто увидеть, ведь это же Ольга.
Абель приоделся как только мог, думая о ней, сдал в стирку и крахмал воротнички, пожелтевшие с капитанских времен, а встречу умышленно обставил на простецкий лад, он замахал и крикнул:
- Ну наконец-то!
Это ее слегка покоробило, он ей был не муж и не брат.
- Добрый день, Абель, - сказала она. - Ты так здороваешься, будто мы с тобой только вчера виделись.
- Извини, я это нарочно. Я так придумал.
- Странный ты человек.
- Я хотел, чтоб не получилось слишком торжественно, чтоб мы не начали обмениваться рукопожатиями и всякими фразами "а вот и ты, Абель", и "почему это ты уехал?", и "почему это ты вернулся?", и "я просто не нахожу слов".
Она кивнула:
- Это тебе не по душе, я понимаю.
- Да, не по душе, я не могу все объяснить. А перед тобой я бы и вовсе спасовал, даже надумай я солгать.
- А ты хорошо выглядишь. Почему ты крикнул: "Наконец-то!"?
- Я искал тебя целых девять дней. С того дня, как вернулся.
- Мы не можем так и стоять здесь. Не пойти ли нам домой?
- Да, спасибо.
- Я не то имела в виду… Ты где живешь?
- Нигде.
- Значит, мы не можем пойти к тебе и поболтать?
- Мы можем зайти в какой-нибудь погребок.
- Не могу, - сказала она, - я хочу сказать, что мне никто не запрещает, но все-таки… а ты и в самом деле нигде не живешь?
- Нет, просто я живу в сарае, у складов.
- А, я помню этот сарай. Один раз я даже залезла на крышу, а ты стоял внизу, и я спрыгнула прямо на тебя. А в этот сарай ты меня отвести не можешь?
- Такой сарай не для тебя. Я бы на руках тебя туда отнес, но этот сарай не для тебя.
- Ну тогда проводи меня домой. Я хочу сказать, до моих дверей.
- Да, спасибо.
По дороге она искоса поглядывала на него.
- Ты хорошо выглядишь, постранствовав по белу свету. Про Лоллу слышал?
- Да, в общих чертах.
- Но в этом нет никакого смысла. Мне-то, конечно, наплевать, но смысла в этом все равно нет. А вдобавок она уже ходит с животом. У меня вот детей нет.
Он промолчал.
- Я сказала, что у меня детей нет.
- Да-да, то есть нет-нет, у тебя нет детей. С одной стороны, это хорошо, с другой - плохо.
- Вот именно, - сказала она, - прошлый раз я не хотела детей, теперь хочу, а он не может. Смешно, когда человек этого не может, постыдно.
- По-моему, не хотеть - это так же плохо.
- Да, но теперь я хочу. Я не уверена, что буду обожать ребенка, но почему бы и не попробовать? Ты можешь войти в мое положение?
- У тебя, наверно, для таких дел и времени-то нет.
- У меня нет времени? Чушь какая!
- У тебя другие интересы, - сказал он, - тебе надо краситься, и мазаться, и завиваться, и глотать таблетки, и менять платья, и спать в качалке, и курить сигареты.
- У тебя сигареты нет?
- Нет, только трубка.
- Все, что ты говоришь, правда, но время у меня все равно нашлось бы. Просто ужасно, какой ты безжалостный по отношению ко мне. Прямо леший! А у тебя у самого все в порядке? А ты никогда не бываешь растерян? Ты перечисляешь все, что во мне есть плохого, но ведь во мне есть и хорошее, правда, правда. Я бываю теплая и нежная, но это ты в расчет не принимаешь.
- Принимаю, принимаю, - сказал он, - я еще помню тот единственный день, тридцать лет назад.
Она остановилась и поглядела на него:
- Ты это про что?
- С самого детства помню, - сказал он и тотчас увел разговор в сторону: - До чего же весна запоздала, дождя так и не было. А вот скамейка, не хочешь сесть?
Кругом была тишина, лишь мелкие пичужки щебетали среди ветвей, прохладно, в парке у них за спиной - полураспустившиеся кусты сирени, поздняя весна.
Немного погодя пришла молодая парочка и заняла скамейку по другую сторону дорожки.
- Зачем им понадобилась именно эта скамейка? - спросила Ольга.
- Да оставь ты их!
- Что я еще хотела сказать? Ты так никем и не стал?
- Начинается!
- Я не хочу входить в подробности, но, Абель, у тебя был пароход, и место, и все, что надо, пока в тебя дьявол не вселился.
- Наверно, - улыбнулся Абель.
- За тобой опасно быть замужем. В один прекрасный день от тебя останется пресловутое мокрое место и больше ничего - ха-ха-ха!
- Ну так за мной больше никто и не замужем.
- А ты разве был женат?
- И даже обвенчан.
- Об этом мы говорить не будем. А ведь я хотела однажды уехать куда-нибудь с тобой, об этом ты не думал?
- Нет, - отвечал он, - у меня не было никаких шансов.
- Потому что ты сам разрушил все свои шансы.
- Так никем и не став, да, да, верно. Я уж вижу, к чему ты клонишь. Но я вовсе не так растерян, как ты, я не ломаю голову, я спокоен, я ничто, я стерт с лица земли, у меня нет имени.
- Просто удивительно, как ты на разные лады повторяешь одно и то же. Но если выразить ту же мысль короче, то у тебя просто нет стимула. Вот в чем дело.
- Все равно, я не придерживаюсь установленных правил, меня вполне устраивает одна-единственная трапеза за целый день, а потом я закусываю солнечным светом. И зачем обязательно кем-то становиться? Все кем-нибудь становятся, не делаясь от этого счастливее. Они затрачивают столько сил, чтобы подняться наверх, а потом им надо хлопотать о награде. И тут покой их оставляет, а нервы сдают, некоторые начинают пить, чтобы развеселиться, но им становится все хуже, им нужно постоянно приподниматься на цыпочки, и я, живущий в сарае, от души им сочувствую.
- Ни разу не слышала от тебя подобного красноречия.
Абель, с улыбкой:
- У меня было много лет, чтобы хорошенько продумать свою речь.
- Хуже всего, что это вызывает у тебя улыбку. Ты ведь не можешь не признать, что твой путь от капитанства на "Воробье" до теперешнего сарая - это все-таки падение.
- Да, в твоих глазах это выглядит именно так.
- Когда ты стал таким?
- Таким? Ты хочешь спросить, когда я начал созревать для этого? Тому уже много лет. Это началось еще в детстве. У меня не было совсем никаких шансов, тогда это и началось. Вот я и оказался без корней - и в чужой стране, что ускорило мое созревание. А потом я женился на Анджеле, и это, слава Богу, меня освободило. Словом, мне хорошо. Давай лучше поговорим о тебе.
- Обо мне? С ума сойти! Почему эта парочка напротив не желает убраться восвояси?
- Да оставь ты их.
- Они, разумеется, прекрасно знают, кто я такая, да и ты хорошо одет, могли бы проявить уважение.
Абель улыбнулся:
- Может, уйдем?
- Нет, это не мы должны уходить. Да, так о чем мы говорили? Ты сказал: созревать. Единственная трапеза за целый день. Господи, спаси и помилуй. Нет никакого сомнения в том, что тебе несладко живется, и если ты все-таки желаешь так жить, то лишь потому, что у тебя ни на что нет воли.
- А что, если это дар?
Она опешила:
- Дар? Ты так наловчился красиво говорить, я просто никогда ничего подобного не слышала. Дар? Может, ты и прав, может, впору на все махнуть рукой, если бы не погибал именно ты.
- Удивительно слышать это от тебя, Ольга, - сказал он, - но, когда я сижу и греюсь на солнышке, мне никакой еды и не надо. Я в тропиках наблюдал, как там люди живут одним днем - что добудут, то и съедят, живут, можно сказать, ничем и еще солнечным светом. И так живут миллионы. Там ни про кого нельзя сказать, что он многого достиг, там не думают про деньги, и хлеб насущный, и жилье, жизнь их проста, а украшением ей служат цветы. Глядеть на них отрадно, это такая благодать для глаз. Мы уплывали на острова и располагались там, в карманах у нас не было ничего, что нужно им, они ничего не желали покупать у нас, но они и не попрошайничали. Мы заходили в глубь острова, там они танцевали и смеялись, они были приветливы и давали нам фрукты, они были красивые, смуглые и почти нагие. Мы провели там две ночи…
- Не два дня? Ты ведешь счет ночами.
- Днем мы там тоже были.
- Ну да, ну да, - сказала она нетерпеливо, - послушай, Абель, ты сказал, что разыскивал меня девять дней. А я ждала тебя целый год. Ты, пожалуйста, ничего не воображай - но ты единственный, с кем я могу разговаривать. С тобой я могу разговаривать о чем угодно. Отец наш небесный! - вдруг воскликнула она. - Если б мне удалось заставить тебя понять собственную пользу. Ты, верно, сидишь без гроша в кармане?
- Нет, кое-что у меня есть.
- Я все еще должна тебе тысячу крон. Это очень печально.
- Не думай об этом.
- А тебе никогда не удается чего-нибудь скопить?
- Никогда, - ответил он.
- Значит, у тебя ничего нет на потом. Ты ведь получил наследство и мог бы стать среди нас большим человеком, если б сумел удержать его. И тогда мы смогли бы уехать вместе.
- Мой отец, тот и в самом деле копил. Я сразу промотал свою долю. Лолла, та была разумнее, она вложила свои деньги в акции и акции эти потеряла. Теперь мы оба одинаково бедны. Нет и нет, я не коплю.
- Ну, с акциями это чистая случайность. Ты вообще не печешься о том, чтобы хоть что-то иметь, чем-то обладать. А вот я не могу себе представить, как бы это я жила, ничего не имея, я не создана для бедности. Я хочу иметь возможность, пожелав ту либо иную вещь, тотчас ее получить.
- А вот я ничего не желаю.
- Все потому, что тебе не для кого копить.
- А тебе есть для кого?
- Нет. Не надо язвить. Итак, тебе не для кого копить, ты человек одинокий, и это тебя испортило. Я все-таки немножко откладываю… хотя, нет, ничего я не откладываю, я, напротив, вся в долгах. Господи, с тобой невозможно разговаривать… Для всех людей вполне естественно немножко откладывать, а не проматывать все, что ни есть.
- Да, это так. Все мы только и стремимся выжать из этой жизни все, что только можно, урвать как можно больше - а потом умереть.
- Господи, жуть-то какая!
- Но, дорогая Ольга, зачем собирать сокровища в сундуках? Неужто ты не знаешь, к чему это приводит? Дети либо внуки снова все растранжирят, разбазарят направо и налево. После чего дети детей снова начнут собирать. Ну не глупо ли? Словом, я не вижу причин укорять себя за то, что ничего не коплю.
- У тебя просто нет стимула, - кивнула Ольга.
- А теперь расскажи хоть немножко про себя.
- Ты какой-то ненормальный, вот и все.
Абель, с досадой:
- Те, у кого есть стимул, тоже недалеко уходят. Они просто сколотят небольшой капиталец, малость задерут нос и вызовут небольшую зависть, вот и все. Моим ровесникам живется ничуть не лучше, чем мне. Я бы с ними не поменялся. Вот на "Воробье" ходил человек, у которого был стимул. Он был как дьявол, он исступленно рвался наверх, был штурманом, стал капитаном, хотел стать хозяином парохода…
- Это который умер?
- Да, и потом он умер.
Молчание.
- А сама ты, Ольга, со своим стимулом - вон у тебя на виске появилась синяя жилка.
- Какая еще жилка?
- Обыкновенная, красивая, милая, синяя…
- Почему ты так говоришь? Ты ведь меня не любишь.
- А вот и люблю, - ответил он и тут же переменил тему: - Ты, верно, замерзла, сидя здесь.
- Да, но пусть сперва уйдет та парочка.
- Пошли, - сказал он и без долгих разговоров поднял ее со скамьи.
Она с готовностью повиновалась.
- Но уступить этой парочке! - сказала она. - Что они могут подумать! - И немного спустя: - Мне в общем-то понравилось, что ты поднял меня и пошел со мной, меня словно жаром обдало. А куда ты идешь?
- Хочу проводить тебя домой.
- А я не хочу домой, - сказала она, - мы с тобой еще не наговорились. Я пойду к тебе в сарай.
- Нет, туда ты не пойдешь.
- Ну, мы ведь не можем разговаривать посреди улицы. Никто ведь так не делает. Я хочу пойти с тобой, я хочу увидеть что-то другое вместо обычного жилья со столом и со стульями.
Она взяла его под руку и даже стиснула ее.
Абель:
- А если мы кого-нибудь встретим?
Она и здесь знала выход.
- Уж ты сумеешь избежать опасности. Ты все умеешь.
Короткие слова - как приказ. Она прильнула к нему, он в отчаянии продолжал путь, отыскивая закоулки и обходные пути к железнодорожной линии, а оттуда - вниз по насыпи, к сараю.
- Жду не дождусь, - сказала она, покуда он открывал дверь своей отмычкой. - Постой, постой, это же никакая не халупа. Это те самые ужасы, которые ты расписывал? Есть свет, есть воздух, даже кровать и та есть. Ну знаешь!.. - Она расхваливала его сарай, чтобы выглядеть любезной и оправдать свой приход. - У кого такой дом, тот вовсе не лежит на дне. Здесь очень-очень мило. Вот так, а теперь я сяду.
Для нее он накрыл стул ульстером, словно ковром, а сам сел на кровать. Его беспокоило, что они сидят здесь вдвоем, что они вели себя очень неосторожно, и вопрос еще, как они незаметно выйдут отсюда.
- Дорогая Ольга, почему ты так хотела прийти сюда?
Ольга:
- Мы не можем объяснить все свои поступки, как и ты не можешь объяснить, почему ты сбежал и почему вернулся обратно. Мне хотелось поговорить с тобой, с тобой очень хорошо разговаривать. Видишь ли, Абель, - вдруг добавила она, - получилось совсем не так, как я думала, когда второй раз выходила замуж.
Молчание.
- Не получилось того, чего ожидал каждый из нас. Что ты на это скажешь?
Абель покачал головой.
- Я не бегаю в отчаянии по городу, я и сюда пришла не потому, что с горя решила пофлиртовать с тобой. Просто я растеряна и хочу поговорить. Как ты думаешь, почему я могу так долго не возвращаться домой? Потому, что его это устраивает. Да-да. Я вношу смятение в его жизнь, говорит он, и еще он говорит, что я создаю в доме нервную обстановку. Какой-то смысл в его словах есть, он наверняка прав, и от этого я такая несчастная. Прикажете мне повеситься из-за этого? И не подумаю, уж лучше тогда я выпущу когти. Вот какой ведьмой я стала. Ты вот на Лоллу погляди: берет и безо всякого выходит за моего собственного первого мужа. Ну не странно ли, она ведь была служанкой у нас, убиралась и стирала.
- Ты ведь сама хотела, чтобы она к нему пошла.
- Ну, я думала… раз я сама оттуда уехала. Но вот что они возьмут и с места в карьер поженятся, нет и нет. А сейчас она уже ждет ребенка. Ну да, теперь они женаты, могут уезжать и возвращаться и поступать друг с другом, как захотят. А у меня детей нет. Ребенок мне, может, и пошел бы на пользу, но он не хочет. Как же мне быть?
Абель подумал:
- А может, тебе стоит усыновить ребенка?
- Одного из твоих?
- Ольга!
- Извини. Нет, чужой ребенок тут не поможет. Мне нужно самой стать матерью.
- Но этой возможности у тебя нет.
- Молчи, я сама знаю. Но я хотела поговорить с тобой, потому что ты так много можешь. Надо было мне выйти за тебя. Нам с тобой надо было пожениться, если судить по тому, что я о тебе слышала. И ты должен был взять меня в морское путешествие.
- Ах да, путешествие.