2
В этот день произошло много событий.
В девять пришел прощаться Эрик Олафсен. На одной из железнодорожных станций началась эпидемия чумы, и его посылали создавать госпиталь. Он отправлялся без воодушевления.
- Это глупая работа, - сказал он. - Я уже работал в чумном госпитале. Как вы думаете, скольких мы вылечили?
- Понятия не имею.
- Ни одного. Мы могли только ловить тех пациентов, которые были слишком больны, чтобы передвигаться. Другие бежали в деревни, поэтому людей заражалось очень много. В цивилизованных колониях посылают не врачей, а солдат. Они окружают место, где чума, и стреляют в каждого, кто пытается убежать. Через несколько дней, когда все умирают, они сжигают дома. Здесь мы для этих несчастных людей ничего не можем сделать. Но я еду, потому что правительство меня попросило. Где Кэтхен?
- Пошла за покупками.
- Хорошо. Это очень хорошо. Она была печальной с такими старыми, грязными платьями. Я очень рад, что она стала вашим другом. Скажите ей за меня до свидания.
В десять часов Кэтхен вернулась, нагруженная пакетами.
- Милый, - сказала она, - я счастлива. Все так рады, что наступило лето, и все такие вежливые и добрые. Они знают, что у меня есть друг. Посмотри, что я принесла.
- Замечательно. Ты что-нибудь узнала?
- Это было трудно. Мне столько нужно было сказать о вещах, которые я покупала, что я не говорила о политике ни с кем, кроме австрийца. Он вчера пил чай с гувернанткой президента, но боюсь, что ты будешь разочарован. Она не видела президента уже четыре дня. Понимаешь, его заперли.
- Заперли?
- Да, заперли в спальне. Они так часто делают, когда он должен подписать важные документы. Но гувернантку это беспокоит. Понимаешь, обычно его запирает семья, и только на несколько часов. Теперь это доктор Бенито, какой-то русский и два черных секретаря, которые приехали из Америки. Они заперли его три дня назад, а когда родственники хотят его увидеть, им говорят, что он пьян. Они не пустили его на открытие колледжа имени Джексона. Гувернантка говорит, это подозрительно.
- Думаешь, мне следует передать это в "Свист"? - спросил Уильям.
- Не знаю, - с сомнением ответила Кэтхен. - Утро такое чудесное. Лучше поедем за город.
- Мне кажется, Коркер из этого что-нибудь сделал бы… и редактору так нужны новости!
- Хорошо. Только поскорее. Я хочу прокатиться.
И она ушла, оставив Уильяма за письменным столом. Он посидел немного, встал, снова сел, несколько минут мрачно смотрел на стену, закурил трубку и, наконец, с огромным трудом и с самыми дурными предчувствиями отстучал указательным пальцем на машинке первое сообщение своей головокружительной карьеры. Если бы кто-то мог наблюдать за этим мучительным, вялым процессом, он бы никогда не догадался, что является свидетелем исторического момента, присутствует при рождении легенды, которая войдет в золотой фонд журналистского эпоса, вновь и вновь будет пересказываться в барах Флит-стрит и упоминаться в мемуарах - легенды, на которой будут учиться честолюбивые студенты заочных курсов доходного сочинительства, легенды, которая будет вечно жить в иссохших редакторских умах. Это был миг, когда Таппок взялся за дело.
ПРЕССА СВИСТ ЛОНДОН,
- напечатал он.
ВСЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ ТОЛЬКО ПРЕЗИДЕНТА ЗАПЕРЛА В ЕГО СОБСТВЕННОМ ДВОРЦЕ РЕВОЛЮЦИОННАЯ ХУНТА ВОЗГЛАВЛЯЕМАЯ ЗАНОСЧИВЫМ НЕГРОМ ПО ИМЕНИ БЕНИТО И РУССКИМ ЕВРЕЕМ КОТОРЫЙ ПО СЛОВАМ БАННИСТЕРА МОЖЕТ НАТВОРИТЬ ДЕЛ ОНИ ГОВОРЯТ ЧТО ОН ПЬЯН ЕГО ДЕТЯМ КОГДА ОНИ ХОТЯТ ЕГО ВИДЕТЬ НО ГУВЕРНАНТКА ГОВОРИТ ТАК РАНЬШЕ НЕ БЫЛО ПОГОДА ЧУДЕСНАЯ ВЕСЕННЯЯ НАЧАЛАСЬ ЭПИДЕМИЯ БУБОННОЙ ЧУМЫ.
На этом месте его прервали. Фрау Дресслер принесла телеграмму:
ВАШ КОНТРАКТ АННУЛИРОВАН ТОЧКА РАССМАТРИВАЙТЕ ЭТО КАК ОСОБО ОГОВОРЕННОЕ МЕСЯЧНОЕ УВЕДОМЛЕНИЕ ПОДТВЕРДИТЕ ПОЛУЧЕНИЕ ТОЧКА СВИСТ.
Уильям добавил к напечатанному:
ТЕЛЕГРАММУ ОБ УВОЛЬНЕНИИ ТОЛЬКО ЧТО ПОЛУЧИЛ НО НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ ПОСЫЛАЮ ВАМ ЭТО СООБЩЕНИЕ.
В окне появилась голова Кэтхен.
- Закончил?
- Да.
Он скатал телеграмму из "Свиста" в шарик и швырнул ее в угол комнаты.
Двор был залит солнцем. Кэтхен хотела прокатиться. Не время было говорить ей о случившемся.
3
В двенадцати милях от города приближение лета не принесло радости Коркеру и Свинти.
- Как тебе нравятся цветочки? - спросил Свинти.
- Чистое кладбище, - ответил Коркер.
Грузовик стоял на том же месте, погрузившись в грязь почти до кузова. По его сторонам лежали доказательства вчерашних бесплодных усилий: камни, с трудом извлеченные из близлежащего ручья и уложенные вокруг задних колес; кривые, грязные сучья, принесенные под дождем из редкого леса, находящегося в миле от их лагеря; огромный валун, который они катили, казалось, от самого горизонта, чтобы положить его под домкрат (напрасная затея); горы земли, выброшенной колесами, когда они бешено вращались в ямах, как собаки в кроличьих норах, все глубже погружаясь в грязь. Свинти, Коркер и апатичные слуги работали весь день. Лица журналистов покрывала копоть от выхлопных газов, кожа на руках была содрана, они промокли, обессилели и находились в состоянии, близком к истерике.
Стояло утро неземной красоты - в такое утро, наверное, Ной глянул за просмоленный борт и увидел бескрайнее, озаренное солнцем море и голубя, который, покружившись, взлетел и пропал в сияющих небесах. Такое утро видели, наверное, ангелы в первый день того грандиозного и безрассудного эксперимента, который, в частности, завершился сидением Коркера и Свинти в грязи - окоченевшими, небритыми и безутешными.
Журналисты с тоской смотрели на расстилавшуюся перед ними даль.
- Видимость - миль десять, - сказал Свинти.
- Да, - с горечью сказал Коркер, - и ни одной живой души.
Слуги праздновали наступление нового сезона, хлопая в ладоши, кружась и громко вознося ритмичную, заунывную хвалу небу.
- Чего это они так веселятся?
- Опять до виски добрались, - сказал Коркер.
4
В тот день в британском посольстве состоялся прием. Кэтхен приглашения не прислали, поэтому Уильям пошел один. Дождя не было. Ничто не нарушало летней послеполуденной безмятежности. Гости всех цветов и национальностей разгуливали по дорожкам, посыпанным гравием, иногда останавливаясь за пышными кустами, чтобы высморкаться, деликатно придерживая нос большим и указательным пальцами, как бы возвещая трубными звуками победу над дьяволами зимы.
- Президент обычно всегда приходит, - сказал Баннистер, - но сегодня его, по-моему, нет. Как, впрочем, и никого из Джексонов. Странно. Что с ними могло случиться?
- Не могу сказать об остальных, но президента заперли в спальне.
- Силы небесные! Пожалуй, тебе стоит сообщить об этом старику. Сейчас я постараюсь его привести.
Посол наблюдал за происходящим с выражением тревоги и отчаяния. Он стоял на верхней ступеньке террасы, частично на ней и частично за стеклянной дверью. Эту стратегически выгодную позицию он помнил со времен, когда играл в прятки. Она позволяла держать в поле зрения атакующего противника и давала на выбор два пути отступления: в глубину дома или через кусты роз в сад.
Баннистер представил Уильяма.
Посол взглянул на вице-консула с кротким упреком и улыбнулся вымученной, кривой улыбкой человека, преодолевающего нестерпимое отвращение.
- Очень рад, что смогли прийти, - сказал он. - Не скучаете? Хорошо. Прекрасно!
Его взгляд устремился поверх плеча Уильяма к прохладному, темному кабинету, дверь которого вдруг распахнулась, и оттуда вперевалку вышли три тучных индийца. На каждом была маленькая золотая тюбетейка, длинная белая рубаха и короткая черная тужурка. Каждый нес клубничное мороженое.
- Как они туда попали? - раздраженно спросил посол. - Им там нечего делать. Уберите, уберите их!
Баннистер поспешил к индийцам, и посол остался с Уильямом один.
- Вы из "Свиста"?
- Да.
- Редко читаю вашу газету. Не люблю читать о политике. Вообще не люблю политику… Вам нравится в Эсмаилии?
- Да, очень.
- В самом деле? Завидую. Хотя у вас, конечно, более интересная работа. И за нее наверняка больше платят. Скажите, как устраиваются на такую работу? Это, должно быть, очень сложно, трудные экзамены, да?
- Никаких экзаменов.
- Никаких экзаменов? Как интересно! Надо будет рассказать жене. Не знал, что в наши дни можно получить работу без экзаменов. Мерзкая система, душит все. У меня в Англии сын, шалопай, провалился на экзаменах, не знаю, что с ним делать. В вашей газете для него не найдется места?
- Думаю, что найдется. Свое я получил легко.
- Но это замечательно! Надо будет рассказать жене. А вот и она. Дорогая, мистер Таппок - познакомься - говорит, что устроит Арчи в свою газету.
- Боюсь, что я мало чем могу вам помочь. Меня сегодня утром уволили.
- Уволили? В самом деле? Жаль. Значит, вы не можете помочь Арчи.
- Боюсь, что нет.
- Дорогой, - сказала жена посла, - мне очень жаль, но я должна представить тебе нового миссионера, которого ты еще не видел.
И она подвела его к молодому, застенчиво мигающему гиганту. Посол, отходя от Уильяма, механически кивнул.
Доктор Бенито тоже был здесь, очень светский, очень приветливый, очень хладнокровный, со злодейской улыбкой. Он подошел к Уильяму.
- Мистер Таппок, - сказал он, - вам, наверное, очень одиноко без ваших коллег.
- Нет, мне без них даже лучше.
- И вам скучно, - продолжал Бенито ровным, терпеливым, как у гипнотизера, голосом, - очень скучно в нашем маленьком, сонном городке. Поэтому я придумал для вас небольшое развлечение.
- Вы очень добры, но я и здесь прекрасно развлекаюсь.
- Это вы слишком добры к нам. Однако я думаю, что могу предложить вам нечто особенное. С наступлением лета у меня появилось больше возможностей. Вас покатают по стране, вы увидите ее красоты - лес Попо, например, и знаменитый водопад в Чипе.
- Вы очень добры… как-нибудь в другой раз.
- Нет-нет, сейчас же. Все готово. Вас ждет автомобиль. К сожалению, сам я не могу с вами поехать, но вас будет сопровождать замечательный молодой человек - очень культурный, выпускник университета, - который расскажет все ничуть не хуже меня. Наш народ очень гостеприимен. Сегодняшнюю ночь вы проведете неподалеку от города на вилле министра почт - я договорился. Тогда завтра вы сможете рано утром отправиться в горы. Вы увидите гораздо больше, чем ваши коллеги, которые, насколько мне известно, не слишком довольны путешествием в Лаку. Возможно, вам удастся немного поохотиться на львов.
- Благодарю вас, доктор Бенито, но я не хочу уезжать сейчас из Джексонбурга.
- Можете взять с собой кого захотите.
- Нет, спасибо.
- И разумеется, вы будете гостем нашего правительства.
- Дело не в этом.
- Вы увидите необычайно интересные ритуальные танцы, любопытные обряды. - Он улыбнулся еще ужаснее. - Некоторые племена примитивны и интересны до крайности.
- К сожалению, я должен остаться.
- Но все готово!
- Мне очень жаль. Вам следовало бы прежде спросить меня.
- Гостеприимство моего правительства не отразится на вашем заработке. Я понимаю, что вы не сможете работать во время своего отсутствия, и любая разумная компенсация…
- Доктор Бенито, - сказал Уильям, - вы мне надоели. Я не поеду.
Доктор Бенито сразу же перестал улыбаться.
- Что ж, очень жаль, - сказал он.
Уильям передал этот разговор Баннистеру.
- Да, они хотят от тебя избавиться. Им не нужны будут журналисты, когда начнется потеха. Они даже Олафсена убрали. Сказали ему, что где-то началась холера.
- Чума.
- Какая разница! Я разговаривал с нашим тамошним агентом по телефону. Все живы-здоровы.
- Возможно, Бенито не стал бы так волноваться, если б знал, что меня уволили.
- Он бы этому не поверил. К тому же он наверняка видел твою телеграмму. Все иностранные телеграммы попадают к нему. Он думает, что это трюк. Иначе Бенито думать не способен, он умный - в этом его слабость.
- Я вижу, ты знаешь все, что происходит в этом городе.
- Это мое хобби. Надо же работать! Если бы я занимался только своим делом, то целыми днями отвечал бы на письма торговых фирм. Ты вытянул что-нибудь из посла?
- Нет.
- Он занимается своим делом.
5
По дороге домой Уильям размышлял, когда и в каких выражениях лучше сообщить о своем увольнении Кэтхен.
Ему не стоило утруждать себя.
Во-первых, его ждала телеграмма:
ПОЗДРАВЛЯЕМ КОНТРАКТ ВОЗОБНОВЛЕН МОЛНИРУЙТЕ ПОЛНЕЙШЕЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
Во-вторых, Кэтхен в пансионе Дресслер не было. Днем за ней приехали солдаты и увезли в закрытой машине.
- Наверное, это из-за документов, - сказала фрау Дресслер. - Она позвонила в немецкое консульство, но ей отказались помочь. Напрасно она расстроилась. Когда белых людей сажают в тюрьму, за ними хорошо ухаживают. Ей там будет не хуже, чем здесь, - добавила она с непрофессиональной откровенностью. - К вам тоже пришел человек из тайной полиции. Я его не пустила в вашу комнату. Он в столовой.
Уильяма ждал подтянутый молодой негр, куривший сигарету в длинном мундштуке.
- Добрый вечер, - сказал он. - Доктор Бенито поручил мне сопровождать вас в поездке.
- Я сказал доктору Бенито, что не поеду.
- Он надеялся, что вы передумали.
- Почему вы арестовали мисс Кэтхен?
- Это временная мера, мистер Таппок. Ей оказано гостеприимство. Она на вилле министра почт, совсем рядом с городом. Она попросила меня привезти ее вещи - чемодан с геологическими образцами, который она оставила в вашей комнате.
- Это моя собственность.
- Понимаю. Если не ошибаюсь, вы заплатили за них сто американских долларов. Вот деньги.
От природы Уильям был мягким человеком. В те редкие моменты, когда он приходил в ярость, симптомы ее были хорошо заметны. Негр встал, вынул из мундштука сигарету и добавил:
- Наверное, мне стоит сообщить вам, что в адвентистском университете Алабамы я был чемпионом по боксу во втором полусреднем весе… Но вернемся к делу. Доктор Бенито очень хочет познакомиться с этими образцами. Они являются собственностью правительства, так как были собраны иностранцем, не имевшим лицензии от горнорудного министерства, иностранцем, который сейчас, к сожалению, защищен условиями перемирия - но только сейчас. Скоро им займутся всерьез. Поскольку вы купили образцы, не зная этого, правительство готово щедро…
- Вон! - сказал Уильям.
- Что ж, придется поговорить с вами в другой раз.
Он с достоинством поднялся и не спеша вышел во двор.
Коза, ужинавшая оберточной бумагой, подняла голову. Жизнелюбие, столь ей свойственное, шевельнулось в ней с особой силой и переросло в торжествующую, зрелую решимость. Весь день она ликовала вместе с природой. Продукты ее кишечной деятельности сверкали в лучах юного солнца. В глубине души она тоже устроила себе праздник и, отбросив зимние сомнения, предавалась веселью среди алых цветов. День она провела в счастливых мечтах и теперь, в прозрачной тишине вечера, встала, несколько мгновений помедлила, натянувшись, как струна, и дрожа от рогов до кончика хвоста, а затем бросилась вперед - победно, неостановимо, безоглядно. Веревка лопнула, и чемпион адвентистского университета Алабамы по боксу во втором полусреднем весе ткнулся лицом в помойку.
6
На этом события не кончились.
Как только хромающий и растрепанный чемпион удалился, а удовлетворенную, мирно предающуюся воспоминаниям козу схватили и вновь привязали, Уильям отправился в британское консульство с чемоданом минералов.
- Гости разошлись, - сказал Баннистер, - мы все хотим отдохнуть.
- Я привез тебе на хранение чемодан.
Он рассказал, что произошло.
- Если бы ты знал, сколько работы мне добавляешь, - сказал Баннистер, - ты бы так не поступил. С завтрашнего дня горнорудное министерство начнет бомбардировать меня посланиями, и лет через шесть суд решит дело не в твою пользу - черт бы побрал все камни этой страны. Что там?
Он открыл чемодан и взглянул на камни.
- Да, - сказал он, - именно то, что я предполагал. Золотоносная руда. В западных горах ее полно. Мы знали, что рано или поздно вокруг этой руды разгорятся международные страсти. За горнодобывающей концессией охотились две компании - немецкая и русская. Если у Джексонов когда-нибудь были какие-то политические принципы, то они сводились к тому, чтобы отпугивать от этой страны иностранных промышленников. Президенту это удавалось неплохо, он годами натравливал одну компанию на другую. Потом началась история со Смайлзом. Мы уверены, что за ней стоят немцы. За русскими уследить труднее, нам только два дня назад стало известно, что они купили Бенито и Молодую партию Эсмаилии. Борьба сейчас идет между Смайлзом и Бенито, и мне кажется, что Бенито победит. Жаль, Джексоны, конечно, были бандитами, но они вполне устраивали эту страну и правительство его величества. Если здесь заведут Советскую власть, мы многое потеряем… Поскольку ты больше не журналист, я говорю с тобой откровенно.
- К твоему сведению, я только что снова стал журналистом. Ты не возражаешь, если я передам это в "Свист"?
- Не говори хотя бы, что узнал от меня… Газетная кампания, кстати, сейчас может решить дело.
- И еще. Ты можешь помочь мне освободить девушку из тюрьмы?
- Ни в коем случае! - сказал Баннистер. - Я ревностный сторонник местной пенитенциарной системы. Это единственное, что избавляет меня от ежеминутного общения с жителями наших колоний. Но слабость ее заключается в том, что за пятерку из тюрьмы выпустят любого.
7
Когда в Джексонбурге ужинали, в Лондоне пили чай.
- От Таппока больше ничего нет, - сказал мистер Солтер.
- Дайте его телеграмму в дублинском выпуске. Только развернуто, и перепишите. Если придет продолжение, дадим экстренный выпуск.
8
Возвращаясь домой, Уильям поставил перед собой задачу. Победить Бенито. Сначала смутно, а затем живо и подробно, словно на киноэкране, он увидел, как это произойдет. Родина великодушно поддержит его. Бенгальские уланы и шотландцы в юбочках блокируют Джексонбург. Он во главе войска отодвигает тюремные засовы, собственными руками хватает Бенито, трясет его, как котенка, и бездыханного отбрасывает прочь. Кэтхен раненой птицей летит в его объятия, и он победно возвращается с ней в Таппок-магна… Любовь, патриотизм, жажда справедливости и личная ненависть клокотали в нем, когда он сел за машинку. Одного пальца было недостаточно, Он печатал десятью. Рычажки машинки вздыбливались одновременно, как иглы на дикобразе, застревали, и их приходилось распутывать. На бумаге возникали неожиданные анаграммы, буквы шли вперемешку с дробями и знаками препинания. Но он, несмотря ни на что, печатал.
Радиостанция закрывалась в девять. Без пяти девять Уильям швырнул на стойку пачку бумаги.
- Слать завтра, - сказал телеграфист.
- Сегодня, сейчас, - сказал Уильям.
- Сегодня нет. Сегодня праздник.
Уильям добавил к исписанным листам пригоршню банкнотов.