– Ты всегда была острой на язычок, милочка, – заявила в ответ мисс Браунинг, – и я бы не поручилась за твое поведение: иногда тебя заносит. Зато я совершенно уверена, что Молли будет вести себя как маленькая леди, коей она всегда была и остается, а ведь я знаю ее с самого детства.
Миссис Гибсон грудью встала на защиту собственной дочери или, точнее, ополчилась на гостью за то, что та посмела похвалить Молли.
– Не думаю, что вы рискнули бы назвать Молли леди давеча, мисс Браунинг, если бы нашли ее там, где обнаружила ее я: сидящей на вишневом дереве, по меньшей мере в шести футах над землей, уверяю вас.
– О! Это было не очень-то красиво, – согласилась мисс Браунинг, качая головой и укоризненно глядя на Молли. – Я-то думала, что ты уже отказалась от своих мальчишеских привычек.
– Ей нужна утонченность и изящество, которые можно обрести только в приличном обществе, – сообщила миссис Гибсон, вновь возобновляя нападки на бедную Молли. – Иногда она поднимается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
– Всего через две, Молли! – подхватила Синтия. – А я только сегодня обнаружила, что могу перепрыгнуть сразу через четыре, – такие они широкие и невысокие.
– Мое дорогое дитя, что ты такое говоришь?
– Всего лишь признаюсь в том, что мне, как и Молли, недостает утонченности и изящества, которые дает приличное общество, а посему, пожалуйста, разреши нам сегодня вечером сходить к мисс Браунинг. Я готова пообещать от имени Молли, что она не будет больше залезать на вишневое дерево, а Молли позаботится о том, чтоб я поднималась по ступенькам, как подобает настоящей леди. Я буду переступать через них робко и скромно, словно я уже выходила в свет и побывала на Пасхальном балу!
Итак, было решено, что они все-таки примут приглашение. И даже тот факт, что одним из гостей мог стать мистер Осборн Хэмли, не сулил никаких дополнительных препятствий или сложностей.
Но хотя сам он так и не появился, там обнаружился его брат Роджер. Молли, в отличие от Синтии, заметила его в ту же минуту, едва только вошла в небольшую гостиную.
– Видите, мои дорогие, – провозгласила мисс Феба Браунинг, разворачивая их в ту сторону, где стоял Роджер, ожидая своей очереди заговорить с Молли. – В конце концов, у нас есть для вас джентльмен! Правда, как удачно? И как раз в тот момент, когда сестрица сказала, что вам может показаться здесь скучно. Она имела в виду тебя, Синтия, поскольку знает, что ты приехала из Франции. А потом, словно ниспосланный нам свыше, в дверь позвонил мистер Роджер. И я не стану говорить, будто мы ухватились за него обеими руками, потому что он оказался слишком добр, но, право слово, мы были уже близки к этому, если бы он не изъявил желание остаться у нас по собственной воле.
После того как Роджер сердечно поприветствовал Молли, он немедленно попросил представить его Синтии.
– Я хочу познакомиться с вашей новой сестрой, – добавил он, сопроводив свои слова ласковой улыбкой, которую Молли так хорошо помнила еще с того самого первого дня, когда она была адресована ей, заливающейся слезами под плакучим ясенем.
Синтия стояла немного позади Молли, когда Роджер попросил представить его. По своему обыкновению, одета она была с изысканной небрежностью. Молли, само воплощение опрятности, иногда спрашивала себя, отчего это платья Синтии, небрежно сброшенные и валяющиеся где попало, неизменно выглядят прелестными и ниспадающими изящными складками. Например, то платье бледно-лилового муслина, что сегодня было на ней, она уже надевала много раз, и оно явно не годилось для носки до тех пор, пока Синтия не надела его. Измятость мгновенно сменилась мягкой плавностью, а морщины превратились в прекрасные складки. Молли в своем нежно-розовом, безукоризненно чистом муслине выглядела и вполовину не так элегантно, как Синтия. В серьезных глазах, которые она устремила на Роджера, когда его представляли ей, светилась детская невинность и восторг, что, вообще-то, Синтии было несвойственно. Нынче вечером она облачилась в свои волшебные доспехи – совершенно непроизвольно, как бывало всегда, – но, с другой стороны, не смогла удержаться от соблазна испытать свою магию на незнакомцах. Молли всегда думала, что имеет полное право на славный и долгий разговор с Роджером при следующей их встрече и он расскажет ей – или она выспросит у него – все те подробности, что она так жаждала услышать о сквайре, о Холле, об Осборне и о нем самом. Он вел себя с нею так же радушно и дружески, как и всегда. Если бы с ними не было Синтии, все было бы именно так, как она и предполагала. Но изо всех жертв обаяния Синтии Роджер оказался самым смиренным и малодушным. Все это разворачивалось на глазах у Молли, пока она сидела за столом рядом с мисс Фебой, выступая в роли ее правой руки во время чаепития. Она передавала кекс, сливки и сахар с таким деловитым прилежанием, что все, за исключением ее самой, были уверены в том, что голова и руки ее полностью заняты происходящим. Молли попыталась разговорить двух застенчивых девочек, полагая, что преимущество в возрасте в целых два года вынуждает ее к такому благородному поступку, в результате чего, когда они поднимались наверх, девочки повисли на ней с обеих сторон, клянясь в вечной дружбе. Ей пришлось сесть между ними во время игры в vingt-un и, поскольку без ее ценных советов они никак не могли назначить цену фишек, она даже не смогла присоединиться к оживленному разговору, завязавшемуся между Роджером и Синтией. Или, если быть точным, это Роджер что-то оживленно втолковывал Синтии, которая не сводила с него своих прелестных глаз, в коих светился живейший интерес ко всему, что он говорил, тогда как сама она лишь изредка ограничивалась негромкими репликами. В перерывах между сдачами до Молли долетали обрывки фраз.
– У моего дяди мы всегда даем серебряный трехпенсовик за три дюжины. Вы знаете, что такое серебряный трехпенсовик, дорогая мисс Гибсон?
– Три класса публикуются в здании Совета в девять часов утра в пятницу, и вы просто не представляете…
– Полагаю, было бы нечестно играть меньше, чем по шесть пенсов. Этот джентльмен, – произнес он шепотом, – учится в Кембридже, а вы ведь знаете, что там они играют по очень высоким ставкам, так что иногда даже разоряются, не правда ли, дорогая мисс Гибсон?
– Да, в этом случае магистр искусств, который ведет за собой соискателей отличий, когда они входят в здание Совета, именуется "Отцом" того колледжа, к которому он принадлежит. По-моему, я уже говорил об этом, верно?
Итак, Синтия слушала подробный рассказ о Кембридже и том самом экзамене, что так интересовали Молли, которая уже не надеялась получить ответы на свои вопросы от сведущего человека. Роджер, которого она всегда считала замечательным рассказчиком, говорил именно о том, что ей хотелось узнать, но выслушать его у нее не было возможности. Ей понадобилось все ее терпение, чтобы сложить фишки столбиками и постановить – в качестве арбитра, – какие именно фишки, круглые или прямоугольные, будут стоить шесть пенсов. А когда с этим было покончено и все расселись по своим местам за столом, Роджера и Синтию пришлось окликнуть дважды, прежде чем они присоединились к остальным. Да, действительно, они встали при первых же звуках своих имен, но с места не сдвинулись: Роджер продолжал говорить, а Синтия слушала его, пока их снова не окликнули, – и тогда они поспешили к столу, изображая внезапный интерес ко всем нюансам игры, а именно: стоимости трех дюжин фишек и будет ли лучше считать круглые или прямоугольные фишки по полдюжины за каждую. Мисс Браунинг, уже готовая сдавать карты, постучала колодой по столу и решила дело, заявив:
– Круглые – по шестерке каждая, а три дюжины фишек стоят шесть пенсов. Выкладывайте денежки, и давайте начинать.
Синтия села между Роджером и Уильямом Осборном, юным школьником, который явно расстроился из-за того, что сестры по привычке называют его Вилли, почему-то решив, что детское прозвище не позволяло Синтии уделять ему столько же внимания, сколько и мистеру Роджеру Хэмли. Он был буквально околдован чаровницей, которая не преминула одарить его одной или двумя из своих сладчайших улыбок. Вернувшись домой к бабушке, он решительно высказал пару весьма оригинальных точек зрения, являвших собой полную противоположность – что было вполне естественно – мнению своих сестер. Одна из них заключалась в том, что звание "старший ранглер" не представляет собой ничего особенного. Им может стать любой, стоит только захотеть, и он-де знает многих ребят, которые ни за что не согласились бы состязаться за обладание им.
А Молли казалось, что игра никогда не кончится. Она не питала особенного пристрастия к азартным играм, и какие бы карты ни приходили ей на сдаче, девушка неизменно выкладывала две фишки вне зависимости от того, выигрывала она или проигрывала. Синтия, напротив, делала высокие ставки, и одно время даже здорово разбогатела, но закончила тем, что задолжала Молли шесть шиллингов или около того. Она заявила, что забыла кошель, и потому ей пришлось одалживаться у более запасливой и предусмотрительной Молли, которая знала, что карточная игра, о которой говорила мисс Браунинг, почти наверняка потребует денег. Если даже забава для каждого из игроков по отдельности и не была чрезмерно веселой, то в целом она получилась очень шумной. Молли уже начала думать, что она не закончится раньше полуночи, но в тот момент, когда часы пробили девять, в комнату вошла маленькая служанка, пошатываясь под тяжестью подноса, нагруженного печеньем, кексами и повидлом. За столом началось некоторое оживление, и Роджер, который, похоже, только и ждал чего-то подобного, подошел и сел рядом с Молли.
– Я очень рад видеть вас снова. Кажется, после Рождества минула целая вечность, – сказал он, понизив голос и не вдаваясь в подробности относительно того дня, когда она покинула Холл.
– Да, много времени прошло, – согласилась она. – Дело идет к Пасхе. Я хотела сказать вам, что была очень рада услышать о том, каких отличий вы добились в Кембридже. Одно время я даже подумывала передать вам записку через вашего брата, но потом решила, что, быть может, воображаю невесть что, поскольку совершенно не разбираюсь ни в математике, ни в значимости звания "старший ранглер". К тому же вы наверняка получили массу поздравлений от тех, кто знает в этом толк.
– Мне было бы приятно получить поздравление и от вас, Молли, – ласково произнес он. – Но я не сомневался в том, что вы рады за меня.
– Рада и горда тоже, – подтвердила она. – Но мне хотелось побольше узнать обо всем. Я слышала, как вы рассказывали Синтии…
– Да. Какая очаровательная девушка! Полагаю, вы чувствуете себя намного счастливее, чем мы предполагали давным-давно.
– Но расскажите мне о том, что же такое "старший ранглер", – попросила Молли.
– Это долгая история, мне надо помочь обеим мисс Браунинг раздать сэндвичи. Кроме того, вам это было бы неинтересно, там полно всяких технических деталей.
– Тем не менее Синтия выглядела весьма заинтересованной, – заметила Молли.
– Что ж, в таком случае я отправляю вас к ней, потому что мне уже пора. Я не могу засиживаться здесь самым бессовестным образом, переложив все хлопоты на плечи этих славных дам. Но я обещаю в скором времени нанести визит миссис Гибсон. Вечером вы идете домой пешком?
– Да, наверное, – отозвалась Молли, с радостным нетерпением предвкушая, что будет дальше.
– Тогда я пойду с вами. Я оставил свою лошадь у "Георга", так что нам по пути. Полагаю, старая Бетти позволит мне сопровождать вас с сестрой? Когда-то вы отзывались о ней как о сущей драконице.
– Бетти ушла от нас, – с грустью призналась Молли. – Теперь она живет где-то в Эшкомбе.
Он изобразил сочувственную гримасу, после чего отправился исполнять свои обязанности. Короткий разговор оказался очень приятным, а в его манерах сквозила прежняя братская привязанность. Однако же с Синтией он вел себя совсем не так, и Молли даже подумала, что предпочла бы оказаться на ее месте. А он вновь обратил все внимание на Синтию, которая отклонила предложение Вилли Осборна принести ей печенье или кекс. Роджер подтрунивал над нею, игриво уговаривая взять что-нибудь из его рук. Каждое сказанное им слово было хорошо слышно всем, кто находился в комнате; тем не менее выглядело все так, будто он не стал бы общаться в такой манере ни с кем более. В конце концов Синтия согласилась взять кусочек миндального печенья, причем не потому, что подчинилась его желанию, а потому, что его уговоры ей прискучили. Но Роджер все равно выглядел таким счастливым, словно она короновала его цветочным венком. Вся мизансцена выглядела сущим пустяком и едва ли заслуживала пристального внимания, однако Молли не упустила из виду ни малейших подробностей и ощутила нешуточное душевное смятение, причину которого она вряд ли смогла бы объяснить. Вечер оказался дождливым, и миссис Гибсон прислала наемный экипаж за двумя девушками вместо служанки, заменившей старую Бетти. И Синтия, и Молли подумали о том, что надо бы отвезти обеих девочек обратно к их бабушке, дабы они не промокли, но Синтия первой высказала эту идею вслух, так что все благодарности и подразумеваемые похвалы за подобную заботу и предусмотрительность достались, разумеется, ей.
Когда они вернулись домой, в гостиной их уже поджидали мистер и миссис Гибсон, готовые выслушать подробный рассказ о событиях минувшего вечера.
Синтия начала первой:
– Увы! Было не особенно весело. Во всяком случае, я этого не ожидала. – И она подавила усталый зевок.
– И кто же был там? – поинтересовался мистер Гибсон. – У вас подобралась молодежная компания, разве не так?
– Они пригласили только Лиззи и Фанни Осборн, да еще их брата. Но к обеим мисс Браунинг с неожиданным визитом нагрянул мистер Роджер Хэмли, и они уговорили его остаться на чай. Больше никого там не было.
– Роджер Хэмли! – заметил мистер Гибсон. – Значит, он вернулся домой. Нужно будет заехать и повидаться с ним.
– Будет гораздо лучше, если вы пригласите его к нам, – заявила миссис Гибсон. – Предположим, мой дорогой, вы пригласите его с братом отужинать у нас в пятницу. Это был бы очень милый знак внимания, как мне представляется.
– Моя дорогая! Эти молодые люди из Кембриджа очень хорошо разбираются в винах и не жалеют их. Мой погреб просто не выдержит их многочисленных набегов.
– Никогда бы не подумала, что вы настолько негостеприимны, мистер Гибсон.
– Уверен, меня никто не посмеет упрекнуть в отсутствии гостеприимства. А вот если в уголке вашего приглашения сделать пометку "горькое пиво", как умные люди пишут "кадриль", давая понять, какое именно развлечение они предлагают, то мы можем заполучить Осборна и Роджера на ужин в любой день, какой только пожелаете. Кстати, что ты думаешь о моем любимце, Синтия? Ты ведь не видела его раньше, насколько я понимаю?
– Ну, он далеко не так красив, как его брат. Ему недостает утонченности, да и разговаривать с ним не очень-то легко. Больше часа он развлекал меня долгим рассказом о каком-то экзамене. Впрочем, в нем есть какая-то изюминка.
– А ты, Молли, осталась довольна? – спросила миссис Гибсон, которая кичилась тем, что является беспристрастной и непредвзятой мачехой. Она неизменно прилагала недюжинные усилия, чтобы заставить Молли разговориться и болтать столь же свободно, как и Синтия. – Что скажешь о вечере?
– Все было очень мило и приятно, благодарю вас.
Сердечко у нее екнуло в такт словам. Ей не было никакого дела до игры в карты, вместо нее она бы предпочла поговорить с Роджером. Она получила то, к чему была равнодушна, а не то, чего хотела.
– А у нас тоже был нежданный визитер, – сообщил мистер Гибсон. – Сразу после обеда к нам пожаловал – кто бы вы думали? – мистер Престон. Полагаю, к нему постепенно переходит управление собственностью Холлингфорда. Шипшенкс уже стар. И если это действительно так, подозреваю, что мы часто будем лицезреть мистера Престона. Он "не страдает застенчивостью", как говорили в Шотландии, и сегодня вечером чувствовал себя здесь как дома. Если бы я попросил его остаться или вообще сделал хоть что-либо, помимо того, что откровенно зевнул ему в лицо, он до сих пор сидел бы здесь. Но, когда на меня нападает зевота, визитеры предпочитают ретироваться.
– Тебе нравится мистер Престон, папа? – поинтересовалась Молли.
– Примерно так же, как и добрая половина моих знакомых. У него хорошо подвешен язык, и он много видел. Впрочем, мне известно о нем слишком мало, кроме того, что он – управляющий милорда, что само по себе уже говорит о многом.
– Леди Гарриет весьма нелестно отзывалась о нем в тот день, который я провела с нею в Манор-хаусе.
– У леди Гарриет семь пятниц на неделе: сегодня она вас любит, а завтра ненавидит, – заявила миссис Гибсон, которая чувствовала себя уязвленной всякий раз, когда Молли цитировала леди Гарриет или вообще говорила что-либо, свидетельствующее о хотя бы мимолетной близости с нею.
– А ведь вы должны быть хорошо знакомы с мистером Престоном, дорогая моя. Полагаю, вы часто виделись с ним в Эшкомбе?
Миссис Гибсон покраснела и перед тем, как ответить, посмотрела на Синтию. Та всем видом показывала, что ничего говорить не намерена, как бы ее об этом ни просили.
– Да, мы часто видели его, одно время, я имею в виду. Он очень непостоянен, как мне представляется. Но он всегда присылал нам дичь, а иногда еще и фрукты. О нем ходили кое-какие слухи, но я им не верила.
– Какие именно слухи? – быстро спросил мистер Гибсон.
– О, ничего конкретного, какие-то грязные сплетни. По-моему, им никто не верил. Он может быть очень милым, если захочет. Да и милорд, который очень щепетилен в этих вопросах, никогда не держал бы его в агентах, будь это правда. Не то что бы я знала, в чем именно они заключаются, просто полагаю подобные вещи недостойными внимания.
– Я очень рад, что зевнул ему в лицо, – заявил мистер Гибсон. – Надеюсь, он правильно понял намек.
– Если ты зевнул во весь рот, как это иногда с тобой случается, папа, то намек наверняка получился весьма прозрачным, – сказала Молли. – А если тебе нужна помощь, то в следующий раз, когда он пожалует к нам, мы будем зевать с тобой вдвоем. А ты присоединишься к нам, Синтия?
– Не знаю, – коротко ответила та, зажигая свечу, чтобы идти с нею к себе в комнату.
Обычно перед сном девушки болтали о всякой всячине, сидя в одной из спален, но сегодня Синтия заявила, что очень устала, и поспешно захлопнула за собой дверь.
Роджер нанес обещанный визит прямо на следующий день. Молли была в саду с Уильямсом, где планировала разбивку нескольких новых клумб, и с головой ушла в работу, размечая колышками места под них на лужайке, когда, выпрямившись, чтобы оценить полученный результат, заметила фигуру джентльмена, сидящего спиной к свету. Он, подавшись вперед, что-то внимательно слушал или говорил. Молли сразу же узнала посадку его головы и поспешно принялась снимать садовый фартук небеленого полотна, попутно опустошая карманы и разговаривая с Уильямсом.
– Теперь, полагаю, вы вполне можете закончить сами, – сказала она. – Вы поняли, где нужно посадить яркие цветы вдоль зеленой ограды из бирючины и где разбить новую клумбу для роз?