Кузьма Балуев был киномехаником в рабочем клубе, но прирабатывал на стороне, малевал афиши и занимался фотографией. Балуев любил выпить и хотя зарабатывал много, но ему вечно не хватало денег. Недаром говорят в народе: с вином поводишься - нагишом находишься.
Билеты, действительно, расхватали за один день.
Место для представления было избрано в саду, в летнем театре, оборудованном довольно примитивно: навес, эстрада и простые скамейки без спинок. Но зато вместимость большая. Помимо "сидячих" мест продали сотни две входных билетов. Ребятишки проникли в сад через забор, и театр был окружен большой толпой законных зрителей и "зайцев".
… Для музыкального сопровождения программы, пригласили военный оркестр местного гарнизона под управлением капельмейстера Вадимского, высокого, сухощавого, с резкими нервными жестами, Оркестр расположился на двух первых рядах партера.
Мария Петровна нервничала и покрикивала то на Ваню, то на мужа,
- Ну, что ты горячишься! - сказал Николай Павлович.
- Да как же мне не волноваться? Первый раз ведь выступаем. А вдруг что случится!
- Волнением делу не поможешь, только себя и животных нервируешь.
- А ну тебя! - отмахнулась Мария Петровна. - У тебя воловьи нервы, а я не могу!
- И напрасно. Тебе сейчас слово говорить перед народом, а ты взвинчиваешь себя.
Мария Петровна присела в углу на ящик и, развернув лист, стала перечитывать "вступительное слово".
- Маша, брось зубрить, - сказал Николай Павлович. - Чем проще и свободнее будешь говорить, тем лучше. Ведь ты же прекрасно говорила, когда была экскурсоводом в зоопарке.
- То в зоопарке, а тут сцена. Сравнил!
Эту речь они сочиняли вместе. Хотелось сделать её и полнее, и покороче, и поярче, а это трудно давалось. Потом Мария Петровна заучивала её наизусть. Кажется, совсем выучила, а что-то страшновато. Вдруг собьется. Смеяться будут. Когда прозвучал третий звонок, Мария Петровна сунула листок с "речью" в руки Ване и проговорила:
- Встань за занавесом и следи, Если собьюсь - подскажи.
На сцену она вышла в том костюме, в котором любила ходить девушкой, - в короткой прямой юбке и в белой маркизетовой кофточке. Этот скромный костюм нравился Николаю,
- Дорогие товарищи! - начала Мария Петровна, и сама удивилась тому, как тихо и робко прозвучал её голос. Но публика сразу притихла и насторожилась. - Сейчас вы увидите представление со зверями и у вас может возникнуть вопрос: кто же сильнее - человек или зверь? Конечно, в клетке человек стоит против значительно превосходящих сил, но звери всё-таки слушаются его. В клетке - человек хозяин. Но почему? - опять спросите вы. Как же это так, могучий хищник-лев, способный одним ударом лапы убить быка, подчиняется человеку? Укрощение зверей - древняя увлекательная народная забава. Если же мы заглянем в глубь веков, то увидим, что первобытный человек находился в постоянном страхе перед таинственными силами природы, в том числе и перед хищными зверями, с которыми он боролся за своё жалкое существование не на живот, а на смерть. Вот из этого-то страха перед могучими зверями и возникла первобытная религия - тотемизм с почитанием животных, зверопоклонством. В древнем Египте воздвигали храмы священному льву и волку, в Австралии и Африке почитали змею, а у древних сибирских народов - медведя, тигра, орла. Пережитки тотемизма сохранились не только в верованиях разных народов, но и в народных сказках, былинах и поверьях. Медвежий праздник до сих пор сохранился у енисейских тунгусов, которые считают медведя сородичем человека, символом плодородия и материнства и называют его "владыкой чащи" и "мудрым священным зверем". Медвежий зуб остяки носят при себе как талисман, который якобы спасает их от смертельных опасностей, а на Урале сохранилось такое чудное поверье: если девушка оцарапает любимого парня медвежьим когтем, то парень тоже её полюбит. Во время "медвежьего праздника" люди поедают кусочки священного звериного мяса. Вы, наверное, скажете - дико! Но позвольте вас спросить: а чем же является христианское причастие, когда с вином поедают кусочек просфоры? Ничем иным, как поеданием мнимого "тела божьего"! Маркс и Энгельс осуждали грубый культ природы, унизительность тотемизма, когда человек, владыка природы, благоговейно падает на колени перед коровой и обезьяной…
Зрители засмеялись, а благообразный старик, сидевший на третьем ряду, крикнул:
- Дева, не кощунствуй!
Это был известный в городе старовер Варфоломей Дьяконов.
На старика зашикали:
- Тише ты!.. Святоша!..
Мария Петровна умолкла и смутилась. Как ответить ему, этому старику? Если ответить, то собьешься с приготовленной речи. А Ваня-суфлер подумал, что Мария Петровна забыла речь, и настойчиво со свистом шипел из-за занавеса: "Египетские фараоны… Египетские фараоны…" Мария Петровна глубоко вздохнула и громко, горячо сказала:
- Нет, товарищи, я не кощунствую, а говорю чистую правду, которая нужна трудовому народу. Революция принесла с собой гибель богам и крушение религии - темной силе, которую веками использовали в своих целях эксплуататоры.
Среди зрителей поднялся шум, кто-то крикнул:
- Правильно говоришь! Долой богов!
Мария Петровна успокоилась. Зрители на ее стороне. А противный старик встал и демонстративно пошел к выходу. Кто-то из зрителей крикнул:
- Скатертью дорога, Варфоломей!..
- Теперь вернемся к истории укрощения, - продолжала уже спокойнее Мария Петровна. - Египетские фараоны имели прирученных львов, которых запрягали в колесницы и использовали их в войнах. В Ассирии, Халдее и Греции при храмах были священные зверинцы. Первыми народными дрессировщиками были цыгане. В древней Греции, на площадях, они давали представления со львами, пантерами и медведями под звуки флейты и тамбурина. А в древнем Риме дикие животные уже использовались в цирковых представлениях. Укротители приручали и укрощали диких зверей, а гладиаторы сражались с ними на арене. Это была жестокая кровавая потеха богачей-патрициев. Цыгане и римские укротители применяли в дрессировке зверей голодовку, лишали их сна, били и заклинали молитвами. Заметив чудодейственное влияние музыки на зверей, дрессировщики играли во время представлений на флейте, бубнах и цитре. Индусские заклинатели змей тоже не обходятся без музыки.
На Руси первым укротителем львов был рязанец Григорий Иванов, который в 1619-м году привез льва из Персии и выступал с ним на народных гуляньях.
Наука говорит: чудес на свете нет! Везде торжествует человеческий разум, сила его, мужество, воля. Поэтому человек и покоряет зверей. Наш метод - волевая, гуманная дрессировка. Непрочный союз двух сильных, зорко следящих друг за другом противников - вот как можно назвать взаимоотношения между укротителем и зверями. Ласка и пища покоряют зверя, но когда в нем поднимается темная сила и он отказывается "работать", мы применяем и наказание. Зверь всегда должен чувствовать, что человек сильнее его. Но можно ли, товарищи, совсем подавить инстинкт хищника к нападению? К сожалению, нельзя. Что же иногда происходит со зверем? Внезапно, иной раз по непонятной причине, в звере вспыхивает дикий огонь и в одно мгновение может сжечь всю кропотливую человеческую работу с ним… Вот почему дрессировщику всегда надо быть начеку.
…Оркестр заиграл плавный вальс. Открыли занавес На сцене зрители увидели большой сундук, расписанный красными узорами, а рядом с ним на высоком пьедестале сидел, скрестивши ноги, бронзовый Будда. Лицо у божка было широкое, плосковатое, с тупым, жестоким выражением. Из-за кулис вышел индус-Ваня в белой чалме и тонких зеленых шароварах.
Преклонив колена и возведя руки над головой, индус стал шептать какую-то молитву, не сводя глаз с Будды, В это время на сцене показался русский богатырь-Ладильщиков, обнажённый до пояса. Широкими твёрдыми шагами он подошел к сундуку, снял с него дырчатую крышку и, решительно опустив руку в сундук, вытащил оттуда удава, ухватив его за шею. Индус перестал молиться, замер в испуге. Удав захлестнул Ладильщикова хвостом, обвил его за поясницу. Крутя головой из стороны в сторону, он временами открывал рот и шевелил лепесточками языка. Ладильщиков с усилием переваливал удава с плеча на плечо, а тот извивался и стремился обхватить шею и грудь человека, но Ладильщиков с сильным напряжением отводил от себя опасную хватку.
Из-за кулис вышел на сцену с фотоаппаратом в руках невысокий, тощий мужчина с синеватыми мешочками под глазами. Это был Балуев. Быстро установив фотоаппарат на треноге, он нырнул под черное покрывало и, наводя на Ладильщикова объектив, проговорил:
- Прошу, Николай Павлович: пусть удав обнимет вас за шею. Это будет очень остро…
Ладильщиков постеснялся сказать, что он не может рисковать… Он взглянул на Балуева и на какое-то мгновение ослабил руку, которой придерживал удава за шею, Удав выскользнул из руки и обвился вокруг шеи Ладильщикова, спрятав голову под кольцо на спине у человека.
- Вот так! Вот так! Чудесно! - воскликнул обрадованный Балуев,
Ладильщиков попытался просунуть пальцы под могучее живое кольцо, охватившее его шею, будто резиновым шлангом, но туда не пролезло бы и лезвие ножа. Дышать стало трудно. Лицо наливалось кровью. Ладильщиков впился пальцами в тело змеи… Индус-Ваня попятился и скользнул, за кулисы, откуда вскоре послышался громкий шепот Марии Петровны:
- Коля, ложись! Жми ему голову! Кто-то из зрителей крикнул:
- Давай ножик! Режь гада, а то задушит! А верткий фотограф говорил:
- Минуточку! Еще один снимочек! Великолепно!
Ладильщикову нечем было дышать- не хватало воздуха. Лицо у него синело. Он опустился на пол и повалился на спину, прижимая голову удава. Крошка ослабил на шее кольцо, Ладильщиков запустил под него обе руки и сбросил с себя страшный живой хомут. Схватив удава за шею, он с большим усилием затолкал его в сундук и, закрыв крышкой, поднял правую руку и поклонился. Хлынули шумные рукоплескания. Индус выскочил на сцену и, сняв с пьедестала бронзового божка, водрузил на его место алую звезду. Просветленный и радостный, индус протянул русскому богатырю обе руки, благодаря его за победу над тёмным злом…
За кулисами Ваня сказал:
- Вот гад какой… Я бы ему голову оторвал.,
- Не надо, Коля, зевать, - сказала Мария Петровна, - а то может помять…
- Выкормила змейку на мою шейку, - улыбаясь, промолвил Николай Павлович, - это меня фотограф подвел - загляделся я на него, а Крошка и выскользнул.
Пока Николай Павлович готовился к следующему номеру, Мария Петровна выступила с обезьянами. Мица читала книгу: перелистывая её, она извлекала пальчиками изюм, заложенный меж листов, и, быстро поедая его, довольная, глухо бормотала, словно и на самом деле читала. Публика смеялась. Ивашка ходил по канату, делал кульбиты и сальто-мортале, а Максимка, сидя за маленьким столиком, ел ложкой суп и смешно причмокивал губами. Потом он улёгся на кроватке спать, натягивая на себя одеяло и закрывая голову.
В финале все обезьяны прыгнули на плечо к хозяйке, и она унесла их со сцены под рукоплескания зрителей.
В перерыве на сцене установили круглую клетку, поставили тумбы, пирамидальную лестницу и другой реквизит.
Ваня сходил в буфет и принес Николаю Павловичу горячего крепкого чаю.
- Подкрепись, - сказала Мария Петровна, - а то тебе сегодня придется немало поработать.
Животные сидели в клетках присмиревшие, усталые, испуганные. Впервые они тряслись в дороге и слышали говор и шум большой толпы людей. Всё для них было ново и страшно. Львы временами отрывисто рыкали, волк жалобно подвывал, а Бой оглушительно лаял, как будто призывал их к порядку. Мишук, привыкший к разъездам, спокойно дремал.
На сцену Ладильщиков вышел в костюме доброго русского молодца: в расшитой сатиновой голубой косоворотке, подпоясанный красным поясом с махрами, в широких плисовых синих шароварах и в жёлтых шевровых сапогах. Прическа у него была тоже русская - на прямой пробор, в кружало. В правой руке Ладильщиков держал бич, а в левой - железную вилу. Сбоку за поясом торчал наган.
Шел он на сцену немного вразвалку и улыбался. Духовой оркестр протяжно играл народную песню "Уж ты сад, ты мой сад, сад зелёненький".
Публика встретила артиста громом аплодисментов.
Ладильщиков взмахнул рукой, и оркестр умолк. Наступила та напряженная тишина, когда зрители чувствуют с замиранием сердца, что сейчас начнется что-то очень интересное и опасное.
Мария Петровна и Ваня выкатили из-за кулис железную клетку на колесиках, звякнула дверка, и на сцену в большую клетку впрыгнула, мягко приседая, Фатима. Ладильщиков взмахнул бичом, и львица вспрыгнула на свою тумбу, щурясь от света и пугливо озираясь на публику.
Вслед за ней на сцену вышел медленно и важно гривастый Султан. Зрители, как один огромный человек, восхищенно загудели:
- Ого-о!
По сигналу Ладильщикова Султан неторопливо подошел к своей тумбе, вспрыгнул на неё и сел, торжественный и важный.
Пито смело вбежал в большую клетку и сел на тумбе около Фатимы.
Затем ввалился толстый Мишук и, косясь на Султана, залез на свою тумбу.
Волоча хвост поленом, осторожно вышел на сцену Абрек и, испуганно озираясь на зверей и на зрителей, залез под тумбу. В публике послышался смех.
Дога Ладильщиков привязал к решётке.
Вся семейка в сборе. Можно начинать работу. Первый номер - пирамида. Фатима, Пипо и Абрек пристально смотрели на хозяина - ждали команды.
Около решетки снаружи стояла Мария Петровна с вилой и Ваня с пожарным брандспойтом в руках.
Николай Павлович взмахнул бичом, и оркестр оглушительно громко грянул "По улице мостовой шла девица за водой". Особенно громко загремел барабан и "тарелки", а мордастый, краснолицый трубач извлекал из своего огромного геликона такие страшные звуки, словно стрелял в зверей. От хлынувшего грома звуков звери задрожали, соскочили с тумб и заметались по клетке, сталкиваясь и сбиваясь в кучу около Ладильщикова. Султан зарычал, волк, сидя под тумбой, завыл, а Пипо и Бой неистово громко залаяли. Один Мишук невозмутимо сидел на своем месте. Опасное замешательство! Ладильщиков сильно щелкнул бичом по воздуху и громко, резко крикнул:
- На место! На место!
Но звери, посматривая на оркестр, испуганно прижимались к ногам хозяина и, казалось, не слышали его команды. Толкаясь около него, они могли сбить его с ног. Укротитель не должен падать в присутствии зверей - он может потерять над ними власть.
Ладильщиков ударил львов кнутовищем, они зарычали и отпрянули от него к стенке.
- Музыка! Прекрати музыку! - тихо, чтобы публика не слышала, кричала Мария Петровна.
Николай Павлович взмахнул рукой, и гром музыки оборвался.
- На место! - крикнул Ладильщиков. Звери заняли свои места и притихли.
- Граждане, прошу извинить, - сказал Ладильщиков - Мои звери испугались музыки. Слишком громко и близко. Они не привыкли.
Обращаясь к капельмейстеру, он сказал:
- Маэстро, прошу вас с оркестром пересесть на задние скамейки и играть потише.
В публике поднялся шум и смех. Зрители, сидевшие на задних рядах, охотно хлынули вперед, а оркестранты нехотя пошли назад. Им ведь тоже хотелось посмотреть интересный аттракцион, а что увидишь с задних рядов! Капельмейстер Вадимский был недоволен и ворчал про себя;
- Никогда оркестранты на галерке не играют. Подымаешь, какие у зверей нежности.
Оркестр снова заиграл. Во время игры Вадимский нервно гримасничал, резко размахивал руками и со свистом шипел на своих музыкантов, привыкших играть громко:
- Пиано! Пиано! Пиани-иссимо!
Музыканты не слышали слов своего руководителя, но по выражению его лица понимали, что надо играть потише,
Сначала все шло хорошо - и пирамида, и ходьба по брусу, но вот раздалась команда "ложись!" Все животные послушно легли и замерли.
Николай Павлович лег на живую "постель", положив левую руку на мягкую лапу Султана.
Оркестр тихо заиграл колыбельную Моцарта "Спи, мой радость, усни".
Зрители приподнялись на местах, и кто-то тихо, удивленно проговорил:
- Гляди, на зверях лежит… И ничего… Не трогают… Обычно на репетициях Ладильщиков вставал с постели
осторожно и плавно, а тут перед публикой ему захотелось подняться более эффектно. Упершись локтем в грудь льва, он сделал резкое движение вверх и тут же почувствовал, будто кто-то чиркнул его бритвой по руке. Это Султан от резкого толчка инстинктивно выпустил когти и царапнул хозяина.
- Встать!
Животные разом вскочили и заняли свои тумбы. Кто-то из зрителей крикнул:
- Кровь! Кровь!