Молли очень повезло, что именно в этот момент пожаловали очередные визитеры, поскольку миссис Гибсон пребывала в крайнем раздражении. Но они поделились с нею местными новостями, чем отвлекли ее; а Молли обнаружила, что, выразив вслух удивление помолвкой, о которой им только что поведали откланявшиеся гости, она могла не сомневаться, что предшествовавшая дискуссия о том, должно ли ей сопровождать мачеху или нет, уже предана забвению. Впрочем, как оказалось, это было не совсем так; на следующее утро ей пришлось выслушать изрядно приукрашенное повествование о танцах и веселье, которые она пропустила; кроме того, она узнала, что миссис Гибсон передумала отдавать ей свое платье и теперь придержит его для Синтии, если только оно подойдет ей по длине, поскольку Синтия – очень высокая девушка и могла уже вырасти из него. Похоже, дело оборачивалось так, что Молли, скорее всего, вообще не получит его.
Глава 18. Тайна мистера Осборна
В Хэмли-холл приехали Осборн и Роджер. Когда Молли вернулась туда после того, как побывала дома, она застала там Роджера и решила, что вот-вот должен появиться и Осборн, имя которого, впрочем, почти не упоминалось. Сквайр теперь ни на минуту не отлучался из комнаты жены; он сидел рядом, глядя на нее, и время от времени негромко стонал. Миссис Хэмли пребывала под воздействием опиатов и редко приходила в себя; но когда такое случалось, она почти неизменно звала Молли. В редкие минуты просветления она спрашивала об Осборне – где он, сообщили ли ему и приедет ли он? Ее помутившийся и ослабленный рассудок сохранил, пожалуй, лишь два сильных впечатления – симпатию и сочувствие, с которыми Молли восприняла те доверительные сведения, которыми она поделилась с нею об Осборне, и гнев, коим воспылал к нему отец. В присутствии сквайра она никогда не упоминала имя старшего сына; не чувствовала она себя уверенно и тогда, когда разговаривала о нем с Роджером; но, оставаясь наедине с Молли, она не могла говорить ни о чем ином. Должно быть, у нее возникли смутные подозрения, что Роджер винит в случившемся брата; при этом она помнила ту горячность, с которой Молли встала на его защиту, пусть даже в то время она представлялась безнадежной и невероятной. Как бы там ни было, именно Молли стала ее наперсницей во всем, что касалось первенца миссис Хэмли. Она отправила ее к Роджеру узнать, когда он должен приехать, поскольку была твердо уверена в том, что Осборн приедет обязательно.
– Ты передашь мне все, что ответит Роджер. Он не станет ничего утаивать от тебя.
Но минуло еще несколько дней, прежде чем Молли смогла задать Роджеру хоть какой-нибудь вопрос; за это время состояние миссис Хэмли изменилось самым радикальным образом. В конце концов Молли отыскала Роджера в библиотеке; тот сидел, обхватив голову руками. Он не слышал ее шагов, пока она не подошла к нему вплотную. Только тогда он поднял лицо, покрасневшее и залитое слезами; волосы его были взъерошены и пребывали в беспорядке.
– Я хотела поговорить с вами наедине, – начала она. – Ваша мать желает узнать последние новости о вашем брате Осборне. Она еще на прошлой неделе просила меня расспросить вас о нем, но мне не хотелось заводить этот разговор в присутствии вашего отца.
– При мне она практически не вспоминала о нем.
– Не знаю почему, но со мной она только и делает, что говорит о нем. Правда, на этой неделе я редко виделась с нею, и мне кажется, что она стала многое забывать. Тем не менее, если вы не возражаете, я хотела бы ответить ей что-либо, когда она вновь начнет расспрашивать меня.
Он вновь обхватил голову руками и некоторое время молчал, не отвечая.
– Что она хочет знать? – спросил наконец Роджер. – Она знает, что Осборн должен приехать со дня на день?
– Да. Но она хочет знать, где он сейчас.
– Я не могу сказать вам, потому что и сам не знаю. Полагаю, что он находится за границей, но я в этом не уверен.
– Но вы переслали ему папино письмо?
– Я отправил письмо его другу, который лучше меня знает, где его можно найти. Вы должны знать, что он не избавился от кредиторов, Молли. Вы ведь стали почти что членом семьи, любимым ребенком, так что не можете этого не знать. По этой и некоторым другим причинам я не знаю в точности, где именно находится Осборн.
– Так я ей и скажу. Вы уверены, что он приедет?
– Вполне уверен. Но, Молли, я думаю, что мать может прожить еще достаточно долго… как, по-вашему? Доктор Николс сам так сказал, когда был вчера здесь с вашим отцом. Он сказал, что она оправилась после приступа куда быстрее и лучше, чем он ожидал. Может, вы опасаетесь каких-либо изменений в ее состоянии и это заставляет вас с таким нетерпением ожидать приезда Осборна?
– Нет. Я спросила об этом только ради миссис Хэмли. Мне кажется, что она действительно очень ждет известий от него. Думаю, что он приходит к ней во сне, и когда она просыпается, то испытывает облегчение, разговаривая со мной о нем. Почему-то он всегда ассоциируется у нее с моим присутствием. Мы часто и подолгу разговаривали о нем, когда оставались вдвоем.
– Не представляю себе, что бы мы без вас делали. Моя мать относится к вам, как к дочери.
– Я тоже очень люблю ее, – негромко ответила Молли.
– Да, я вижу. Вы не заметили, что иногда она называет вас Фанни? Так звали нашу маленькую сестренку, которая умерла. Мне кажется, что она часто принимает вас за нее. Отчасти именно поэтому, а отчасти еще и потому, что в такие моменты становится не до соблюдения формальностей, я и стал называть вас Молли. Надеюсь, вы не возражаете?
– Нет, напротив, мне это нравится. Но не расскажете ли вы мне еще что-нибудь о своем брате? Она действительно с большим нетерпением ждет известий о нем.
– В таком случае пусть она лучше спрашивает меня. Впрочем, нет! Я дал слово хранить тайну, Молли, и потому не смогу удовлетворить ее любопытство, если она начнет расспрашивать меня. Полагаю, что сейчас он находится в Бельгии и что он уехал туда примерно две недели тому, в том числе и для того, чтобы кредиторы не досаждали ему. Вам известно, что мой отец отказался оплачивать его долги?
– Да, по крайней мере я кое-что слышала об этом.
– Не думаю, что отец мог немедленно собрать деньги, не прибегнув к мерам, которые вызывали у него стойкое отвращение. Тем не менее из-за этого на какое-то время Осборн оказался в крайне неловком положении.
– Думаю, что вашего отца очень сильно раздражает то, куда были потрачены эти деньги.
– Если моя мать когда-либо заговорит об этом, – поспешно заявил Роджер, – передайте ей от меня, что здесь не было ничего злонамеренного или противоправного. Более я не могу сказать вам ничего, ибо связан обещанием. Но постарайтесь успокоить ее на этот счет.
– Я не уверена, что она помнит, как волновалась и тревожилась об этом, – сказала Молли. – До вашего приезда, когда ваш отец выглядел ужасно рассерженным, она часто и подолгу разговаривала со мной о нем. И теперь, стоит ей увидеть меня, как она хочет вернуться к прежней теме, но она уже плохо помнит, о чем шла речь раньше. Если миссис Хэмли увидит его, то я не уверена, что она вспомнит, почему так волновалась из-за него, когда его не было рядом.
– Он должен скоро приехать. Я жду его со дня на день, – обеспокоенно повторил Роджер.
– Как вы полагаете, ваш отец сильно рассердится на него? – осведомилась Молли с такой нерешительностью, словно неудовольствие сквайра могло быть направлено на нее.
– Не знаю, – ответил Роджер. – Болезнь матери могла изменить его, но прежде он нелегко прощал нас. Помню, однажды… впрочем, это не имеет никакого касательства к нашему разговору. Я не могу не думать о том, что ради матери он решил проявить сдержанность и что он не станет выказывать своих истинных чувств. Но из этого вовсе не следует, что он забудет обо всем. Моего отца нельзя назвать любвеобильным человеком, но те немногочисленные привязанности, кои он питает, очень сильны. И если их что-либо задевает, то он относится к таким вещам крайне серьезно. А все эта несчастная оценка его собственности! Она навела отца на мысль о так называемых "посмертных" договорах…
– А что это такое? – спросила Молли.
– Договор займа с обязательством выплатить его после смерти моего отца, что, разумеется, подразумевает надежды на его скорую кончину.
– Какой ужас! – воскликнула она.
– Я готов поклясться жизнью, что Осборн не делал ничего подобного. Но мой отец выразил свои подозрения таким образом, что это вызвало раздражение у Осборна. Однако говорить начистоту брат отказывается и даже не желает оправдаться настолько, насколько это возможно в его положении. Несмотря на всю его любовь ко мне, я не имею на него особого влияния, в противном случае он уже рассказал бы отцу обо всем. Что ж, нам остается только предоставить событиям идти своим чередом, – со вздохом добавил молодой человек. – Моя мать сумела бы помирить нас, если бы оставалась такой, как прежде.
Он ушел, оставив Молли в подавленном расположении духа. Девушка знала, что члены семейства, которых она полюбила всей душой, попали в беду, но выхода из нее она не видела. А ее и без того небольшие возможности помочь уменьшались день ото дня по мере того, как миссис Хэмли все сильнее оказывалась во власти опиатов и болезни, притупляющей ум и чувства. Только сегодня отец вновь завел с нею разговор о том, что лучше бы ей вернуться домой, на сей раз уже окончательно. Она была нужна миссис Гибсон – безо всякого особенного повода, а, скорее, по совокупности мелких резонов и причин. А вот миссис Хэмли перестала нуждаться в ней и лишь время от времени вспоминала о ее существовании. И положение Молли в этой семье (об этом заговорил ее отец, поскольку ей самой подобная мысль даже не приходила в голову), в которой единственная женщина была тяжело больна и прикована к постели, становилось весьма двусмысленным. Но Молли принялась горячо умолять его позволить ей задержаться еще на два или три дня – не больше – до пятницы. Если миссис Хэмли захочет ее увидеть, говорила Молли со слезами на глазах, и узнает, что она уехала, то сочтет ее жестокой и неблагодарной!
– Моя дорогая девочка, она уже миновала ту стадию, на которой хотят видеть кого-либо! Ее земные чувства утратили прежнюю остроту и притупились, если не исчезли вовсе.
– Папа, но ведь это хуже всего. Мне невыносима одна только мысль об этом. Я не могу в это поверить. Она может больше не послать за мной и может вообще забыть обо мне, но я уверена, что до самой последней минуты, если только лекарства не одурманят ее, она будет оглядываться по сторонам в поисках сквайра и своих детей. И бедного Осборна – более всего, потому что он угодил в неприятности.
Мистер Гибсон покачал головой, но ничего не ответил. И лишь через несколько минут он спросил:
– Мне не хочется увозить тебя, пока ты хотя бы надеешься, что сможешь оказаться полезной или утешить ту, которая была так добра к тебе. Но если она не захочет увидеть тебя до пятницы и ты убедишься в том, что все напрасно, ты с охотой вернешься домой?
– Если мне предстоит уехать, то могу я хотя бы увидеться с нею еще раз, даже если она не призовет меня к себе? – взмолилась Молли.
– Да, конечно. Ты можешь войти и взглянуть на нее. Только постарайся не шуметь и ступай осторожно. Должен признаться, что я почти уверен, что она не спросит о тебе.
– Но ведь она может это сделать, папа. Я вернусь домой в пятницу, если этого не случится. Но я думаю, что она еще позовет меня.
Итак, Молли задержалась в поместье еще на несколько дней. Она не входила в комнату больной, но пыталась всеми силами облегчить жизнь тех, кто оставался там. Они выходили оттуда только для того, чтобы поесть или по неотложным делам, и у них было слишком мало времени для разговоров с нею, посему образ жизни она вела уединенный, ожидая призыва, который так и не прозвучал. Вечером того дня, когда у нее состоялся разговор с Роджером, приехал Осборн. Он прошел прямиком в гостиную, где на коврике сидела Молли и читала при свете камина, поскольку не хотела зажигать свечи ради себя одной. Осборн вошел столь поспешно, что, казалось, неминуемо должен был споткнуться и упасть. Молли поднялась. Он заметил ее не сразу, но потом подошел и взял обе ее руки в свои, увлекая ее обратно к камину и вглядываясь в ее лицо в трепещущих отблесках пламени.
– Как она? Вы скажете мне – вы должны знать правду! Получив письмо вашего отца, я отправился в путь и провел в дороге день и ночь.
Но, прежде чем она сумела подобрать нужные слова, он опустился в соседнее кресло и прикрыл глаза рукой.
– Она очень больна, – сказала Молли, – и это вам известно. Но я не думаю, что она страдает от боли. Она очень хотела увидеть вас.
Он громко застонал.
– Мой отец запретил мне приезжать.
– Я знаю! – воскликнула Молли, стремясь не дать ему перейти к самобичеванию. – Вашего брата тоже не было рядом. Думаю, что никто не знал, насколько серьезно больна миссис Хэмли, ведь она так долго жаловалась на слабое здоровье.
– Вы знаете… Да! Она многое рассказала вам, поскольку была очень привязана к вам. Господь свидетель, я очень сильно любил ее. Если бы мне не запретили появляться дома, я бы рассказал ей обо всем. Отец знает о моем приезде?
– Да, – ответила Молли. – Я говорила ему, что папа послал за вами.
В этот самый момент в комнату вошел сквайр. Он еще не знал о том, что приехал Осборн, и потому искал Молли, чтобы попросить ее написать письмо для него.
При появлении отца Осборн не пошевелился. Он слишком устал, собственные чувства угнетали его, а разгневанные и полные подозрений письма отца породили между ними отчуждение. Шагни он в этот момент навстречу отцу и прояви какие-то чувства, все могло бы измениться. Но он ждал, когда отец заметит его, прежде чем сказать что-либо. А сквайр, после того как его взгляд наконец остановился на старшем сыне, ограничился тем, что воскликнул:
– Вы уже здесь сэр!
И, разом оборвав указания, которые уже давал Молли, он резко развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Все это время сердце его разрывалось от любви и тоски по своему первенцу, но обоюдная гордость заставляла их держаться порознь. Тем не менее он сразу же отправился к дворецкому и осведомился у него, когда прибыл мистер Осборн, на чем и накормили ли его – обедом или чем-либо еще – после приезда.
– Мне кажется, что я тоже позабыл обо всем! – проговорил бедный сквайр, приложив руку ко лбу. – Хоть убей, не могу припомнить, обедали мы сегодня или нет. Эти долгие ночи, тоска и бодрствование убивают меня.
– Быть может, сэр, вы пообедаете с мистером Осборном? Миссис Морган готова подать вам обед немедленно. Вы же сегодня даже не садились за стол, сэр, потому что вдруг решили, что моей хозяйке понадобилось что-то.
– А! Вспомнил. Нет! Я не буду обедать. Мистеру Осборну подайте то вино, какое он пожелает. Уж у него-то кусок наверняка не застрянет в горле. – С этими словами сквайр стал подниматься по лестнице, унося с собой в сердце горечь и тоску.
Когда принесли свечи, Молли поразилась переменам, происшедшим в Осборне. Он выглядел измученным и осунувшимся; не исключено, что это было вызвано долгой дорогой и тревогой. Он уже не выглядел тем утонченным джентльменом, каким показался Молли, когда она видела молодого человека в последний раз, во время его визита к ее мачехе, двумя месяцами ранее. Да и сам тон его замечаний понравился ей куда больше. Он стал проще и уже не так стеснялся проявлять свои чувства. О Роджере он осведомился с теплотой и любовью. Того не оказалось дома: он ускакал в Эшкомб, чтобы выполнить какое-то поручение сквайра. Осборн с явным нетерпением ожидал его возвращения и, не находя себе места от беспокойства, после обеда забрел в гостиную.
– Вы уверены, что я не могу увидеться с нею сегодня вечером? – в третий или четвертый раз подряд спросил он у Молли. – Нет, конечно. Я могу подняться наверх еще раз, если хотите. Но миссис Джонс, сиделка, которую прислал доктор Николс, – очень решительная особа. Я уже поднимался туда, пока вы обедали, и она заявила мне, что миссис Хэмли только что приняла свои капли и что ее ни в коем случае нельзя тревожить, а уж тем более волновать.
Осборн расхаживал взад и вперед по гостиной, то разговаривая сам с собой, то обращаясь к Молли.
– Уж скорее бы вернулся Роджер. Похоже, он единственный, кто обрадуется мне. А мой отец теперь постоянно живет в комнатах матери наверху, мисс Гибсон?
– Он переселился туда после последнего приступа, случившегося с нею. Полагаю, он упрекает себя за то, что проявил чрезмерное спокойствие и не озаботился состоянием ее здоровья раньше.
– Вы слышали те слова, с которыми он обратился ко мне? Их никак нельзя назвать теплыми и приветственными, не так ли? А моя дорогая мать, которая всегда – вне зависимости от того, виноват я или нет… Полагаю, Роджер должен обязательно вернуться нынче вечером?
– Он непременно вернется.
– Вы ведь тоже живете здесь, не правда ли? Вы часто видитесь с моей матерью или эта всесильная сиделка тоже не позволяет вам входить к ней?
– Миссис Хэмли не спрашивала обо мне вот уже три дня, и я не захожу в ее комнаты, если только она не посылает за мною. Да и в пятницу я уеду, скорее всего.
– Я знаю, что моя мать была очень привязана к вам.
Спустя некоторое время он заговорил вновь, и в голосе его явственно прозвучала боль:
– Полагаю… вы должны знать, пребывает ли она в сознании… здравом уме… или не в себе?
– Она не всегда пребывает в сознании, – мягко отозвалась Молли. – Ей приходится принимать опиаты в больших дозах. Но она не бредит, а только забывает и много спит.
– Ох, мама, мама! – вырвалось у него, и он резко замер подле камина, упершись ладонями в каминную полку.