- Я не заступаюсь, - пробормотала Люси, теряя мужество и возвращаясь к прежнему хаосу в мыслях. - Они мне никто.
- Как вы могли подумать, будто она их оправдывает? - упрекнула священника мисс Бартлетт, сильно огорченная этой сценой. Продавец наверняка все слышал.
- Это было бы трудно, - ответствовал капеллан. - Потому что этот человек убил свою жену перед лицом Господа.
Упоминание о Боге произвело сильное впечатление. Но капеллан понимал, что подобное обвинение нуждается в доказательствах. Все смолкли. Пауза могла стать впечатляющей, но вместо этого оказалась неловкой.
Мисс Бартлетт расплатилась за Пизанскую башню и направилась к двери.
- Мне пора, - сказал священник, взглянув на карманные часы.
Мисс Бартлетт поблагодарила его за доброту и с энтузиазмом заговорила о предстоящей поездке.
Люси вспомнила о хороших манерах.
- Так, значит, она состоится?
И к мистеру Эгеру вернулось прежнее благодушие.
- Чтоб она провалилась, эта поездка! - воскликнула Люси, когда он ушел. - Это ведь та самая, на которую нас пригласил мистер Биб, - причем, без всякого ажиотажа? Почему он сделал свое предложение в такой нелепой манере? С тем же успехом мы могли бы сами его пригласить.
Мисс Бартлетт с удовольствием продолжила бы злословить по адресу Эмерсонов, но эти слова навели ее на неожиданную мысль.
- Если мистер Биб и мистер Эгер имеют в виду одну и ту же поездку, нас ожидает большая путаница.
- Почему?
- Потому что мистер Биб позвал еще и мисс Лавиш.
- Значит, нужна еще одна карета.
- Хуже того - мистер Эгер терпеть не может Элинор, и она это знает. Откровенно говоря, она слишком вольно себя ведет.
К этому времени они уже добрались до читальной комнаты Английского банка. Люси остановилась возле журнального столика в центре комнаты и, не обращая внимания на стопку комиксов и гравюр, пыталась если не ответить, то хотя бы сформулировать вопросы, от которых у нее пухла голова. Привычный мир раскололся, и на авансцену вышла Флоренция, волшебный город, где люди говорили и делали очень странные вещи. Убийство, обвинение в убийстве - это что, рядовые явления, изо дня в день происходящие на флорентийских улицах? Может быть, этот город обладает способностью пробуждать сильные чувства - добрые или злые - и добиваться их стремительного воплощения в поступки?
Счастливая Шарлотта - тревожится по пустякам и не замечает действительно важных вещей! С достойной восхищения проницательностью угадывает, "к чему это может привести", но, как правило, теряет цель из виду в самый момент ее достижения. В данный момент она сидит, сгорбившись, в уголке, пытаясь незаметно вытащить аккредитив из сложенного кошельком кусочка льняной материи, стыдливо спрятанного за пазухой. Ей сказали, что в Италии это самое надежное место для хранения денег. Разворачивать лоскут рекомендовалось только в стенах Английского банка.
Продолжая шарить за пазухой, мисс Бартлетт пробормотала:
- Неважно, забыл ли мистер Биб предупредить мистера Эгера, или наоборот, они договорились между собой не брать с собой Элинор Лавиш, - мы должны быть готовы ко всему. В сущности, их интересуешь ты, я нужна только ради соблюдения приличий. Поезжай с джентльменами, а мы с Элинор - сзади, в коляске, запряженной одной лошадью. Ах, как это все сложно!
- Да уж, - мрачно подтвердила Люси.
- Но все-таки, что ты обо всем этом думаешь? - спросила мисс Бартлетт, застегивая пуговицы на платье.
- Сама не знаю, что я думаю и чего хочу.
- Люси, дорогая! Надеюсь, Флоренция тебе еще не надоела? Скажи только слово - и я завтра же увезу тебя в любой уголок мира.
Люси поблагодарила и задумалась над предложением.
Ей передали письма из дому. Одно от брата, сплошь о спорте и биологии. Другое - как всегда очаровательное - от матери. Из него Люси узнала о крокусах, которые ей продали как желтые, а они оказались красно-коричневыми, о новой горничной, полившей кактусы лимонадом, и о двух смежных виллах, которые своим видом портят Саммер Стрит и разрывают сердце сэра Гарри Отвея.
Она вспомнила легкую и приятную жизнь дома, где ей разрешалось делать все что заблагорассудится и где никогда ничего не случалось. Дорогу, уходящую вверх по склону, в сосновый лес... Их светлую, праздничную гостиную... Вид на Сассекс Уилд... Все это представилось четко и трогательно, как картины в галерее, куда путешественник возвращается, обогащенный новым опытом.
- Что там новенького? - полюбопытствовала мисс Бартлетт.
- Миссис Вайз с сыном подались в Рим, - сообщила Люси самое неинтересное. - Ты знакома с Вайзами?
- Э... слушай, Люси, давай пойдем обратно тем же путем. Площадью Синьории любуешься - и не можешь налюбоваться!
- ...Они очень приятные люди. И очень умные - в моем понимании... Тебе не хочется в Рим?
- До смерти хочется!
Площадь Синьории слишком камениста, чтобы радовать глаз. На ней нет ни травинки, ни цветка, ни фрески, ни сверкающих мраморных стен, ни утешительного красноватого отблеска. По случайному стечению разных факторов - если только не верить в существование духа местности, - статуи, которые должны были бы смягчить ее суровый вид, вызывают ощущение не детского простодушия и не кипучей молодости, а зрелости и завершенности. Персей и Юдифь, Геракл и Туснельда - все они много страдали и многого достигли. Бессмертие досталось им ценой нелегкого опыта. Здесь, а не только на лоне природы, герой может встретить богиню, а героиня - бога.
- Шарлотта! - воскликнула Люси. - У меня идея! Что, если мы с тобой завтра махнем в Рим - прямо в отель, к Вайзам? Кажется, я наконец-то знаю, чего хочу. Хватит с меня Флоренции! Ты же сказала, что готова ради меня отправиться на конец света. Давай, а? Ну пожалуйста!
- Ах ты, проказница! А как же наша завтрашняя поездка в горы?
И все время, пока они вместе пересекали величественную площадь, Люси и мисс Бартлетт потешались над своим несбыточным проектом.
Глава 6. Преподобный Артур Биб, Преподобный Катберт Эгер, мистер Эмерсон, мистер Джордж Эмерсон, мисс Элинор Лавиш, мисс Шарлотта Бартлетт и мисс Люси Ханичерч двумя экипажами едут в горы любоваться видами. Возничие - итальянцы.
Не иначе как сам Фаэтон вез их в тот памятный день во Фьезоле - юноша горячий и безответственный, - он безжалостно стегал кнутом хозяйских лошадей, понукая их взбираться по каменистому склону. Мистер Биб сразу узнал его. Ни эпоха фанатичной веры, ни века сомнений не наложили на него своего отпечатка, это был все тот же Фаэтон из Тосканы, правивший своей колесницей. И рядом с ним на козлах сидела Персефона, которую он испросил разрешения подбросить по дороге, выдав за свою сестру. Высокая, стройная, бледнолицая Персефона, по весне возвращающаяся в дом своей матери. Она все еще заслоняла глаза рукой от непривычно яркого света. Мистер Эгер был против: дескать, доска с той стороны не такая прочная и вряд ли выдержит второго седока. Но после вмешательства дам, в виде исключения, богине разрешили сесть рядом с богом.
Фаэтон тотчас набросил на нее левую вожжу, что дало ему возможность обвить рукой ее стан. Она не противилась. Мистер Эгер, сидя спиной к лошадям, продолжил свой разговор с Люси. Помимо них в карете сидели мистер Эмерсон и мисс Лавиш. Ибо случилась ужасная вещь: мистер Биб без ведома мистера Эгера увеличил состав группы вдвое. И хотя мисс Бартлетт с мисс Лавиш все утро планировали, кто где будет сидеть, в решающий момент, когда были поданы экипажи, все растерялись, и мисс Лавиш полезла вслед за Люси, так что мисс Бартлетт очутилась в другой коляске, вместе с Джорджем Эмерсоном и мистером Бибом.
Туго пришлось бедному капеллану после таких изменений в составе экспедиции. Если он и планировал чаепитие на одной из фешенебельных вилл эпохи Возрождения, от этой мысли пришлось отказаться. Конечно, Люси и мисс Бартлетт были женщины со вкусом, а мистер Биб слыл образованным, разносторонним человеком. Но сочинительница низкопробных романов и журналист, убивший свою жену перед лицом Господа, никак не могли претендовать на такую привилегию.
Люси в элегантном белом платье прямо держала спину и слегка нервничала, но добросовестно внимала речам мистера Эгера. Ее угнетало присутствие мисс Лавиш, и она исподволь наблюдала за мистером Эмерсоном, который после плотного второго завтрака разомлел от качки и весеннего тепла и моментально отключился. У нее было такое чувство, словно сама судьба устроила эту поездку. До сих пор ей удавалось избегать встреч с Джорджем Эмерсоном, который ясно дал понять, что хотел бы продолжать доверительные отношения. Она не захотела. Не потому, что он ей не нравился, а потому, что не понимала, что происходит, и подозревала, что он понимает. Это ее пугало.
Потому что главное - что бы ни считать главным - случилось не в лоджии, а позже, у реки. Потерять сознание при виде пролитой крови - вполне простительно. Но последующее обсуждение, незаметно перешедшее в полное значения молчание, - совсем другое дело. Она усмотрела что-то предосудительное в совместном созерцании темных вод и обоюдном стремлении скорее вернуться домой.
Вначале чувство стыда было слабым. Она даже чуть не присоединилась к экскурсии в Торре дель-Галло. Но чем упорнее она уклонялась от встреч, тем сильнее была потребность в дальнейших уклонениях. А потом, по неисповедимой прихоти небес, взявших в подручные мисс Бартлетт и двух священников, ее лишили возможности покинуть Флоренцию, прежде чем она побывает вместе с Джорджем в горах.
Тем временем мистер Эгер занимал ее светским разговором. Их маленькая размолвка была забыта.
- Итак, мисс Ханичерч, вы путешественница? Изучаете искусство?
- Нет, что вы, не-е-ет!
- Может быть, человеческую натуру, - вмешалась мисс Лавиш, - как я?
- Нет, нет. Я обыкновенная туристка.
- Да? - усомнился мистер Эгер. - Но так ли это на самом деле? Извините за грубость, но мы, постоянно проживающие здесь, смотрим на туристов с некоторым презрением. Их передают, как почтовые отправления, из одного города в другой: из Венеции во Флоренцию, из Флоренции в Рим. Они сбиваются в кучки, как в стадо, ютятся в пансионах и гостиничных номерах и не интересуются ничем за пределами путеводителя. Одна светлая мысль: скорее покончить с одним и приступить к другому! В результате они путают один город с другим, в их головах царит мешанина из городов, рек и дворцов. Может быть, вы видели в "Панче" - девочка спрашивает: "Папа, а что мы смотрели в Риме?" А тот отвечает: "Кажется, Рим - это то место, где мы видели ярко-желтую собаку". Вот вам и туристы! Ха-ха-ха!
- Я с вами совершенно согласна, - вставила реплику мисс Лавиш. Это был уже не первый раз, когда она прерывала поток его остроумия. - Узость кругозора и поверхностность англо-саксонских туристов достигли прямо-таки угрожающих размеров.
- Вот именно. Теперь перейдем к нашей английской колонии во Флоренции, мисс Ханичерч, - а она, знаете ли, довольно многочисленна, хотя и неоднородна. Часть ее составляют люди, занимающиеся торговлей. Но основной костяк - учащиеся и исследователи. Леди Хелен Хаверсток, например, изучает творчество Фра Ангелико. Я вспомнил ее потому, что мы как раз проезжаем мимо ее виллы - вон там, слева. Чтобы ее увидеть, нужно привстать. Нет-нет, не вставайте - можете упасть! Она гордится своей густой живой изгородью... полное уединение! Отдельные критики придерживаются того мнения, будто в этом саду разыгрывались многие сцены "Декамерона", - интересно, не правда ли?
- О да! - воскликнула мисс Лавиш. - Но скажите: какая именно часть сада послужила местом действия восхитительной седьмой новеллы?
Однако мистер Эгер в разговоре с мисс Ханичерч уже перешел к вилле справа, где жил мистер Такой-То - американец, каких мало, а ниже него на склоне горы проживают муж и жена Сякие-То.
- Вы, конечно, слышали о ее монографии "Малоизученные направления в итальянском искусстве средневековья"? А он исследует творчество Гемистуса Плето. Иногда во время чаепития в их особняке можно услышать звонок трамвая, поднимающегося по недавно открытому маршруту и битком набитого потными "дикарями", чья цель "отметиться" во Фьезо- ле, чтобы потом рассказывать, что они там были. Эти несчастные и не подозревают, какие сокровища культуры находятся у них под самым носом.
Тем временем двое на козлах флиртовали самым беззастенчивым образом. Люси кольнула зависть. Может быть, они единственные по-настоящему наслаждались поездкой. Карету сильно трясло, особенно после того как она пересекла главную площадь Фьезоле и съехала на дорогу, ведущую в Сеттиньяно.
- Тише, тише! - мистер Эгер, не оборачиваясь, изящно помахал рукой у себя над головой.
- Да, синьор, хорошо, синьор, - затараторил возница и хлестнул лошадей, чтобы прибавили скорости.
Мистер Эгер и мисс Лавиш завели разговор о Бальдовинетти. Был ли он одним из праотцов Ренессанса, или, наоборот, под влиянием Ренессанса стал художником?
Всякий раз, когда лошади пускались в галоп, сонная, массивная фигура мистера Эмерсона сталкивалась с капелланом.
- Тише, тише! - страдальчески повторял тот.
Следующий сильный толчок заставил мистера Эгера сердито обернуться. Как раз в этот момент очередная попытка Фаэтона поцеловать Персефону увенчалась успехом.
Разыгралась сцена, которую мисс Бартлетт позднее охарактеризовала как чрезвычайно неприятную. Лошади стали. Влюбленным приказали оторваться друг от друга. Плакали чаевые возничего! Девушке было велено спуститься на землю.
- Это моя сестра, - с несчастным видом пробормотал возница.
Мистер Эгер не пожалел слов, чтобы доказать ему, что он лжет. Фаэтон
повесил голову, удрученный не столько самим обвинением, сколько тоном обвинителя.
Пробудившись от сильного толчка, мистер Эмерсон высказался в том духе, что влюбленных ни в коем случае нельзя разлучать, и в знак одобрения похлопал парня по спине. А мисс Лавиш, хоть и не в восторге от неожиданного союза с ним, была вынуждена поддержать представителей богемы.
- Я тоже за то, чтобы девушка осталась! - громко заявила она. - Но вряд ли могу рассчитывать на поддержку присутствующих. Я всегда выступала против условностей. Это-то я и называю настоящим приключением!
- Мы не должны им потакать, - возразил мистер Эгер. - Я давно понял, что он испытывает наше терпение. Ведет себя так, словно мы - туристы от агентства Кука.
- Нет, конечно, - проговорила мисс Лавиш, уже без прежней горячности.
Тут подъехала вторая карета. Узнав, в чем дело, рассудительный мистер Биб сказал, что, по его мнению, влюбленные получили урок и теперь будут хорошо себя вести.
- Оставьте их в покое, - без малейшего пиетета воззвал к капеллану мистер Эмерсон. - Разве счастье так часто встречается в мире, что мы сталкиваем его с козел, на которых оно примостилось? Нас везут влюбленные - такому сам король мог бы позавидовать! Не берите греха на душу!
Мисс Бартлетт обратила внимание других пассажиров на то, что вокруг начали собираться люди.
Мистер Эгер, плохо понимая скороговорку итальянской речи, тем не менее был полон решимости заставить этих людей считаться с собой. Он обратился к парню на его языке, но в его устах бурный поток превратился в злобное шипение.
- Синьорина! - сказал парень, умоляюще глядя на Люси. Она-то тут при чем?
- Синьорина! - подхватила Персефона великолепным контральто и оглянулась на вторую карету. Интересно, почему? Какое-то время девушки молча смотрели друг на друга. Наконец Персефона слезла с козел.
- Победа! - возвестил мистер Эгер, когда карета тронулась.
- Какая там победа, - возразил мистер Эмерсон. - Самое настоящее поражение. Вы разлучили двух счастливых.
Мистер Эгер закрыл глаза. Его можно было заставить сидеть рядом с мистером Эмерсоном, но не разговаривать с ним.
После благодатного сна энергии у старика прибавилось. Сначала он потребовал, чтобы Люси выразила свое согласие с ним. Потом крикнул сыну, сидевшему во второй карете:
- Мы хотели купить то, что не продается. По условиям сделки, он обязался везти нас, что и делает. Но мы не приобрели права на его душу.
Мисс Лавиш поморщилась, как всегда в случаях, когда человек, причисляющий себя к британцам, ведет себя противно национальному характеру.
- Он плохо выполнял свои обязанности. Нас все время трясло.
- Я лично прекрасно выспался. Зато теперь нас действительно трясет - и это не удивительно. Будь его воля, он вывалил бы нас на дорогу - и правильно. А я, если бы был суеверен, опасался бы козней со стороны девушки. Помните Лоренцо из рода Медичи?
Мисс Лавиш ощетинилась.
- Я - да. Только уточните, пожалуйста, о ком идет речь: о Лоренцо Великолепном, или Лоренцо из Урбино, или Лоренцо по кличке Лоренци- но - он получил ее из-за своего низкого общественного положения.
- Понятия не имею. Вернее, должен был бы знать, потому что я говорю о поэте Лоренцо. У него есть такая строчка - слышал вчера от кого- то - "Не спорьте с Весной".
Мистер Эгер не мог удержаться, чтобы не блеснуть эрудицией:
- "Non fate guerra al Maggio" - "Не пытайтесь бороться с Маем".
- Вот-вот - именно это мы с вами и пытались сделать. Смотрите, - мистер Эмерсон махнул рукой в сторону долины Валдарно, видневшейся сквозь покрытые почками ветви деревьев. - Вот она, весна, простирается перед нами на добрые пятьдесят миль, которыми мы приехали любоваться. Неужели весна в природе и весна в сердце человека - разные вещи? Нет, конечно. Но мы поем хвалу одной и порицаем другую, стыдясь того, что с нами происходит то же самое.
Никто не поддержал разговор. Наконец мистер Эгер сделал знак обоим возничим остановиться и повел за собой маленький отряд на гору. Между ними и вершиной Фьезоле распростерлась широкая лощина, похожая на гигантский амфитеатр с многочисленными уступами и оливковыми рощами, а извилистая дорога уходила вдаль, к расположенному на равнине мысу. Этот-то мыс - дикий, сырой, заросший кустами и деревьями, и поразил воображение Алессио Бальдовинетти почти пятьсот лет назад. Упрямый, часто непредсказуемый мастер поднялся на гору, то ли движимый практическим интересом, то ли ради восхождения как такового, и оттуда увидел Валдарно, а много дальше - Флоренцию, которую потом без особого успеха изображал на своих полотнах. Но в какой именно точке он стоял, обозревая окрестности? Этот вопрос мистер Эгер и пытался сейчас решить для себя. И даже мисс Лавиш, которую привлекало все малоизученное, спорное, испытала прилив энтузиазма.
Но не так уж легко - хранить в голове яркими и свежими картины Алессио Бальдовинетти, даже если перед экскурсией человек позаботился
о том, чтобы освежить память. Да и легкая дымка тумана над долиной не
облегчала экскурсантам задачу. Они прыгали с кочки на кочку; первоначальное решение держаться вместе сменилось желанием разделиться. Люси старалась не отходить от кузины и мисс Лавиш. Эмерсоны вернулись на стоянку и разговорились с возницами. А двое священников, которых, по мнению окружающих, должны были связывать общие интересы, были предоставлены обществу друг друга.