- Говорят, вы покупаете овец, вот мне и желательно знать…
- Сколько у тебя овец на продажу?
- С ягнятами двенадцать, - сказал сосед и почтительно поклонился.
Август обратился к Корнелии:
- У тебя еще бумага найдется?
- Нет, - ответила Корнелия, - она у меня, как на грех, кончилась.
- Хм! - произнес Август. - Хендрик, ты бы мог сбегать в город за всеми моими документами и протоколами.
Хендрик готов бежать сию же минуту.
- Только ты их не найдешь! - Август вытащил из брючного кармана восемь большущих ключей на связке. - Тебе не найти их во всех этих чемоданах и сейфах.
- Ух ты, сколько ключей! - вырвалось у Хендрика.
Август:
- У меня есть еще четыре, только я их с собой не ношу, чтобы не перебарщивать, иначе это войдет в привычку.
Пусть Корнелия послушает, сколько у него под замком всяческого добра!
Он вышел из положения, воспользовавшись контрактом Тобиаса: та же цена, те же условия - зимний корм с Михайлова дня и до мая, такая-то и такая-то сумма.
- Распишись! Вот тебе деньги!
Готово. Без дальних слов.
Вид у соседа смущенный, он говорит:
- Это все мне? Такого не может быть!
Август ответил, что разница пускай пойдет в счет платы за зимний корм. Поскольку у него нет мелких ассигнаций.
- А теперь, - сказал он, - я хочу, чтобы ты, Корнелия, проводила меня на выгон. Я хочу осмотреть лошадь.
Ему было необходимо поговорить с Корнелией с глазу на глаз, но все ее домашние и соседи, как назло, увязались следом. Напрасно он тянул время, и расхаживал вокруг кобылы, и со вниманием разглядывал навоз, и несколько раз заставлял ее вставать на дыбы - эти люди, будь они неладны, и не думали трогаться с места, а ведь, казалось бы, они должны были порядком проголодаться после дневных трудов.
Августу ничего не оставалось, как закончить осмотр.
- Я подумал, может, у нее колики, - сказал он. - Потому что в таком случае я бы снял их за пять минут.
Сосед не прочь полебезить перед денежным господином:
- Сняли бы? Вот что значит быть, как некоторые, и превзойти все науки!
- Я бы ей просто-напросто сделал прокол, - сказал Август.
- Только ветры тут ни при чем, - сказала Корнелия.
- Вот и я говорю то же самое, - ответил Август.
- И уж не знаю, какие такие у нее изъяны, кроме того, что она не дается в руки и бросается на людей.
- Как будто этого недостаточно!
Все рассмеялись, и сосед нашел, что это чистая, святая правда. Разве этого недостаточно, что она не дается в руки и бросается на людей? Он будет стоять на этом до самой своей смерти!
Август посмотрел на часы.
- Дело к вечеру, - сказал он. - Как-нибудь в другой раз, Корнелия, я осмотрю твою лошадь получше, а сейчас мне некогда.
Когда они возвращались с выгона, к дому подкатил велосипедист, на багажнике у него пристроился Маттис. Это был Беньямин из Северного селения, весь взмокший от пота. Корнелия тут же зашла в дом.
- Решил прокатиться? - сказал Тобиас.
- Как видишь.
Беньямин не раздобыл у подземных жителей никакого богатства, но за лето он заработал уймищу денег и смог купить себе, помимо всего прочего, велосипед. Он и тут переплюнул Хендрика, у которого не только не было велосипеда, но даже и шансов его заиметь.
Беньямин кивнул Августу как старому знакомому и хотел было поздороваться с ним за руку. Но Август на гаражных работах и дорожном строительстве и Август сегодня - это две несколько разных личности, с сегодняшнего дня Август не пожимает руку каждому встречному.
Все гурьбою двинулись в горницу.
- Я слыхал, вы скупаете овец? - спросил Беньямин.
- Это моя должность и профессия, - отвечал Август.
- Отец хочет продать вам несколько штук.
- Ладно, пускай приходит.
- Нет… он просил, чтоб за него это сделал я.
- У тебя есть письменная доверенность?
- Письменной у меня нету, но…
- Дак это ж к Беньямину отойдет и усадьба, и все остальное, - пояснил Тобиас.
- С чем и поздравляю, - сухо заметил Август.
Он был сух потому, что ему не удалось остаться с Корнелией с глазу на глаз, а еще потому, что дело было к вечеру, он устал и проголодался. В довершение всего Корнелия появилась на пороге своей комнаты с приглаженными волосами, а на шее у нее была цепочка с серебряным сердечком.
- Значит, наша сделка не состоится? - добродушно спросил Беньямин.
- Нет, - ответил Август и посмотрел на часы.
- А почему? Какая разница? - стоя в дверях, спросила Корнелия. Черт побери, она своего не упустит!
- Надо думать, большая, - ответил Август. - Сегодня моя цена - двадцать семь крон, но я должен справиться о ценах за границей и прочесть все полученные телеграммы, тогда очень даже может быть, что завтра я опущу цену до двадцати крон.
- Нет, - сказала Корнелия и подошла к нему едва не вплотную, - нет, вы не станете делать разницу между Беньямином и Хендриком, я в этом уверена!
Может, Август, невзирая ни на что, и сдался бы на ее уговоры, такими она смотрела на него умоляющими глазами, а серебряное сердечко - пустяки, это никакое не золото. Он мог бы сказать: "Хорошо, Беньямин, я беру твоих овец, сколько их у тебя?" Но у него не было наличных, а попроси он подождать с оплатой до завтрашнего утра, никто бы не поверил в его богатство. Больше чем за восемь овец он заплатить был не в состоянии, а у Беньямина скорее всего двенадцать.
Он еще раз бросил взгляд на часы, поднялся и сказал:
- У меня важная встреча! - И, повернувшись к Беньямину, продолжил: - Приходи ко мне завтра с отцом в одиннадцать утра, я проживаю в доме у консула! Сколько у вас овец?
- Семь.
Август спасен. Он снова уселся и недовольно проговорил:
- Семь овец! Стоит ли беспокоить твоего отца из-за этакой малости, мне доводилось видеть овечье стадо в тридцать тысяч голов. Ты приходишь и докучаешь людям, а у меня очень важная встреча. Тем более у нас нет бумаги, чтоб составить контракт.
Корнелия принесла бумагу:
- Вот, нашла последний листок!
Не девчонка, а клад - для того, кому достанется!
Пока Август писал, остальным возбранялось толковать между собой про сухое сено, он разом положил конец их болтовне:
- Так что, составлять мне этот документ или нет?
Две сотенные на стол.
- Не найдется ли у нас для гостей кофе? - спросил Тобиас.
- Найдется, только с бурым сахаром, - отозвалась жена.
Август поднялся, в десятый раз выхватил из кармана часы и, пожелав всем доброй ночи, покинул горницу. Тобиас вышел с ним на крыльцо, а больше никто не вышел, даже Корнелия. А уж она-то, посчитал Август, вполне могла его проводить.
- Я хотел бы кое о чем с вами потолковать, - сказал Тобиас. - Не изволите ли заглянуть под навес?
Август сунул голову под навес и спросил:
- Что тут у тебя?
- А вон висит овчина. Может, вы ее купите?
- Нет, - сказал Август.
- Нет так нет. А овчина хорошая, последним ею укрывался евангелист, который вас окрестил. И потом, вы ее можете запросто перепродать.
Август покачал головой.
- Вы скупаете овец, вот я и подумал, почему бы вам не купить у меня добротную овчину. Но на нет и суда нет. Что ж, раз вам не нужна единственная вещь, которая у меня есть, у меня ведь ничего нет, я еле перебиваюсь, и деваться мне некуда. А когда вдове Сольмунна нужно было получить вспоможение на тот самый киновечер, так они пришли ко мне домой и стали требовать, чтоб я купил заради нее билеты, считай, три кроны выброшены на ветер. И так вот всегда, одни убытки…
Август посмотрел на часы.
- Не буду вас задерживать, - сказал Тобиас, - да оно и совестно вас просить, но только сосед мой получил четыреста крон, а мне досталось всего-навсего триста. Не то чтоб я ему позавидовал…
- У него было на четыре овцы больше, чем у тебя.
- Да. Но вы уж не обессудьте, он получил на целую сотню больше, чем я! А все благодаря мне, потому как вы с меня начали. Вот я и подумал, а не могу ли я получить за зимний корм прямо сейчас уже…
- Нет, - сказал Август и зашагал прочь.
- Что ж. Нет так нет, - согласился Тобиас и пошел за ним следом. - Я ничего другого не ждал. Но ежели вы б захотели пособить мне и помочь мне выкарабкаться, то взамен получили бы закладную на мой дом. Что вы на это скажете?
- Зачем это Корнелия послала за Беньямином? - неожиданно спросил Август.
- Что? За Беньямином? Как зачем?
- Она ж за ним послала.
- Ну да, - сказал Тобиас, - а как же. Прости меня, грешного, но черт его удержит, этого Беньямина! Давеча он подарил ей цепочку с подвеской, парень он из себя видный и обеспеченный, так что ей повезло, тут ничего не скажешь. После отца все отойдет ему, а стало быть, и Корнелии. Да вы и сами слыхали, они всего и продали, что семь овец, но на развод у них осталось уж никак не меньше двух котных овец с ягнятами и бараном, словом, добра там невпроворот. Нет, вы за Корнелию не тревожьтесь, ежели вы об этом, она будет хорошо обеспечена. Надо быть, они не сегодня-завтра поженятся.
Август поглядел на часы.
- Так что вы скажете на мое предложение? Новехонький дом с дверями и окнами, все, как полагается.
- Не нужен мне твой дом, - сказал Август.
- Я совсем на мели, - продолжал Тобиас. - А для вас это никакие не деньги…
- Иди к своему зятю Беньямину, раз он такой богач! - отрезал Август. Он закончил этот разговор, как оно подобало мужчине и капитану…
Именно теперь, когда он разбогател и стал влиятельным человеком и мог раскрыться во всем своем великолепии, оказалось, что Корнелия для него потеряна. Потеряна - насовсем ли? Ну, это еще как посмотреть. Они еще не видели его во всем великолепии. Ему доставит истинное удовольствие продемонстрировать им свое всемогущество и показать, что такое оптовая торговля овцами. У него уже двадцать семь штук, завтра же Йорн Матильдесен заберет их и отгонит в горы. Август слыхал, что один человек по имени Кольдевин, а позднее некий Виллац Хольмсен занимались в горах овцеводством, и это никакие не фантазии и не дурачество на потеху людям, а, наоборот, огромное предприятие, для начала он скупит тысячу голов, возможно, ему придется нанять в городе помещение под контору…
Там, где дорога сужалась и делала поворот, перед ним внезапно выросла Осе. Прежний Август и теперешний Август - совершенно разные люди, он прошел мимо не поздоровавшись.
- Ах вот как, - сказала она, - заважничал!
Август знай себе идет дальше.
- Ты опять к ней ходил, так я понимаю.
Август обернулся:
- А тебе какое дело?
- Никакого. Только я тебя предупреждала.
- Кого ты предупреждала? Думаешь, меня это очень волнует?
- Ну погоди же! - завопила Осе. - Пятничное отродье, дрянь, ничтожество!
- Да какого дьявола! Чего это ты меня поносишь! - вскричал Август и шагнул ей навстречу. - Стоит мне захотеть, и тебя в любой день арестуют.
- Ха-ха-ха! - услыхал он в ответ. Но это был не смех, Осе не смеялась, она это проговорила.
- Я много чего о тебе наслышался, лиходейка, - сказал напоследок Август. - Ты ходишь по домам, сплевываешь у порога и накликаешь беду, ты напугала человека и лошадь, и они угодили из-за тебя в Сегельфосс, ты выдрала глаз доктору. Но я тебя не боюсь, и при первом удобном случае власти упрячут тебя за решетку. Попомни мои слова!
Все, с ней тоже покончено.
Он расправил плечи, выпрямился во весь рост, задрал голову. Чтобы Беньямин с его семью овцами взял над ним верх, это же смеху подобно, это ж ни в какие ворота. Они его еще не знают, думают, он покупает овчины, а он возьмет и накупит десять тысяч овец…
Он шел и напевал и мурлыкал себе под нос, пусть пеняют на себя, так им, этим тварям, и надо.
Завидя ближние домишки на берегу моря, он снова почувствовал прилив жалости. Он был несметно богат и могуществен, он мог оставить девятьсот крон в доме Тобиаса и пятьдесят крон у вдовы Сольмунна, ну а другие, что они могли! Вон они стоят, маленькие лачужки, все, что уцелело от старого Сегельфосса, и наверняка в этих стенах обитает нужда. Здешний люд был до того запуганный и пришибленный, что всякий раз, когда Августу случалось тут проходить, эти бушмены ушмыгивали в дверные проемы и выглядывали наружу не раньше, чем он убирался прочь.
Несколько детишек заигрались и не заметили его приближения, мужчина с непокрытой головой стоял разламывал на дрова деревянный ящик, он увидел Августа слишком поздно и не успел скрыться. Протянув старшей из девочек десятикроновую бумажку, Август сказал, что это на них на всех. Она прямо остолбенела.
- Бог помочь! - поздоровался Август.
Мужчина занес руку, словно собираясь снять шапку, хотя голова у него была не покрыта.
- Спасибо! - ответил он.
- Это твоя девочка?
- Нет.
Глаза у мужчины были светлые, как снятое молоко, да и весь он был какой-то поблеклый, правда, одет более или менее сносно.
- Ты рыбак? - спросил Август.
- Нет, - сказал тот.
- Кто ж ты тогда?
- Могильщик.
- Вон как, могильщик. Что ж, все мы умрем, и всем нам понадобится могила!
Чертовски неразговорчивый тип, из какого, интересно, теста он сделан? - подумалось Августу. А вслух он спросил:
- Это твой дом?
- Да, - ответил мужчина. - Уж какой есть.
- Ты один тут живешь?
- Нет.
Да из этого межеумка и лишнего слова не вытянешь, экое наказание! Август послал девочку разменять деньги. Пока он ее дожидался, четверо остальных стояли, не сводя с него глаз.
- Тут есть твои ребятишки? - спросил он.
- Нету. Ни одного.
- Ты потерял их?
- Да. Они уехали.
- Вон как, уехали. Значит, вы с женой остались одни? - Да.
Когда девочка вернулась с мелочью и дети, получив по две кроны, разбежались по домам, старый могильщик вдруг взял да и произнес:
- Ну в точности как блаженной памяти Виллац Хольмсен!
- Он что, раздавал мелочь?
- Ну да, ну да, ну а как же! - ответил старик и покачал головой, погрузившись в воспоминания.
- Значит, ты жил здесь во времена Виллаца Хольмсена?
- Да. А потом пошел работать на мельницу к Хольменгро. На том оно и закончилось.
Мало-помалу у старика развязался язык, он был вовсе не межеумок, просто забит до крайности. И Август получил от него сведения, вполне стоившие двадцати крон, которые он отдал за то, чтоб немного здесь задержаться: он разрешил загадку, над которой ломал себе голову.
- Да, я знавал покойного Хольмсена, - промолвил старик, - и был у него один-единственный сын. Я прожил здесь всю свою жизнь и никуда отсюда не отлучался. При Хольменгро мне тоже жилось неплохо, он когда встречал детей, частенько оделял их деньгами. У него у самого были сын с дочерью, только уже взрослые. Ну а потом его место заступил Теодор.
- Отец консула?
- Да. Этот тоже был из себя представительный. Однажды он мне пожаловал десять крон. Верней сказать, я их получил не в подарок, а за то, что отнес два ушата с мальками на большое горное озеро.
Август придвинулся ближе:
- На горное озеро? С мальками?
- Ну да, он их повыпускал там и сям, мы это сделали, дай Бог памяти, в воскресное утро. Он был такой придумщик, этот Теодор, обмозговал все втихую и выписал мальков с юга. А как стали мы спускаться обратно, он мне и сунь десять крон. И говорит: "Многовато, да уж пускай, на счастье".
- Ну и как, завелась там рыба? - осторожно поинтересовался Август.
- Не знаю, - ответил могильщик. - Теодор велел мне никому об этом не говорить.
Да, были времена, были люди! - толковал старик. А сам поблекший и до того забитый, что поминал добрым словом всякого. Особенно он нахваливал консула:
- Самый что ни на есть замечательный человек! Так-то мы его не знаем, потому как он сюда не заглядывает и среди нас не показывается, зато как надумает нам пособить, сразу отдает в лавке распоряжения…
Возле них уже собралась целая стайка детей, и Август подосадовал, что ему не хватает денег. Он роздал все, что у него было, сунул могильщику последнюю десятикроновую бумажку и пошел прочь.
XXV
Наутро, не успел он еще подняться, как к нему пришли Беньяминовы соседи, которые хотели продать овец. Однако сделка не состоялась из-за капризов судьбы: когда Август справился, каковы цены на мировом рынке, оказалось, что за ночь стоимость овец упала и в Европе, и в Вальпараисо, и в Нью-Йорке.
- Сегодня, - сказал он, - я даю двадцать крон.
Это порадовало тех, кто продал овец вчера, но обозлило новоприбывших продавцов.
- Двадцать крон, - сказали они, - да ведь это немногим больше того, что мы обычно выручаем по осени.
- Такова моя цена на сегодняшний день, - сказал Август.
- Тогда мы лучше подождем, - заявили они.
- Да ждите себе хоть до второго пришествия! Только ваши овцы выщиплют дочиста всю траву, и у коров пропадет молоко.
Он отправился в банк и запасся изрядною суммой, испросил у консула разрешения пользоваться горным пастбищем - и получил.
- Я не знаю, что в горах принадлежит мне, - сказал консул, - но, во всяком случае, ты сделаешь доброе дело, если поможешь прокормить скотину.
Директор банка Давидсен стоял и внимательно слушал их, в нем проснулся редактор.
- Да еще какое доброе дело! - сказал он. - Что, если я помещу об этом заметку?
Август:
- А что думает по этому поводу господин консул?
- Что я думаю? Почему ты спрашиваешь меня?
- Вы не против того, чтобы ваш подручный попал в газету?
И откуда у этого человека столько такта! Консул улыбнулся и сказал:
- У меня никаких возражений нет.
Август послал за Йорном Матильдесеном и его женой и приставил их к овцам. После чего пошел в Сегельфосскую лавку и в меру обновил свою экипировку, выбрав рубаху и ремень в ярко-красных тонах. Заодно он купил себе и сигару, как следует смочил ее, чтоб подольше курилась, и сунул в карман. И снова направил свои стопы в Южное.
Безропотный осел и влюбленный глупец? Молчите, ни слова, у него в Южном селении важное дело, ему предстоит много чего обсудить. Дошло ли вчера до Корнелии, что он собой представляет, какую разворачивает торговлю, какой налаживает овечий промысел, какие рекордные назначает цены? Кто еще на такое способен? Ей бы следовало сравнить его с кем-нибудь из великих, да вот хотя б с Голиафом.
В виду дворовых построек он зажег свою сигару, снаружи она успела уже размякнуть, стало быть, хватит ее надолго. Он расстегнул пиджак и зашел во двор. Никого, пусто, а заглядывать в чужие окна, как некоторые, он не будет. Он легонько похлопал себя по ноге прогулочной тростью. Пиджак у него посажен на подкладку из блестящего шелка, поэтому ему важно было стать против ветра, к тому же разлетающиеся полы позволяли видеть торчавший из внутреннего кармана пухлый бумажник. Старик, подделывающийся под юнца, он похвалялся тем, что у него было, и не желал признавать, что ему чего-то недостает.
Да куда же они все подевались? Даже если они сидели и ели, пора бы им уже подняться из-за стола и оказать ему должный прием. Но ничего, он войдет и без приглашения.