Он вернулся в освещенный лампой кабинет, смеясь от облегчения и радости. Вновь усевшись за работу, он тихонько запел. Разлохмаченные книги одна за другой приобретали прежний вид, а швед все посмеивался над шуткой сэра Джоселина.
Уильям и Кэтхен в молчании добрались до дома. Ночной сторож распахнул ворота и отсалютовал им копьем. Пока Уильям пререкался с водителем, Кэтхен скользнула в свою комнату. Уильям разделся и лег спать среди коробок. Его гнев потихоньку смягчился и перешел в стыд, а затем и в легкую меланхолию. Вскоре он заснул.
4
В столовой пансиона Дресслер все ели за одним большим столом. Кэтхен сидела во главе его, одна. Отодвинув тарелку, она поставила на ее место между своими обнаженными локтями чашку с блюдцем, в которых плескался кофе, затем подняла чашку обеими руками и низко склонилась над ней. Блюдце было полно до краев, со дна чашки кофе капал, словно слезы. Кэтхен не ответила, когда Уильям пожелал ей доброго утра. Он подошел к двери и крикнул в кухню, чтобы принесли завтрак. Он прождал пять минут, и все это время она молчала, но не уходила. Мимо них прошла в свою комнату фрау Дресслер и вернулась, нагруженная постельным бельем. Она что-то резко сказала Кэтхен по-немецки, и Кэтхен кивнула. Капля с чашки упала на скатерть. Кэтхен накрыла пятно рукой, но фрау Дресслер заметила это и снова что-то сказала. Кэтхен заплакала. Она так и не подняла головы, и слезы капали в чашку, в блюдце и на скатерть.
- Кэтхен… Кэтхен, милая, в чем дело? - спросил Уильям.
- У меня нет носового платка.
Уильям отдал ей свой.
- Что сказала фрау Дресслер?
- Она рассердилась, потому что я испачкала скатерть. Она спрашивает, почему я не помогаю стирать.
Кэтхен промокнула щеки и скатерть носовым платком Уильяма.
- Мне кажется, я вас вчера расстроил.
- Да, зачем вы были такой? Все ведь было так хорошо! Может быть, это из-за того, что мы пили перно? Почему вы были такой, Уильям?
- Потому что я люблю вас.
- Я сказала, чтобы вы этого не говорили… Моего мужа нет шесть недель. Когда он уехал, то сказал, что вернется через месяц, в крайнем случае через шесть недель. Сегодня утром исполнилось ровно шесть недель. Я очень беспокоюсь, что с ним… Мы вместе уже два года.
- Кэтхен, я вас хочу кое-что спросить. Не сердитесь, пожалуйста, для меня это очень важно. Он в самом деле ваш муж?
- Конечно! Просто он уехал по делам.
- Я имею в виду, вы венчались с ним в церкви?
- Нет, не в церкви.
- Значит, вы поженились в мэрии?
- Нет. Понимаете, это было невозможно из-за его другой жены, в Германии.
- Значит, у него есть другая жена?
- Да, в Германии, но он ее ненавидит. Я его настоящая жена.
- Фрау Дресслер знает о другой жене?
- Да. Вот почему она относится ко мне так невежливо. Ей сказал немецкий консул, когда муж уехал. У меня были неприятности с документами. Немецкое консульство не хочет меня регистрировать.
- Но вы немка?
- Мой муж немец, значит, и я немка, но по документам это не так. Мой отец русский, а родилась я в Будапеште.
- Ваша мать немка?
- Полька.
- Где сейчас ваш отец?
- Наверное, в Южной Америке. Он отправился туда искать мою мать, когда она уехала. Но почему вы задаете мне столько вопросов, когда я такая несчастная? Вы хуже, чем фрау Дресслер. Это не ваша скатерть. Вам не нужно платить, если она грязная.
И Кэтхен вышла, оставив Уильяма за столом одного.
5
В двадцати милях от города Коркер и Свинти тоже завтракали.
- Я глаз не сомкнул, - сказал Коркер. - Так всю ночь и пролежал. Ты слышал львов?
- Гиен, - сказал Свинти.
- Гиены смеются. Это был и львы или волки. Чуть ли не у самой палатки.
Они сидели у грузовика и ели сардины из банки, запивая их содовой. Повар и бой повара, шофер и бой шофера, бой Коркера и бой Свинти крепко спали в грузовике под грудой одеял и брезента.
- Наняли шестерых черных болванов, а завтрака нет, - с горечью сказал Коркер.
- Они всю ночь скакали вокруг костра. Слышал?
- Конечно, слышал. Пели и хлопали. Наверняка добрались до нашего виски. Я крикнул им, чтобы заткнулись, так знаешь, что они сказали? "Нужно делать огонь. Много плохих животных".
- Да, гиен.
- Львов.
- Все-таки надо как-нибудь вытащить грузовик из грязи. Дружки наши, наверное, подъезжают к Лаку.
- Такого я от них не ожидал - с горечью сказал Коркер. - Проехали мимо и слова не сказали. Шамбла я еще могу понять, но О'Пара и "Эксельсиор"… Да с таким грузовиком, как у них, они бы нас в пять минут вытащили. Им-то чего бояться?.. А те два гада, которым я отдал половину комнаты? Щелкнули нас пару раз и были таковы! Бросить на произвол судьбы двух белых людей в диком месте… это подрывает веру в человека!
Предыдущий день был полон тяжких испытаний.
Стоило им отъехать от города на четверть мили, как асфальт кончился, и дорога превратилась в нескончаемую грязную лужу. Четыре часа грузовик тащился по ней, кренясь, спотыкаясь и скользя. Они одолели вздувшийся ручей, который вымыл колеса. Их бросало в кабине из стороны в сторону. Багажные крепления лопнули, и пишущая машинка Свинти упала в грязь, откуда ее, безнадежно покалеченную, выловил ухмыляющийся бой повара. Это было ужасное путешествие.
Наконец настал момент, когда дорога потеряла всякие признаки чего-то единого и расползлась на десятки сходящихся и расходящихся верблюжьих троп, повинуясь прихоти животных, которые их проложили среди колючек, камней и муравейников бесцветной, грязной равнины. Здесь без всякого предупреждения задние колеса по ось ушли в грязь и грузовик встал, а караван, который он возглавлял, проехал мимо и скрылся из виду. Пришлось ставить палатки и разводить костер. Повар, открыв наугад несколько консервных банок, приготовил им тушеные абрикосы с карри, черепаховый суп и тунца, который, как выяснилось, имел вкус бензина.
Потом они сидели у входа в палатку на пронизывающем ветру, и Свинти безуспешно пытался привести в порядок пишущую машинку, а охваченный ностальгией Коркер сочинял письмо жене. В восемь они забрались в спальные мешки и пролежали без сна всю ночь, в то время как слуги веселились снаружи.
Коркер взглянул на грозовые облака, голый ландшафт, увязший в грязи грузовик, на груду хмельных черных слуг, на отекшее, унылое лицо Свинти, на стакан содовой воды и искромсанную консервную банку.
- Это подрывает веру в человека, - повторил он.
6
Уильям не видел Баннистера уже несколько дней и утром поехал в консульство. У дверей, как обычно, околачивалась небольшая толпа безутешных индийцев. Баннистер прогнал их и, заперев кабинет, повел Уильяма через сад домой выпить.
- Интересуешься новостями? - спросил он. - Посол в четверг всех зовет на чай. Хочешь прийти?
- Да.
- Прослежу, чтобы тебе забросили приглашение. Для нас это самый страшный день в году. Все, у кого есть чистый воротничок, приходят на праздник в честь окончания сезона дождей, и дождь всегда льет как из ведра.
- А ты не мог бы пригласить молодую немку, которая живет в моем пансионе? Ей здесь одиноко.
- Честно говоря, жена посла не очень-то любит молодых одиноких немок. Но я постараюсь. Ты из-за нее не понесся с остальными в Лаку? Правильно сделал. Не удивлюсь, если в ближайшие день-два здесь произойдет что-нибудь сенсационное.
- Начнется война?
- Нет, но в городе назревают довольно интересные события. Больше я тебе ничего сказать не могу, но советую поискать того русского, о котором мы говорили. И следи за своим другом доктором Бенито. Как зовут девушку?
- Видишь ли, ее фамилии я не знаю. У нее какие-то сложности с документами.
- Жена посла точно будет не в восторге. Она хорошенькая?
- Прелестная.
- Тогда забудь о приглашении на чай. Палеолог давно уже пытается познакомить меня с прелестной молодой немкой. Наверное, это она. Приведи ее лучше как-нибудь поужинать.
Кэтхен приглашение привело в восторг.
- Но мы должны купить платье, - сказала она. - У одной армянской дамы есть очень красивое - ярко-зеленое. Она его ни разу не надевала, потому что купила его по почте, а потом растолстела. Она просит пятьдесят американских долларов. Я думаю, что если ей заплатить все сразу, то она уступит.
К Кэтхен вернулось хорошее настроение.
- Подождите, - сказала она, - я хочу вам кое-что показать.
Она побежала к себе в комнату и вернулась с мокрым шелковым лоскутком.
- Посмотрите, я и в самом деле занялась стиркой. Это ваш носовой платок. Мне он не нужен. Я решила сегодня больше не плакать. Пойдемте играть в пинг-понг, а потом посмотрим зеленое платье.
После обеда позвонил Баннистер.
- Мы получили из Лондона телеграмму, в которой говорится о тебе.
- Обо мне?
- "Свист" пристает к министерству иностранных дел. По-моему, они считают, что тебя убили. Почему ты не шлешь сообщений?
- Потому что сообщений нет.
- Тогда придумай их, что ли! Посол сойдет с ума, если газеты не оставят его в покое. Мы получаем с побережья по шесть телеграмм в день. Там сидят какие-то журналисты, которые пытаются прорваться сюда, а эсмаильские пограничники их не пускают. К сожалению, среди них есть двое англичан. Поэтому либералы делают запросы в палате общин и несут какую-то чушь о концентрации фашистских войск в Лаку.
Уильям вернулся к себе и долго сидел за машинкой. Со времени последней радиограммы в "Свист" прошла неделя, и сознание вины тяжким бременем лежало на его совести. Он вспоминал события дня, а заодно и всех предыдущих дней. Что бы сделал на его месте Коркер?
Наконец он отстучал одним пальцем:
ПОЖАЛУЙСТА НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ Я ЖИВ ЗДОРОВ И МОЖНО СКАЗАТЬ СЧАСТЛИВ ПОГОДА МЕНЯЕТСЯ
ЕСЛИ БУДУТ НОВОСТИ СРАЗУ ЖЕ СООБЩУ ВАШ ТАППОК.
7
В Лондоне было еще не поздно. В Коппер-хаус секретари разносили чай по отделам, где работа подходила к концу. В кабинете мистера Солтера царило напряжение.
- Погода меняется, - говорил мистер Солтер, - погода меняется. Он в Джексонбурге уже десять дней, и наконец-то мы узнаем, что погода меняется!
- Мне нужно писать первую передовицу по Эсмаилии, - сказал лучший автор передовиц. - Лорд Коппер требует. Пора трясти правительство. А что я знаю об эсмаильском кризисе? На что мне опираться? Для чего существуют специальные корреспонденты? Почему вы не телеграфируете этому Таппоку? Почему он до сих пор спит?
- Сколько раз мы телеграфировали Таппоку? - спросил мистер Солтер.
- Ежедневно в течение первых трех дней, - сказал секретарь. - Затем по два раза в день. Вчера трижды.
- Вот видите.
- И в последней радиограмме было упомянуто имя лорда Коппера, - добавил секретарь.
- Мне с самого начала казалось, что Таппок для этой работы не годится, - кротко заметил мистер Солтер. - Я очень удивился, когда выбор пал на него. Но больше у нас никого нет. Посылать кого-нибудь другого поздно - раньше чем через три недели он туда не доберется, а за это время может произойти все что угодно.
- Да, погода может совсем ухудшиться, - с горечью сказал лучший автор передовиц.
Он посмотрел в окно, выходившее на гулкую, облицованную плиткой стену. Он посмотрел на водосточные трубы. Он посмотрел на художественного редактора, который пил чай в редакции напротив. Он посмотрел вверх, на маленький клочок неба, и вниз, в бетонный пенал, где механик мыл шею у колонки. В глазах его было отчаяние.
- Я должен осудить нерешительность правительства в самых жестких выражениях, - сказал он. - Оно играет на скрипке, в то время как Эсмаилия горит. Ее искры угрожают краеугольному камню цивилизации, они сотрясут ее до основания своим леденящим порывом. Вот что я должен сказать, но знаю только, что Таппок жив, здоров и погода меняется…
8
Кэтхен и Уильям заехали в "Либерти" выпить аперитив. Со времени переезда в пансион Дресслер Уильям был там впервые.
- Вы, случайно, не знаете человека по имени Таппок? - спросила миссис Джексон.
- Это я.
- Тут для вас где-то телеграммы.
Телеграммы были найдены и принесены. Уильям вскрывал их одну за другой. Все они были об одном и том же.
ОТСТАЕМ ВСЕХ СЮЖЕТОВ ВСЕХ ГАЗЕТ ТОЧКА
ТРЕБУЕМ РАЗВЕРНУТОГО СООБЩЕНИЯ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ШЕСТЬ МЕСТНОМУ ГДЕ СЮЖЕТЫ КАК ЗДОРОВЬЕ МОЛНИРУЙТЕ ОТВЕТ ТОЧКА ВАШИХ РАДИОГРАММ НЕТ ПОДОЗРЕВАЕМ ПОДРЫВНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОДТВЕРДИТЕ ПОЛУЧЕНИЕ НАШИХ НЕМЕДЛЕННО.
Их было около дюжины. Первые были скромно подписаны "Солтер". По мере того как тон их становился резче, менялись и подписи: сначала "Монтгомери Маубрей главный редактор Свиста", затем "Элзенграц управляющий МЕГалополитан". Последняя, которую принесли утром, гласила:
СРОЧНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО ТОЧКА
ЛОРД КОППЕР ЛИЧНО НЕУДОВЛЕТВОРЕН ТОЧКА ЛОРД КОППЕР ЛИЧНО ТРЕБУЕТ ПОБЕД ТОЧКА ПО ПОЛУЧЕНИИ ЭТОГО МОЛНИРУЙТЕ ПОБЕДУ ТОЧКА ПРОДОЛЖАЙТЕ СООБЩАТЬ О ПОБЕДАХ ДО СЛЕДУЮЩЕГО УВЕДОМЛЕНИЯ ТОЧКА ЛИЧНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ЛОРДА КОППЕРА.
- О чем они? - спросила Кэтхен.
- По-моему, в Лондоне мной недовольны. От меня ждут новостей.
- Как глупо! Вы расстроены?
- Нет… да, немного.
- Бедный Уильям. Я вам помогу. Слушайте. У меня есть план. Я живу в этом городе уже два месяца. У меня много друзей. То есть они у меня были раньше, пока муж не уехал. Теперь они узнают, что вы мне помогаете, и снова со мной подружатся. Это будет выгодно нам обоим. Слушайте. У всех журналистов здесь в городе были люди, которым они платили за новости. Мистер Джейкс, американец, платит Палеологу пятьдесят долларов в неделю. Я вам нравлюсь больше, чем Палеолог мистеру Джейксу?
- Гораздо больше.
- В два раза больше?
- Да.
- Тогда вы будете платить мне сто долларов в неделю, и фрау Дресслер не будет больше сердиться, и нам будет выгодно обоим. Вы знаете, какая фрау Дресслер невежливая… А может быть, двести долларов, потому что я буду работать на вас больше чем одну неделю?
- Хорошо, - сказал Уильям.
- Я захватила из вашей комнаты чековую книжку на случай, если она вам понадобится. Правда, я была бы хорошим секретарем?
- Вы в самом деле считаете, что могли бы что-то узнать для меня?
- Ну конечно! Например, я очень дружу с одним австрийцем (это его жена сшила мне платье), а его сестра - гувернантка детей президента, поэтому они знают все, что происходит у Джексонов. Я зайду к ним завтра… Вот только не знаю, удобно ли будет прийти к ней в дом и ничего не купить, - добавила она с сомнением. - Ваши расходы оплачивает газета?
- Да.
- Газета платит за каноэ, и за этот вермут, и за вещи в вашей комнате?
- Да.
- Тогда мои расходы тоже будут оплачивать… у нее есть ночные рубашки, которые она сшила для дамы из французского посольства, но они не понравились ее мужу и поэтому продаются очень дешево. Четыре крепдешиновые рубашки за шестьдесят долларов. Купить их?
- А вы не думаете, что она сообщит вам новости, если вы их не купите?
- Неудобно будет спрашивать.
- Тогда покупайте.
- И парикмахер, который меня причесывал… он бреет министра внутренних дел. Он наверняка знает много. Только я не могу так скоро опять прийти к нему мыть голову. Может, мне купить у него духи? И я хочу ковер в комнату - пол такой холодный, такой шершавый. Русский, который торгует мехами, - любовник одной из мисс Джексон. О, Уильям, как замечательно мы будем вместе работать!
- Но, Кэтхен, это ведь не мои деньги. Вы знаете, что если бы я был богат, то отдал бы вам все, но я не могу растрачивать деньги газеты…
- Глупый Уильям! Как раз потому я и могу взять эти деньги! Поймите, я не могу их взять у вас. Муж не позволил бы мне взять деньги у мужчины, но у газеты… Я думаю, что мистер Гентакян тоже много знает - это его магазин напротив "Пинг-понга"… О, Уильям, я сегодня такая счастливая! Давайте не пойдем ужинать в пансион, где злая фрау Дресслер. Давайте снова поужинаем в "Пинг-понге". Мы можем купить у Бенакиса баночку икры, и Попотакис сделает нам бутерброды…
После ужина Кэтхен помрачнела.
- Мне сейчас было так хорошо, - сказала она. - Но теперь я думаю: что со мной будет? Вы через несколько недель уедете. Я так долго ждала своего мужа. Вдруг он совсем не вернется?
- Как вам кажется, вы могли бы жить в Англии?
- Я жила в Англии. Там я и научилась говорить по-английски. После того, как мой отец уехал в Южную Америку. Мне было шестнадцать лет. Я работала в мюзик-холле.
- Где?
- Не знаю. Где-то у моря. Там я встретила своего мужа. Он был рад, что может поговорить с кем-то по-немецки. Как он говорил!.. Ну вот, вы напомнили мне о нем, и мне стыдно, что я пью шампанское, когда он, может быть, в беде.
- Кэтхен, сколько вы должны его ждать?
- Не знаю. - Она сняла фольгу с горлышка бутылки. - Он не очень хороший муж, - призналась она. - Зачем он уехал так надолго?
Она приложила фольгу к лицу и старательно облепила ею нос.
- Кэтхен, дорогая, выходите за меня замуж.
Она приложила искусственный нос к лицу Уильяма.
- Не подходит.
- Не подходит? Вы не хотите жить в Англии?
- Этот нос вам не подходит.
- Черт побери! - сказал Уильям.
- Теперь вы рассердились.
- Вы можете быть серьезной?
- Я была серьезной слишком часто и слишком долго… Может быть, сделаем так: я сейчас буду с вами, а когда он вернется, я опять буду с ним? - спросила она с надеждой.
- Я хочу, чтобы вы уехали со мной в Англию. Сколько я должен ждать?
- Не надо портить вечер вопросами. Давайте играть в пинг-понг.
В ту ночь, возвращаясь в пансион Дресслер, они держались за руки. Животные спали, и небо над ними было светлым от звезд.
- Сколько я должен ждать? Сколько?
- Недолго. Скоро. Когда хотите, - сказала Кэтхен и убежала к себе на чердак.
Проснулся трехногий пес, и его протестующий лай разнесся по всему городу, перебудив бродяг в подворотнях и мусорных кучах.
ГЛАВА IV
1
На следующее утро Уильям проснулся в новом мире.
Стоя на веранде и пытаясь докричаться до своего боя, он постепенно осознавал перемены, происшедшие за ночь. Дожди кончились. Пол под его ногами был теплым. Заросли сорняков у ступенек покрылись вдруг алыми цветами. В небе сияло тропическое солнце, пока еще низко, но обещая палящий зной днем, а за жестяными крышами города, где прежде висела тусклая завеса сланцевых облаков, открылась необозримая даль; миля за милей освещенных солнцем гор, холмистые пастбища, дымчато-розовые плато, виллы, фермы и деревни, сады и поля, крошечные храмы, гряда за грядой, переходившие в голубые вершины на дальнем горизонте. Уильям продолжал звать своего боя - и напрасно.
- Он ушел, - сказала фрау Дресслер, пронося мимо груду глиняной посуды. - Сегодня все слуги ушли. Они делают праздник окончания дождей. Мне помогают немецкие друзья.
В конце концов завтрак Уильяму принес неимущий механик, задолжавший фрау Дресслер за новогоднюю елку.