- А вот и наш знатный путешественник! - мрачно сказал отец. - Юный джентльмен, который разъезжает в омнибусе по радугам под пение красавиц…
И довольный своей остротой, он рассмеялся.
- В конце концов, нечто подобное встречается у Вагнера, улыбаясь, сказал мистер Бонс. - Как ни странно, но подчас в невежественных умах пробиваются искры великой правды искусства. Этот случай заинтересовал меня. Позвольте мне вступиться за виновного. Ведь каждый из нас в свое время переболел романтикой, не так ли?
- Видишь, как добр мистер Бонс, - сказала мать, а отец ответил гостю:
- Превосходно. Пусть прочитает стихотворение, и будет с него. Во вторник я отправляю его к сестре, там его отучат бегать по переулкам. (Смех.) Читай свое стихотворение!
Мальчик начал: "Замкнувшись в невежестве…"
Отец уже опять хохотал во все горло:
- Не в бровь, а в глаз, сын мой: "Замкнувшись в невежестве…" Вот уж не думал, что в стихах можно найти что-нибудь путное. Сказано прямо про тебя. Послушайте, Бонс, поэзия-это по вашей части. Проверьте-ка его, а я притащу виски.
- Ладно, дайте мне томик Китса, - сказал мистер Бонс. Пусть декламирует заданные стихи.
Так образованнейший муж и невежественный ребенок на несколько минут остались вдвоем в курительной.
Замкнувшись в невежестве, одинок,
О тебе и Цикладах грежу я,
Как путник, оставшийся на берегу…
- Совершенно верно. О чем же он грезит?
- О дельфиньих кораллах в бездонных морях, - сказал мальчик и залился слезами.
- Ну, полно, полно. Что ты плачешь?
- Потому… потому что раньше слова только складывались в стишки, а теперь, когда я вернулся, все эти стихи - я сам.
Мистер Бонс положил на стол томик Китса. Случай оказался еще интереснее, чем он ожидал.
- Ты? - воскликнул он. - Этот сонет - ты?
- Да… и - смотрите, как там дальше: "Царство мрака прорезал света сноп, озарил он бездны зеленое дно". Так оно и есть, сэр. Все это правда.
- Я в этом и не сомневался, - сказал мистер Бонс, закрыв глаза.
- Вы… значит, вы мне верите? Вы верите и в омнибус, и в кучера, и в бурю, и в бесплатный билет, и…
- Ну-ну-ну! Довольно бредней, мой мальчик. Я хочу сказать, что никогда не сомневался в подлинной правдивости поэзии. Когда-нибудь, когда ты прочтешь побольше книг, ты поймешь, что я имею в виду.
- Но, мистер Бонс, все так и есть на самом деле. Царство мрака прорезал свет. Я видел, как он забрезжил. Свет и ветер.
- Чепуха, - сказал мистер Бонс.
- Зачем я не остался? Меня так заманивали! Уговаривали, чтобы я отдал свой билет - ведь если потеряешь его, нельзя вернуться. Они выпрашивали билет от самой реки, и я чуть было не согласился: ведь я нигде не был так счастлив, как там, среди обрывов. Но я подумал о маме с папой и о том, что надо привезти их туда. Только они не поедут, хотя дорога начинается прямо от нашего дома. Все и получилось точно так, как меня там предупреждали, и мистер Бонс тоже не верит, и он не лучше других. Меня высекли. И я никогда больше не увижу ту гору.
- Что ты там говоришь обо мне? - спросил мистер Бонс, вдруг выпрямляясь в кресле.
- Я рассказывал им о вас, какой вы умный, как много у вас книг, а они говорят: "Мистер Бонс наверняка тебе не поверит".
- Вздор и чепуха, мой юный друг. Ты становишься дерзким. Я… что ж… я готов решить все раз и навсегда. Ни слова родителям. Я излечу тебя. Завтра вечером я зайду к вам и возьму тебя на прогулку, а на закате мы пойдем в переулок напротив и дождемся твоего омнибуса, глупеныш.
Лицо его тут же приняло строгое выражение, потому что мальчик ничуть не растерялся, а стал прыгать по всей комнате, распевая:
- Вот радость! Я же им говорил, что вы поверите. Мы вместе прокатимся по радуге! Я им говорил, что вы поверите.
Неужели что-то было в этой сказке? Может быть, Вагнер? Или Ките? Шелли? Или сэр Томас Браун? Случай, безусловно, интересный.
На другой день вечером, несмотря на дождь, мистер Бонс все же зашел в Пихтовую сторожку.
Мальчик уже ждал, он был как на иголках и прыгал так, что это даже рассердило президента Литературного общества. Они направились было вниз по Букингем-паркрод, но, убедившись, что никто за ними не следит, скользнули в переулок. И, конечно, наскочили прямо на стоявший омнибус (ведь солнце уже садилось).
- Боже мой! - воскликнул мистер Бонс. - Великий боже!
Это был не тот омнибус, в котором мальчик ехал первый раз, и не тот, которым он вернулся. Тут была тройка лошадей - черная, серая и белая; особенно выделялась серая. Возница обернулся при упоминании имени божьего; у него было бледное лицо с выпяченным подбородком и глубоко запавшими глазами. Мистер Бонс словно узнал незнакомца: он вскрикнул, и его начало трясти как в лихорадке.
Мальчик вскочил в омнибус.
- Неужто это возможно? - воскликнул мистер Бонс. - Неужто возможно невозможное?
- Сэр, входите, сэр. Это такой прекрасный омнибус. А вот и имя кучера - Дан… а фамилии не разберу.
Мистер Бонс тоже прыгнул на подножку. Порыв ветра сразу захлопнул за ним дверцу омнибуса, и от толчка опустились все жалюзи: видно, пружины оказались слабыми.
- Дан… Покажи-ка, где это. Боже милостивый! Мы уже едем.
- Ур-ра! - закричал мальчик.
Тревога охватила мистера Бонса. Он вовсе не хотел быть похищенным. Но никак не мог отыскать дверную ручку или поднять жалюзи. В омнибусе было совсем темно, а к тому времени, когда он зажег спичку, снаружи тоже наступила ночь. Ехали они быстро.
- Странное, поучительное приключение, - сказал он, оглядывая внутренность омнибуса, большого, просторного и чрезвычайно симметричного - каждая часть его в точности соответствовала другой. Над дверью, ручка которой находилась снаружи, виднелась надпись: "Lasciate ogni baldanza voi che entrate". Во всяком случае, так было написано, но мистер Бонс сказал, что первое слово читается совсем по-другому, a "baldanza" ошибочно написано вместо "speranza". И голос его при этом звучал торжественно, как в церкви. А мальчик между тем попросил у мертвенно-бледного возницы два билета туда и обратно. И они были выданы без звука. Мистер Бонс закрыл лицо руками: его снова била дрожь.
- Да знаешь ли ты, кто это?! - прошептал он, когда оконце над козлами захлопнулось. - Вот оно - невозможное!
- Ну, мне он нравится куда меньше, чем сэр Томас Браун, хотя я не удивлюсь, если он окажется кемнибудь поважнее.
- Поважнее? - Мистер Бонс раздраженно топнул ногой. Случай помог тебе совершить величайшее открытие века. И единственное, на что ты способен, - это сказать, что этот человек может оказаться кем-нибудь поважнее. Так слушай же, я сообщу тебе нечто потрясающее: ты помнишь в моей библиотеке томики, переплетенные в телячью кожу, на которых вытиснены красные лилии? Так вот - их написал этот человек!
Мальчик замер, затаив дыхание.
- Хотел бы я знать, увидим ли мы миссис Гэмп? - спросил он после приличествующей случаю паузы.
- Миссис…
- Миссис Гэмп и миссис Хэррис. Мне понравилась миссис Хэррис. Я повстречал их совсем случайно. Картонки миссис Гэмп перевернулись и упали с радуги. Дно у них выпало, и два шара со спинок кровати свалились в воду.
- Рядом сидит человек, написавший книги в переплетах из телячьей кожи, а ты мне толкуешь о Диккенсе и миссис Гэмп.
- Но я с ней так подружился, - оправдывался мальчик. - Я не мог не радоваться, что вижу ее. Я узнал ее голос. Она рассказывала миссис Хэррис о миссис Приг.
- И ты весь день провел в ее облагораживающем обществе?
- О нет. Я еще был на скачках. И встретил человека, который водил меня прямо на беговую дорожку. Ты бежишь, а рядом в море играют дельфины.
- Да ну? А как его звали, этого человека, ты помнишь?
- Ахилл. Нет, тот был позже. Том Джонс!
Мистер Бонс тяжело вздохнул
- Ох, мальчик, ну и каша у тебя в голове! Такой бы случай да культурному человеку, подумать только! Культурный человек знаком со всеми этими персонажами, знает, о чем поговорить с каждым. Он не станет тратить время на каких-то там миссис Гэмп или Тома Джонса. Творения Гомера, Шекспира и Того, кто нас везет - вот что привлекло бы его внимание. Он не пойдет на скачки. И станет задавать умные вопросы.
- Но, мистер Бонс, - сказал смиренно мальчик, - вы же и есть культурный человек. Так я им и сказал.
- Верно, верно, и умоляю, не позорь меня, когда мы доберемся до места. Никакой болтовни и шалостей. Держись подле меня и не заговаривай с Бессмертными, пока они сами к тебе не обратятся. Кстати, дай-ка мне обратные билеты. Ты их потеряешь.
Мальчик покорно отдал билеты, но ему было слегка обидно. В конце концов, ведь это он открыл дорогу сюда. Обидно, если тебе сначала не верят, а потом начинают читать мораль. Между тем дождь кончился, и сквозь щели жалюзи в омнибус прокрался лунный свет.
- А как же теперь будет с радугой? - воскликнул мальчик.
- Ты отвлекаешь меня, - огрызнулся мистер Бонс. - Я размышляю о прекрасном. Как бы я желал очутиться сейчас с почтенным, разделяющим мои чувства человеком!
Мальчик закусил губу. Он сто раз давал себе слово, что все время будет брать пример с мистера Бонса. Он не будет ни смеяться, ни бегать, ни петь - не совершит ни одного из тех вульгарных поступков, которые наверняка возмущали прошлый раз его новых друзей. Постарается совершенно правильно произносить их имена и точно помнить, кто с кем знаком. Ахилл не знает Тома Джонса, во всяком случае так говорит мистер Бонс. Герцогиня Мальфи старше миссис Гэмп, во всяком случае по словам мистера Бонса. Он будет вести себя сдержанно, чопорно и замкнуто. Не станет говорить, что ему нравятся все подряд. Но тут он случайно коснулся головой жалюзи, они взлетели вверх, и все его благие намерения сразу испарились, ибо омнибус достиг вершины холма, залитого лунным светом, и впереди была бездна, а там, на другом берегу, дремали знакомые кручи, окунув подножия в воды вечной реки. Мальчик воскликнул:
- Вот она, гора! Прислушайтесь, поток журчит сегодня совсем другую песню! Взгляните на костры, там, в ущелье!
Мистер Бонс, мельком взглянув вперед, рассердился:
- Какой поток? Какие костры? Что за чушь! Попридержи язык. Там ничего нет.
И все-таки на глазах у мальчика поднималась радуга, только на этот раз не из солнечных лучей и шторма, а из света луны и водяных брызг. Тройка лошадей уже скакала по радуге. И он подумал, что никогда еще не видел более красивой радуги, но сказать не посмел, так как мистер Бонс уже заявил, что там ничего нет. Мальчик высунулся - окно было открыто и подхватил мелодию, поднимавшуюся из дремлющих вод.
- Вступление к "Золоту Рейна"? - удивился мистер Бонс. Откуда ты знаешь этот мотив?
Он тоже выглянул в окно. И вдруг повел себя очень странно. Он испустил сдавленный крик и упал назад, прямо на пол. Он корчился и брыкался. Лицо его приняло зеленоватый оттенок.
- У вас кружится голова на мосту? - спросил мальчик.
- Кружится! - задохнулся мистер Бонс. - Я хочу обратно. Скажи кучеру.
Но возница только покачал головой.
- Мы уже почти на месте, - сказал мальчик. - Они спят. Окликнуть их? Все так обрадуются вам, я их предупредил.
Мистер Бонс только застонал в ответ.
Они ехали теперь по лунной радуге, и она разлеталась на куски за их спиной. Как тиха была ночь! Кто сегодня на страже у Ворот?
- Это я! - крикнул он, забыв, что сто раз давал себе слово быть благовоспитанным. - Я вернулся. Это я, мальчик.
- Мальчик вернулся! - крикнул чей-то голос, и другие голоса подхватили:
- Мальчик вернулся!
- Я привез с собой мистера Бонса.
Молчание.
- Или, вернее, мистер Бонс привез меня с собой.
Глубокое молчание.
- Кто сегодня на страже?
- Ахилл.
И на скалистой дорожке, подле радужного моста он увидел юношу со щитом дивной красоты.
- Мистер Бонс, это Ахилл, в полном вооружении.
- Я хочу обратно, - сказал мистер Бонс.
Позади растаял последний кусочек радуги, и колеса звенели уже о твердый камень. Дверь омнибуса распахнулась. Мальчик сразу выпрыгнул, он не мог удержаться и кинулся навстречу воину, а тот вдруг нагнулся и поднял его на щит.
- Ахилл, - крикнул он, - спусти меня, я невежественный и грубый, мне надо подождать мистера Бонса, я вчера вам говорил о нем.
Но Ахилл поднял его вверх. А он так и припал к дивному щиту, к его героям и горящим городам, к виноградникам, изваянным в золоте, и ко всем добрым чувствам, всем радостям, ко всей этой открытой им Горе, омываемой вечными водами.
- Нет, нет, - протестовал он, - я недостоин. Это место должно принадлежать мистеру Бонсу.
Но мистер Бонс только хныкал, а Ахилл трубил в трубу и восклицал:
- Встань во весь рост!
- Я не хотел вставать, сэр. Но что-то заставило меня выпрямиться. Что же вы медлите, сэр? Ведь это только великий Ахилл, вы же с ним знакомы.
- Я не вижу никого. Не вижу ничего. Я хочу домой, - вопил мистер Бонс. И умолял кучера: - Спасите меня. Разрешите остаться в вашей колеснице. Я так почитал вас. Я вас цитировал. Я переплел вас в телячью кожу. Отвезите меня обратно, в мой мир.
И кучер ответил:
- Я только средство, а не цель. Я лишь пища, но не жизнь. Ищи опору в самом себе, как этот мальчик. Я не могу тебя спасти. Ибо поэзия - это дух, и те, кто поклоняются ей, должны поклоняться истинно и всей душой.
И мистер Бонс не мог сопротивляться, он выполз из прекрасного омнибуса. Сначала зияющим провалом появилось его лицо. Затем руки - одна цеплялась за ступени, другая хватала воздух. Вот уже видны плечи, грудь, живот… И с криком "Я вижу Лондон!" он упал - пал на жесткий, залитый лунным светом камень, пал в него, как падают в воду, пролетел насквозь и исчез, и мальчик больше никогда его не видел.
- Куда вы упали, мистер Бонс? Вот приближается шествие, чтобы почтить вас музыкой при свете факелов. Сюда идут те, чьи имена вам знакомы. Гора пробудилась, пробудилась и река, а море вдоль скаковой дорожки уже будит дельфинов - и все это в вашу честь. Они хотят вас…
На лбу своем он ощутил прикосновение свежих листьев. Кто-то увенчал его лавром.
TEAOS
ИЗ ГАЗЕТ
В районе Вермондских газовых разработок найдено жестоко изувеченное тело мистера Септимуса Бонса. В карманах покойного обнаружены кошелек с деньгами, орфоэпический словарик и два омнибусных билета. Несчастный джентльмен упал, очевидно, с большой высоты. Подозревают, что он стал жертвой преступления. Власти предпринимают тщательное расследование. ("Кингстон гвэет", "Сербитон тайме", "Рейнз парк обсервер")
Иное царство
I
Перевод с английского В.Лаперно
- Quem - кого; fugis - ты избегаешь; ah demens - дурачок; habitarunt di quoque - боги тоже жили в; silvas - лесах. Продолжайте!
Я всегда стараюсь приукрасить античные тексты. Такая у меня методика. Вот я и перевел demens как "дурачок". Только мисс Бомонт не следовало записывать мой перевод в тетрадку, а Форду, который вовсе не так прост, не следовало повторять за мной: "Кого ты избегаешь, дурачок; боги тоже жили в лесах".
- Вот и-и-именно, - подтвердил я, по-ученому растягивая гласные, - вот именно. Silvas - леса, пространство, поросшее лесом, вообще сельская местность. Ну, a demens - это, конечно, demens. О безумец! Боги, говорю тебе, даже боги живали в лесах!
- А мне кажется, боги всегда жили на небе, - сказала миссис Вортерс, снова (по-моему, в двадцать третий раз) прерывая урок.
- Жили, да не всегда, - ответила ей мисс Бомонт, не отрывая глаз от своей тетрадки. Над словом "дурачок" она вписала "безумец".
- Во всяком случае, я всю жизнь считала, что они живут на небесах.
- Нет, нет, миссис Вортерс, - повторила девушка, - вовсе даже нет. - И, порывшись в своих конспектах, прочла: "Боги. Местожительство. Верховные - гора Олимп. Пан - как показывает имя - почти повсюду. Ореады - горы. Сирены, тритоны, нереиды - вода (соленая). Наяды - вода (пресная). Сатиры, фавны и тому подобное - леса. Дриады - деревья".
- Да у вас, милочка, обширные познания. Но скажите мне, ради всего святого, какой вам от них прок?
- Они мне помогают… - мисс Бомонт запнулась. Она с величайшим почтением относилась к античным авторам, и ей очень хотелось объяснить миссис Вортерс, какой от них прок.
Форд пришел ей на выручку:
- Ну конечно, они вам помогают. В античных текстах масса полезных советов. Например, как от всего увиливать.
Я выразил надежду, что мой юный друг не намеревается увильнуть от чтения Вергилия.
- Нет, правда! - воскликнул он. - Вот, предположим, этот тип, длинноволосый Аполлон, идет учить тебя музыке. Что делать? Проще простого: бац - и ты в лавровых зарослях. Или, допустим, следующий урок - общее природоведение. И, допустим, тебе неохота его учить. Берешь и превращаешься в тростник.
- Мне кажется, у Джека ум за разум заходит, - изрекла миссис Вортерс.
Однако мисс Бомонт поняла намеки, надо сказать, довольно остроумные, и подхватила:
- А Крез? Во что надо превратиться, чтобы сбежать от Креза?
Я поспешил внести поправку в ее познания в мифологии.
- Мидас, мисс Бомонт, а не Крез, - сказал я. - И не вам надо превращаться, а он вас превращает. В золото.
- Да уж от Мидаса не увильнешь, - подтвердил Форд.
- Нет, погодите, - запальчиво начала мисс Бомонт, которая учила латынь не больше двух недель, однако не постеснялась бы поправить и университетского профессора.
Не дослушав, Форд принялся ее дразнить:
- Не увильнете, не увильнете, от Мидаса не увильнете! Догонит, прикоснется - и готово, выплачиваете ему тысячу процентов золотом. Превращаетесь в золотой слиток в форме юной красавицы.