- Так у них же пока что не было возможностей, Ди, - мягко возразил Алан. - Им негде развернуться, надо зарабатывать на жизнь, как-то крутиться…
- Глупости! - неожиданно горячо прервала его Диана. - Наслышалась я таких разговоров и больше не верю ни единому слову. Крутиться, искать выход из положения приходится не им, а людям нашего класса, при наших очень ограниченных денежных средствах. А эти, о ком говоришь ты, не заглядывают и на неделю вперед, как только у них заводятся деньги, они обо всем забывают, и начинается - вино, футбольные пари, собачьи бега, любое барахло, что ни приглянется. Эвакуированные женщины, которых мы здесь принимали, были многие совершенные распустехи.
Алан улыбнулся.
- Не вижу тут ничего смешного, - рассердилась она. - И их мужьям тоже будет не до смеха. Если, конечно, они и сами не такие же, как жены.
- Такие же, наверно, - согласился Алан. - Человек научается заглядывать вперед, когда у него есть собственность, свое имущество. И тогда часто бывает, что он строит планы на будущее, а не живет настоящим. Все религии против этого. Ты же христианка, Ди, больше, чем я…
- По-моему, религия здесь ни при чем.
- Я просто хочу сказать, что именно эти люди, добродушные, терпеливые, отходчивые, скромные и не развращенные властью, и есть, по-моему, христиане. В них даже слишком много христианского, на мой взгляд. Они чересчур со многим мирятся. Чересчур редко приходят в негодование. Поворчат - и смирятся.
- Потому что не знают ничего другого, лучшего. И не хотят знать. Женщины обсуждают кинозвезд, мужчины - футбол. Наслушалась я их. Эвакуированные женщины даже не интересовались войной, хотя их мужчины были на фронте. Последних известий по радио и то особенно не слушали…
- Знаю, - сказал Алан. - Но нужно понять их точку зрения, поставить себя на их место. Эти женщины, о которых ты рассказываешь, они, наверно, считают, что известия по радио предназначены не для них. И голос диктора звучит не по-ихнему. И манера речи - чужая. Без соответствующих комментариев получается просто перечисление незнакомых географических названий и каких-то непонятных военных операций. Как если бы ты вдруг попала на университетскую лекцию по физике. А вот мужчины, с которыми я служил, войной очень даже интересовались. Притворялись, будто только о том и думают, как бы поскорее освободиться из армии, придумывали - на словах - разные хитрые способы выбить себе "чистую", как они выражаются, но это все пустая болтовня. Важно не что они говорили, а как себя вели. И потом вот еще что. Они почти никогда не разговаривают по душам, вот как мы…
Недокончив фразы, Алан вскочил с кушетки.
- Только что мимо окна прошел старик Толгарт. Прибыл с визитом.
- Не может быть! - Диана тоже спрыгнула с кресла. - Он сейчас нигде не бывает. Что ему могло понадобиться здесь?..
- Но я отчетливо видел. Слушай! Так и есть.
- Я ушла. А ты его прими, Алан. Больше к нему никто не выйдет. Он слегка тронулся умом - и к тому же от него пахнет. - Она побежала к двери на заднюю лестницу. - Отделайся от него как-нибудь! - бросила она через плечо брату и скрылась.
Мистер Толгарт служил приходским священником в Суонсфорде, сколько Алан себя помнил. Это был человек очень высокого роста с вечно раскачивающейся головой на длинной-длинной шее. Он всегда выглядел немного странно, но теперь, постаревший, беспризорный и чудаковатый, приобрел вид просто фантастический. Небритые ввалившиеся щеки в обрамлении длинных седых косм; изодранная, засаленная одежда; безумный неподвижный взор. Как-то мальчиком Алан получил в подарок кукольный театр с набором персонажей, среди которых был один таинственный отшельник, герой готических сюжетов, и он теперь припомнился ему при взгляде на мистера Толгарта. Только голос у старого священника остался прежний - приятный, интеллигентный, четкий и в то же время вкрадчивый. Сейчас он этим своим голосом высказывал вежливое, но решительное нежелание покинуть прихожую.
- Вы, я полагаю, помните меня, сэр? - обратился к нему Алан. До этой минуты старик, казалось, его не узнавал.
- Как же, как же. Младший сын леди Стрит. Вы были за границей?
- Да. С нашей армией.
Голова мистера Толгарта закивала, заходила туда-сюда. Неожиданно старик произнес:
- И вы там, естественно, потерпели поражение?
- Д-да, на первых порах. Но потом - нет. Естественно.
Как бы сейчас не пришлось излагать ему ход войны на последнем этапе, с опаской подумал Алан. Но мистер Толгарт сказал, поджав губы:
- Вы потерпите поражение здесь. Как я.
Время и одиночество действительно нанесли ему поражение, но он явно имел в виду не это. Алан не знал, что ему возразить.
- Если вы обратили внимание, - мягко продолжал мистер Толгарт, - четвертое царство в первом видении Данииловом носит отчетливое сходство с четвертой печатью в Иоанновом Откровении.
- Это - где конь бледный?
- Да, конь бледный, и на нем всадник, имя которому смерть, - процитировал мистер Толгарт без особого выражения, - и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором…
Старик словно погрузился в непресекающийся поток грез. Алан переждал немного и, чтобы нарушить молчание, вежливо спросил:
- Если я правильно понял вашу мысль, сэр, вы хотите сказать, что это самое четвертое царство и четвертая печать представляют наше время?
Мистер Толгарт широко распахнул глаза. Алан теперь только заметил, что они у него не серые и не желтовато-карие, а как бы смесь того и другого цвета. Что происходило сейчас позади этих странных зрачков?
- Несомненно, - ответил мистер Толгарт.
- И ничего нельзя поделать?
- Мой дорогой юноша, - с легким раздражением произнес старый священник, - от вас, конечно, не приходится ожидать веры в истинность библейских пророчеств. Какое там. И вам, конечно, виднее. Еще бы! Но я много и серьезно размышлял на эти темы. Давайте на минуту оставим в стороне Библию, так будет проще для вас. - Он поднял длинный и грязный указательный палец со сломанным, обкусанным ногтем. - Мы теперь приступили к уничтожению друг друга, это неизбежно, так как не существует больше ничего, что бы нас связывало.
Алан пробормотал что-то про "общие интересы".
- Эти ваши общие интересы не стоят ломаного гроша, - сердито откликнулся мистер Толгарт, тыкая пальцем Алану в галстук. - Люди сейчас помнят о том, что их разъединяет, а не о том, что связывает. Одна группировка оказывается на дороге у другой, более многочисленной и сильной. И слабейшая уничтожается. Но внутри восторжествовавшей группировки происходит раскол, возникают новые противоречия, столкновения, и снова одни уничтожают других. И так вплоть до отдельно взятых индивидуумов…
- Но ничего такого не происходит! - возразил Алан.
- Пока еще нет. Но так будет. Распад неизбежно продолжится. Мы рвем связи, чтобы в конечном итоге уничтожить самих себя. Разобщение людей началось с отъединения от Бога, и это есть начало Ада. Сейчас мы, разумеется, в Аду, - заключил он тоном, не допускающим возражений.
Алан не нашелся, как это можно мало-мальски убедительно, и притом вежливо, оспорить, и потому не сказал ничего. Несколько мгновений оба молчали. Мистер Толгарт смотрел по сторонам.
- Этот дом содержится не в таком безупречном порядке, как прежде, - хмурясь, заметил он. - И моя резиденция, надо сказать, тоже. Там у меня вообще полное запустение и мерзость. Здесь еще не мерзость, но уже не то, что было. В деревне все дома запущены.
- Война виновата, - сказал Алан.
- Несомненно. Война в широком смысле слова, со всем, что она с собой несет: праздностью, безответственностью, пьянством, прелюбодеянием. Неизбежные следствия, ничего не поделаешь. С таким же успехом можно проповедовать против солнечного восхода или осуждать буйство юго-западного ветра. Вы не знакомы с епископом?
Алан с епископом знаком не был.
- Суетливый политикан, - ворчливо сказал мистер Толгарт. - Шлет мне всякие буклеты и прочий мусор, будто мы с ним работники социального обеспечения. Разве это священник? Ему бы заведовать каким-нибудь богоугодным заведением - детским домом, приютом для старушек, убежищем для оступившихся гувернанток. Мы с ним оба в Аду, а он этого даже не подозревает. Но я вас задерживаю.
- Нет, нет. Я просто не знаю, может быть, вы хотели видеть маму? Или дядю Роднея?
- Вашего дядю Роднея, разумеется, нет, - решительно, но вполне любезно ответил мистер Толгарт. - Он всегда был человек довольно вздорный, если мне будет позволено так выразиться, а в последнее время стал совершеннейшим скоморохом. Вздумал донять меня какими-то несусветными музыкальными разговорами. А вашу матушку я, разумеется, всегда рад видеть.
Он выжидательно посмотрел на Алана.
- Я подумал, может быть, вы зашли к ней по какому-то делу?
Мистер Толгарт задумался.
- К вам у меня дела быть не могло, поскольку хоть я и рад встрече, но о вашем возвращении осведомлен не был. Да, я вашу мысль понял. Очевидно, я имел намерение повидаться с вашей матушкой. Но вот по какому поводу? Ах да, насчет утренней службы. А вот и она сама.
Леди Стрит была в вечернем туалете, и тут Алан вспомнил, что сегодня он с матерью, Энн и Джералдом приглашен на ужин к лорду Дарралду.
- Здравствуйте, здравствуйте, мистер Толгарт. Вот так сюрприз! - воскликнула она. И сразу же обратилась к Алану: - Алан, милый, беги, пожалуйста, наверх и переоденься. Ты разве забыл, что мы едем в гости?
- Я помню. Но переодеваться не буду.
- Вечерний костюм не обязателен. Но нельзя же тебе ехать в этом ужасном пиджаке.
- Можно, мама. Более того, я именно в нем и поеду.
- Милый, не дури. Он же плохо сидит, и покрой никуда не годный. У тебя где-то тут еще остались приличные вещи. Ступай поищи, а я пока поговорю с мистером Толгартом.
Но он искать не стал. Он провел несколько минут в ванной, а потом, чтобы убить время, заглянул к дяде Роднею. Тот кончил прослушивать Брукнера и теперь, лежа на кушетке, читал "Бейсбольные новости".
- Кто этот лорд Дарралд, у которого вы сегодня ужинаете? - спросил дядя Родней.
- Он купил Харнворт…
- Ну и глупец. Я бы этот дурацкий здоровенный сарай и задаром не взял. Что еще он купил?
- Он хозяин "Ежедневного листка", "Санди сан" и еще нескольких изданий…
- Не читаю. Индустрия и все такое?
- Да. Индустрия и все такое. Мама говорит, он чудовищно богат и влиятелен и, разумеется, довольно вульгарен. Я думаю, она везет меня к нему в надежде на то, что я понравлюсь его сиятельству и он предложит мне работу.
- В этом костюмчике страхового агента ты ему не понравишься, - сказал дядя Родней.
- Не понравлюсь, значит, не понравлюсь. К тому же я сомневаюсь, что он мне понравится.
- Верно. Вообще я думаю, что единственный способ получить работу у этой публики, - наплевать, как они к тебе относятся. Тогда они могут заинтересоваться и пригласить тебя. Но только прошу тебя, мой милый, не иди ты в эти борзописцы, которые разъезжают по званым обедам и ужинам, а потом печатают сплетни в газетах.
Алан рассмеялся.
- Это все дела прошлые.
- Не скажи, мой друг. Ты просто отстал от жизни. Я только вчера получил письмо от Джонни Делмейна, он пишет, что его младший сынок заключил контракт на поставку сплетен в газету - тысяча пятьсот фунтов в год, да еще сколько влезет на расходы. А ты говоришь.
- Господи! Неужели мы снова беремся за прежнее? - изумился Алан. - Надо будет выяснить. Кстати сказать, там пришел мистер Толгарт. Мы с ним побеседовали.
- С ним беседовать невозможно. Совсем из ума выжил. Четвертая печать, а? И прочая чушь?
- Он говорит, что мы - в Аду. Прямо здесь и сейчас. И я должен признать, что в последнее время бывали минуты, когда я готов был бы с этим согласиться. По его словам, мы идем к уничтожению друг друга.
- Полная чепуха! Наоборот, начнем небось сейчас размножаться, как кролики, помяни мое слово. А вот что мы уничтожим, - вернее, уже, можно сказать, уничтожили, - так это тот образ жизни, каким только и стоит жить. Останутся заводы, сгущенное молоко, эстрадные певцы. Вы сможете передвигаться со скоростью четырехсот миль в час в любом направлении, да только что проку? Куда ни подайся, всюду одинаковая дурь и тощища, что на одном конце, что на другом. Русские и американцы на пару будут всюду распоряжаться. Не по вкусу тебе русская ежегодная конференция работников цементной промышленности - можешь попробовать лос-анджелесский конкурс трясунов с притопом или соревнование на самые красивые лодыжки среди галантерейщиц Нью-Йорка.
- Вы бы, конечно, выбрали соревнование лодыжек, дядя Родней, - с ухмылкой сказал Алан.
- И выбрал бы, - подтвердил старый джентльмен, - если бы красивая лодыжка была знаком своеобразия личности, женской прелести, огня, изюминки. Но когда все будет сведено к одному среднему уровню безвкусной, скучной серятины, чего уж тут…
- Послушайте, дядя, - уже почти всерьез заспорил Алан, - вы что же, считаете меня скучным? По-вашему, я менее яркая и своеобразная личность, чем были вы в моем возрасте?
- Несомненно, - ответил дядя Родней. - Ты не знал меня, когда я был в твоем возрасте, так что вопрос твой извинителен. Ты славный юноша, конечно, храбрый, как лев, неглупый, и так далее. Но никто из моих ровесников не назовет тебя личностью яркой, темпераментной и оригинальной. Ни в коей мере. Скажут, как говорю и я, что ты человек приличный, положительный, но… скучный.
- Ах, вот, оказывается, как? - возмутился Алан. - Послушайте, вы же ничего обо мне не знаете! Вы понятия не имеете о моей жизни. Оттого что я прихожу сюда и вежливо слушаю…
- …мои глупости…
- Да, ваши глупости. Это ведь действительно глупости, имейте в виду, я бы мог камня на камне от них не оставить.
- Однако ты этого не сделал, - ровным голосом возразил дядя Родней. - Что само по себе не случайно. Нет, нет, сейчас уже не время. Тебе так или иначе некогда, ты же едешь ужинать в Харнворт. Ну, беги. И не забудь завтра рассказать мне, что за тип этот Дарралд.
Ни один энергичный молодой человек не обрадуется, если его обзовут приличным, положительным, но скучным. Алан спустился вниз, весь кипя от негодования. Конечно, дядя Родней - невыносимый старый позер, чье мнение ничего не значит, но Алан чувствовал себя глубоко задетым. Скучный, видите ли!
- Ты не сказал бы, что я - человек скучный? - спросил он брата, как только они выехали за ворота. Джералд вел машину, а Алан сидел с ним рядом впереди.
- Нет, старичок, не сказал бы, - ответил Джералд. - Ты, конечно, парень со странностями, всегда такой был. Например, отказался от производства. Или вот, носишь этот дурацкий готовый костюм. И сейчас ведь в нем, угадал? Или эти твои бесконечные писания.
- Писания все оказались пустым номером.
- Ясное дело. Я и тогда тебя предупреждал. Но разве тебя отговоришь. И теперь опять вполне можешь приняться еще за какую-нибудь глупость - за живопись, например. В таком духе.
- Приличный, положительный и скучный - это я, Джерри.
- В жизни не слышал ничего глупее, - усмехнулся Джералд. - Совсем не похоже. Во-первых, разве ты приличный? И положиться на тебя нельзя, это во-вторых. А в-третьих, повторяю, с тобой не соскучишься. Наверно, речь шла не о тебе, а обо мне. Я человек вполне приличный и положительный и бываю по временам чертовски скучным. Сам себя мог бы насмерть уморить, только вот я не из скучливых. Кстати сказать, мама хочет, чтобы ты произвел хорошее впечатление.
- На Дарралда?
- Вот именно, старичок. А я так надеюсь, с Божией помощью, произвести опустошение на его столе. Говорят, в этом доме угощают щедро, чего про нас в Суонсфорде нынче, к сожалению, не скажешь.
- О чем это ты, Джералд? - вытянула шею его жена на заднем сиденье.
- Выражаю надежду, что Дарралд нас знатно накормит.
- Ты говорил что-то другое.
- Но подразумевал это. Кто-то обозвал Алана скучным человеком.
- Это совершенная неправда! - всполошилась леди Стрит. - Ты вовсе не скучный, дорогой. Я слышала, что лорд Дарралд любит забавные разговоры, но на твоем месте я бы сегодня проявила осторожность. Сначала нужно его получше узнать.
- Я, может быть, не захочу узнавать его лучше! - крикнул Алан сквозь гудение мотора. - И у меня сегодня нет настроения проявлять осторожность.
- К чему такие разговоры, дружище? - негромко одернул его Джералд. - Одни только нервы, и никакого проку. Эй, смотрите-ка, это автомобиль старика Саутхема. Не иначе как тоже катит в Харнворт. У него кто-нибудь сидит? Ах, он везет с собой Бетти? Ну, брат, держись.
- Бетти меня не беспокоит, - ответил Алан.
- Не знаю, не знаю. Меня бы ей ничего не стоило побеспокоить. Сейчас проскочу перед их машиной. Так будет безопаснее для всех. Ну, вот. Теперь даешь Харнворт и добрый стаканчик спиртного перед ужином!
Стаканчики спиртного, в том числе и отличного розового коктейля "Бакарди", дожидались их в библиотеке - красивой длинной комнате XVIII века, где стояла благородная мебель красного дерева и по стенам тянулись ряды несчетных кожаных книжных корешков. Стриты приехали раньше самого лорда Дарралда и его гостей, которых он должен был привезти с собой из Лондона. И это дало Алану время перекинуться несколькими фразами с Бетти Саутхем, объявленной как миссис Иллинстер.
- Алан, я ведь тебя сначала не узнала! - сказала она, улыбаясь своей загадочно-бессмысленной улыбкой. - Представляешь, мне показалось, что это кто-то из унылых секретарей лорда Дарралда. Почему мне примерещилось, будто ты унылый? Даже странно. Ты никогда не был унылым, дорогой, и никогда не будешь. Но в твоей наружности кое-что переменилось. Не пойму, что.
- Армейская стрижка. Этот костюм. Новые настроения, может быть. Еще коктейль?
- Да, пожалуйста. А что ты скажешь насчет меня? Как ты меня находишь?
- Ты такая же, как была. Красивая. Особенная. Чуть-чуть потусторонняя…
- Моя беда, что я слишком посюсторонняя. Но ты говоришь мне все то же, что говорил раньше, верно? С кем это ты меня обычно сравнивал?
- С Ундиной. Я был тогда совсем еще молод, не стоит вспоминать. - Алан разглядывал ее. - Но я понимаю сейчас, почему я так говорил. У тебя своеобразное лицо, Бетти, и глаза особенные, широко расставленные, с раскосинкой, и этот широкий, изгибающийся злой рот… И бледность, создающая впечатление маски. И эта удивительно длинная шея, очень красивая шея, Бетти. Да, ты все та же - юная ведьма, русалка, наяда, бело-золотистая фея, дочь Короля Троллей…
- Алан, я только сейчас поняла. Мне тебя очень недоставало. Со мной теперь никто так больше не говорит.
- И не должен никто, раз ты теперь миссис Иллинстер. Кроме мистера Иллинстера, понятное дело. Что он за человек, Бетти?
- Крупный, богатый и военный. Военно-морской. Капитан третьего ранга, не как-нибудь.
- И где же он теперь капитанствует?
- На каком-то эсминце в Тихом океане. А ты ведь только что из армии, верно? Женат или как?
- Никак.
Она подняла стакан и быстро подмигнула. На сказочное существо Бетти походила, только когда принимала изящную непринужденную позу, да и то на отдалении.