Они вышли вместе, но она тут же от него отмахнулась: "Не ходи за мной!" И двинулась себе дальше, величавой походкой, статная, надменная. Подойдя к дому доктора, она прямиком взошла на парадное крыльцо, фру Лунд открыла ей дверь и повела к больному. Не сговариваясь, они молчком, потихоньку поднялись по лестнице: доктор отсутствовал, все верно, только и служанки не должны были ничего знать.
Встав у кровати больного, Осе осторожно взяла его за руки. При виде ее мальчик так удивился, что даже взвизгнул. И прекратил орать. По правде говоря, он и до этого кричал просто так, бил, гадкий мальчишка, на материнскую жалость.
- Погляди-ка! - говорит фру Лунд и откидывает одеяло, свидетельствуя тем самым против своего мужа, доктора. - Погляди на эти большущие жесткие деревяшки, обмотаны как железной проволокой, немудрено, что он кричит! Когда тебя так связали!..
Осе огладила оба лубка и снова укрыла мальчика одеялом. Она заметила, что он с любопытством уставился на вещицы, привешенные к ее поясу, он даже приподнялся, чтоб рассмотреть получше. Осе отстегнула пояс и вручила ему:
- Подержи чуток!
- Подержать?
- Да, погляди на него.
Мальчика не надо было долго уговаривать. Диковинные штуковины: железная трубочка с железной крышкой, а в крышке аккуратно проделана дырочка, а сама трубка крошечная и до того хорошенькая. Два кожаных мешочка, в одном табак, в другом трут, а еще огниво и кремень, висюльки из кости и серебра, иностранная монета с ушком, ножик в ножнах, рукоятка инкрустирована, а на ножнах - руны и какие-то знаки. Наконец, медальон сердечком.
- Открой! - велела Осе.
Внутри оказался сушеный грибок. И только-то!
- Нюхни! - велела Осе.
Мальчик послушался.
- Фу, как воняет! Мама, понюхай!
Они нюхнули вдвоем, после чего Осе сказала ему:
- Еще раз!
Глаза у мальчика разбегались, никогда еще он не видел зараз столько редкостей, только он уже устал держать пояс и хотел отдать его назад.
- Обожди чуток! - сказала Осе.
- Ну вот еще! - заныл он, однако же подчинился и снова принялся разглядывать побрякушки. Его стало смаривать, он начал похныкивать, глаза его превратились в щелочки, которые то и дело сами собой закрывались, но вот он встрепенулся, открыл их в последний раз - и крепко сомкнул.
Фру Лунд в неописуемом восторге.
- Он спит! - шепчет она. - Подумать только, спит!
Осе направилась к двери и поманила ее за собой. В коридоре Осе обратилась к милой фру Эстер и замогильным голосом принялась бормотать таинственные слова, и бог знает что из себя корчить, и вытворять, и ломать комедию, она дошла даже до того, что ухватила себя за язык и стала вертеть им из стороны в сторону. Милой фру Эстер сделалось жутковато, вместе с тем ей казалось, что Осе великолепна: распущенные по плечам черные волосы, большие лошадиные зубы, из-под шапки смотрит холодное гордое лицо, длинные грязные пальцы унизаны крупными кольцами.
- Не знаю, как тебя и благодарить, - произносит фру Лунд.
Осе:
- Когда он проснется, снимите с него рубашку, выверните наизнанку и снова наденьте.
- Хорошо.
- И пусть он в этой рубашке лежит еще сутки.
Фру Лунд кивает.
- Пускай тогда доктор везет его в Будё! Ничего ему не сделается. Я выправила его целиком.
- А он не охромеет?
- Нет.
- А нога будет сгибаться?
- Будет.
- О, он не охромеет и нога у него будет сгибаться! - восклицает фру Лунд вне себя от радости. - Осе, вот возьми, это всего-навсего жалкая бумажка, ничтожная плата за такое великое счастье, не погнушайся!
Но Осе опять начинает ломать комедию и отказывается от денег:
- Уберите с моих глаз, не нужны они мне! Деньги… что это вы надумали…
В этот миг внизу отворилась входная дверь. Слышно, как входит доктор, прикрывает ее за собой, идет из комнаты в комнату и громко зовет: "Эстер!"
- Да! - слабо отзывается фру Лунд. Она дрожит, ей хочется увести Осе, увести на чердак, но Осе и не думает уходить. Нет, Осе не пристало прятаться.
Доктор поднимается наверх. Фру Лунд просит его не шуметь:
- Он уснул! А все благодаря Осе!
- При чем тут Осе? - спрашивает доктор.
- При том. Она пришла и сделала так, чтобы он уснул.
Доктор зло смеется, ощерив зубы:
- Дамы изволят шутить!
Фру Лунд:
- Вспомни, что он не спал полтора суток…
Доктор указывает Осе на лестницу:
- Уходи!
- У него мой пояс…
- Да, он уснул, не выпуская его из рук, - объясняет фру Лунд. - Давай я…
Доктор уже на пороге комнаты, фру Лунд шепчет ему вслед:
- Не буди его! Ох, да не буди же его!
- Забирай! - говорит доктор, протягивая Осе ее пояс с висюльками. - И уходи, кому было сказано!
Осе начинает подпоясываться. Но терпение у доктора, видимо, истощилось, он берет и подталкивает ее по направлению к лестнице. Осе это не по нутру, она резко оборачивается и выбрасывает вперед обе руки, растопырив пальцы.
Получив тычок в лицо, доктор подпрыгивает с хриплым воплем и хватается за глаза. Осе спускается вниз.
А доктор так и стоит, согнувшись, словно не может прийти в себя.
- Что с тобой? - спрашивает фру Лунд, задрожав как лист. - Она тебе что-нибудь сделала?
- Сделала? - Он выпрямляется и отнимает от лица руки. - Погляди сама!
Лицо его в крови, выцарапанный глаз свис на щеку.
XII
Что может быть хуже заминок и проволочек, которые то и дело выпадают на долю десятника! Август был нарасхват, его призывали, с ним советовались, отвлекали всякими разговорами, а когда ненадолго оставляли в покое, в гараж непременно заглядывал хозяин и задавал вопросы, не мог же Август одновременно бетонировать стену и отвечать, он привык докладывать стоя навытяжку.
- Подручный, а сам ты умеешь водить машину?
- Умею, но у меня нет документов.
- Водительских прав. У меня есть, - сказал хозяин, - только на английском. Ты бы не разузнал, что нам с тобой нужно предпринять, чтобы получить права? Мне хотелось бы, чтоб в случае необходимости ты мог бы меня подменить. А гараж получается замечательный.
- Успеть бы!
- Будем надеяться. И надо же было такому случиться, что мальчик упал.
Подручный:
- Я предупреждал их обоих не раз и не два, да все без толку.
- Бедовые ребята! А теперь и сам доктор остался без глаза, и ему тоже надо в больницу. Пароход придет завтра. Кстати, вы втроем могли бы пойти на пристань и помочь переправить доктора с мальчиком на борт.
- Будет сделано.
- Хорошо, значит, ты выяснишь, как нам получить водительские права. Кажется, надо обратиться не то к судье, не то к ленсману…
Потом пришел начальник телеграфа, книжный червь, и опять Августу пришлось отвечать стоя навытяжку. Есть ли у него еще какие-нибудь русские книги? - нет. А другие редкие книги? - нет.
- К вашему сведению, я приобрел ту самую русскую Библию, - сообщает начальник телеграфа.
- Вон как. А я и не знал! - восклицает Август. - Он все-таки ее продал!
- Он пришел и предложил мне ее купить.
- Сколько вы за нее отдали?
- Я хотел бы сперва выяснить, сколько он отдал сам.
- Вот кощунник! - возмущается Август. - Знал бы, не видать ее ему как своих ушей.
- Я заплатил ему пять крон. Не многовато?
Август:
- Теперь я его и на порог не пущу. Один раз он чуть не увел у меня новехонькую… то есть старинную… старинный псалтырь.
- А на каком языке?
Август снова принимается за работу:
- На порог его больше к себе не пущу…
Дальше - больше: дорожные рабочие крупно не поладили с кузнецом. Приходит Адольф и жалуется, хоть бы он Бога побоялся, пусть Подручный идет и с ним разбирается.
Ладно, Подручный выясняет с кузнецом отношения, буры никуда не годятся: или крошатся, или гнутся, у него корявые руки, он не умеет закаливать.
- Так-таки и не умею?
- Да. А если ты не будешь работать как следует, считай, что ты сделал для нас последний бур и последнюю кирку.
Тот смеется:
- Я один кузнец на всю округу, и других тут не водится. Вот разве что ты наймешь звонаря, чтоб затачивал тебе инструмент.
- Я закажу по телеграфу ручной горн и буду затачивать сам. Да и уж если на то пошло, консулу ничего не стоит выписать в Сегельфосс настоящего мастера.
Кузнец побледнел:
- Настоящего? Да я был в подмастерьях у самого Орне, корабельного кузнеца в Тромсё.
- Ага, и не способен выковать мало-мальски прочный лом.
- Значит, не способен? Ну раз ты такой умелец, может, покажешь мне, как надо ковать? Ха-ха-ха!
Подручному вовсе не до того, ему некогда, однако же он берет лом и, перекрестясь, опускает в горн. Адольф приставлен раздувать мехи. Кузнец наблюдает за ними, не скрывая злорадства. Вообще-то Подручный не кузнечит, но у него золотые руки, стало быть, ему по плечу и кузнечное дело. Если он за что берется, быть такого не может, чтобы не получилось, а кроме того, ему уже доводилось и стоять у наковальни, и закаливать сталь.
Конечно же, у него получается. Он отбивает лом, он зорко следит за жаром, у него наготове горсть песка, если жар будет очень силен. Снова отбивает, потюкивая легонечко молотком, в третий раз опускает лом в горн, теперь уже в слабый жар, да еще как ловко и бережно!
- Ну и что ты обычно делаешь дальше? - презрительно спрашивает он кузнеца.
- Кунаю в чан - и готово!
- А я делаю не так.
Нет, он поступил иначе. Сунул лом в ящик с песком, подержал его там даже не секунду, а долю секунды и, увидев, что металл приобрел нужный синеватый оттенок, осторожно погрузил в воду самым концом, на пробу; убедившись, что синева почти сошла, снова окунул и, тихонько помешивая, остудил.
Они резанули по острию напильником - ему ничего не сделалось. Кузнец одобрительно кивнул. Тогда они надавили острием на наковальню - оно и тут выдержало. Кузнец снова кивнул.
- Я попробую по-твоему, - сказал он покладисто. - Покажи теперь, как затачивать бур!
- Мне некогда. Но вообще-то буры затачивают таким же манером, - наставлял Подручный. - А для кирок жар надо убавить, потому как это уже сплав железа со сталью. Намотай себе на ус. И помни, закалка требует внимания и осмотрительности!
Подручному было позволительно важничать, на этот раз ему повезло, а может быть, он вовремя остановился. Вполне вероятно, что, производя все эти манипуляции, он немножко перехватил. Как бы там ни было, он отстоял себя и доказал свое превосходство.
Он повернулся к Адольфу:
- Дорогу придется кое-где переделывать. Она узковата для автомобиля, боюсь, он будет задевать крыльями горную стену. Нам надо будет или нарастить полотно слева, или взорвать справа породу. Я приду сегодня вечером и прикину, что обойдется дешевле. Ну а в остальном, я надеюсь, у вас все в порядке?
Адольф не замедлил пожаловаться:
- Ну прямо, когда там Франсис.
- А что Франсис?
- Да все то же.
Подручный:
- Ну не дурень ты, Адольф, что обращаешь на него внимание! Баранья твоя башка! Передай-ка ему от меня, чтоб вел себя на линии тихо и мирно!
Так, с этим покончено…
Однако заминкам и проволочкам и неприятностям нет конца. Наутро на работу в гараж не явился Александер.
- Этого еще не хватало! - с горечью восклицает Подручный.
- Он коптит лосося, - объясняет Стеффен.
- Так мы и будем возиться с этим гаражом до второго пришествия.
- Дак ведь если консул погрузит лосося на пароход, он хорошо заработает.
- Хорошо заработает! - передразнивает Подручный. - И чего отвлекаться на всякие мелочи? Я прокладываю в горах дорогу, строю гараж в городе, разве я недостаточно делаю для усадьбы и города и населения, для всеобщего прогресса и процветания? Чтоб тебе пусто было, мелешь что ни попадя!
- Я только и сказал, что Александер в коптильне. Нечего придираться!
- Ты бывал в Северном селении?
Стеффен:
- Я сам из Северного.
- Тогда ты должен знать парня по имени Беньямин.
- Мы с ним соседи.
- Которому двадцать четыре. У них усадьба?
- Да.
- Сходи за ним и приведи сюда!
- Что, прямо сейчас?
- Да. Пускай приходит в рабочей одежде и захватит с собой поесть.
Когда появляется Беньямин, полдня, считай, уже пропало. Целых полдня! - сокрушается про себя Подручный. Он немногословен, лишь коротко отдает команды, вероятно, хочет немного порисоваться перед новичком, и кто знает, может, у него на то есть свои причины. Беньямин - добродушный парень, правда, не очень-то разворотливый и не бог весть какой рукастый, но он добросовестно выполняет все, что ему ни поручат. Это ему достанется Корнелия. Среднего роста, среднего сложения, жирные черные волосы, на носу веснушки. И ему достанется Корнелия. Но это мы еще поглядим. Ничего в нем такого нет, ну ничего выдающегося. Он молод, только и всего, а мужчина должен быть в годах.
Они усердно проработали до самого вечера и стали уговариваться на завтра. Александер тоже, наверно, придет, их будет уже четверо, и они много успеют. Только бы пароход прибыл по расписанию. Тогда они посадят на него доктора с сыном после ужина, не в ущерб рабочему времени.
Но это еще под вопросом, на стене лавки вывешена телеграмма: пароход опаздывает, он задержался севернее, на Сенье.
Утром они приступают к работе, вчетвером, дело спорится. Беньямин - парень надежный, хотя, если откровенно, звезд с неба не хватает, так что не будем преувеличивать, вдобавок у него пышная борода, удивительно, чего только люди не выдумают. Но Подручный почти что признал его. Он говорит:
- Ты бьешь камни прямо как капитан или император. Этого у тебя не отнимешь.
Два-три часа они укладывают бетон, и тут вдруг у мыса раздается гудок. Как назло, когда работа в самом разгаре! Их будто пружиной подкинуло, Александер тут же умчался, он должен принять швартовы, остальные спешно идут за ним. Город ожил, встречать пароход высыпали взрослые, дети, собаки, даже Йорн Матильдесен и тот притащился на пристань вместе со своей женой Вальборг из Эйры, на ней красное с зеленым клетчатое платье, а он стоит рядом оборванец оборванцем, хоть бы людей постыдился!
Появляется доктор Лунд, голова у него забинтована, поэтому он без шляпы, мальчика везут на дрогах на пружинном матрасе. Кроме фру Лунд с младшим сыном, их провожают еще аптекарь Хольм, консул со своими домочадцами и прочие городские шишки, все это до того прискорбно, все хотят выказать свое участие. "Доктор, как же это вас угораздило?" - "И не спрашивайте, беда меня точно подстерегала!" Фру Лунд плачет, это ее не красит, но сейчас ей ни до чего, она подойдет то к сыну, то к мужу и нежно погладит по рукаву, а говорить почти не в состоянии. Фру Юлия утешает ее как может и собственноручно оправляет на ней завернувшийся воротник.
- Больше всего досталось мальчугану, - объясняет доктор. - Его надо было немедленно отправить в больницу, а теперь, наверное, придется ломать ногу заново!
- Вам обоим досталось! - произносит милая фру Эстер, покачивая головой.
Сам мальчуган страдальцем не выглядит. Когда его спрашивают, сильно ли у него болит, он улыбается и отвечает, что да, лежать в деревянных лубках мало радости, они ужас какие твердые!
Мальчика без труда перенесли на матрасе на борт, после чего Александер погрузил на пароход и отправил на юг несколько ящиков с копченой лососиной, дорогостоящий товар, на вес золота. Ну а потом четверо строителей помчались в гараж наверстывать упущенное.
Народ повалил с пристани, только им глазеть по сторонам было недосуг, они работали. Вдруг откуда ни возьмись возле гаража появилась докторша и зовет Августа. На минутку!
Пришлось все бросить и выйти к ней. Раз это касается малютки Эстер, чего ради нее не сделаешь, - другой такой нет.
- Давайте, ребята, заливайте дальше, я быстро!
Нет, так быстро он не вернулся, фру Эстер была безутешна и нуждалась в утешении. Август получил полный отчет о происшествии с Осе, под конец она перестала плакать и просто рассказывала. Видно, ей полегчало. Ей не с кем было поделиться этой страшной тайной, доктор не стал ее упрекать, зато потребовал, чтобы она молчала. О, доктор оказался на высоте, не попрекнул ее ни единым словом, хотя это она во всем виновата.
Он промыл глаз и вставил его обратно и перевязал, но ведь прошло уже несколько дней, и туда уже наверняка проникла зараза, сам он считает, ее занесла Осе своими грязными пальцами. Прямо страшно и подумать. А теперь он опасается и за другой глаз. Вдруг он ослепнет…
- Ничего подобного! - как всегда уверенно заявил Август и мотнул головой. - Быть такого не может!
- Ты так думаешь?
- Голубушка вы моя, если у меня нарвет палец и его придется отнять, это вовсе не значит, что обязательно начнут нарывать остальные девять.
- И правда, - уступает она ему. Да и как тут не уступить.
А еще Август может рассказать ей историю из времен своих кругосветных плаваний, про матроса, которому вышибло глаз: он завернул его в бумагу и пошел к доктору, и доктор вставил ему глаз на прежнее место.
- Тот же самый глаз? - спрашивает она.
- Ну-у, тот ли самый, этого я утверждать не буду, чтобы не вошло в привычку говорить лишнее. Скажу одно, матрос отсутствовал несколько дней, а когда снова явился на борт, у него было два глаза, как и у всех нас. Мы уж и подходили к нему вплотную, и пересчитывали, только считай не считай - два глаза и есть. Нет, знаете ли, ученые теперь могут свободно сделать все, что ни захотят. Помню, еще был случай. Одному человеку вставили искусственный глаз, так он уверял, что видит им ничуть не хуже настоящего. Поэтому ему вполне бы могли вставить зараз два искусственных. И с ушами точно так же, - продолжал Август. - В чужих странах я сколько раз видел по воскресеньям, стоят себе люди, беседуют, а потом хвать револьвер и отстрелят кому-нибудь ухо! Я не к тому, чтобы их оправдывать, только никто еще от этого не пострадал, и люди прекрасно после этого слышали. Нет, я лично никогда не боялся лишиться глаза или уха или чего другого, потому как в наше время заштуковать и отремонтировать человека ничего не стоит. Уж поверьте мне!
До чего же ей хотелось в это поверить. Август вселял в нее такую уверенность, с ним она могла говорить на языке своего детства и юности, на своем родном языке, без опаски, какое же это благословение и блаженство.
Август:
- Жаль вашего парнишку, надо же ему было так шлепнуться.
- За него мой муж как раз не боится. Только ему будет ужасно больно, если придется заново ломать кость, ведь она уже начала срастаться. Но он не охромеет, и нога у него будет гнуться, вот и Осе тоже так сказала.
- Перелом ноги в наши времена - сущие пустяки!
- Ладно, Август, не буду тебя больше задерживать. Просто мне было необходимо рассказать тебе, как это все стряслось. Поговорить по душам.
- Я проводил бы вас до дому, вот только я неподходяще одет.
- Да что ты, Август. Я прекрасно дойду сама. Среди бела дня и вообще…
Когда Август вернулся в гараж, Александера там уже не было. Он воспользовался случаем и улизнул, перемахнул через заднюю стену.