С тех пор, дружок, мы стали гулять по каким-то странным, безлюдным улицам, и поначалу это казалось мне немного подозрительным - наперед ведь никто ничего не знает, - а ты еще так мало говорил, я просто не понимаю, как вы можете столько времени молчать! - ну и я как воды в рот набрала, но однажды Армандо сказал мне: "Марио не любит толпы", - и тут я вздохнула свободно, только вот не знаю, правда ли, что ты враг толпы, - с какой же стати ты так много говорил о рабочих? - что-де надо видеть, какие они, их миллионы и миллионы, и о крестьянах тоже; Вален помирает со смеху над твоей любовью к крестьянам и говорит: "Вовсе они не голодают, они закалывают таких свиней, от которых и я бы не отказалась". Одно из двух, Марио: или ты враг, или друг, - этого, правда, у тебя ни один человек не поймет, но если ты друг, то дружи с равными тебе, сумасброд, с теми, кто тебе подходит, и оставь в покое рабочих и крестьян, они без тебя обойдутся; послушал бы ты Пако, - все они отлично живут, даже прислуга, и еще требуют, чтобы им достали луну с неба. Мы с Вален обсуждали это много раз, - вы, дорогой мой, без конца, кстати и некстати, говорите о боге, о ближних, а ведь если бедные будут учиться и перестанут быть бедными, то, хотела бы я знать, к кому мы будем проявлять милосердие? Разумеется, у вас и тут выход найдется! Но дело в том, что вы просто ничего не понимаете, и если бы ты только думал, это еще было бы полбеды, но нет - обо всем этом надо писать, и писать большими буквами, вот так, прямо огромными, чтобы всякий мог видеть, - вот что тебе по вкусу. Если бы "Эль Коррео" сгорела в один прекрасный день, это было бы великим счастьем, Марио, поверь мне, ведь, сотрудничая в этой газетенке, - вы служили дьяволу, смущали несчастных людей и забивали им голову всякой чепухой, пойми ты это, безумец, упрямая голова, ты ведь никогда ни с чем не согласен, и гордыня губит тебя, дорогой, всегда у тебя на первом месте твое "я", не спорь со мной; ведь из-за своей гордыни ты и сцепился с Солорсапо - вот когда ты себя показал! - человек протягивает тебе руку, а ты: "Нет, сеньор, не стану я склонять голову!" - самолюбие, обыкновенное самолюбие; посмотри на Ихинио Ойарсуна: у него, я думаю, дела идут неплохо; ведь после скандала с Хосечу из-за протокола Фито Солорсано выставил твою кандидатуру в советники, - это же значило выкинуть белый флаг, не так ли? - что прошло, то прошло, поставим на этом крест и начнем сначала, папа совершенно ясно писал об этом в письме, но ты - ни за что, ты ведь считаешь это шиком: "Они хотят впутать меня в свои дела", "Они покупают мое молчание", - глупец, ведь тебе хотели предоставить трибуну, тупица ты этакая, дать ответственную должность! - ты же слышал, что сказал Антонио: "Войти в аюнтамиенто по культурной части - это большая честь", - и это ведь не я так говорю, это сказал Антонио, пойми ты раз навсегда, упрямец ты этакий. Только тебе все как об стену горох: "Мое имя должно остаться незапятнанным, оно не для кандидата в аюнтамиенто", - вот ты всегда так, дружок, более странного человека, чем ты, на всем свете не сыщешь - у всех у вас какие-то комплексы, полно комплексов, - и вечно ты говоришь загадками: "Должно остаться незапятнанным, оно не для кандидата в аюнтамиенто", - вас никто понять не может, ты тяжелый человек, невероятно тяжелый, а хуже всего, что у твоего сына такие же скверные наклонности, ты ведь слышал вчера: "Мама, это глупые условности", - подумать только! - Да так злобно - какой ужас! - я полчаса плакала в ванной и не могла выйти, честное слово. А ты еще будешь говорить! - да я тысячу раз предпочитаю Мешу всем этим мальчишкам, как бы она там ни бездельничала; и я уже не знаю, университет ли делает их такими, но все они наполовину краевые, никого они не уважают, а вот Менчу - учится она, нет ли - по крайней мере послушная и, худо ли, хорошо ли, закончит курс, будь спокоен, ну и на том спасибо, девочке слишком много знать не нужно, Марио, прежде всего надо, чтобы она была женщиной, а это, в конце концов, и есть ее прямое назначение. Что там ни говори, но средняя школа сейчас - это больше, чем курсы для получения степени бакалавра в мое время, Марио, это уж точно, и, как только кончится траур, девочка себя покажет, а так как она хорошенькая и очень нравится, то вокруг нее будет целый рой поклонников, а если нет - дай только время, - пригодится ведь на что-нибудь мой опыт, и я уж постараюсь, чтобы она не промахнулась, она ведь послушная девочка, в жизни не купила даже булавки, не посоветовавшись со мной; я знаю, ты скажешь, что я гублю ее личность, ты изображаешь меня злодейкой, дурак ты из дураков, но если проявление личности заключается в отрицании траура по отцу или в неуважении к матери, так не желаю я, чтобы у моих детей была личность, так и знай, довольно я натерпелась от твоей личности; я ведь тоже что-нибудь да смыслю, и либо я ничего не стою, либо мои дети будут мыслить так же, как я, и надеюсь, что мне удастся обуздать даже грубияна Марио - слушай меня хорошенько, - а если он хочет думать по-своему, что ж, на здоровье, только пусть думает по-своему где-нибудь в другом месте, но пока он живет в моем доме, а те, кто зависит от меня, должны думать так, как я считаю нужным. Не смейся, Марио, но сильная власть - это гарантия порядка, вспомни, что творилось при Республике, и ведь это не я выдумала, так было везде и всюду, порядок надо поддерживать любыми средствами. Либо он есть, либо его нет, как сказала бы бедная мама.
XII
…тот горд, ничего не знает, но заражен страстью к состязаниям и словопрениям, от которых происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истине, которые думают, будто благочестие служит для прибытка, - нет, Марио, вы меня не проведете: вы злитесь на Ихинио Ойарсуна за то, что у него "дос кабальос" - будем откровенны, - и еще потому, что за те пятнадцать лет, что он прожил в нашем городе, он вошел в общество, а этого ни ты, ни твоя компания не достигли и не достигнете по той простой причине, что вы нелюдимы, - зачем нам друг друга обманывать? - ни вести вы себя не умеете, ни галстук как следует завязать. Ну да, я знаю, ты скажешь, что тебе это не интересно, как лиса: "Зелен виноград!" - стара песня; но ты-то хорош! - что ты натворил в тот вечер у Вален, - ведь семья Рохо самая лучшая в городе, пойми это, раз Висенте - профессор института, то им приходится и нашим и вашим. А если бы Висенте не был профессором, то как могли бы мы бывать у них в доме, скажи, пожалуйста? - ведь Вален посещают писатели и тому подобная публика, а над вами она смеется, уверяю тебя, - у Вален, хоть по виду этого и не скажешь, злой язычок, она даже над собой смеется, можешь быть уверен. И какой ужин она подала! - во сне не увидишь, всего было вдоволь, даже лангусты и икра - и какие лангусты, Марио! и какая замечательная сервировка! - такого и в Ханаане не было, как я говорю, - и если бы ты не вышел за рамки приличия, это был бы один из самых счастливых вечеров в моей жизни, так и знай, - поистине роскошный ужин, а она еще говорит этак попросту: "Приходите в субботу, выпьем по рюмочке", - и в голову не придет, чтó она устроит на самом деле. А ты еще едва не затеял скандала, дорогой мой, - хорош, нечего сказать! - и уверяю тебя, я это предчувствовала, я готова поклясться, если ты мне не веришь - больше я ничего сделать не могу, - как только мы вошли и я увидела Ихинио и Солорсано, я подумала: "Марио либо забьется в угол, либо устроит представление", - ведь я тебя знаю, а в Ойарсуне - не могу даже объяснить почему - я с первого взгляда распознала воспитанного парня, и я это не зря говорю, сам понимаешь, я очень приятно провела с ним время; и я не хочу сказать, что он интересный мужчина, вовсе нет, это не так, и, если тебе хочется это услышать, он - не Адонис, но среди того, что есть, и он сойдет, а с этим запахом трубочного табака, с этими прелестными галстуками он в конце концов начинает казаться привлекательным - так-то! Ихинио принадлежит к тем людям, в которых легко ошибиться, потому что поначалу он не производит никакого впечатления, согласна, - но по мере общения с ним начинаешь понимать, что в нем что-то есть, и если ты спросишь меня, что именно, я не сумею ответить и сразу скажу тебе, что сама не знаю: то ли он хорошо одевается, то ли умеет носить костюм - это ведь разные вещи, - только для тебя это все равно что китайская грамота. Но чтобы ты меня понял, дорогой, - и я говорю это без всякой задней мысли - есть люди, которые разрядятся на праздник, как деревенщина на свадьбу - прямо ужас какой-то! ты понимаешь, что я хочу сказать, - ну а есть люди совсем другого рода, и Ихинио именно из таких, - непринужденность, какое-то особенное изящество; хоть он и мал ростом, а и в сюртуке будет чувствовать себя отлично, голову даю на отсечение. За версту видно, что это человек из общества, в нем нет ничего от выскочки, и если кто-нибудь тебе скажет, что он сплетник, то это чушь, как раз наоборот - у него для каждого найдется доброе слово, и, хотя ему есть чем похвастаться, он совсем не хвастун, наоборот - очень простой, уж поверь мне: увидел нас на улице: "Привет, привет", - а потом стал расспрашивать про твои книги - что ты пишешь, что у тебя выйдет в этом году, - и он искренне этим интересуется. Ну а как ты с ним обращаешься, об этом лучше не вспоминать, ты говоришь, что он - сплетник и доносчик, ну уж нет, ведь после истории с "Эль Коррео" и с Фито Солорсано мало было бы порвать с тобой отношения, а он - уж я тебе говорю - относился к тебе так, будто ты - лучший писатель Испании, и я не говорю, что ты пишешь плохо - пойми меня правильно, - только вот сюжеты никуда не годятся, а он все тебя хвалит, и единственно, за что он тебя упрекал, так это за то, что у тебя немного длинный язык - немного! - добрая он душа, одно слово, и уж в чем другом, а в проницательности мало кто меня превосходит. И так же он вел себя, когда папа надел черный галстук - ты себе не представляешь: - "Он может хоть завтра снять его, милая, - Испания, по сути, осталась монархической страной", - а я прямо как с луны свалилась, это я тебе откровенно говорю, только ему это не показалось странным: "Это совершенно точно, так было испокон веков, но вы, юные барышни, тогда еще и не родились", - подумай, как любезно! - а ведь я - заметно это или нет - уже в годах, хоть Пако и сказал мне в тот день, что я все такая же, как тогда, когда мы гуляли по Асера, - ну чего же еще! Не знаю, говорила ли я тебе, Марио, что Пако два раза возил меня на своем автомобиле, - в тот раз и еще через неделю, встретились мы в то же время и у той же автобусной остановки, тоже, конечно, совершенно случайно. Ты представить себе не можешь, как мне было стыдно, стою я в этой проклятой очереди и вдруг вижу, подъезжает красный "тибурон" - раз! - резко затормозил - ну прямо как в кино! - "Ты в центр?" - а я просто опомниться не могу, ты подумай только, ведь я не видела Пако целый век, а тут еще Кресенте подсматривает со своего мотокара, так что на меня прямо столбняк напал, - еще бы! - "Ну да", - говорю, а что еще я могла ему сказать? - ведь он не дал мне времени подумать, открыл дверцу, и я уже там. Что за перемена произошла с Пако! - ты и представить себе не сможешь, сколько бы я тебе ни рассказывала! Другой человек, одно слово - другой человек. Глаза у него все такие же прелестные - на мой вкус, лучше и не бывает; можешь вообразить себе - зеленоватые, как у кошки, и голубые, как вода в бассейне, и с годами, не знаю, как тебе это объяснить, у него появился апломб, в детстве-то, помню, он был балбес балбесом, а теперь - видный мужчина, представительный и говорит правильно, а раньше - прямо смех один. Зато сейчас - посмотри-ка на него - красный "тибурон", загребает миллионы, он сказал мне, где работает, да только я хорошенько не поняла, но, конечно, это связано с местами, где будет развиваться промышленность - не придирайся, если я что путаю, - и я прямо глаза вытаращила, когда он рассказал мне о домах. А вот с Ихинио наоборот, я ему и слова сказать не посмела - дура я была, я и сама это понимаю, - ведь в конце концов он был членом Патроната, но, признаюсь, тогда что-то на меня нашло, ну а теперь не стоит говорить с ним об этом: время миновало, и сейчас уже неуместно, я полагаю; но они совершенно правы - когда-нибудь ты в этом убедишься, горе ты мое, - что в нашей жизни друзья стóят дороже титулов. Но если ты злобно на них смотришь, постоянно их критикуешь, не желаешь быть членом совета, отказываешься подписывать их протоколы, так за что же они дадут тебе квартиру, скажи на милость? Да они просто были бы сумасшедшими, Марио, так и знай, но я первая готова признать, что ты не виноват: если бы этот дон Николас, черт бы его побрал, получил в свое время по заслугам, все у нас пошло бы по-иному, потому что и дон Николас, и Аростеги, и Мойано, который лучше бы сбрил свою гнусную бороду, как я говорю, и вся ваша компания, включая падре Фандо, - раньше-то я думала, что он из другого теста, - причинили тебе немало вреда, и это сущая правда. Ведь я хорошо знаю теорию дона Николаса: "В наше время писатель - либо критик, либо нуль", - все это одни слова, и больше ничего, он только и делает, что обманывает молодежь, хочет, чтобы она стала пушечным мясом, - вот его цель, а уж не знаю, с чего это все мальчишки теперь ходят такие взбудораженные. Не перевариваю я этого дона Николаса, так и знай - в нашей семье он играл отвратительную роль, - и пусть он умный-разумный и все, что тебе угодно, но такого злого человека, как он, на всем свете не сыщешь, за версту видно, чтó это за птица. Не считая тех, кто в его шайке, он доброго слова ни о ком не скажет, - ну и язык у него! - матушки мои! - взять хоть стихи, которые он состряпал о бедном Канидо. Конечно, дело тут не в Канидо, меня он мало беспокоит, и все же мне не стыдно признаться, что я ужасно люблю стихи Канидо - чтó бы вы там ни говорили, - и пусть они очень устарели, если тебе так угодно, но звучат они божественно, и все великолепно их понимают, не то что нынешние стихи - сплошные загадки, да еще надо видеть этих поэтов, дружок, я их просто не выношу; а дон Николас болтал везде и всюду, что "стихи Канидо - это не стихи, а стишонки, а статьи Солорсано - не статьи, а статейки", - а Мойано - я отлично это слышала - сказал, что "Фито - жеребец не из последних", - видал, как красиво! - он и сам не знал, что он хочет этим сказать.