- Ну, подвези. Только не сейчас еще. Давай посидим, медленно пиво допьем. Здесь так красиво…
* * *
Я и Джон сидим у стола в кабинете какого-то дядьки из правительства Москвы. Окна выходят на арбатские переулки. Я рассматриваю ржавые крыши.
Джон явно не в форме: трет руками глаза, морщит лоб, вздыхает.
- Мы всегда открыты к сотрудничеству со всеми заинтересованными сторонами, - говорит дядька из правительства. Он - высокий, толстый, в очках.
Я начинаю переводить.
Мы выходим на Новый Арбат - ловить такси. Джону нужно ехать в гостиницу: в три часа он улетает. Джон открывает кошелек, достает приготовленные баксы. Я, не пересчитывая, сую их в карман.
- Спасибо, Алекс, - говорит Джон. - Ты мне очень помог. И в бизнесе и вообще в Москве. Я по-настоящему тебе благодарен. - Он улыбается. - Таня эта такая странная… Ее так удивляло все в номере, она так восхищалась - как будто ни разу в жизни не видела.
- Может, действительно в первый раз в таком отеле. А вообще как она?
- Очень даже.
Джон довольно улыбается. Мне хочется дать ему в нос, чтобы он не думал, что лучше всех остальных, раз у него много денег. Но это вряд ли бы помогло: он бы просто не понял, в чем дело.
Я киваю, но без улыбки. Джон разглагольствует:
- Я их, вообще, понимаю - этих девушек из России. Они ведь, в основном, из провинции, да?
- И не только. Многие - из других республик СНГ: из Молдавии, с Украины.
- Ну, вот видишь? Пока экономика в стадии становления, у них возможностей мало… Надеюсь, что все это скоро изменится.
Может быть, и изменится. Но всегда найдется дура, которая будет трахаться с боровом вроде Джона за бокал пива и поездку на тачке по Москве.
* * *
Идем с мамой от остановки "Малое Голубино". Слева - кусок поля с мачтами электролинии, за ними - автостоянка и разноцветные корпуса: "ИКЕА", "Мега", "Ашан". Под ногами оттаивает замерзшая за ночь грязь.
- Жаль, что у нас нет машины, - говорит мама.
- И куда бы ты на ней ездила? На работу? Добиралась бы два часа вместо часа - из-за пробок.
- На работу я бы не ездила, а вот в "Мегу", как сегодня, почему бы и нет? Или тебе приятно идти по грязи? Так измажемся, пока дойдем, что стыдно будет потом в магазинах.
- Мне все равно. Кроме того, могли бы доехать до "Теплого стана" и сесть на автобус до самой твоей этой "Меги".
- И потеряли бы еще больше времени. Знаешь, какие там пробки - при выезде с кольцевой?
- Ну вот, а ты хочешь машину. Я вообще не понимаю людей - убивают море времени в пробках, а в метро ездить им западло - статус не позволяет.
- Дело не только в статусе. Думаешь, так уже приятно - ездить в одном вагоне с бомжами и прочей публикой неприятной? Тебе хорошо говорить, ты редко ездишь в метро…
- Зато в троллейбусе - постоянно, и в пробках, бывает, подолгу сижу.
Заходим в "Джинсовую симфонию". Мама хочет купить мне новые джинсы с премии.
Полная продавщица в обтягивающих задницу джинсах "Wrangler" дежурно спрашивает:
- Вам помочь?
Я не люблю эту формальную вежливость. Понадобится помощь - попрошу сам.
- Нет, спасибо, - отвечаю я продавщице.
Я перебираю развешенные на стене джинсы. Ни одни толком не нравится, практически все они одной модели - расклешенные, с низким поясом. Если что-то вошло в моду, то теперь все фирмы будут шить только такие штаны.
- Ну что, что-нибудь выбрал? - спрашивает мама.
Я мотаю головой. Мы идем к выходу.
У кассы - девушка с тупым лицом, в очень облегающей блузке. Рядом с ней - бык в кепке "Кангол". Девушка говорит продавщице:
- Я хочу пойти в этих джинсах, старые мне надоели вообще - видеть их не могу. Снимите эту фигню, чтобы не зазвенела…
Продавщица наклоняется, закатывает девушке штанину. Девушка смотрит на нее свысока. На лице - самодовольная улыбка.
Мы пьем кофе в "Идеальной чашке". На полу у ног мамы - пакеты из магазинов "Карнаби" и "Зара".
- Вы - на волне семейного счастья, потому что слушаете Радио-Мега! - объявляет голос из динамика.
Джинсы мне не купили - тех, что нравились, не было размера, а остальные не понравились вообще.
Я говорю маме:
- Смотрю на всех этих людей и думаю, насколько народ "заформатирован", насколько легко ему запудрить мозги: вот это покупай, вот за этого голосуй. Даже те, у кого, есть бабки, озабочены статусом: вот это им положено по статусу, а это - нет. Не дай бог, ошибешься.
Мама отпивает кофе, говорит:
- Все хотят жить хорошо, иметь то, что долго иметь не могли. Ты-то почти не помнишь то время, а я помню его хорошо. Тогда и купить ничего нельзя было, и голосовали за КПСС единогласно. Теперь все по-другому.
- Это так кажется, что по-другому. То же сплошное обувалово. Только сейчас все более тонко, без физического принуждения. Потому что власти прочухали: лучше не заставлять, а обманывать. Что политика, что товар какой-нибудь - все равно. Голосуй за такого-то кандидата или покупай такое-то пиво. Кругом один сплошной пиар - корпоративный и политический.
* * *
Клуб "Релакс". На сцене группа играет регги. В зале заторможенно приплясывают три растамана с "дрэддами". На одном - зелено-желто-красный берет. Вокалист распевает лабуду про небо, солнце и море. На лице - улыбка до ушей. Растаманы у сцены поглядывают друг на друга и тоже придурочно улыбаются. Глядя на них, я думаю, что, может, и не стоит легализовывать марихуану.
Нормальной гримерки нет. Музыканты тусуются в узком коридоре за сценой. До нас - еще две группы. Глеб бухает на улице с друзьями. Леха сидит на полу и читает "В дороге" Керуака. Я сажусь рядом с ним.
Выдергиваю шнур из гитары, начинаю скручивать. Леха снимает тарелки. Пьяный Глеб, зацепившись за шнуры, чуть не падает. Леха подхватывает его. Глеб лажал весь концерт, зато нас слушала публика - не только знакомые.
В "гримерке" - знакомая рожа. Это Певзнер, мы познакомились в какой-то компании, а потом иногда перезванивались. Я не слишком надеялся, что смогу его выцепить на концерт, но он сразу согласился прийти.
- Ну, ты знаешь, давай говорить откровенно. - Он обнимает меня за плечи. - То, что я слышал сейчас - это говно. Играете плохо, материал сырой, музыка однообразная, тексты… Но потенциал у вас есть, это точно. Если хочешь, могу помочь. У меня есть контакты в музыкальной среде. Например, выход на продюсера Валерии… Могу помочь, но сразу предупреждаю - там требования очень серьезные, потому что уровень профессиональный, не то, что здесь - непонятно что, смесь детского сада и оркестра в доме престарелых. Но если ты подумаешь…
- Ты что, ебанулся? Какая, на хуй, Валерия? Ты, что, вообще нас не слушал? Не понял, что мы играем? Что общего между панк-роком и Валерией?
- А что тут такого - панк-рок, не панк-рок? Сейчас все - шоу-бизнес. Возьми вон группу "Король и шут"… Это же - панк…
- Иди ты со своим "Королем и шутом"…
В дальнем баре в одиночестве сидит Влад, мой институтский приятель. Он спрашивает:
- Выпьем?
- Давай. Сиди, я схожу, возьму.
Чокаемся, выпиваем, ставим рюмки на стол.
Я говорю Владу:
- Знаешь, я чувствую, что мне в кайф это делать. Хоть этим и нельзя прожить. Дело ведь не в том, сколько у тебя денег, а в том, как ты их потратишь. Если надо, я буду жить очень скромно. Если я почувствую, что так надо. Что занимаюсь тем, чем хочу…
- Не, я не хочу жить скромно, Саня. Ты меня должен понять… Я, блядь, не хочу всю жизнь, как родители. Я все помню - как мы в начале девяностых мясо ели раз в месяц, как шмотки мне в "секонде" покупали, потом - на рынке. Как потом сложно было, когда я в Москву поступил. У меня до сих пор ни одной фирменной тряпки нет. В принципе, я бы мог сейчас что-то купить - халявы иногда выпадают. Но я лучше эти бабки отложу или родителям отдам. Они и так вкалывают без выходных, все субботы и воскресенья - на даче. Иначе не прожить, зарабатывают мало. Понимаешь, есть люди такие, которые физически не умеют зарабатывать. Не могут - и все. За ту же самую работу кто-то получает офиги-и-ительно больше.
- А чего ты сам не найдешь тогда работу? Ну, чтобы кроме учебы, в свободное время. Продавцом, например, или кем-то еще…
- Я думал про это. Но, знаешь, Саня, я не хочу размениваться. Не хочу потерять из-за этого что-то в учебе. Я готов потерпеть, подождать… Но не все время.
Домой идти неохота. Я болтаюсь по "Релаксу". Клуб устроен тупо, в коридорах можно заблудиться. У стойки закрытого бара стоит панкушка лет шестнадцати, в драных джинсах, разрисованных ручкой. В руке она держит пакет.
- Хочешь потрогать говно? - спрашивает она.
- Какое еще говно?
- Обыкновенное. Хочешь?
- Нет. А ты хочешь потрогать мой хуй?
Она улыбается. Я вижу, что она бухая.
- Только выкинь сначала говно, - говорю я.
Я забираю пакет и швыряю за стойку бара. Там стоят бутылки. Я вытаскиваю одну. Ром "Bacardi". Бутылка пустая.
Я и панкушка целуемся. Я расстегиваю пуговицу на ее джинсах, просовываю руку в трусы, ощущаю сбритые волосы. Кто-то трогает меня за плечо. Это Глеб - пьяный в жопу.
- Пошли, значится, ебнем. Мы еще взяли водки.
Я злобно смотрю на него. Панкушка застегивает джинсы. Я беру ее за руку, мы идем за Глебом.
За столом - два приятеля Глеба, оба бухие в говно. Глеб хватает бутылку, льет в две чьи-то рюмки, сует их мне и панкушке. Мы чокаемся с ней, выпиваем, начинаем целоваться.
Один из приятелей Глеба открывает глаза.
- А какая уже группа играет? Последняя?
- Здесь последних нет, - отвечает Глеб. - Здесь все первые. Ты это понял?
Улица. Остатки народа из клуба валят к метро. Панкушка куда-то исчезла. Я и Влад обнимаем друг друга за плечи. Я нащупываю чехол на спине: все нормально, гитару не забыл.
Лифт едет вверх. Меня рвет. Блевотина льется на загаженный пластик стен и зассанный линолеум на полу. По утрам лифт всегда обоссан собаками, а завтра будет еще и заблеван.
Нахожу в кармане ключи, вожусь с замком, открываю первую дверь. Темно. Что за фигня? А, лампочка перегорела, и соседи еще не вкрутили новую. Вроде бы, очередь их… Или наша?
Отмыкаю дверь. Мама смотрит на меня с дивана. Светится экран телевизора.
- Почему не позвонил? Не сказал, что так поздно придешь? Ты пьяный? Ладно, раздевайся скорей и ложись. Знаешь, сколько уже? Без пятнадцати час.
Я прислоняю гитару к стене. Она падает. Я наклоняюсь за ней, падаю сам, встаю. Наступаю на рюкзак и ботинки, спотыкаюсь, хватаюсь за стену.
- Тебе, может, помочь?
- Не надо, - отвечаю я глухим, не своим голосом.
Захожу в туалет, расстегиваю джинсы, ссу. Вылезая из штанов, иду в комнату.
- А руки помыть? С улицы и после туалета…
Я машу рукой, ложусь на свой диван. Мама гасит свет.
* * *
Утро. Бодун. Трещит голова. Я наклоняюсь над раковиной, включаю воду. Что-то дергается в висках. Перед глазами - цветные пятна.
- Кофе будешь? - спрашивает из кухни мама.
- Да.
Я выхожу из ванной, сажусь за кухонный стол.
- Ты меня вчера напугал. Как ты в таком состоянии доехал домой?
- Нормально доехал.
- Что, отмечали концерт?
- Да… Вообще, алкоголь и панк-рок сочетаются…
- Это надо так понимать, что ты двигаешься в сторону алкоголизма?
- Нет, конечно. Все в разумных пределах. Это вчера перебрал… Ладно, тема закрыта.
- Хорошо. А как концерт?
- Нормально, вроде. Были какие-то зрители… В смысле, со стороны - не только те, кого мы привели… А помнишь, как ты однажды сама пришла пьяная с работы? Что-то вы там отмечали. Я классе в девятом был. Думаешь, мне было приятно?
- Ладно, сам же сказал - тема закрыта. Со всяким может случиться. Я ведь с тех пор…
- Ну и я тоже. Начиная со вчерашнего дня…
* * *
По телевизору идет без звука передача "Окна".
- Ну а вообще, есть смысл тебя приглашать? - говорю я в трубку. - Придешь когда-нибудь на концерт? Или принципиально - нет?
- Не принципиально, - отвечает Вера. - Один раз бы пришла - мне любопытно. Чем это мой степ-бразер занимается? Но сейчас реально загружена. Я на работу устроилась.
- Куда?
- В пиар-агентство.
- Помогаешь зомбировать людей, чтобы покупали какой-нибудь продукт?
- Нет, здесь немного другие дела. Здесь - политические проекты.
- Значит, то же самое, только вместо продукта - политика.
- Примерно так. Но я на это так не смотрю. Есть работа, за нее платят деньги, деньги нужны. Примитивная логика, да?
- Еще бы.
- Зато честная. Не находишь?
- Нахожу. Но работа есть тоже всякая.
- Я и не говорю, что хочу это делать всегда. Просто сейчас…
- А что ты конкретно там делаешь? Расскажи, а?
- В другой раз. Хорошо?
- Хорошо. Ну, пока.
- Пока.
Я кладу трубку на "базу". На экране самодовольно улыбается ведущий с блестящим завитыми волосами. Настя когда-то читала статью про такие передачи. Все - неправда и подстава, все ситуации придумывают сценаристы. Потом набирают людей за копейки - пенсионеров, безработных, студентов - и они учат свои "роли".
* * *
Я и Ант сидим у него на кухне. Я беру со стола бутылку пива, делаю глоток.
- Как-то грустно, - говорю я. - Слушаю группы, с которыми мы играем… Нет, я не хочу сказать, что это - полное говно. Играют многие прилично. Я бы сам хотел, чтобы мы так играли… С другой стороны, рано еще, мы мало существуем… Я, вообще, о другом: идей в музыке нет. Одна сплошная развлекуха.
Прямо за окном светится на столбе фонарь. С неба сыплется снег. Метет.
- Какие, на хуй, идеи? - Ант делает долгий глоток из своей бутылки. - Идеи были лет сорок назад - какой-нибудь там Боб Дилан, потом Вудсток, хиппи, прочая байда. А потом все это естественным образом завершилось, все поглотил шоу-бизнес. - Ант с громким стуком ставит бутылку на стол. - Но я тебе другое скажу. Может, в этом и нет ничего плохого, что развлекуха? Что плохого в том, чтобы развлекаться и получать кайф, когда тебе двадцать лет? Это, может быть, лучше, чем тиражировать глубокомысленную хуйню, считая, что ты умнее всех.
- Раньше ты такого не говорил…
- Говорил.
- Ты говорил, что ненавидишь шоу-бизнес, не хочешь быть его частью…
- Я это и сейчас могу повторить. Но я вообще про другое, понимаешь? Про то, что если ты идешь в шоу-бизнес, ты должен играть по его правилам. Меня гнобит любая тупость, понимаешь? В том числе тупость того, кто… Ну, если какой-то идиот говорит, что его музыка офигенная, потому что она некоммерческая, то все это херня. Есть территория для некоммерческой музыки - всякий авангард, эксперименты. А все остальное должно быть коммерческим, должно иметь зрителя. Некоммерческий панк - это просто смешно, ты понимаешь? Это все равно, что некоммерческий боевик…
- Но изначально…
- Что изначально? Разве Малкольм МакЛарен не создавал "Секс Пистолз" как чисто коммерческий проект? Ну да, ты можешь сказать, что были еще "Dead Kennedys" и кто-то там еще. Все это так. Но прошло уже столько лет, дофига чего изменилось. Копировать "Дед Кеннедиз" сейчас - это просто смешно. Лучше уж копировать "Green Day" - с этими хоть все понятно: обычная коммерческая музыка. Хочешь в шоу-бизнес - будь как они. Но это еще не значит, что шоу-бизнес тебя примет, а не выплюнет на хер. Хочешь в шоу-бизнес - играй по его законам и побеждай.
- То есть, получается, что мой проект не имеет смысла, потому что он изначально некоммерческий?
- В строгом смысле, да. Если пишешь не чисто для себя, как я, а выходишь на зрителя, ты обязан его привлечь. Неважно чем - идеями, музыкой, драйвом. А если ты не привлекаешь его - ты просрал, твоя музыка в жопе, какой бы она некоммерческой ни была.
- Ну, спасибо тебе, конечно. Пожелал ты мне удачи…
- А ты не принимай все слишком всерьез. Делай свое дело, и будь что будет…
* * *
К Красной площади не продраться - она вся забита народом. Я и мама останавливаемся напротив Госдумы - там толпа немного пореже. На черном небе светится кремлевская звезда. За толпой наблюдают менты. Компании попивают алкоголь. До Нового года - пятнадцать минут.
Последние несколько лет я встречал Новый год в компаниях, а в этот раз мама предложила пойти на Красную площадь. Я сначала не хотел, говорил, что это тупо, что там одни пролетарские гоблины и приезжие. А потом подумал: почему бы и нет? В этом есть даже какой-то прикол. Тем более, что я вообще редко бываю в центре, а на Красной площади был уже не помню когда - как будто и не в Москве живу.
Рядом с нами стоит семья: родителям лет по сорок, дочке лет восемнадцать, сыну лет тринадцать. Отец льет в пластиковые стаканы водку - всем, включая сына.
Начинают бить куранты. Я открываю шампанское, проливая пену на куртку. Наливаю себе и маме. По небу рассыпается фейерверк. Мы чокаемся.
- Ну, за то, чтобы в новом году… - говорю я. Конца фразы не слышу сам - кто-то рядом орет:
- Ура!
Мы выпиваем шампанское. Я тут же наливаю еще.
- Давай за то, чтобы ты нашел себя в чем-то, - говорит мама. - В музыке ли, в чем-то другом - неважно. Главное - найти себя. Я вот, блин, так и не нашла. В институт пошла в тот, куда поступить было легче … Потом не бросила, хоть и не нравилось, закончила кое-как, вышла на работу… Столько лет в школе, потом этот туризм - тоже хорошего мало. Одно, что лучше, чем в школе…
По обледенелому тротуару катаются бутылки от шампанского. Мы идем к метро. К Театральной не пускают, мы поворачиваем на Тверскую. Над домами вспыхивают фейерверки.