После конца смены, в раздевалке, она понадеялась, что Рейнхарт встретит ее у остановки автобуса; но когда она пришла туда, там было пусто, и сама она ощущала такую опустошенность и усталость, что даже не огорчилась. Она сидела на скамейке, слушая музыку, которая доносилась из кафе по ту сторону шоссе № 90; потом подъехал автобус и повез ее, нагоняя сон, по Елисейским полям, мимо темных домов, к Канал-стрит.
Чтобы заснуть наверняка, она купила две литровые бутылки пива в баре на Сент-Чарльз авеню и поднялась к себе. Она открыла дверь, поставила пиво, но, пробыв в комнате минуты две, снова разнервничалась. Тогда она взяла бутылки и пошла по коридору к деревянной галерее, которая вела в комнату Филомены.
На галерее было совершенно темно, так темно, что даже нельзя было различить контуры соседних домов, заслонявших небо. Осторожно ступая и держась за шаткие столбики перил, она двигалась к свету, который пробивался из-под двери Филомены. Внизу, в черноте двора, вторя друг другу, орали кошки; их вопли всегда напоминали Джеральдине крик младенцев. Скоро рассветет, наверно,- они всегда начинают перед рассветом.
- Филомена, где ты там?
Она услышала, как Филомена отодвигает комод, которым на ночь припирала дверь. Наконец дверь открылась, Филомена стояла в проеме, вглядываясь в темноту сквозь призрачные стекла очков.
- Джеральдина?
- Да. Я тут пива принесла, хочешь?
- Угу.- Филомена вынула из раковины открывалку, сковырнула крышку и стала пить, слизывая пену с беленьких усиков.- А куда девался твой приятель?
- Не знаю,- сказала Джеральдина.- Со вчерашнего утра не видела,
- Ну? А он не сказал, куда собирается?
- Он пошел наниматься на радиостанцию. Уже сутки прошли, а его все нет.
- Такой может работать на радио. Я как-то ночью остановилась у твоей двери, послушала его. Хорошо язык подвешен.
- Да,- сказала Джеральдина,- говорит он здорово. - А у него что, были твои деньги?
- Да нет,- сказала Джеральдина,- нет, по-моему. Да хоть бы и были...
Филомена поднесла свою бутылку к свету и поболтала, с удовлетворением разглядывая пену.
- Он, наверно, вернется, если сможет,- сказала она Джеральдине.- Я как увидела его, сразу почувствовала - вот подходящий парень для Джеральдины. Но потом мне показалось, как будто у него что-то наклевывалось в тот день, но сорвалось.
- Послушай-ка...- сказала Джеральдина.
- Знаешь, как странно бывает,- продолжала Филомена, передавая ей бутылку,- ты, может, сболтнула что-нибудь и разозлила его, а сама даже не заметила. У меня всегда так выходит с мужчинами. Бывало, уйдет - и все.
- Не знаю,- сказала Джеральдина.- Не знаю. Не думала я, что он так уйдет. Не знаю, что я думала.
- А, черт,- тихо сказала Филомена.
Джеральдина допила пиво и отодвинула от двери комод; уже рассвело, небо было затянуто тяжелыми серыми тучами. Голуби трепыхались и кружили в вихрях пронзительно-холодного ветра, вырывавшегося из проулков. Через вентиляционное отверстие Джеральдина увидела грузовики с металлическими кузовами, выстроившиеся у складов на причале, а за ними - быструю коричневую реку, тускло позолоченную там и сям бледными отражениями неба. На улицах уже шумели потоки машин; куранты на башнях восточной части города зазвонили "Скалу веков".
- Слышишь? - сказала Филомена.- Опять пошло-поехало. Выйду, что ли, прогуляюсь.
Джеральдина вернулась в свою комнату, еще раз посмотрела на вещи Рейнхарта в стенном шкафу и легла в постель.
Разбудил ее звук, на линолеум падал сноп света, которого не было, когда она ложилась. Повернув голову на подушке, она увидела, что фрамуга открыта,- ее разбудил скрип двери. Она приподнялась на локте и увидела на фоне жалюзи силуэт мужчины - пока она садилась, он пересек комнату.
- Рейнхарт? - сказала она.- Кто? Кто это?
Она спустила ноги на пол и прижала руку к горлу, собираясь броситься к двери.
Мужчина дышал тяжело; послышался свистящий вздох, и загробный голос сипло пропел:
- "Они - дети ночи..."
Джеральдина крадучись скользнула вдоль кровати и протянула руку к висевшему на стуле плащу.
- "Они - дети ночи...- повторил голос.- Неземные их голоса".
Она сорвала дождевик, бросилась к двери, распахнула ее и замерла на пороге, загородившись плащом. Створка жалюзи откинулась, и серый свет упал на Рейнхарта, который садился на стул у окна. Он
милостиво посмотрел на Джеральдину.
- Останься.
Джеральдина вернулась в комнату, швырнула на пол скомканный плащ и захлопнула дверь.
- Ты,- сказала она.- Охломон безмозглый.
- Почему безмозглый? - спросил Рейнхарт.- И по какой причине охломон?
- Иди ты к черту, дружок,- сказала Джеральдина, возвращаясь к кровати.- Понял? Забирай свой дурацкий утюг и отправляйся.
Рейнхарт толчком распахнул вторую створку и, высунувшись из окна, хмуро оглядел двор.
- Мне пришлось задержаться. Извини.
- Да задерживайся хоть на всю жизнь. Мне плевать, где ты проводишь время, я только не хочу, чтобы тут орали и ломали дверь, когда я стараюсь заснуть.- Она залезла под одеяло и укрылась до глаз.- Где тебя носило?
- Меня носило под землей, туда и сюда,- сказал Рейнхарт,- и мотало по ней взад и вперед.- Он подошел к кровати и, вытащив из брючных карманов несколько скомканных долларовых бумажек, уронил их на Джеральдину.
Джеральдина повернула голову и посмотрела на них.
- Какая красота,- сказала она.- Тут, наверно, семь, а то и восемь долларов. В жизни не видела таких денег.
- Если бы ты видела, сколько денег было у меня в кармане сегодня утром,- сказал Рейнхарт, садясь на кровать,- или какое это было утро, ты бы обомлела. Меня взяли на работу.
- Неужели? - Джеральдина посмотрела на него безучастно.
- Взяли.- Он лег рядом с ней на покрывало; она не подвинулась. Он выдернул из-под ее головы край подушки.- Меня взяла БСША - голос Всемогущего Господа в этой глухомани. Я должен призывать правоверных к молитве. Когда я уходил, дядя положил мне в руку сто долларов.
- Не понимаю, на что ты умудрился истратить сто долларов за одну ночь.
- Чем дальше, тем труднее произвести на тебя впечатление. У меня будет еще сто долларов. Через неделю.
- Тебе дают сто долларов в неделю?
- Каждый понедельник вечером.
- Слишком много,- салясь, сказала Джеральдина.- Не то что денег слишком много, а просто... платят слишком много.
- Да,- сказал Рейнхарт. Он повернулся, дохнув ей в лицо перегаром, толкнул плечом на подушку.- Куча денег.- Он зевнул и поцеловал ее в висок.
- Подожди минутку,- сказала Джеральдина отодвигаясь.- У нас сегодня разная смена.- Она села и улыбнулась ему.- Кем ты там будешь? Диктором?
- Ну да. И музыку буду передавать.
- Какую музыку? - спросила она, придерживая его руку.- Классическую?
- Боже упаси.- Он повернулся и расслабил узел галстука.- Песни и танцы. Рок-н-ролл.
- А я могу заказать тебе музыку?
- Подруга, ты можешь составить всю программу. Ты петь умеешь? Я запишу тебя и буду передавать твои песни два часа подряд. Ну, как?
- Кончай трепаться- сказала Джеральдина.
- Трепаться, говоришь, а ведь это сущая правда. Ты не только можешь заказывать музыку, ты можешь быть моими глазами среди люмпенов. Ты будешь держать руку на пульсе масс и подсказывать мне, под какую музыку они начинают притопывать под столом своими грязными ногами. Ты можешь стать моим связным.
- Эй, погоди минуту,- сказала Джеральдина.- Где тебя носило весь день и всю ночь?
- Видишь ли,- сказал Рейнхарт,- я что-то там засомневался в их порядках и решил немного поразмыслить. И немного выпить.
- Всю ночь пропьянствовал!
- Я пил не всю ночь,- возразил Рейнхарт,- а только часть ночи. Кроме того, я снял нам угол и сходил в кино. Я смотрел "Дракулу". Бела Люгози.- Он закрыл глаза и снова пропел: - "Они - дети ночи..."
- Это я слышала,- сказала Джеральдина.- "Неземные их голоса". Ты правда снял комнату? Где?
- Во Французском квартале. На Сент-Филип-стрит. Джеральдина вылезла из постели и, улыбаясь, встала перед ним.
- Прямо не верится. А меня возьмешь с собой?
- А почему нет?
- Рейн, милый, черт возьми.- Она провела рукой по его волосам и подняла с полу плащ.- Я бы сказала, что ты правильно поступил.
- Мадам,- ответил Рейнхарт, вставая с постели,- люди, которые меня знают, говорят - что они говорят? - что наш Рейнхарт всегда поступает правильно. Хочешь сейчас посмотреть квартиру?
- А? Не знаю, я не спала и вообще.
- Там поспишь.
- А, черт, давай. Сейчас, только барахло соберу.- Джеральдина открыла шкаф и стала вынимать свои вещи. Их было не очень много.- Слушай, а мебель в комнате есть?
- Была, когда я уходил оттуда. Она засунула в сетку белье и блузки.
- А посуда есть?
- Ей-богу, не знаю,- сказал Рейнхарт, рассматривая свой утюг.- А как обычно - дают посуду?
- Если не дадут,- сказала Джеральдина,- я пойду и куплю целую гору. Можно пойти в центовку. Только денег дай.
- Сколько народу ты собираешься кормить? Все мои деньги уйдут у нас на выпивку. И еще я думал, что не мешало бы нам как-нибудь вечером пойти пообедать.- Он вытащил свой чемодан и стоял с ним, дожидаясь, когда она соберется.- Мне просто не приходило в голову, что если я тебя возьму, мне придется есть твою стряпню.
- Готовить я умею,- сказала Джеральдина.- Ладно, тогда на посуду пойдет то, что осталось от моей получки. Как встану, сразу побегу в магазин.
Они вышли в коридор. Джеральдина задержалась в дверях и еще раз окинула взглядом комнату.
- Я всего раз в жизни покупала посуду и заводила хозяйство - до нынешнего дня.- Она обернулась к Рейнхарту; он стоял, прислонившись к перилам, и смотрел на нее с едва заметной улыбкой.- Дай бог, чтобы на этот раз мне повезло больше.
- Дай бог,- тихо сказал Рейнхарт и вернулся, чтобы закрыть дверь.- Дай бог.
Джеральдина пошла попрощаться с Филоменой, но ее в комнате не было: она отправилась гулять. Они спустились по лестнице, расплатились внизу за номер, и Рейнхарт пошел за такси.
Ехали через Канал-стрит и по Шартр-стрит. По пути им попалось несколько баров, где Джеральдина побывала тем вечером, неделю назад. Она смотрела на прохожих и то и дело вздрагивала: ей казалось, что она видит одного из тех, кого встречала в тот вечер. Но теперь все выглядело иначе: пешеходы были похожи на туристов, по улице шли школьники, магазины казались старинными и красивыми; потемневший камень и чугунные решетки радовали глаз. Через окно з машину проникали запахи кофе, шафрана и цикория.
На Сент-Филип-стрит они вылезли у коричневого оштукатуренного дома с зелеными деревянными воротами и рядами железных балкончиков, взбегавших к самой крыше, на которой торчали трубы с колпаками. Пока она смотрела на балкончики, Рейнхарт расплатился с шофером.
- Знаешь что,- сказала она, когда Рейнхарт отпер калитку,- если я буду тут гулять, тебе придется провожать меня.
Рейнхарт улыбнулся, и они вошли во внутренний дворик, где над клочком жирного чернозема зелеными всплесками поднимались папоротники, молодые бананы и еще какие-то мясистые растения. Верхние этажи были заняты квартирами; их соединяли деревянные галереи и лестница, начинавшаяся с самой земли. Пока они поднимались наверх, пошел дождь.
- Почему ты решила, что здесь бандитский район? Тут спокойнее, чем там, где ты жила.
- Я тут попала в передрягу, Рейн. Кто-то решил, что я у кого-то отбиваю хлеб. И мне тут немного досталось.
- Теперь тебя никто не тронет, подруга,- сказал Рейнхарт.- Не бойся их.
Из-за двери на втором этаже доносилась вторая часть Пасторальной симфонии. Рейнхарт остановился и послушал.
- С ума сойти! - сказал он.
- Ты это знаешь?
- Да,- сказал Рейнхарт.
На следующем марше им встретился очень высокий молодой человек в клеенчатой шляпе и непомерно большом плаще. Он быстро глянул на них ярко-голубыми испуганными глазами; его острый кадык подпрыгнул над толстым узлом галстука. Он пробормотал что-то похожее на извинения и заторопился вниз.
- Тронутый,- заметил Рейнхарт, когда они поднялись на площадку. Внизу хлопнула калитка. Рейнхарт отпер дверь под номером шестнадцать.
- Ты думаешь?
- Не знаю,- сказал Рейнхарт.- Безвредный, наверно. Что-нибудь вроде сторожа в морге или факельщика. Безвредный, но полезный.
Квартира состояла из трех комнат и кухни с очень небольшим количеством мебели, зато тут были: кондиционер в заднем окне, газовое отопление и балкон со стеклянной дверью, выходивший на улицу.
Рейнхарт включил отопление; они закрыли двери и легли, в постель.
Джеральдина вытянулась на прохладной простыне, чувствуя его тепло и его руки,- она придвинулась к нему, прижалась лицом к его плечу и засмеялась.
- Эй, Рейнхарт,- сказала она.
- Что - эй?
- Просто... эй.
- А.
Одну руку он просунул под нее, другую положил ей на грудь.
- Нет, я спрашиваю... эй, кто ты такой, друг-приятель?
- Я никто,- сказал Рейнхарт.
Книга вторая
Морган Рейни тащился под дождем, как дурная весть; лицо его было подозрительно бледным, осунувшимся, клеенчатая шляпа - чересчур мала. Подол плаща задевал за башмаки. Школьницы, шмыгавшие по административному центру в сапожках пастельных цветов, хихикали над ним, шоферы боролись с искушением переехать его, сторожа на стоянках, завидя его, скрипели зубами. Два тощих негра у гаража перемигнулись при его приближении. "Глянь",- сказал один другому. Они следили за ним круглыми и чистыми, как новые монетки, глазами. Дурак ты, белый человек, безмолвно сказали они ему, когда он споткнулся о край тротуара.
Полицейский Джозеф Молинари, ежедневно с девяти до пяти дежуривший в небесно-стерильном вестибюле муниципалитета, увидел, как он поднимается по бетонным ступенькам, и недовольно фыркнул. Покинув свой пост у стеклянной стены, он вразвалку подошел к справочному столу и кивнул на приближавшуюся фигуру.
- Видал? - сказал он чиновнику.- Ненормальный.
Человек, по-видимому, никак не мог отыскать вращающуюся дверь. Упершись ладонями в стекло, он замер и уставился на них.
- Джо, ты лучше сразу его пристрели,- сказал чиновник.- Пока не вошел.
С растущим раздражением они наблюдали за высоким бледным человеком, который, наконец, обнаружил дверь, вошел и с подозрительной поспешностью устремился к лифту.
- Алло,- крикнул полицейский Молинари, двинувшись за ним,- чем могу служить?
- Я... мне надо на четвертый этаж,- сказал Морган Рейни.- Я здесь работаю.
Несколько секунд они с опаской кружили друг подле друга, пока Рейни не перерыл все карманы и не извлек мокрый пластмассовый бумажник с удостоверением личности.
- Так,- сказал полицейский, с яростью глядя на карточку под целлофаном.- Так. Проходите,
Несколько сот громкоговорителей извергали "Непогоду"; один из них оказался в лифте. Морган Рейни вошел в кабину и нажал кнопку четвертого этажа. В кнопке с футуристическим "длинь" зажегся серебряный огонек, но кабина не тронулась, и репродукторы продолжали греметь.
Низенький седой мужчина в двубортном пиджаке ступил в кабину, распевая во весь голос.
- "Я не знаю па-чему,- выводил человек заливистым ирландским тенором,-солнца не-ет на неби-и... Ни-ипогода".- С политичной улыбкой он оглядел Моргана Рейни и игриво поднял брови. Морган Рейни снял шляпу и слегка поклонился.
Следом за тенором вошли трое мужчин - такие же седые и маленькие; они опасливо взглянули на Рейни, расплылись в улыбке и заговорили разом.
- Да,- сказал один,- ему вырезали часть кишечника.
- Бедняга Хекелмен, как его любили на Вест-Сайде.
- А ведь как он ел устриц, ей-богу,- сказал третий.- По две, по три, по четыре дюжины.
Кабина остановилась на четвертом этаже, и Рейни погрузился в белый вакуум, где так же бушевала "Непогода".
Он подошел к бесцветной двери в левом конце коридора и открыл ее. Маленькая бледная девушка наблюдала за ним из-за электрической пишущей машинки.
- Меня зовут Морган Рейни,- сказал Морган Рейни.- Я немного опоздал к мистеру Бургуа.
- Да, мистер Рейни,- сказала девушка и скрылась за другой дверью. Через секунду она появилась и жестом пригласила его войти.- Пожалуйста, мистер Рейни.
Мистер Бургуа сидел очень прямо за прямоугольным белым столом. Он взглянул на Рейни, а затем на голый зловещий циферблат часов за его спиной, которые показывали двадцать минут десятого.
- Если не ошибаюсь, вы несколько опоздали, мистер Рейни? - осведомился мистер Бургуа.
- Кажется, да, несколько опоздал, мистер Бургуа,- сказал Рейни.
- К счастью, сегодня это еще не имеет значения,- сказал мистер Бургуа.- Вы уже прошли собеседование?
- Прошел. Да, сэр.
- Вы ознакомились с характером ваших обязанностей, хотя бы в общих чертах? Вас привели к присяге? Вы принесли присягу?
- Да, принес.
- Итак, повторим вкратце, мистер Рейни. Прошу вас иметь в виду, что вы временный служащий, занимающийся опросами. Ваша работа ограничивается сбором статистических сведений относительно доходов. Вы снабжаете нас фактами, мы их интерпретируем и определяем нужды клиента. У вас будет опросный лист - вы фиксируете в нем жилищные условия клиента, а также тех лиц, с которыми вы столкнулись при опросе, их готовность сотрудничать, есть ли у них машина, есть ли телевизор, и так далее. К каждому клиенту прикреплен попечитель, который является его или ее консультантом. Вы не являетесь его или ее консультантом - только попечитель. Вы проводите обследование и регулярно представляете отчет. Ваш заработок определяется числом обследованных семей, поэтому мы ждем от вас активности: мы берем вас на полный рабочий день. Позвольте мне подчеркнуть это. На полный рабочий день.
- Понимаю,- сказал Рейни.- Но у меня было впечатление, что в мои полномочия входит и консультация, хотя бы ограниченная, или, по крайней мере, оценка. У меня есть опыт работы за границей, и я думал, что смогу использовать его и в этой...
- Да, да, да, ясно,- перебил мистер Бургуа.- Все не так. Вы просто чего-то недопоняли. Вы никого не консультируете. Вы ничего не оцениваете. Это наше дело. Как мне это вам объяснить?
- Я понимаю,- сказал Морган Рейни.
- Это третий этап программы. Вся предварительная работа проделана. На этом этапе - ни консультаций, ни оценок, ни анализа - ничего. Это для вас что-нибудь прояснило? Я надеюсь, теперь вам все ясно, мистер Рейни?
- Да,- сказал Морган Рейни.
- Итак,- продолжал мистер Бургуа.- В первый рабочий день вы получите в триста одиннадцатой комнате вашу папку. Вас будет сопровождать один из более опытных коллег. В случае затруднений, которые покажутся вам неразрешимыми, подумайте какое-то время и, если это будет абсолютно необходимо и вы потеряете всякий контроль над ситуацией, без колебаний обращайтесь к нам. Мы найдем возможность оказать вам помощь.
- Благодарю вас,- сказал Морган Рейни.
- Не за что,- сказал мистер Бургуа.- Это моя обязанность. Мистер Бургуа, передернувшись, проводил взглядом Рейни.
- Боже мой,- сказал он,
- Я вам нужна? - спросила секретарша.