- И еще как сбросил! - воскликнул принц. - Эгон отлетел футов на десять! И что же! Вскочил и снова попытал счастья. На сей раз пони укусил его. Мы выбежали в сад, хотели помочь, но не встретили взаимности. Мальчик спросил, со слезами на глазах, подарили ему лошадку или нет? И к чему владеть добрым конем, если нельзя на нем скакать? Подобрался к злобному, кусачему пони и ухватил за хвост, - игра снова началась. Эгон получил хороший толчок, покатился в траву, вскочил и вцепился в гриву. Сейчас он действовал осторожней, старался избегать укусов и ляганий, но досталось ему порядочно: костюмчик изодрался, пошли кровоподтеки, мы даже боялись, не сломано ли несколько ребер. Но мальчик не сдавался. Стиснул обеими руками морду упрямого зверя и укусил изо всей силы мягкую верхнюю губу. От резкой боли пони вскинул голову, попытался даже встать на дыбы, а мальчик буквально повис на гриве. И, похоже, чертов пони признал-таки его за хозяина: он весь дрожал, бока дергались, но драться перестал. Эгон взобрался на него, ударил каблуками… и мой строптивый пони поплелся вполне добросовестно, кроткий, как ягненок. С тех пор, маркиз, я оценил Эгона Цедвица.
- Он часто вытворял подобные шутки, - продолжил Фрайхарт, - с некоторыми вы познакомились, Чивителла. Мы всячески старались приобщить его к нашей жизни, но все оказалось непросто: в его юной голове занозой сидела мысль отомстить за мать и отца. Сколько его убеждали: надо подождать, стать взрослым человеком. Многие годы отравлял юнкера этот кошмар, пока, наконец, я не сказал, что адресат его мести умер.
- Вы не назвали ему имени оскорбителя, барон? - спросил Чивителла.
- Нет, разумеется. Наш юнкер вполне способен когда угодно устроить скандал!
- Лучший в стране стрелок из пистолета, не так ли?
- Очень хороший стрелок. Лучший едва ли - у старого герцога глаз и сегодня острый, как у сокола, на стенде он постоянно его опережал.
Чивителла, напрягся, его голос задрожал:
- Фрайхарт! По-вашему, герцог стреляет лучше, чем тот… кто убил на дуэли отца юнкера?
Барон удивленно посмотрел на него.
- Что тут особенного? Это подтвердит каждый офицер, каждый придворный.
- Тогда, тогда… - маркиз задыхался, - барон, ради Христа, кто этот человек?
- Позвольте, маркиз, - вмешался принц Александр, - откуда такой интерес? Граф Хаанс, ганноверский дворянин. Он потом отличился на английской службе: два года назад, в начале осады Гибралтара, конец коей мы все еще не можем пережить, его убили во время атаки, предпринятой генералом Элиотом.
- Это правда? Вы не заблуждаетесь? - воскликнул маркиз.
Принц изумленно воззрился на него.
- Заблуждаюсь? Я сам был секундантом камергера Цедвица. Я сам видел, как пуля попала в висок.
- Тогда, клянусь святым Марком, юнкер бессовестно обманут, - рассвирипел Чивителла, в два прыжка достиг двери, выбил поднос у входившего Хагемайстера, крикнул: - Лошадь! Лучшего коня из конюшни графа!
Он схватил егеря за руку и вместе они бросились к лестнице.
- Что случилось, что?! - воскликнул принц.
Все подбежали к окну. Две минуты спустя увидели маркиза, скачущего бешеным галопом. Медленно вернулись к столу.
- Прошу прощенья, монсеньер, - развел руками граф Остен, - что мой скромный вечер принял неожиданно стремительный темп… Маркиза взбудоражило наверняка что-то очень важное.
- И что-то, - дополнил принц, - касающееся юнкера. Полагаю, маркиз возвратится быстро. А пока поскучаем столь приятно, как только сумеем.
- Я получил книги из Парижа. Новые сочинения энциклопедистов. Возможно, вас, монсеньер, это заинтересует?
Они прошли в маленькую библиотеку графа и вскоре углубились в ученую беседу. Каждый старался не замечать рассеянности другого.
Прошло два часа, наконец послышался цокот копыт, потом задыхающийся голос маркиза: "Где принц?" Через минуту он появился.
- Беда случилась! Я не смог воспрепятствовать.
Он упал в кресло, распахнул сюртук, давая волю дыханию. Барон Фрайхарт протянул ему бокал вина.
- Рассказывайте, маркиз, - торопил принц Александр.
- Святая мадонна! Сейчас-то я могу рассказать, сейчас, когда все позади и спасти ничего нельзя. Клянусь всеми святыми, больше никогда не дам слова молчать! - Он с маху поставил серебряный бокал. - Эгон Цедвиц узнал имя убийцы своего отца, но не то имя, которое вы назвали. Он задумал обрушить свою месть…
- На кого? - нетерпеливо прервал принц. - Говорите! Говорите!
- На вашего дядю, старого герцога. Юнкеру назвали его. Он сообщил мне это, но прежде взял слово, что я никому не скажу, пока все не будет кончено, и сам не буду вмешиваться. Я дал слово, великий Боже, лучше бы я его нарушил! Плевать на дворянскую честь, если надо спасти юнкера!
- И что же произошло?
- Я велел следить за юнкером. Мой егерь доложил сегодня вечером: Цедвиц тайно проник во дворец, где герцог давал большой прием. Он, понятно, решил отомстить предполагаемому убийце. Вдруг я услышал от вас, принц, имя подлинного виновника и поскакал во дворец. Встретил у портала одного из своих людей - тот заранее условленной хитростью вызвал из дворца другого, следящего за юнкером и знающего, где тот скрывается. Я вздохнул свободней, - еще ничего не случилось, еще можно предупредить несчастье. Мы с моим егерем довольно легко проникли во дворец, - стража и лакеи приняли меня за опоздавшего гостя. Однако на балконе, где должен был находиться юнкер, его не оказалось. Мы принялись искать повсюду: встречным слугам я совал деньги, описывал его внешность, обещал большое вознаграждение за удачу. Наконец, мой егерь отыскал след - юнкер мелькнул на галерее, окружающей зал для приемов. Поначалу, видимо, намеревался подождать окончания церемонии, а затем подстеречь старого герцога, чтобы разобраться один на один; однако терпение, похоже, ему изменило и он решил прямо пройти в зал. Мы побежали на галерею, и я увидел, как юнкер спешит в зал через какой-то другой вход. Я попытался пробиться в ближайшую дверь, но меня осадили четверо здоровенных гренадеров. Пробовал их подкупить, да именно это, и мое чрезвычайное возбуждение вызвало подозрение. Я пустился в драку, они одолели, несмотря на мое отчаянное сопротивление. Сцена привлекла внимание гостей, все повернулись в мою сторону, шум сменился молчаливым недоумением. И в этом молчании раздался голос юнкера: "Я Эгон Цедвиц! Я пришел покарать человека, который убил моего отца и мою мать! Этот человек - герцог!". Невероятным усилием мне удалось вырваться, я ворвался в зал с криком: "Стой Эгон! Герцог не…"
Грянул выстрел; гости словно окаменели, настала такая тишина, что можно было услышать мышиный писк. Я опять закричал: "Юнкер, юнкер! Герцог невиновен в смерти твоих родителей, клянусь мадонной!"
Цедвиц увидел меня, узнал, его губы зашевелились. Бросил на пол двуствольный пистолет. Его окружили, повалили, связали, - связали и меня.
Пуля продырявила старому герцогу рукав, пробила спинку кресла. Его хладнокровие было поразительно. Он только и сказал: "Недотепа! Тоже мне стрелок!" Потом громко призвал к порядку и спокойствию. В одно мгновение торжественный прием превратился в трибунал. Юнкер предстал перед герцогом. "Молодец сообщил, его зовут Эгон Цедвиц? Не сынок ли моего бывшего камергера и капитана гвардии Курта фон Цедвица?"
Юнкер кивнул. "Зачем пистолет?" Ответ юнкера прозвучал вполне отчетливо. "Убить ваше высочество". "Зачем?" "Я узнал, что вы, ваше высочество, убили моего отца и стали причиной смерти моей матери". "Стой! Не служит ли он у моего племянника, принца Александра? Знает ли мой племянник об этом упражнении в стрельбе?" "Нет, ваше высочество! Богом клянусь, нет!" "Это еще необходимо доказать", - продолжал герцог. - "И кому юнкер обязан сведениями о моей причастности к убийству его отца?"
Юнкер опустил глаза и замолчал. Потом прошептал: "Этого сказать не могу". Герцог попытался что-нибудь из него вытянуть; напрасно. Затем приказал увести и доставить меня. Поскольку мое присутствие во дворце имело очевидную для всех цель сорвать план юнкера, меня немедленно развязали. Дюжина лакеев подтвердила - я давал деньги, чтобы найти юнкера; к тому же герцог своими ушами слышал мой крик, после которого юнкер бросил пистолет. "Кто знает, - пробормотал герцог, - возможно он мне спас жизнь. Слепая курица, бывает, клюнет зерно, молокосос, случается, пробьет туза на карте. Я отпущу вас, маркиз с условием: вы дадите обещание не покидать резиденции".
Я дал такое обещание - ведь только мое свидетельство могло хоть как-то помочь юнкеру.
Я рассказал герцогу, как узнал об открытии юнкера и, связанный словом чести, не смог вмешаться, - все подтвердил мой егерь. Рассказал, что лишь сегодня мне назвали имя настоящего убийцы. "Кто назвал?" - спросил герцог. "Принц Александр", - признался я откровенно и передал нашу беседу. Мне кажется, герцог убедился, что вы, сиятельный принц, не принимали участия в деле. Подозрения у него безусловно имелись, но все обстоятельства говорили против. Ни секунды не мог он и меня держать за соучастника, - я был совершенно безоружен, даже без шпаги, а мое громкое предостережение слышал весь зал. Герцог задумчиво проговорил: "Похоже, в конце концов, слово моего племянника-вероотступника спасло положение. По крайней мере, вторая пуля не вылетела". Он взял пистолет, лежавший перед ним на столе, внимательно рассмотрел и неожиданно воскликнул: "Вот так штука! Этот пистолет я подарил камергеру Цедвицу! Не думал, что когда-нибудь из него пальнут в меня!" Он прицелился и сбил нижнюю хрустальную подвеску с большой люстры в центре зала. "Недурной пистолет, маркиз! Однако надобно, скажу я вам, ежедневно упражнять руку и глаз".
С этим меня и отпустил. Я поспешил прочь, вскочил на коня, - и вот я здесь! А юнкер… юнкера заперли в дворцовом каземате.
Граф Остен поднялся.
- Монсеньер, нельзя терять времени. Все остальное можно обсудить после, главное сейчас - ваша безопасность. По словам маркиза, удалось убедить старого герцога в полной вашей невиновности, но кто поручится за мнение его советников: возможно, они предложат не упускать случая, использовать против вас единственный в своем роде казус. Подумайте, покушение на правителя совершил ваш преданный приближенный. Разумеется, имелись личные мотивы - он считал герцога убийцей своего отца. Да, мы знаем побуждения юнкера, но еще вопрос, поверит ли суд всей этой истории? О скандале с камергером фон Цедвицем рассказывали даже за пределами страны, я, помнится, слышал об этом в Курляндии. Выходит, имя человека, убившего отца, осталось сыну неизвестным? Если бы я сидел судьей, то не поверил, по крайности, усомнился бы, что имя убийцы намеренно скрывалось от сына. К тому же юнкер упорно отказывается выдать того, кто назвал герцога виновником трагедии. В лучшем случае, юнкеру для вида поверят, но останутся в убеждении: вы, монсеньер, и никто другой, шепнули ему на ухо имя герцога. Вы один выиграли бы от успешного покушения, поскольку вы ближе всех к трону со времени исчезновения юного принца. Поэтому не остается ничего, кроме поспешного бегства, а по ту сторону границы мы подумаем как поступить.
- Граф, нелепое подозрение только укрепится, если мы решимся на подобный шаг, - возразил барон Фрайхарт. - При дворе сразу станет ясно: мы бежали, следовательно, виновны, бежали от справедливого возмездия…
- И кто вам сказал, барон, - прервал принц, - что это возмездие несправедливо; кто вам сказал, что юнкер действовал не в наших интересах?
- Господи Боже! - смутился Фрайхарт. - Вы хотите сказать, монсеньер, что вы внушили юнкеру мысль о герцоге?..
- Конечно нет, барон. Я здесь ни при чем, равно как вы, граф, или маркиз. Никто из нас ничего не знал. Но подумайте хорошенько! Неужели не догадываетесь? Чивителла, скажите кто инициатор?
Маркиз помрачнел.
- Армянин и никто другой.
- Он и никто другой, - повторил принц, выделяя каждое слово. - Наш друг и советчик, совершенно неизвестный при дворе. Он сделал это, сделал… для меня. Почему? Потому что презирает мое бессилие. Потому что он - сила, воля, дело! Между мной и троном стоят двое - ребенок и старый герцог. Ребенок в наших руках, полностью зависит от нас. И если бы герцог был убит, если бы…
Он замолчал, провел пальцами по лбу.
- Давайте вообразим последствия удачного покушения. Допустим, пуля пробила не рукав и спинку кресла, а сердце герцога. В юнкера вонзилась бы сотня клинков. Возможно его и пощадили бы… для процесса. Но тогда я, наследник, спешу во дворец. Процесс юнкера, - негодующие вопли, суматоха, торжественное обещание покарать преступника по всей строгости закона. Мнимое самоубийство в камере, побег за границу. И тогда… тогда…
Он перевел дыхание, нервно рассмеялся. Барон изумленно смотрел на него.
- Вы это несерьезно, надеюсь?
- Серьезно, несерьезно! Какая уж моя серьезность! Только мечты! Если бы… Если и если!
Барон заговорил грустным, подавленным голосом:
- Принц, вы не можете так рассуждать или даже мечтать. Если вы одобряете подобные действия, пусть предпринятые кем-то другим для вашего блага, вас следует назвать…
Он прервался, после паузы воскликнул взволнованно:
- Следует назвать… Боже, что я говорю!
Но принц Александр спокойно докончил за него:
- Убийцей, хотите вы сказать? Вам так трудно произнести это слово? Вспомните историю, барон. Вы несомненно найдете среди великих и выдающихся властителей многих претендентов на это звание. Только восседающих на троне судят не так строго. Не история, не люди, нет, властители дают, утверждают законы!
Он вскочил с кресла, быстрыми шагами пересек комнату, остановился, саркастически усмехнулся.
- Не волнуйтесь, барон, я не убийца. Даю вам слово, я не менее вас был ошеломлен случившимся.
Барон схватил его руку, склонился, желая поцеловать, но принц отдернул.
- Никогда подобная мысль не приходила мне в голову, и он… он подумал за меня, да еще так невозмутимо, словно речь шла об удалении занозы. Что я сделал реально? Ничего. Только предавался пустым мечтаниям.
- Вы сумели привлечь на свою сторону много европейских дворов, - заметил Фрайхарт.
- Ах, это получилось само собой, они просто увидели во мне подходящее орудие для своих интриг.
Граф Остен также постарался изменить умонастроение принца.
- Вам удалось завладеть юным наследником.
- Поймите, он это раньше замыслил и принялся действовать. А чего стоит записка, которую он мне подбросил, когда похитил и снова вернул ребенка! Нет, я ничего не сделал. Сидел сложа руки и ждал. Ждал. Герцог и вправду может умереть, он старый человек. Возможно и юный принц… всякое бывает. Я ждал и жду.
Его голова поникла, он бессильно опустился в кресло.
Граф Остен приблизился к нему.
- Больше ждать нельзя. Надо принять решение.
Принц громко рассмеялся.
- Вы тоже не понимаете. Решать, действовать… И на что, по-вашему, я должен решиться?
- Я уже говорил. Седлать коней, уезжать немедленно!
- Ни в коем случае, монсеньер, - взмолился Фрайхарт, - мы потеряем все!
- Уезжать… не уезжать… - устало отмахнулся принц Александр. - Не знаю. Вы оба правы и неправы. А невинному, между тем, угрожает гибель.
Чивителла все это время сидел молча. Услышав последнюю фразу, поднялся.
- Наконец-то вспомнили о юнкере. Я думал, вы уже забыли. Полагаю, помочь ему - наша первая забота.
- Каким образом? - спросил Фрайхарт.
Принц Александр повернулся к маркизу.
- Человек, пославший юнкера на смерть, может спасти его при желании. Неужели ему трудней похитить юнкера из герцогского каземата, чем ребенка из комнаты нашего дома?
- Сиятельный принц, - нахмурился маркиз, - нижайше прошу меня простить, но вы хотите… хотите… опять ждать. Ждать, чтобы кто-то что-то сделал. Если я не обманываюсь, только что раздавались ваши жалобы на собственную нерешительность и бездеятельность. И сейчас, при насущной необходимости… то же самое.
Принц поморщился.
- Вы правы, черт возьми!
- Мы здесь - ваши руки, ваши инструменты, мы готовы работать для вас. Вы разрешили мне, монсеньер, думать и действовать на свой манер. Я знаю, какой выкуп предложить старому герцогу за юнкера. Вы даете мне полномочия?
- Не представляя вашего плана? Хотя постойте, все понятно! Вы намерены предложить ему юного принца!
Чивителла поклонился.
- Вы угадали. Это доказывает сходство наших мыслей. И доказывает ваше согласие и готовность действовать. Итак, вы даете разрешение, принц?
- Да. Спасайте юнкера.
* * *
Поздно вечером Чивителла отыскал неаполитанского посла - их еще в Венеции связывала тесная дружба. Следующим утром посол испросил аудиенцию для себя и маркиза; долго ждать не заставили и провели на галерею, где герцог упражнялся в стрельбе.
- Ваше высочество, - начал маркиз, - я пришел просить за жизнь моего несчастного друга.
Он трогательно поведал о своем отношении к юнкеру. Герцог слушал терпеливо. Чивителла приободрился, изобразил в пламенной речи невыносимые переживания молодого Цедвица, коснулся дружбы герцога с отцом юнкера, говорил об ужасающей тяжести, что давила юнкера все эти годы. Он восхвалял его чистое, открытое сердце, мужество, преданность.
Герцог наконец прервал его:
- Судя по вашим словам, маркиз, это прямо ангел какой-то! И, однако, он изменил своей вере; его отец в гробу перевернется, узнав о подвиге сынка!
- Вы заблуждаетесь, ваше высочество. Ни барон фон Фрайхарт, ни юнкер фон Цедвиц своей вере не изменяли.
- Так ли? - герцог проницательно посмотрел на собеседника.
- Вы легко в этом убедитесь, сир, - невозмутимо ответствовал Чивителла. - Достаточно спросить пастора церкви Святого Духа; не знаю, как его зовут, но знаю точно: упомянутые лица причащаются там каждое воскресенье.
- Это радует меня, подлинно радует, - несколько смягчился герцог, - но сей отрадный факт ничуть не уменьшает провинности юнкера. Откровенно говоря, маркиз, юнкер, на мой взгляд, только бедный простак, и мне жаль его, хотя бы в память о его отце. Но кто его науськал - вскоре обнаружится: у меня хороший следователь, я разговаривал с ним два часа назад. Очень может быть, что слова, произнесенные вами вчера вечером и просветившие юнкера в последний момент, исходили от принца Александра. Предположим. Однако остается вероятность и большая вероятность, что дело задумал мой католический племянник, - кто предал свою веру, тому ничего не стоит предать свою плоть и кровь. Сообразите-ка, маркиз, кто более всех заинтересован в моей смерти, ждет, не дождется! Не интриговал ли он против меня со всеми европейскими дворами? Допустим, в последний момент он почувствовал угрызения совести, допустим! Преступник часто испытывает страх перед своим деянием. Нет никого в моей стране, слышите, маркиз, никого, кто бы с большим удовольствием зарядил пистолет юнкера, нежели принц Александр. Моего внука похитили - это он знает. Моя жизнь - препятствие на его пути, после моей смерти племянник Александр мигом покончит с ребенком.
Чивителла поймал свою игру.
- Сир! Господь милостив и сохранит вашу жизнь. И если юный принц снова окажется под вашей опекой, европейские дворы будут только довольны.
- Вот именно, если… - проворчал герцог. - А где он? Где прячется проклятая наследная принцесса, которая его украла? Нечего сказать, маркиз, много радости доставляет мне семья. И к тому же из несчастного ребенка сделают паписта!