- Пойдем, я познакомлю тебя с моей дочкой.
Валя послушно пошла за ней в спальню. Шесть маленьких постелей вытянулись рядами вдоль белых стен.
Жаклин была занята очень серьезной работой, она расставляла свои туфли в камине.
- Это твоя новая подруга, - сказала ей мать. - Поиграй с ней до обеда.
И она вышла, оставив их одних. Жаклин подошла к Вале.
- Видишь, сколько я туфель в камин поставила - шесть пар. Чтобы было куда подарки класть. А тебе свои туфли не стоит ставить, тебе все равно ничего не подарят.
- Я и не поставлю.
- Ты, должно быть, очень злая, раз тебя привезли сюда в сочельник.
Валя покачала головой.
- Нет, я не злая.
- Отчего же тогда? На Рождество все девочки уезжают домой.
- У меня мачеха, - объяснила Валя.
И Жаклин сейчас же приняла объяснение.
- Мачеха! Это плохо!
Ее круглое, румяное лицо на минуту потемнело. Ей стало жаль Валю.
- Бедная ты! Они злые, мачехи.
Еще минута - и они обнялись бы. Еще минута - и они стали бы друзьями.
Но Жаклин спросила:
- Как тебя зовут?
- Валя.
- Валя, - Жаклин оттопырила губы. - Такого имени нет.
- Valentine, - поправилась Валя.
- Valentine? - глаза Жаклин вдруг насмешливо прищурились, руки уперлись в бока, и она громко и фальшиво запела песню Шевалье, бог знает кем привезенную на нормандскую ферму.
Elle avait de tout petits petons
Valentine, Valentine…
Валя, красная от обиды, заткнула себе уши пальцами. В открытую дверь просунулась голова мадемуазель Корнбиш.
- Жаклин, как вам не стыдно дразнить новенькую.
Жаклин оборвала пение.
- Стыдно? Это ей должно быть стыдно. Подумайте, мадемуазель. Ее зовут Valentine! - и Жаклин захлебнулась от хохота.
- Перестаньте! Это такое же христианское имя, как и все остальные. И ничего смешного тут нет.
К концу недели стали съезжаться ученицы. Каждой из них Жаклин сейчас же рассказывала:
- У нас новенькая! Русская! Совсем дикая!
- Как дикая? Кусается?
- Нет. Но она почти не умеет говорить. По-своему, как лягушка квакает. И зовут ее Valentine.
Ученицы по-разному отнеслись к Вале. Жанна и Ивонна, толстые дочери булочника, не обратили на нее никакого внимания. Маленькая Бланш сейчас же заинтересовалась вопросом, хорошо ли Валя прыгает через веревочку, и, получив ответ, что нет, - равнодушно отвернулась от нее. Аристократка Жизель де Бельвиль - гордость пансиона мадам Боно - почувствовала к Вале симпатию.
- Какие у тебя красивые локоны! И платье красивое. Ты богатая?
Валя покачала головой.
- Нет!
Это понравилось Жизель. Она сама происходила из совершенно разорившейся семьи.
- Мой отец был офицером, - сказала она самодовольно. - А твой?
- И мой тоже.
Это уже было хуже. Жизель гордилась тем, что ее отец офицер.
- Мой дед был полковник, - голос ее задрожал от обиды. - А твой?
- Мой дед был генералом.
Этого уже не могла перенести Жизель.
- Неправда! Твой отец свинопас. Ты врешь! - закричала она.
Но Валя не сдавалась.
- Должно быть, ты сама врунья.
В спор вмешалась мадам Боно.
- Valentine говорит правду. Ее дед действительно был генералом. Но ведь она русская! Русский генерал - это совсем не то, что французский.
- Это то же самое, что французский свинопас, - обрадовалась Жизель.
- Ну зачем же свинопас, - уклончиво ответила мадам Боно.
Так и с Жизель не вышло никакой дружбы.
Но Валина жизнь в пансионе мадам Боно все-таки наладилась и даже потекла довольно гладко.
Валя прилежно училась. Мадемуазель Корнбиш ставила ее в пример дочерям булочника и даже самой Жизель.
- Смотрите, русская, а умнее вас. Удивительно способная девочка.
И хотя дружба с ученицами не удалась, зато удалась дружба с деревьями, с травой, с облаками.
Валя впервые жила в деревне, и все кругом казалось ей прелестным и таинственным. И сад, и пруд, и высокие темные ели у пруда.
Она тихо бродила по светлым дорожкам, садилась на белый большой камень под ель и, глядя на блестящую, неподвижную воду пруда, ждала. Вот сейчас выйдет из воды Царевна-лягушка в золотой короне. Сердце замирало от восторга и страха. Вот сейчас! Но минуты проходили, и в небе проплывали белые, прозрачные облака, и ветер студил руки, а Царевна-лягушка все не показывалась. И Валя шла домой. Только раз она увидела на берегу пруда большую коричневую жабу. Жаба посмотрела на Валю круглым, злым глазом и тяжело шлепнулась в воду.
Надо было взять жабу на руки, прижать ее к сердцу, поцеловать жабий рот. Но Валя испугалась, Валя убежала.
Весной на деревьях появились нежные, пушистые листья, небо стало выше и голубее и ветер теплым. Валя каждое утро обходила весь сад, заглядывала под кусты и деревья - нет ли чего нового. И новое всегда было.
Куст сирени протягивал к ней ветки.
- Обратите, пожалуйста, внимание на мои почки. Приходите посмотреть на меня через два дня и увидите, что из этого выйдет. А пока до свиданья, - вежливо говорил он.
Через два дня Валя прыгала от восторга вокруг куста. Он весь покрывался легкими лиловыми цветами.
- Спасибо, что вы так красиво расцвели, - говорила Валя.
- Очень рад, что нравлюсь вам.
Белые бабочки кружились вокруг розовых яблонь. Яблок было так много, что все было розовым, куда ни взглянуть. Цветы яблонь срывались с веток и, как розовые бабочки, кружились в солнечном воздухе. И Валя уже не знала, которые настоящие - розовые или белые бабочки.
Валя была счастлива, она играла с деревьями, с цветами, с птицами.
Так прошла весна и наступило лето. Отец писал из Парижа: "В сентябре я приеду к тебе, моя милая деточка. Я очень устал за эту зиму. Приходится много работать. Я так рад, что скоро отдохну. Заберу тебя, и вдвоем поедем к морю. Будем целыми днями вместе. Я научу тебя плавать. Как весело будет, Козличек".
- Скоро папа приедет, - сообщила Валя мадемуазель Корнбиш. Непременно надо было поделиться с кем-нибудь своей радостью.
- И отлично, - сказала мадемуазель Корнбиш. - Он будет очень доволен вашими успехами. Он может гордиться такой дочерью.
Мадам Боно кивнула.
- Да, Valentine, вы выросли и поздоровели. А каким заморышем приехали. Совсем другой стали. Ваш отец будет очень доволен, когда вас увидит.
Но отцу не пришлось увидеть Валю.
Однажды, во время урока географии, в классную комнату неожиданно вошла мадам Боно. Она была взволнована и держала письмо в руках.
- Valentine, дитя мое, - сказала она слащавым голосом. - Бедное мое дитя, ваш отец умер.
Валя подняла голову, рассеянно посмотрела на мадам Боно.
- Valentine, ваш отец умер. Разве вы не понимаете?
Нет, Валя поняла. Кто-то умер. Но она думала не о том.
Она сейчас бегала с папой по берегу глубокого моря, и теплый серебристый песок скрипел под ее босыми ногами.
- Ваш отец умер, - повторила мадам Боно.
И вдруг пестрая карта Европы отделилась от стены и, кружась и качаясь, полетела по комнате. И белые кусты роз в окне закачались и закружились. И деревья, и ученицы, и стулья - все закачалось, закружилось.
- Папа! - вскрикнула Валя. - Папа! - Голова ее больно ударилась о парту. И сразу стало совсем тихо, совсем темно.
За обедом Валя ничего не ела. Никто и не заставлял ее есть сегодня. Все были с ней очень добры, очень ласковы.
- Бедная девочка, - шепотом говорила мадам Боно мадемуазель Корнбиш. - Мачеха отказывается платить за нее. Она сама осталась без средств, с грудным ребенком. И пишет, что отказывается принять.
Валя сидела над тарелкой нетронутого супа. Слезы текли по ее щекам.
- Бедная девочка, - зашептала мадемуазель Корнбиш, - такая способная, такая прилежная. Что с нею будет теперь…
Мадам Боно подняла голову.
- Подождите. Как вы думаете, если…
Губы мадам Боно приблизились к самому уху мадемуазель Корнбиш.
- Вы ангел! - громко вскрикнула мадемуазель Корнбиш. - Бог наградит вас за вашу доброту.
Эту ночь Валя провела в слезах. Уснула она только под утро, а в восемь часов уже надо было вставать.
Когда Валя вместе с другими девочками хотела идти в классную, мадемуазель Корнбиш ласково положила ей руку на плечо.
- Нет, деточка, вы больше не будете учиться.
- Не буду учиться? - удивилась Валя.
- К сожалению, не будете. За вас больше не платят, и мачеха отказывается от вас. И вот мадам Боно, о, она ангел доброты. Она не даст вам погибнуть, она оставит вас жить на кухне с тем, чтобы вы помогли по хозяйству. Это большое счастье для вас, Valentine.
Валя молча смотрела на нее.
- И я тоже не оставлю вас, - голос мадемуазель Корнбиш задрожал, - я буду давать вам уроки по воскресеньям, жертвуя часами заслуженного отдыха.
Валя все еще молчала.
- Что же вы, - уже строго сказала учительница. - Идите благодарить мадам Боно. Неужели у вас бесчувственное сердце, не способное ценить доброту?
Валя сделала реверанс мадам Боно.
- Мерси, - прошептала она.
Мадам Боно погладила ее по голове.
- Идите вниз, на кухню, дитя мое. Я очень рада, что могла вам помочь. Кстати, оставьте мне ваше белое платье. Вам теперь не нужны такие нарядные платья. Его будет надевать Жаклин в церковь. Ну, идите.
Валя еще раз присела.
На кухне работник, тот самый, что нес когда-то ее сундучок встретил ее с улыбкой:
- А, мадемуазель Valentine! Добро пожаловать.
Толстая кухарка Мари подвязала Вале длинный передник и сунула ей ножик в руку.
- Садись картошку чистить. И нет здесь никаких мадемуазель, - заворчала она. - Valentine, и всё тут. Будешь хорошо работать, буду тебя сытно кормить.
Валя чистила картошку, потом вытирала посуду, потом кормила кур и кроликов.
Поздно вечером, когда она от усталости еле держалась на ногах, Мари уложила ее спать в темный чуланчик около кухни. Тюфяк положили прямо на пол, подушка была тверда как камень.
- Ничего, привыкай. Больше не барышня, - ворчала Мари.
Так началась Валина жизнь на кухне.
В первые дни ученицы прибегали к ней, ужасались и жалели.
- Ты теперь как Золушка, - утешала Валю Жизель. - Вот возьми, я принесла тебе конфету.
Но Валя трясла головой и не брала конфет.
- Оставьте меня в покое. Напрасно вы ходите. Мне надо пол мыть.
И она выливала целое ведро воды на кирпичный пол кухни.
Ученицы убегали с криком, боясь промочить туфли.
Скоро они совсем перестали заглядывать к ней на кухню.
Валя теперь стыдилась прежних подруг и была довольна, когда они забыли о ней.
Кухарка будила ее в пять часов утра. Было еще совсем черно. Валя, ежась от холода, надевала деревянные сабо, брала фонарь, корм для кроликов и шла во двор.
Работы было так много, что она едва успевала справиться с ней. С каждым днем кухарка наваливала на нее все новые дела.
Валя не жаловалась. Да и кому могла бы она пожаловаться.
Валя ни на что не надеялась, ничего не ждала.
Мадемуазель Корнбиш перестала давать ей уроки по воскресеньям.
- Удивительно быстро поглупела Valentine, - вздыхала она. - Учить ее напрасная трата времени. А жаль. Она казалась такой способной.
С наступлением зимы работать стало еще труднее. Валя постоянно кашляла, руки ее потрескались и болели. Но Мари не обращала на это внимания.
- Лентяйка, дармоедка, - упрекала она Валю.
Как-то в ноябре Валя шла по двору, осторожно неся ведро воды. Сабо ее скользили по замерзшей земле. Ветер трепал концы завязанного крест-накрест платка.
Дверь открылась, из дому со смехом выбежали девочки. Валя хотела спрятаться, но они уже увидели ее. Они окружили Валю и, взявшись за руки, закружились вокруг нее.
Elle avait de tout petits petons
Valentine, Valentine… -
громко запели они.
Валя поставила ведро на землю и, затыкая уши, побежала к кухне. Девочки бросились к ней.
Elle etait frisee comme un mouton
Valentine… -
пели они, дергая Валю за развевающиеся волосы и за концы платка.
Валя вбежала в свой чуланчик, закрыла дверь на крючок и, сев на пол, громко заплакала.
Кухарка постучалась к ней.
- Это еще что за новости - среди дня плакать, бездельничать. Подумайте, велика важность, что маленькие барышни посмеялись над тобой. Иди мыть посуду. Живо.
Среди ночи Валя неожиданно проснулась. В узкое окно светила луна. Валя провела рукой по щекам. Щеки были мокрые. Значит, она плакала во сне. Но сна она не помнила, и ей не было грустно. Напротив, ей давно уже не было так легко, так покойно, почти весело.
Она подняла голову и стала смотреть на зеленый лунный луч. Спать совсем не хотелось.
"А луна, наверно, круглая, большая сегодня, и на деревьях иней, - подумала Валя. - Пойду посмотрю".
Она тихо встала, закуталась в платок и, взяв сабо в руки, прошла на носках через кухню. Ключ слабо щелкнул, дверь скрипнула. Валя стояла на крыльце. Холодный ветер ударил ее в лицо.
Она зажмурилась от яркого лунного света и глубоко вздохнула.
- Как хорошо, как тихо, как светло.
Огромная, тяжелая луна медленно и тяжело плыла сквозь тучи. Белые зимние звезды как крупная соль рассыпались по темному небу.
Голые деревья тихо вздыхали: на черных ветках как звездный свет блестел иней. Промерзшая земля хрустела под ногами.
- Как хорошо, как легко.
Валя шла, улыбаясь, прижимая холодные руки к груди.
Она ни о чем не думала. Она уже не чувствовала себя нищей служанкой, она была счастливой девочкой, гулявшей в таинственном лунном саду.
Вот белый камень под елью, на котором она сидела весной.
Она села на него.
Большие белые звезды отражались в темной, неподвижной воде пруда.
Валя крепче прижала руки к груди. Она смотрела прямо перед собой. По щекам ее все еще текли слезы, но она не замечала их. Губы ее улыбались.
- Как хорошо, как легко.
Луна пробилась сквозь тучи. Отражение луны упало с неба в воду, круглое, дрожащее, сияющее. И от этого стало совсем светло. Светло и тихо.
И вдруг посреди пруда встал отец. Он стоял на воде, но это уже была не вода, а синий сверкающий лед. Отец был таким, как на фотографии, висевшей у нее над постелью, - таким, каким она никогда не видала его. Молодой, красивый, в полной парадной форме, с саблей на боку и Георгиевским крестом на груди. Луна светила прямо на него, кивер его ярко блестел, погоны сияли.
Он протянул к Вале руки.
- Козлик, - позвал он. - Иди ко мне, не бойся.
- Папочка! - крикнула Валя счастливым голосом. - Папа! - и бросилась к отцу.
По пруду пошли большие круги. Прозрачная зеленая вода закрылась над Валиной головой. Сквозь прозрачную зеленую воду Валя увидела совсем близко улыбающееся лицо отца.
- Папа! - крикнула она, и вода хлынула ей в рот.
Жасминовый остров. Из романа
I
Мария открыла дверь и, держась за перила, спустилась в сад.
Весенний, теплый ветер пробежал по ее волосам.
- Вот как все красиво, - сказала она громко и рассмеялась.
Она шла, уверенно ставя маленькие ноги, гордо подняв голову.
Небо было совсем голубое, зеленая трава блестела, колючие,
угловатые ели топорщились всеми своими ветвями. Мария прошла вглубь сада, туда, где были яблони.
Но яблонь почти не было видно, ни веток, ни листьев, одни розовые цветы.
- Как клумбы на ножках, - подумала Мария.
Белые бабочки кружились вокруг яблонь, розовые цветы срывались с веток и как бабочки носились по ветру. И нельзя было разобрать, где цветы, где бабочки. Все кружилось и трепетало в солнечном воздухе.
Мария погрозила яблоням:
- Вот как вы теперь послушно стоите, - сказала она строго. - Аккуратно, рядком. А ночью-то что вы делали?
Ночью Мария проснулась. От луны было почти светло в комнате. Мария подняла голову с подушки и взглянула в окно, в сад.
А в саду творилось что-то невообразимое. Луна ярко светила, и все было видно как днем. Яблони бегали вперегонку по дорожкам, быстро перебирая длинными корнями. И не только яблони, но и все деревья, все кусты ходили по саду. Даже огромный, столетний Дуб тяжело шел, качая ветвями. Можжевельник, как еж, катался колючим шариком взад и вперед по лужайке, а елки танцевали. Их колючие верхушки подпрыгивали в звездном небе.
Вдруг на дорожку медленно выползла громадная круглая, как подушка, жаба. Она подползла к самому дому, встала на задние лапы, уперлась передними в оконную раму и стала смотреть злыми, круглыми, блестящими глазами в спальню, прямо на постель, прямо на Марию. Потом медленно и широко открыла длинный, хищный, зубастый рот.
Мария ахнула и натянула одеяло на голову.
Когда она снова открыла глаза, утро уже навело порядок в саду.
Да, если бы Мария не видела сама безобразия, творившегося ночью, она бы не поверила: так чинно, так строго стояли теперь деревья и кусты.
Но ведь Мария видела.
- Притворяйтесь, сколько хотите, а я вам не верю, - и она дернула яблоню за ветку.
Яблоня только обиженно зашелестела цветами в ответ. Мария пошла дальше. Надо было все осмотреть. Была весна, а весной в саду каждый день случается что-нибудь новое. Она подошла к сиреневому кусту.
Вчера еще он был совсем зеленый, и Мария упрекнула его.
- Как вам не стыдно быть таким зеленым, когда все кругом розовое?
И куст ответил:
- А вы приходите взглянуть на меня завтра.
Сегодня куст был весь белый, как гора сбитых сливок, от него шел сладкий, щемящий, ванильный запах.
Мария запрыгала вокруг него.
- Ах, какой вы красавец и как вы вкусно пахнете.
Куст протянул к ней свои белые, душистые ветви.
- Это я для вас, - сказал он галантно.
Мария низко присела перед ним, как ее учила приседать экономка Жанна.
- Спасибо вам.
- Поиграйте со мной немножко, - попросил куст.
Но она покачала головой.
- Простите, но я не могу. У меня еще много дел. Спасибо и до свидания.
И она пошла дальше.
В пруду вода была прозрачной и глубокой и уже начинала журчать по-летнему.
Мария села на белый холодный камень и погладила его.
- А, и вы на своем месте? А ночью, верно, тоже бегали?