В одном конце полутемного фойе - гардероб с пустыми вешалками, в другом - несколько дверей. Одна открывается. Выходит невысокий волосатый мужик в черной майке. Майка заправлена в синие джинсы.
- Здравствуйте, - говорю я - Вы - Анатолий? Я вам звонил насчет репетиции…
- Да, помню, помню. Группа "Угроза жизни", да? Ну, проходите, давайте, сейчас ваше время пойдет.
Мы идем за ним по коридору, упираемся в дверь, обитую дерматином. Анатолий отпирает ее ключом.
- Так, поскольку вы здесь в первый раз, объясняю все популярно. Туалет - в конце коридора. Курить только там. На базе - никаких сигарет, алкоголя тоже быть не должно. Вы пришли репетировать, а не пить…
- Даже пиво нельзя? - спрашивает Глеб.
- А пиво - это что, не алкоголь?
- Для кого-то пиво - как вода.
Глеб и Леха стоят у окна в туалете. Они курят, стряхивают пепел в жестянку. Я выхожу из кабинки, открываю кран, подставляю под воду руки.
- Офигительно у нас получается, - говорит Леха. - Просто душа поет.
- Да, прет, как надо. - Глеб улыбается во весь рот. - Только три часа - это мало. Что ты сделаешь за три часа? Я раньше в одной блюзовой банде играл - у нас репы были по ночам. Снимаем базу на ночь, ящик пива, шмаль, когда есть - и блюзуем потом. Вот это я понимаю…
Анатолий сует мятые сотни в карман.
- Ну как вам, ребята, понравилось здесь?
- Нормально, - говорит Глеб. - Если б еще комната побольше была…
- Ну, какая уж есть - расширяться здесь некуда. А вам, собственно, что за проблема? Вас же трое всего… Неужели не помещаетесь?
- Не, пространства всегда маловато. - Глеб улыбается. - Музыка все заполняет!
* * *
Небо над Комсомольским проспектом синеет. На ступеньках Дворца молодежи чуваки и девчонки пьют пиво. Я и Настя выходим из кино "МДМ на пуфиках".
- Наркотики - гадость, - говорит Настя.
- Смотря какие. В легких наркотиках нет ничего плохого. Это ничем не хуже, чем водка.
- Как ты можешь такое говорить? Наркотики есть наркотики. Ты принимаешь любое количество, и твое сознание изменяется. А водки можно выпить чуть-чуть - и вообще ничего не почувствуешь.
- Ты рассуждаешь, как врач. Это родители тебя агитируют?
- А при чем здесь мои родители? Не надо их, пожалуйста, трогать.
- Нет, просто странно. Слышать такое от тебя…
- Если странно - можешь не слушать. У тебя интересная логика. По-твоему, употреблять наркотики, водить компанию с грязными панками - это нормально, а жить нормально, учиться, думать о будущем - это стыдно. Я тебя не понимаю, перестала вообще понимать.
- А ты попробуй понять - может, получится…
- Я и пытаюсь… Но что-то не очень выходит.
Мы идем по проспекту. Навстречу - парочки и компании молодежи. Все веселые, кто-то пьет на ходу коктейли и пиво. У меня настроение мрачное - Настя меня напрягает. Не только тем, что сейчас говорила, а вообще - своими повадками и понятиями. Иногда мне с ней хорошо, а иногда не хочется видеть ее вообще. Скоро год, как мы с ней встречаемся, и сначала все было отлично. Потом я уехал в Америку, и мы писали друг другу "эсэмэски" и "мэйлы", и скучали друг по другу, и ждали момента, когда увидимся снова…
- Саш, а скажи мне честно… Тебе правда нравится то, что ты делаешь? Твой музыкальный проект…
- Я уже говорил много раз, что нравится.
- Ну, все меняется. Может, тебе было нужно самовыразиться. Может, у тебя был период такой…Ведь в жизни бывают моменты… Кто-то начинает заниматься альпинизмом, кто-то чем-то еще…
- Ну, это разные вещи - музыка и альпинизм.
- Это я так, для примера… Просто, мне это кажется чем-то таким… Я тебе говорила уже… Для грубой неотесанной молодежи, для пэтэушников…
- Мало ли, что может казаться? Вон ты вообще слушаешь техно, и я тебя никогда насчет этого не стебал.
- А что здесь такого? Вся молодежь слушает техно. Хорошая танцевальная музыка.
- Именно так - "вся молодежь". И ты тоже хочешь, как все?
- Да нет, ничего я не хочу. Но если мне нравится…
- Вот и мне моя музыка нравится.
- А мне - моя.
- Твое техно - развлекательная жвачка для людей с тупыми мозгами. Для тех, кому на все наплевать, кому не хочется думать.
- Музыка вся развлекательная. Это такой же продукт, как сникерс или кола. Не надо только говорить, что у рока или у панка есть глубокий смысл.
- У некоторых групп он есть.
- Ну и у техно-групп тоже.
- Ладно, с тобой бесполезно спорить.
- И с тобой тоже.
* * *
- Давайте, значится, передохнем, - говорит Глеб.
Он снимает бас-гитару, ставит на подставку. Леха продолжает что-то настукивать.
- Перестань молотить! - кричит Глеб. - И так уши заложило. База какая-то левая, бас вообще не звучит.
- Да ладно, не так уж и плохо, - говорю я.
Леха вылезает из-за барабанов, подходит к окну. За желтыми деревьями - соседний дом и кусок улицы. Я окручиваю крышку у бутылки воды, делаю долгий глоток. Глеб протягивает руку, я даю ему воду. Леха подходит к столу в углу, выдвигает ящик, сует в него руку, достает бутылку без этикетки. В ней - немного прозрачной жидкости. Леха поворачивается к нам, улыбается.
- Коллеги, кто-нибудь желает присоединиться?
- Нет, спасибо, - говорю я. - И тебе не советую тоже. Мало ли, что там внутри?
Леха откручивает крышку, нюхает.
- По моим ощущениям, вроде, водочка…
- А если нет?
- Ты меня обижаешь, Александр. Этот напиток я всегда определю по запаху.
Леха пьет, высоко закинув бутылку, проливает на стол. Он морщится, улыбается, кладет бутылку на место.
- Ладно, давайте играть, - говорю я. - Время тикает.
Анатолий заходит в комнату.
- Все, ребята, осталось пять минут. Следующая группа ждет… А что за запах такой, а?
- Наверно, водкой пахнет, - улыбаясь, говорит Леха.
- Какой еще водкой? Что за шутки такие?
- Ну, у вас там, вроде, была…
Анатолий подходит к столу, выдвигает ящик, достает пустую бутылку, смотрит на Леху.
- И ты что, ее выпил?
Леха кивает.
- Ты что, блядь, охуел? По чужим столам лазишь? Ты что, не понимаешь, что ты здесь в гостях? Ты пришел ко мне в гости, можно сказать, и ты лазил здесь, как какой-нибудь бомж… А если б там была бутылка коньяка? "Хенесси", блядь, какого-нибудь, ты бы тоже все выжрал? Нет, это просто пиздец, маты сами сыплются с языка - так ты меня удивил. Я просто охуеваю… Вы, блядь, какие-то ебанутые все - поколение "икс", поколение "игрек", хуй знает что. У нас такого не было никогда - тоже ведь музыканты, и покруче, чем сейчас. Я в "Землянах" играл на ударных. Приезжаем в какой-нибудь город - гастроль десять дней. И каждый день - дворец спорта, причем полный всегда, под завязку. И чтобы кто-нибудь водку там спиздил, такого не было, быть не могло…
По фойе дома культуры бегают девочки лет по десять в балетных пачках. Мы проходим мимо них, стараясь не ударить инструментами, выходим на крыльцо.
- Ну что, Леха, спасибо тебе, - говорю я. - Теперь новую базу надо искать.
- Херня, - говорит Глеб. - Баз в Москве дофига. А эта параша уже надоела.
* * *
Отмыкаю дверь, захожу в квартиру. Снимаю с плеча гитару, прислоняю к стене. Она падает, я ловлю ее за ручку чехла, осторожно кладу на пол.
- Эй, есть здесь кто живой?
- Я на балконе! - кричит мама.
Я снимаю кроссовки, прохожу через комнату, выхожу на балкон. Мама курит. Она курит редко - только когда ее достают на работе. Она работает в турфирме - уже пять лет, а до этого вела географию в школе.
Я спрашиваю:
- Что, опять проблемы на работе?
- Можно сказать и так.
- А что случилось?
- Так, ничего. Мелочи. Не хочу об этом. Все пройдет…
- Вспоминать не надо…
Мама тушит сигарету о поручень балкона, кладет окурок на карниз, чтобы потом выбросить. Она никогда не бросит окурок вниз. Говорит, что так делают только люмпены.
- Как репетиция?
- В общем, нормально. Но базе той больше не будем.
- А почему?
- Так, хозяин какой-то странный. Очень странный. Кстати, барабанил когда-то в "Землянах".
- Группа моей молодости. А куда они делись потом?
- Не знаю. Кому они на фиг нужны?
- Как это - кому нужны? Их вся страна практически слушала. "Но снится нам не рокот космодрома…"
- "Не эта ледяная синева…", - напеваю я, пародируя.
- И все-таки, лучше, чем официоз. Леонтьев, Пугачева, Кобзон…
- А "Земляне" - не официоз?
- Не настолько…
- И тебе они правда нравились?
- В общем, нравились. Только не эта песня, а другая. Ее реже крутили по телевизору. Называется "Путь домой". А потом появились итальянцы…
- И ты слушала итальянцев…
- Ну да, итальянцев. Челентано, Тото Кутуньо, кто-то еще там был… Да черт с ними со всеми. Я музыкой не очень увлекалась. Так, слушала иногда. Поэтому удивительно, что ты вдруг так увлекся. Ты что, хочешь стать музыкантом, заниматься этим серьезно?
- Не знаю, вряд ли. У нас музыка непопсовая, играем для себя.
- Для самореализации?
- Вроде того.
* * *
Подхожу к окну. Серо и пасмурно. Над домами плывут тучи. На шоссе, в сторону центра - пробка.
Первых двух пар по пятницам нет, а дома сидеть тоскливо. Я стаскиваю спортивные штаны и натягиваю джинсы.
Перехожу Шипиловский проезд, иду вдоль зеленого забора. Над ним накручены петли колючей проволоки. Слева, за таким же забором - кирпичное строение с трубой. Вокруг него бегают собаки. Одна замечает меня, гавкает. Я не реагирую, собака замолкает.
Забор кончается. Внизу - овраг, за оврагом - лес, еще дальше - микрорайоны одинаковых домов. Забор покрыт разноцветными надписями, большинство нечитаемы. Одна - явно свежая, черным фломастером: "Кто это прочитал тот пидарас".
Под ногами - пачка от сигарет "L amp;M", раздавленная пластиковая бутыль от пива "Очаково". В землю впечатались пробки от "Клинского", "Балтики" и "Эфеса".
Здесь по-прежнему тусуются тинэйджеры. Лет шесть-семь назад мы тоже тусовались на этом пятачке, между забором и оврагом, но редко. Чаще всего здесь сидели парни постарше, пили пиво или водку. А мы обычно сидели на трубах - две параллельные трубы теплотрассы проходят через весь овраг на высоте метров двадцать.
Настроение говенное. Последняя репетиция была дурацкой. Глеб орал на Леху - он неровно стучал. Леха нервничал и играл еще хуже. Я пытался разрулить ситуацию, но Глеб меня не слушал. Он пришел поддатый и на репетиции выдул две бутылку пива.
Не знаю, зачем все это надо? Зачем тратить время и деньги на "репы"? Может, ни фига не получится, никто не будет нас слушать? Может, нигде не сыграем вообще, никому не будем нужны?
Иду по лесу. Тропинка засыпана желтыми листьями. По обеим сторонам - пепелища костров и мусор: осколки бутылок, консервные жестянки. Сюда приходят на шашлык из окрестных домов.
* * *
Первый раз я был здесь на шашлыке с мамой и ее друзьями. Мне было, наверно, лет десять. Еще были тетя Света с мужем, две учительницы из маминой школы, дядя Витя с женой и какой-то усатый мужик - его я не знал.
Это было зимой, и стемнело довольно рано. За оврагом светились окна домов, а уличные фонари не горели - город экономил на освещении. Взрослые запивали шашлык шампанским, разливая в одноразовые стаканы. Я пил лимонад.
Шашлык быстро съели и разбрелись гулять. Потом я случайно увидел, как мама целовалась с усатым. Ни до, ни после я не видел маминых мужчин. Я знаю, что они у нее были и, наверно, есть до сих пор, но она никогда не приводила их домой - оберегала меня. Иногда они ей звонили, и я звал ее к телефону. Со мной они не разговаривали.
А тогда, на шашлыках, я пошел поссать и увидел маму с усатым. Мама стояла, прислонившись к дереву, а он прижимался к ней, опираясь руками о ствол. Меня они не заметили, и я тихонько ушел и поссал в другом месте.
Позже, когда мы с мамой вернулись домой, она сидела на кухне и плакала. Я стоял рядом и трогал ее за плечо, пытаясь утешить. Она вдруг сказала мне:
- Сашка, я живу только лишь для тебя, понимаешь? Если б не ты, я давно бы покончила со всем этим. Нет, ты еще слишком маленький… Ты не можешь понять, как мне плохо.
Я не понял, почему ей плохо. Она больше ничего подобного не говорила. И больше ни с кем не целовалась при мне.
* * *
Я и Леха сидим на полу у железной двери студии, ждем Глеба. Сегодня мы записываем "демо". Студия - на третьем этаже приборостроительного техникума.
Браун - он заведует студией - открывает дверь и смотрит на нас. У него выбрита голова, в ушах серьги, на обеих руках - цветные татуировки.
- Ну что, ваши все?
- Нет, ждем одного, - говорю я.
Глеб поднимается по лестнице. Он - в косухе, черных джинсах и сапогах-"казаках". В руке - бутылка пива, почти пустая. Мы здороваемся, он допивает пиво одним глотком, бросает бутылку в мусорку. Браун спрашивает:
- Ты так и шел через техникум - с пивом на перевес?
- А че тут такого?
- Если видел кто, могут дать мне пизды. Учебное заведение все-таки. С пивом, типа, нельзя.
- Не, вы че? - Глеб глядит с удивлением. - Какой рок-н-ролл без пива? Не, это вы бросьте.
- Ладно, давайте работать. Время уже пошло.
- Готовы? - кричит Браун из соседней комнаты. Мы записываемся "живьем": не каждый инструмент по отдельности, а все сразу. Потом надо только наложить вокал.
- Готовы, - отвечаю я.
- Ну, поехали.
Глеб сидит на подоконнике, курит, стряхивает пепел в литровую банку. Банка доверху набита окурками.
- Значится, все по плану, - говорит Глеб. - Три песни сделали, да?
Я киваю. Настроения разговаривать нет: Глеб лажал в каждой песне.
- Слушайте, парни, а может вписаться на байк-фест на будущий год? - продолжает Глеб. - Ну да, там стиль вроде не в тему, но это херня, там разные команды играют. Мы в этом году ездили потусить - все было супер. Пиво, бабы и рок-н-ролл. Все как надо.
Я заглядываю к Брауну - спросить, готова ли наша болванка. Сейчас пишется вокалист другой группы. Чувак лет шестнадцати, в черной майке "Exploited", с "ирокезом", орет в микрофон:
Пошли все в жопу, уроды!
Не надо учить меня жить!
Пошли все в жопу, козлы!
Не надо учить меня жить!
Браун со скучающим видом сидит у компьютера. Он поворачивается ко мне, корчит рожу: ну и говно. Думает, я его поддержу. Нет, уж лучше такое, чем тупой хэви-метал, который играет он сам.
* * *
- Алло, здравствуйте. Я насчет демо-записи, - говорю я в трубку.
- А какая группа?
- "Угроза жизни".
- И что вы играете?
- Панк-рок. А вы демо-запись не слушали?
- Может, и слушали. Что, я всех помню? Могу вписать вас в концерт на двадцать третье - первыми - или на двадцать второе - последними. Условия в нашем клубе такие: группа выкупает пятнадцать билетов за половину цены. Это шестьдесят рублей. Вход по флаеру - сто двадцать, без флаера - сто пятьдесят. Хотите - продавайте за полную стоимость - тогда еще и наварите. Хотите - дешевле. Это ваше личное дело.
- А какие еще будут группы? Тоже панки?
- Не все. Ставить в концерт одних панков - с ума сойти можно. Разные группы - хард-рок, хеви-метал, альтернатива. Ладно, короче. На какой день вас вписывать?
- А без выкупа невозможно никак? Как-то это… Ну, коммерция явная…
- Нет, никак. Начинающих групп знаешь сколько? Заплатите за билеты - будет стимул народ привести. Кроме того, мы печатаем вам сотню флаеров и пятнадцать человек - с музыкантами вместе - проходят бесплатно.
- Ладно, впишите на двадцать третье.
* * *
В клубе пусто - концерты начинаются в семь, а сейчас половина пятого. На заднике сцены нарисован придурочный парень с гитарой, металлист восьмидесятых годов: в лосинах, кожаной куртке и с хаером. Я иду за жопастой девушкой в кофте "Metallica" - она открыла мне дверь.
Мы заходим в тесную комнату. В ней - офисный стол, компьютер и сейф. Девушка берет деньги, выдает мне билеты и флаеры. Заходит волосатый мужик в черной майке, брюхо висит над ремнем черных джинсов.
- Какая группа?
Голос знакомый, это с ним я говорил по телефону.
- "Угроза жизни".
- А помню, помню. Ну что, видел сцену? Видел аппарат? Мы - лучший клуб во всем городе. Я имею в виду, рок-клуб. Попса всякая не в счет. И мы, как видишь, не жадные, нет. Даем выступать молодым командам - вроде вас. На классном аппарате - звук, свет…
- …за выкуп билетов.
- Ну да, а что ты хотел? Нам ведь тоже жить надо. Деньги сами не приходят. Шоу-бизнес есть шоу-бизнес. Если на вас вдруг народ повалит - мы вам с радостью сольник здесь сделаем, без всякого уже выкупа. Наоборот - гонорар заплатим, от количества зрителей. Так что, давайте, дерзайте. Шансы у всех у вас есть. Не то, что раньше, при коммуняках - играть запрещали, за концерты винтили…
Я иду к выходу. В углу полутемного зала блестит бутылками бар. В соседней комнате стоят бильярдные столы.
Везде, во всех клубах, наверно, засели барыги, как этот пузатый. Можно и "демо" не делать, деньги не тратить. Можно вообще не уметь играть. Приди, заплати - и тебе разрешат поиграть. Но только зрителей сам приводи. Клубу ведь это не надо: он свои деньги получил.
* * *
Репетируем в "каморке" - крохотной комнатке за актовым залом техникума. В углу составлены один на один старые "нерабочие" усилители. Под потолком горит лампочка без абажура. Стены облеплены флаерами и стикерами с рекламой концертов. Из-за дряхлости аппарата звукосниматели на гитаре постоянно "заводятся", раздается пронзительный свист. Голос слышен едва-едва.
- Что, значится, перекурим? - спрашивает Глеб.
Леха выбирается из-за установки, задвинутой в самый угол.
- Выделишь мне сигаретку, коллега? - спрашивает он у Глеба.
- Ну, раз просишь… А когда у тебя будут свои?
Леха, улыбается, пожимает плечами. Чуваки выходят. В открытую дверь врываются звуки из зала - там тоже репетирует группа. Я выхожу послушать.
Музыканты рубят жесткий хардкор. Вокалирует девушка с длинными темными волосами. Она выкрикивает в микрофон непонятные английские фразы. Голос у нее очень мощный, и она его не жалеет. При переходе на куплет барабанщик лажает, ритм сбивается, все останавливаются. Девушка начинает орать:
- Блядь, Андрей, ты уже заебал. Сколько можно? Или ты, блядь, играешь, или выкинем, на хуй, из группы и найдем нормального человека. Чтобы стучал, а не хуйней занимался!