- Ничего страшного, - утешила его старая хозяйка. - Мне и самой все это вино ударило в голову, и как это я еще осталась в живых. Смех и грех.
- А что сказал ваш сын?
- Гордон? Он о таких вещах вообще не говорит. Он хороший мальчик.
- А фру Юлия - милая дама.
- Правда ведь? Другой такой поискать. Мы все ее очень любим.
- В общем, все хорошо! - сказал Хольм, снимая с ее платья травинку.
- Чудесно! Бог ты мой, до чего же прекрасен мир! Будь моя воля, никогда бы его не покинула!
В гору не спеша поднимался Август, вид у него был задумчивый. Увидев их, он поздоровался и присел на минутку рядом. В руках у него была рулетка, он то доставал ее из футляра, то убирал обратно.
- А мы, Подручный, осматриваем дорогу, - поспешила сообщить старая хозяйка. - Мне что-то не сиделось дома.
- Само собой, в такой-то погожий день! - согласился он.
- И какая же это выйдет замечательная дорога!
- С Божьей помощью! - отозвался Август.
Аптекарь принял это за шутку и рассмеялся, да что с него взять. Вдобавок он показал на рулетку и развязно заметил:
- Если вы надумали повеситься, то эта штука никуда не годится.
Август:
- Оставьте эти грешные речи!
Аптекарю захотелось поправить дело:
- Ну как, удалось вам получить у судьи свой миллион?
- Миллион? - переспросил Август. - Миллион не миллион, а все ж таки деньги немалые. Нет, я их не получил и никогда, видно, не получу. Но я знаю, Господь, он все равно мне поможет, как и помогал по сю пору.
- Конечно, поможет. Для того он и существует. Чтобы помогать своим чадам.
- Ну все, будет мне рассиживаться, нужно браться за работу, - сказал, поднимаясь, Август.
- Какую работу? - спросила из приличия старая хозяйка.
- Надо кое-что промерить. Консул хочет, чтобы мы поставили здесь ограду. Над пропастью.
- Ух и глубоко же тут! Даже страшно смотреть… Ну что ж, Подручный, до скорого!
Пара удалилась. Август принялся за промеры. Услышав шорох, он поднял голову: у охотничьего домика стоял цыган Александер.
- Какого черта ты здесь ошиваешься? - забывшись, помянул нечистого Август.
- Я только что пришел. Я ходил в горы.
- И что ты там делал?
- А тебе какая разница?
- Разве тебе сегодня не нужно было коптить лосося?
- Уже накоптил. А если тебе еще чего желательно знать, могу рассказать, пожалуйста.
- Давай-ка отсюда, - сказал Август, возвращаясь к своей работе.
Александер не двинулся с места. Он глядел на Августа и все больше и больше злился.
- Черт бы тебя побрал! - крикнул он вдруг. - И чего тебе тут понадобилось именно сейчас?
Август опешил:
- Как что? Мне?!
- Надо ж тебе было сюда заявиться как раз, когда я собирался спихнуть аптекаря в пропасть.
- Я тебя за решетку засажу! - пригрозил Август.
Цыган усмехнулся и прошипел сквозь побелевшие губы:
- Ишь ты, какой порядочный, я и тебя могу подтолкнуть.
- Прежде чем ты успеешь это сделать, я тебя пристрелю, - предупредил Август, вытаскивая свой револьвер.
Цыган сошел на дорогу и побрел вниз. Он пожимал плечами, размахивал руками и что-то выкрикивал.
Август сунул револьвер обратно в карман, закончил свои измерения и записал кое-какие цифры. Он был совершенно спокоен. Да он бы уложил несчастного цыгана в одну секунду.
Взгляд его упал на горное озеро. Походившее на вход в гавань, оно пусть не сразу, но напомнило ему о Рио. В озере плескалась рыба, только как она туда попала? Время от времени та или иная рыбина шлепала по водяной глади, оставляя после себя большой круг.
XVII
В кинозал к Беньямину пришел соседский парень, какие-то у них были секреты, они стояли шептались и о чем-то договаривались: сейчас самое время, считают старики в Северном, новолуние, вёдрено, да и сенокосу не помеха. Поначалу они хотели идти втроем, но теперь решили, что обойдутся без третьего - чтобы, если уж повезет, поменьше делиться, а кроме того, говорили старики в Северном, нет ничего худшего, чем идти целой ватагой, эдак только распугаешь подземных жителей.
В воскресенье они причастились, а после не притрагивались ни к табаку, ни хороводились с девушками, но блюли себя. В восемь вечера поужинали, каждый у себя дома, и, встретившись в условленном месте, тронулись в путь.
Они двигались не разбирая дороги, сперва пробирались лесом, потом лес кончился, и пошли крутые склоны, осыпи и расселины, образовавшиеся после больших обвалов. Устав карабкаться, они сели передохнуть.
- Это ведь не будет считаться за грех - то, что мы делаем? - спросил Беньямин, бесхитростная душа.
Нет, товарищ его нимало не опасался, ведь они в точности выполнили стариковские наставления и ничего не напутали: вывернули наизнанку рубахи, оставили дома ножи, в кармане у каждого - по три можжевеловых ягоды.
Они показали друг другу подарки, которые припасли для хюльдры: новые вещицы, ни разу не бывшие в употреблении у крещеного человека и приобретенные в Сегельфосской лавке, где можно было купить все на свете. Беньямин выбрал подвешенное на цепочке серебряное сердечко - этим летом он заработал хорошие деньги; у товарища подарок был нисколько не хуже - серебряное кольцо, а на нем - скрещенные руки из чистого золота. Так что оба были во всеоружии.
Они поднялись и покарабкались дальше, не то чтобы им нужно было поспеть к определенному часу, но явиться на место, вконец запыхавшись и ничего не соображая, не годилось. Крайний срок - полночь. Вон сколько предписаний! И все нужно держать в уме.
Приблизившись к пропасти, они высмотрели в скале подходящую расщелину, через которую подземные жители могли без труда выбраться наружу, и уселись ждать. Просидели тихонько около часу. Ночь была светлая, горные вершины еще освещало солнце, однако, прождав второй час, они стали томиться, они по-прежнему озирались по сторонам, но солнце уже зашло, и опустились сумерки.
- Как бы мы чего не напутали, - сказал Беньямин.
- Кажется, железо при себе иметь можно, - отозвался товарищ. - Ты проверил, карманы у тебя целые?
Оба проверили свои карманы: целые, у каждого лежало по три можжевеловых ягоды, а железные были набойки на башмаках, но это разрешалось.
После полуночи, так ничего и не дождавшись, они отправились восвояси. Беньямину предстояло проработать в кинозале еще несколько дней, в шесть ему уже надо было вставать.
Это была первая ночь. Но пока испытание продолжалось, им нужно было проявить стойкость и не прикасаться к табаку и не любезничать с девушками.
Товарищ кивнул, он считал, что они вполне могут повстречать хюльдру.
- Я слыхал, если она перебирается в другие горы, то обыкновенно идет в обход поверху. Тут-то мы и протянем ей наши подарки.
- Да, - сказал Беньямин.
Так они полуночничали до самой субботы, им осталось продержаться еще две ночи - старики говорили о двух воскресных ночах. Беньямин несколько выдохся, ведь каждый день спозаранок ему приходилось идти на работу в город, однако товарищ сильно надеялся на удачу и тем самым его подбадривал. В субботу в кинозал к Беньямину явилась Корнелия, при виде его она разразилась радостными восклицаниями, где только она его не разыскивала, и дома, и в городе, спрашивала у людей на улице - о, она готова была провалиться сквозь землю, они ей подмигивали и смеялись.
- Что тебе от меня надо? - коротко спросил Беньямин, потому как ему нельзя было любезничать с девушками.
- Что мне надо? - смиренно переспросила Корнелия. - Просто зашла проведать.
- Возвращайся домой, - сказал Беньямин.
Корнелия на миг онемела, а потом расплакалась.
Походив взад-вперед, она спросила его:
- Это ты из-за Хендрика на меня злишься?
Беньямин не отвечал.
Корнелия:
- Значит, ты все-таки приглядел себе одну из кухарок в усадьбе?
- Что?! - вырвалось у Беньямина.
- Думаешь, мне ничего не известно? В округе уже поговаривают, каков ты на самом деле, приударяешь и за мной, и за ней.
Не имея возможности оправдаться, Беньямин беспокойно переминался с ноги на ногу, а Корнелия продолжала молоть языком и все ему портила. В отчаянии он швырнул мастерок и бросился вон, а что ему еще оставалось? Очутившись на улице, он дал деру…
Субботняя ночь прошла так же, как и все предыдущие, они просидели возле пропасти до двенадцати, но ничего не произошло. Непонятно. Они же глаз не спускали с расщелины, однако она не раскрылась и никто оттуда не показался.
Беньямина мучила встреча с Корнелией, под конец он не выдержал и повинился товарищу: он с ней не разговаривал, а только лишь попросил уйти, но она не унималась и болтала и с ним заигрывала. Могло это навредить?
Товарищ заколебался было, но потом рассудил, что вряд ли, ведь Беньямин ни в чем тут не виноват, и потом, он же ее не щекотал и не целовал…
- Да, но она была не прочь, - признался Беньямин, - да и я тоже. Может, в этом и вся загвоздка?
Товарища вновь одолели сомнения:
- Похоже, так и есть!
Когда они возвратились домой, Беньямин прошептал, что больше он пытать удачу не будет. Но товарищ принялся его уговаривать: им всего-то одна ночь и осталась, последняя воскресная ночь, кто знает, может, подземные жители еще и покажутся, они ведь исполнили все тютелька в тютельку, и намерения у них самые чистые. Короче, стоит попробовать…
Так что и эту, последнюю, ночь парни провели возле пропасти, и очень может быть, в душе у каждого теплилась особенная надежда, ведь то была вторая воскресная ночь. Озирая горный склон, они чуть шеи себе не повывернули и, тыча во тьму, добросовестно вводили друг дружку в обман:
- Глянь-ка! Я видел ну до того ясно!..
Только это не помогало.
Однако без происшествий все же не обошлось.
Поскольку им неохота было лезть вниз и продираться сквозь лес, то они решили - раз испытание все равно уже позади - выбраться на консулову новую дорогу и идти по ней, пока она не закончится, а там уже начнется проселок. Расчеты их оправдались, через полчаса они были на горной дороге.
И тут они услыхали крик. Он раздался примерно в ста метрах от них и сразу же оборвался, канул в землю.
- Что это? - зашептались приятели, их, видно, не совсем еще покинула мысль о встрече с подземными жителями. Однако, не будучи большими храбрецами и большого ума, они застыли на месте, прислушиваясь, не повторится ли крик, а потом, не придумав ничего лучше, уселись и стали ждать.
Под конец товарищ все же набрался духу и зашагал вперед, не пройдя и двухсот метров, он поманил к себе Беньямина.
Был уже час ночи, светлой и теплой ночи. Беньямин приблизился к товарищу, и что же он увидал…
Даму он узнал. Он видел ее, когда строил гараж, она приходила в город посмотреть, как идет работа, это была сестра консула, ее звали Марна. Мужчина был ему незнаком, к тому же лицо у него оказалось до того расцарапано и кровоточило, он был бог знает на кого похож. Если между этими двумя и разгорелась баталия, то сейчас она, во всяком случае, прекратилась, и участники ее стояли друг к другу спиной, оправляя на себе одежду.
Приятели малодушно не двигались с места. Мужчина подобрал с земли свою шапку, повернулся к даме и хотел было что-то сказать, но, заметив, что на него глазеют двое посторонних, подскочил и кинулся наутек. Дама отнюдь не чувствовала себя брошенной, она не спеша привела в порядок платье и прическу, стряхнула с подола вереск и, посмотрев зрителям прямо в лицо, прошла мимо с таким видом, словно они - не более чем пыль под ее ногами.
Всюду Август должен был поспевать, кто бы его пожалел, ему не хватало времени заняться даже своими собственными делами. Слава Богу, он кончил кузнечить и вернулся на линию, но за это время он успел немало передумать и сделался довольно религиозным, поэтому с рабочими чувствовал себя скованно.
- Слушайте, ребята, - обратился он к ним в понедельник утром, - через две недели ровно дорога для автомобиля должна быть готова, я дал консулу обещание, а вы знаете, сколько еще нам осталось. Что это вы себе позволяете? Мало того что вы приходите сюда в понедельник утром усталые и разбитые после ночных плясок и прочих беспутств, так еще не в состоянии прийти вовремя. - И он посмотрел на часы.
Боллеман, сложивший с себя обязанности старшего, притащился с опозданием, не прочухавшись, почему и получил нагоняй. Но хуже всего было с Адольфом, тот опоздал на целых полчаса.
- Что это с тобой приключилось? - спросил Август. - У тебя все лицо в царапинах.
- Покарябался, - ответил, отворачиваясь, Адольф.
- С одним то, с другим се, - проворчал десятник. - Хорошо же вы проводите воскресные дни, как я погляжу, только всех нас срамите. Не думал я, Адольф, что ты ввяжешься в драку в святое воскресенье, у тебя точно борона прошлась по лицу. А весенняя вспашка вроде закончилась.
Рабочие встретили его слова смехом, а у Адольфа вид был как у побитой собаки. Он взял бур с молотом и пошел на свое рабочее место.
К полудню положение на линии выправилось, спины стали погибче, руки ловчее и крепче, настроение веселее. Один Адольф ходил пришибленный.
- Да что это с тобой, - сказал ему напарник, орудуя молотом, - бур ты держишь, а кто будет поворачивать?
Адольф ничего не ответил.
Они пробурили четыре скважины и заложили взрывчатку. Август прошелся по линии, отмерил, высчитал, поправил щепу и стружки. "Па-а-берегись!" Рабочие поспешили в укрытие, четыре фитиля задымили одновременно. Сейчас в горах начнется пальба!
Запалив последний фитиль, Адольф остановился и стал смотреть, как он курится. Почему он не отбежал? Рабочие удивленно на него поглядывали, потом стали ему кричать. Неожиданно Адольф рванулся к камню, тому самому камню, который он начинил взрывчаткой, и уселся возле скважины, а фитиль дымился у его ног. Да что же это!.. Его со всех сторон окликают, никто уже не думает о своей шкуре, люди вылезают из укрытия, подпрыгивают, отчаянно ему машут, орут, вопят, чертыхаются. Счет идет на секунды. Громыхнуло раз, громыхнуло два. Адольф сидит, камни взлетают в воздух и обрушиваются на него градом; качнувшись вперед, он закрывает лицо руками, но не встает. Третий взрыв. Адольф ранен, но не встает. В наипоследнюю секунду к нему стрелой бросается человек, хватает за шкирку и оттаскивает в сторону, это Франсис из Тронхейма. Взрывается четвертая мина.
Сбежавшиеся рабочие обнаруживают их лежащими среди камней и щебенки, само собой, Франсису не удалось оттащить Адольфа достаточно далеко, последняя мина все-таки их настигла. Однако дела обстоят не самым худшим образом, на землю их опрокинула главным образом взрывная волна. Франсис, по крайней мере, способен приподняться на локоть, он сплевывает щебенку и говорит:
- Если Адольф в живых, возьмите и надавайте ему по шеям!
После чего снова падает навзничь.
Им изрядно досталось, Адольфа пришлось нести домой в ящике для инструментов, Франсис мог кое-как передвигать ноги, но его поддерживали с обеих сторон; и тот и другой ощущали в голове тяжесть, им было муторно, их рвало, они стонали и не могли разговаривать. Доктор Лунд раздел их и осмотрел и начал расспрашивать, но они отвечали бессвязно и невпопад либо вовсе молчали. У Адольфа были две раны на голове и сломана лопатка. Франсис при падении сильно расшибся и повредил себе ребра. А голова осталась цела.
Обоих отправили в больницу в Будё.
Происшествие на дорожных работах живо обсуждалось в городе, а "Сегельфосский вестник" откликнулся на него так: "Не следует ли после лечения в больнице поместить Адольфа на некоторый срок в сумасшедший дом, ибо его странное поведение на взрывных работах свидетельствует о временном помешательстве. Его товарищ Франсис повел себя как герой и заслуживает величайших похвал".
Толки вскоре затихли, однако двое лучших рабочих на линии выбыли из строя. Недолго думая Август завербовал Беньямина, который уже успел зацементировать пол в кинозале, а также его товарища по ночным странствиям в поисках подземных жителей. Они не умели производить взрывы, зато здорово били щебенку и сноровисто мостили дорогу.
Старая хозяйка опять пришла к Августу, на нее свалилась новая напасть, почище прежних.
Август, у которого и своих забот хватало, первым делом спросил ее:
- Вы сделали, как я вам советовал давеча? Молились Богу?
- Нет, - покаялась старая хозяйка.
Только вчера вечером долговязый все ж таки полез к ней в окно, хоть оно было и заперто. Влез по отвесной стене, на второй этаж, ну просто неслыханно! Он постучался, а она сглупи и открой, чтобы поговорить с ним и попробовать его образумить, тут он схватил ее, она стала сопротивляться, кончилось тем, что она заставила его спрыгнуть, а он ей снизу грозить, вынул и показал нож. А пусть Подручный посмотрит, что он с ней сотворил! На лице отметины, руки и грудь в синяках, теперь ей нельзя показаться на люди в городе, вместо этого она должна сидеть взаперти и терпеть Бог знает что… милый Подручный, ну что же ей делать?
Август поразмыслил и сказал:
- Оно было бы неплохо попросить помощи у Всевышнего.
Старая хозяйка помешкала.
- Да, конечно. Но скажи мне, Подручный, разве так можно себя вести? Человек он или зверь?
Август:
- Он был пьян.
- Пробери-ка ты его за меня как следует.
Август покачал головой, он сомневался, что это подействует.
- Не подействует? Но что-то должно же подействовать? Я задам ему острастку, непременно задам! - пригрозила старая хозяйка. - Я хочу жить, как все порядочные люди, - сказала она, всхлипывая от сознания своего бессилия.
Август не мог устоять перед ее слезами, он долго раздумывал, словно это была крайняя мера, к которой ему не хотелось бы прибегать:
- Мне ничего не остается, как застрелить его.
- Что? Нет, как можно.
- Мне это пара пустяков, - сказал Август…
Однако человек, о котором они говорили, не заслуживал подобной участи, неожиданным образом он приобрел славу искусного ветеринара и на короткое время затмил даже самого Августа.
Случилось так, что в усадьбе заболела одна из лошадей, а именно верховая кобыла Марны, она напаслась свежей травы, отчего у нее сделались колики и ее раздуло как барабан. Марны дома не было, ну да, ведь Марна уехала, зато остальные обитатели усадьбы, консул с фру Юлией, старая хозяйка, горничные, кухонная прислуга и те из детей, которые уже умели ходить, - все они собрались вокруг кобылы. Стеффен не мог ничего поделать, он "поводил" кобылу, "промял" у нее бока, теперь она не желала двигаться, стояла как вкопанная, растопыря ноги, с потухшими глазами, и лишь иногда норовила лягнуть себя в брюхо.
Цыган Александер заприметил, видно, из своей коптильни, что на лугу толпится народ, и пошел посмотреть, что же там происходит. Его появление никого не обрадовало, он задал Стеффену два-три вопроса, тот неохотно что-то промямлил.
- Вот что, держи ее за узду, да покрепче! - скомандовал Александер Стеффену.