– Кто это сказал мне, вы, мадам Демаре, или вы, мосье Жюстен, что хотели открыть дверь в комнату мадемуазель Мины? – спросил Жакаль.
– Да, мы хотели, – ответили оба в один голос.
– И оказалось, что она заперта изнутри на задвижку?
– Мина всегда запиралась по вечерам на задвижку, – сказала мадам Демаре.
– Значит, к ней вошли через окно, – заключил Жакаль.
– Гм! – проговорил Сальватор, – но ставня заперта, кажется, весьма основательно.
– Ну, отворить ставню дело вовсе не трудное! – возразил Жакаль.
Он поднял руку и попробовал открыть ее.
– Ого! – сказал он. – Да она не то что просто притворена, а заперта изнутри.
– Вот это, кажется, потруднее! – заметил Сальватор.
– А вы уверены, что дверь заперта на задвижку? – спросил сыщик у Жюстена.
– Я старался открыть ее изо всех сил.
– Да, может быть, она просто замкнута?
– Но шпингалеты тоже задвинуты, как сверху, так и снизу.
– Ти, ти, ти! – пропел Жакаль. – Ну, если и дверь, и окно заперты изнутри, то, значит, здесь работали люди очень ловкие!
Он еще раз рванул ставню.
– Я знаю только двух человек на свете, которые умеют входить и выходить через запертые окна и двери, и если бы один из них не был в Тулоне, а другой в Бресте, я сказал бы, что это работа Робишона или Жибасье.
– А разве есть способ входить в запертые двери? – спросил Сальватор с удивлением.
– О! На свете есть способ выходить даже из таких мест, в которых вовсе нет выхода! Это доказал один из моих предшественников, Латюд. Но, к счастью, способы эти доступны не каждому.
Жакаль опять набил нос табаком и прибавил:
– Войдемте теперь в дом.
Он вошел первый и остановился против двери Мины.
– У вас должны быть вторые ключи от всех комнат, – сказал он, обращаясь к мадам Демаре.
– Да. Но только едва ли это принесет какую-нибудь пользу, потому что дверь заперта изнутри на задвижку.
– Это все равно. Потрудитесь принести ключ.
Минуты через две мадам Демаре вернулась с ключами.
– Извольте, – сказала она.
Жакаль воткнул ключ в замочную скважину и попробовал повернуть его.
– Второй ключ в замке с той стороны, – сказал он, – но замок не заперт на второй оборот. Это доказывает, что дверь запирали снаружи, – прибавил он, как бы про себя.
– Но в таком случае, как же могли воры, стоя с этой стороны, запереть задвижку, которая находится с той стороны, внутри комнаты? – спросил Сальватор.
– А вот сейчас мы вам это покажем. Это изобретение Жибасье, и за эту выдумку его сослали на галеры вместо десяти лет только на пять. Позовите-ка слесаря.
Пришел слесарь и открыл дверь…
Все хотели было войти в комнату Мины.
Но Жакаль резко остановил их.
– Тише! Тише! – крикнул он. – Все зависит от первого осмотра. Все наши открытия висят "на ниточке", – прибавил он, улыбаясь, точно в этом слове заключалась какая-нибудь особенно тонкая шутка.
Он вошел в комнату и осмотрел замок и задвижку.
По-видимому, этот первый осмотр не удовлетворил его.
Он снял очки, которые, в сущности, только ослабляли зоркость его рысьих глаз, еще раз пристально взглянул на дверь и с торжествующей улыбкой схватил что-то большим и указательным пальцами.
– Ага! – радостно проговорил он. – Ведь я говорил вам, что все наше дело висит на ниточке! Ну, вот и сама эта ниточка!
Он показал всем присутствующим шелковую нитку, сантиметров в пятнадцать длиною, которая застряла между задвижкой и дверью.
– Вот ею-то дверь и заперли? – спросил Сальватор.
– Да, – ответил Жакаль. – Только в то время нитка эта была в целый метр длины, а это только обрывочек, на который воры не обратили внимания.
Слесарь смотрел на него, ничего не понимая.
– Вот так штука! – проговорил он. – Я думал, что умею отпирать замки на все лады на свете, а оказывается, что я с моим уменьем – глупее малого ребенка.
– Очень рад, что могу выучить вас еще чему-нибудь новому! – сказал Жакаль. – Вот сейчас увидите, как это делается. На ручку задвижки надевают нитку, сложенную вдвое. Используют при этом непременно шелковую нитку, потому что она и крепче, и удобнее всякой простой, и длинна она должна быть настолько, чтобы концы ее выходили на другую сторону запертой двери. Итак, вы запираете дверь, берете оба конца нитки, натягиваете их, нитка двигает задвижку, и та запирается. После этого вы натягиваете нитку, и дело кончено. Но при этом иногда случается, что нитка защемится между дверью и задвижкой и обрывается. Тогда является Жакаль и говорит: "Если бы этот дьявол Жибасье не был теперь "на даче", я готов был бы держать пари, что это его работа!"
– Можем мы теперь войти в комнату, мосье Жакаль? – спросил Жюстен, почти не обращавший внимания на это объяснение, несмотря на всю его ценность для науки.
– Да, да, входите, милейший мосье Жюстен, – ответил сыщик.
Все вошли в спальню девушки.
– А! – вскричал Жакаль. – Вот след шагов от двери к постели и от постели кокну!
Он осмотрел кровать и стоявший возле нее столик.
– Так! – продолжал он. – Барышня легла в постель и читала письма.
– Это мои! – вскричал Жюстен. – О, дорогая Мина!
– После этого она потушила свечку, – продолжал Жакаль, – и до этих пор все шло хорошо и спокойно.
– Из чего вы заключаете, что она потушила свечку сама? – перебил Сальватор.
– А вот видите? Светильник и до сих пор пригнут как будто от дуновения, а, судя по его направлению, видно, что дуновение было произведено со стороны кровати. Однако, возвратимся несколько назад. Не угодно ли вам, мосье Сальватор, посмотреть на это вашими охотничьими глазами?
Сальватор нагнулся.
– Ого! – протянул он. – Вот это уже новость: это след женщины!
– А что я вам говорил, мой любезнейший господин Сальватор? "Ищите женщину"! Ну, и что? Прав ли я был? Итак, вот след женщины… И притом женщины энергичной, которая ступает не только на носок, а прямо на каблук и всю подошву!
– Прибавьте к этому, что она еще и кокетлива, – сказал Сальватор. – Она шла по дорожкам сада, боясь запачкать ноги. Заметьте: вот следы ее – песчаные, без малейшей примеси грязи.
– О! Господин Сальватор! – вскричал сыщик. – Да ведь это истинное несчастье, что вы не посвятили себя нашему делу! Скажите только слово, и я с радостью сделаю вас своим помощником! Стойте на месте!
Жакаль выбежал в сад, прошел по песчаной аллее вплоть до того места, где стояла лестница, и вернулся.
– Так и есть! – сказал он. – Женщина вышла из дома, прошла по аллее, постояла у лестницы и вернулась по той же дороге, по которой пришла. Теперь я могу подробно рассказать вам, как все это было. Если бы я сам был участником этого дела, то и тогда не мог бы быть более уверенным, чем теперь.
Все тесно столпились вокруг него.
– Мадемуазель Мина пришла в свою комнату в обычное время, – начал он. – Она была грустна, но спокойна и легла в постель. Вы видите, что постель едва измята. Улегшись, она стала читать письма и плакала… Вот и ее платок. Он скомкан и влажен от слез.
– Дайте, дайте его мне! – сказал Жюстен порывисто.
Не ожидая ответа Жакаля, он схватил его и прижал к губам.
– Итак, она легла, читала и плакала, – продолжал Жакаль. – Но так как вечно читать и плакать невозможно, она захотела спать и потушила свечу. Вопрос о том, заснула ли она или нет, не составляет для нас ни малейшей важности. Все дело в том, что после того, как свеча погасла, произошло следующее: в дверь постучались…
– Кто же? – спросила мадам Демаре.
– А! Сударыня! Вы хотите слишком многого! Кто? Может быть, я скажу вам сейчас даже и это. Во всяком случае, это была женщина…
– Как, это женщина? – озадаченно прошептала мадам Демаре.
– Ну, да, – женщина, девушка, мать, сестра… Словом "женщина" я хотел только определить пол этого лица. Итак, женщина постучалась в дверь, а Мина встала и открыла ей.
– Но разве она стала бы открывать, не зная, кто к ней стучится? – снова перебила мадам Демаре.
– Да кто же вам говорит, что она этого не знала?
– Но особе, ей незнакомой, она все-таки не открыла бы.
– Разумеется! А подруге?.. О, мадам Демаре, неужели мне нужно еще говорить вам, что в пансионах бывают подруги, в которых скрываются самые непримиримые и беспощадные враги? Итак, она отперла подруге. За этой подругой шел человек в красивых сапогах со шпорами, а за ним человек в сапогах, подбитых гвоздями в виде треугольника. А как обыкновенно ложилась мадемуазель Мина?
– Я вас не понимаю, – сказала мадам Демаре, к которой обратился Жакаль с последним вопросом.
– Я хочу знать, что она надевала на ночь?
– Зимой – рубашку и большой пеньюар.
– Хорошо. Ей набросили на губы платок, закутали в шаль и в одеяло, – вон в ногах кровати ее башмаки и чулки, а на стуле – юбки и платье, – и в таком виде вынесли ее через окно.
– Через окно? – переспросил Жюстен. – А почему не через дверь?
– Потому что тогда пришлось бы проходить по коридору и был риск наделать шуму и разбудить кого-нибудь. Да из окна было гораздо проще передать девушку человеку, который ждал в саду. Наконец, вот вам доказательство того, что ее вынесли именно через окно, хотя и окно, и ставни заперты отлично.
Жакаль указал на большую дыру на кисейной занавеске. Было несомненно, что кто-то хватался за нее и вырвал целый кусок.
– Итак, девушку вынесли через окно и переправили через стену. После этого особа, оставшаяся в саду, отнесла лестницу на место, возвратилась в дом, заперла изнутри ставни и окно, а посредством шелковой нитки заперла дверь на задвижку и пошла спать.
– Да, но ведь она выходила из дортуара и возвращалась в него, ее должны были видеть.
– А разве у вас здесь нет больше ни одной воспитанницы, имеющей отдельную комнату?
– Есть. Только одна.
– Ну, так это ее и дело. Милейший мосье Сальватор, женщина найдена.
– Как? Вы думаете, что подруга Мины была причиной ее похищения?
– Я не говорю причиной, а соучастницей, и не предполагаю, а смело утверждаю это.
– Сюзанна? – вскричала мадам Дюмаре.
– И поверьте мне, что это было именно так! – подтвердил Жюстен.
– Но почему могло вам прийти в голову что-нибудь подобное?
– По той антипатии, которую я к ней почувствовал с первого же раза, как ее увидел. Верите ли, это было какое-то предчувствие, что через нее мне грозит великое горе! И с той самой минуты, как мосье Жакаль заговорил о женщине, мадемуазель Сюзанна не выходила у меня из головы. Обвинять ее я, разумеется, не смею, но подозревать – подозреваю. Ради бога, позовите ее сюда!
– Нет, – возразил Жакаль, – звать ее сюда мы не станем, а лучше пойдем к ней сами. Не угодно ли вам, сударыня, проводить нас в комнату этой особы.
Мадам Демаре потеряла перед Жакалем всякую способность возражать и покорно пошла вперед.
Комната мадемуазель Сюзанны находилась на нижнем этаже и примыкала к коридору.
– Постучитесь, – тихо сказал Жакаль начальнице.
Она постучала, но ответа не было.
– Может быть, она пошла на перемену в одиннадцать часов. Позвать ее сюда?
– Нет, – ответил Жакаль. – Лучше зайдем сначала в ее комнату.
– Да ключа-то в двери нет.
– Так ведь у вас есть вторые ключи от всех дверей.
– Ах, да!
– Ну, так сходите за ключом, но если встретите мадемуазель Сюзанну, не говорите ей ни слова о том, что про нее думают.
Мадам Демаре сделала знак, что на нее могут поло житься, и пошла вниз.
Через несколько минут она возвратилась с ключом и подала его Жакалю. Дверь открыли.
– Господа, – сказал сыщик, – подождите меня в ко ридоре. Достаточно и того, что туда войдем мы с мадам Демаре.
Когда они очутились в комнате Сюзанны, он спросил:
– Куда она прячет свою обувь?
– Вот здесь, – ответила начальница, указывая на небольшой шкаф.
Жакаль подошел к нему, взял с полки пару ботинок из голубого ластика и осмотрел их.
Подошвы были почти сплошь покрыты слоем желтого песка, которым была посыпана аллея.
– Ходят ваши воспитанницы в огород? – спросил Жакаль.
– Нет, – возразила начальница, – он выходит в уединенный переулок, и хотя не отгорожен от сада, но мы строго запрещаем воспитанницам ходить туда.
– Хорошо, – сказал Жакаль. – Теперь я знаю все, что мне нужно. А как вы думаете, где теперь мадемуазель Сюзанна?
– Да, по всей вероятности, на перемене, во дворе.
– Которая из комнат выходит окнами во двор?
– Гостиная.
– Так отправимся туда, сударыня.
Жакаль вышел в коридор, а мадам Демаре заперла за ним дверь опять на ключ.
– Ну, что? – спросили Жюстен и Сальватор в один голос.
– Да, кажется, теперь и женщина в наших руках, – сказал Жакаль, старательно набивая нос табаком.
X. Вальженезы
Все молча вошли в гостиную.
Гостиная, действительно, выходила окнами во двор, и сквозь них были видны все воспитанницы, высыпавшие из дому насладиться хотя бы и бледными лучами зимнего солнца.
Молодая девушка, значительно выше ростом, чем все остальные, прогуливалась поодаль, особняком.
Жакаль окинул весь двор одним взглядом, и одинокая фигура бросилась ему в глаза.
– Не эта ли мадемуазель Сюзанна, вон там в липовой аллее? – спросил он.
– Да, это она, – ответила мадам Демаре.
– Так позовите ее сюда.
– Только не знаю, пойдет ли она.
– То есть, как это вы не знаете?
– Да так, не знаю.
– Почему же ей не прийти?
– Сюзанна – девушка очень гордая.
– Во всяком случае, позовите ее, а если она не пойдет, я сам схожу за нею.
Мадам Демаре вышла на балкон и махнула девушке рукою.
Сюзанна точно не видела ее.
– Если она слепа, то, может быть, еще не оглохла, – заметил Жакаль.
Девушка оглянулась.
– Будьте так любезны, дитя мое, придите сюда, – сказала начальница. – Вас здесь спрашивают.
Сюзанна направилась к балкону, но медленно и с чрезвычайно презрительным видом.
Таким образом, Жакаль и Сальватор имели достаточно времени, чтобы рассмотреть ее.
Что касается Жюстена, то он был знаком с нею уже давно.
– Странно, – проговорил Сальватор, – я как будто где-то уже видел ее.
– А что вы о ней думаете? – спросил Жакаль, который рассматривал девушку поверх своих очков с не меньшим любопытством, чем Сальватор.
– Даю руку на сожжение, что она злая! – ответил тот.
– Ну, я своей руки на сожжение не дам, потому что класть руки на огонь дело вообще опасное, – сказал Жакаль, – но, тем не менее, вполне разделяю ваше мнение. Губы поджатые, тонкие, глаза красивые, но жесткие. Теперь она встревожена, и, посмотрите, какое у нее нехорошее выражение лица.
В это время Сюзанна вошла на балкон и остановилась перед мадам Демаре.
– Вы, кажется, оказали мне честь позвать меня? – сказала она таким тоном, который следовало перевести словами: "Вы, кажется, осмелились позвать меня".
– Да, дитя мое, – ответила начальница. – Здесь есть особа, которая желает поговорить с вами.
Сюзанна прошла мимо нее в зал.
Увидев Жюстена с двумя незнакомыми людьми, она слегка вздрогнула, но лицо ее не изменилось ни на йоту.
– Дитя мое, – лепетала между тем мадам Демаре, видимо, встревоженная злобой, которая сверкнула в глазах воспитанницы, – вот этот господин желает предложить вам несколько вопросов.
Она указала на Жакаля.
– Вопросы? Мне? – презрительно переспросила девушка. – Но я вовсе не знаю этого господина.
– Он представитель власти! – поспешно объяснила начальница.
– Представитель власти? – повторила девушка. – А мне что до властей за дело?
– Успокойся, Сюзанна, – ласково проговорила мадам Демаре. – С вами хотят поговорить о Мине.
– Ну, и что же дальше?
Жакаль нашел, что настал его черед вмешаться в раз говор.
– Что дальше, сударыня? – сказал он. – А то, что мы желаем узнать некоторые подробности о мадемуазель Мине.
– Относительно ее я могу сообщить вам только то, что знает и этот господин, – она указала на Жюстена. – То есть то, что однажды вечером он нашел ее в поле, во ржи, привел к себе, воспитал и хотел на ней жениться. Но из Руана пришли какие-то вести от какого-то неизвестного отца, и вследствие этого их свадьба не состоялась.
Жакаль смотрел на это существо, очевидно, бывшее средоточием всевозможных пороков, с каким-то своеобразным восторгом, и каждое сказанное ею слово только увеличивало в нем это чувство.
– Нет, сударыня, мы хотели спросить вас не об этом, а кое о чем другом, – сказал он.
– Если о чем-то другом, то обратитесь с расспросами к самой мадемуазель Мине, потому что я сказала вам все, что знаю.
– К сожалению, мы не можем воспользоваться вашим советом, хотя с виду он и хорош.
– Это почему? – спросила Сюзанна.
– Потому что мадемуазель Мину похитили сегодня ночью.
– О! В самом деле? Бедная Мина! – произнесла девушка таким насмешливым тоном, что Жюстен вскрикнул, а Сальватор нахмурил брови.
Жакаль, которого этот ответ тоже, очевидно, возмутил, подал молодым людям знак, чтобы они молчали.
– А мне думалось, – продолжал он, – что вы, как ее ближайшая подруга, можете дать нам некоторые сведения именно относительно этого обстоятельства.
– Очень ошибаетесь! – возразила Сюзанна. – Мне нечего сказать вам, потому что я ровным счетом ничего не знаю о каких-либо подробностях исчезновения моей ближайшей подруги, как ничего не знала до сих пор о том, что ее здесь уже нет.
– Мадемуазель, – вмешался Сальватор, – подумайте о том горе, которое переживают из-за этого жених и две женщины, которые привыкли считать эту девушку дочерью и сестрой!
– Я вполне понимаю горе этого господина и его семейства и от души сочувствую им, но что же мне делать? Мы расстались с Миной вчера вечером, в поло вине девятого, в то время, когда она шла в свою комнату, и с тех пор я ее больше не видела. Не это ли и нужно вам было узнать от меня, господа?
– Такой тон вовсе не подобает девушке ваших лет, мадемуазель, – строго проговорил Жакаль, отстегивая сюртук и показывая конец своего форменного шарфа, – а в особенности, если такая молоденькая девушка стоит перед представителем закона.
– Так почему же вы сразу не сказали мне, что вы полицейский комиссар? – проговорила Сюзанна с поразительной наглостью. – Тогда я стала бы и говорить с вами как с полицейским комиссаром.
– Ну, да пока оставим это, – перебил ее Жакаль. – Скажите, как вас зовут, ваше звание и положение в обществе.
– Значит, это формальный допрос? – спросила девушка.
– Да, сударыня.
– Как меня зовут? Сюзанна де Вальженез. Кто я такая? Дочь его светлости маркиза Дениса Рене де Вальженеза, пэра Франции, племянница господина Людовика-Клемана де Вальженеза, кардинала при римском дворе и сестра графа Лоредана де Вальженеза, лейте нанта гвардии. Мое общественное положение? Я наслед ница полумиллионного дохода. Вот и все, что я считаю нужным ответить вам.
Эти слова были произнесены с истинно царственным презрением, которое произвело на каждого из слушателей совершенно разное впечатление, за исключением совер шенно отупевшей мадам Демаре.