О реальной смерти барона Штейгера Булгаков мог узнать 20 декабря 1937 года. В этот день в прессе был опубликован приговор Военной Коллегии Верховного суда СССР по делу об измене Родине и шпионаже в пользу одного из иностранных государств. Обвинялись – А. С. Енукидзе, Л. М. Карахан, другие высокопоставленные лица и… Б. С. Штейгер. Все были приговорены к расстрелу. Сообщалось, что приговор приведён в исполнение.
После столь трагической развязки у писателя была возможность изменить своё суровое решение, ибо основная работа над романом была ещё впереди. Но Булгаков оставил свой "приговор" в силе, изменив лишь способ смертной казни: вместо ножа барон получил пулю.
Впрочем, некоторые исследователи полагают, что прототипами барона фон Майзена (фон Майгель – в последней редакции) могли быть и другие личности. Представляет интерес мнение М. Золотоносова, который считает, что за образом фон Майгеля скрывается известный в те годы литературовед М. Г. Майзель. "В сочинениях… М. Г. Майзеля, – пишет М. Золотоносов, – Булгаков неизменно характеризовался как представитель "новобуржуазного направления", художественного "шульгинизма". Именно М. Г. Майзель использовал применительно к Булгакову слово "апология" ("апология чистой белогвардейщины")… Возможно, что писатель что-то знал о доносительстве (в прямом смысле слова) Майзеля, если назначил на роль доносчика именно его… Знал, вероятно, Булгаков и об аресте Майзеля в период "большого террора" (убит 4 ноября 1937 года)".
Что ж, не исключено, что в бароне фон Майзене (фон Майгеле) нашли отражение черты нескольких ненавистных писателю лиц.
…и комната преобразилась в гостиную… – Уже в этих преображениях просматривается будущий "Великий бал у сатаны".
…барон Маргарите был известен… – Ещё одно свидетельство, подтверждающее, что прототипом фон Майзена был Б. С. Штейгер, как, впрочем, и замечание, что "деток никогда у барона не было".
…милый барон, скажите… – Отточие авторское. Видимо, в вопросе Воланда подразумевался интерес к "специальности" барона. Далее часть текста уничтожена.
…и ещё раз всё преобра… – В этом месте вырван лист с текстом.
– А за… – Обрыв текста.
Тут Фие… – И вновь обрыв текста, в котором описывалось вызволение поэта из мест не столь отдалённых.
Весь в грязи, руки изранены… – В последующих редакциях мастер появляется не из заключения, а из психиатрической лечебницы.
С примусом по Москве
…в большом магазине Торгсина… – В начале тридцатых годов были открыты специальные магазины для торговли на иностранную валюту, боны, драгоценности. Торгсин – сокращение, означающее "торговля с иностранцами". Булгаковы иногда пользовались этими магазинами. Вот некоторые записи из дневника Е. С. Булгаковой. 29 марта 1935 года: "Во время нашего отсутствия принесли конверт из американского посольства. Приглашает нас посол на 23 апреля. Приписка внизу золотообрезного картона: фрак или чёрный пиджак. Надо будет заказать М. А. чёрный костюм, у него нет. Какой уж фрак". Запись следующего дня: "Сегодня с М.А. … пошли в Торгсин. Купили английскую хорошую материю по восемь рублей золотом метр. Приказчик уверял – фрачный материал… Купили чёрные туфли, чёрные шёлковые носки". Так что Булгаков описывал торгсины "с натуры".
…крича: "Пожар!"… – Этот фрагмент текста Булгаков писал 1 февраля 1934 года. А вот что произошло у Булгаковых за несколько дней до этого. Запись Елены Сергеевны от 23 января 1934 года: "Ну и ночь была. М.А. нездоровилось. Он, лёжа, диктовал мне главу из романа – пожар в Берлиозовой квартире. Диктовка закончилась во втором часу ночи. Я пошла в кухню – насчёт ужина, Маша стирала. Была злая и очень рванула таз с керосинки, та полетела со стола, в угол, где стоял бидон и четверть с керосином – не закрытые. Вспыхнул огонь. Я закричала: "Миша!!" Он, как был, в одной рубахе, босой, примчался и застал уже кухню в огне. Эта идиотка Маша не хотела выходить из кухни, так как у неё в подушке были зашиты деньги!..
Я разбудила Серёжку, одела его и вывела во двор, вернее – выставила окно и выпрыгнула, и взяла его. Потом вернулась домой. М. А., стоя по щиколотки в воде, с обожжёнными руками и волосами, бросал на огонь всё, что мог: одеяла, подушки и всё выстиранное бельё. В конце концов он остановил пожар. Но был момент, когда и у него поколебалась уверенность и он крикнул мне: "Вызывай пожарных!"
Пожарные приехали, когда дело было кончено. С ними – милиция. Составили протокол. Пожарные предлагали: давайте из шланга польём всю квартиру! Миша, прижимая руку к груди, отказывался".
…Ленинград, июль, 1934 г. … – Перерыв в работе над романом оказался вынужденным. Переезд на новую квартиру, болезнь Елены Сергеевны, срочная работа над комедией "Блаженство", а затем – подготовка к поездке за границу – всё это заставило Булгакова отложить рукопись романа о дьяволе до лучших времён. Возобновил он работу в тяжёлом состоянии, когда нервное и физическое переутомление достигло предела. В это время, 11 июля, он писал В. Вересаеву: "Хочу рассказать Вам о необыкновенных моих весенних приключениях… Ну-с, в конце апреля сочинил заявление о том, что прошусь на два месяца во Францию и в Рим с Еленой Сергеевной… Послал… Первое известие: "Заявление передано в ЦК". 17 мая… Звонок по телефону: "Вы подавали? Поезжайте… Заполняйте анкету Вашу и Вашей жены". К четырём часам дня анкеты были заполнены… Наступило состояние блаженства… Вы верите ли, я сел размечать главы книги!.. 19-го паспортов нет. 23-го – на 25-е, 25-го – на 27-е… Ждём терпеливо… Самые трезвые люди на свете, это наши мхатчики… Вообразите, они уверовали в то, что Булгаков едет. Значит же, дело серьёзно! Настолько уверовали, что в список мхатчиков, которые должны были получить паспорта… включили и меня с Еленой Сергеевной. Дали список курьеру – катись за паспортами.
Он покатился и прикатился… Словом, он привёз паспорта всем, а мне беленькую бумажку – М.А. Булгакову отказано… Впечатление? Оно было грандиозно, клянусь русской литературой! Пожалуй, правильней всего всё происшедшее сравнить с крушением курьерского поезда… Выбрался я из-под обломков в таком виде, что неприятно было глянуть на меня… 13 июня я всё бросил и уехал в Ленинград…"
Елена Сергеевна описывает это событие проще, без какой-либо иронии. Вот её запись в дневнике от 20 июля:
"Семнадцатого мы вернулись из Ленинграда, где прожили больше месяца в "Астории".
За это время многое, конечно, произошло, но я не записывала ни там, ни здесь. Что я помню? Седьмого июня мы ждали в МХАТе вместе с другими Ивана Сергеевича, который поехал за паспортами. Он вернулся с целой грудой их, раздал всем, а нам – последним – белые бумажки – отказ. Мы вышли. На улице М. А. вскоре стало плохо, я с трудом его довела до аптеки. Ему дали капель, уложили на кушетку. Я вышла на улицу – нет ли такси? Не было, и только рядом с аптекой стояла машина и около неё Безыменский. Ни за что! Пошла обратно и вызвала машину по телефону.
У М.А. очень плохое состояние – опять страх смерти, одиночества, пространства.
Дня через три (числа 10-11) М.А. написал письмо обо всем этом Сталину, я отнесла в ЦК. Ответа, конечно, не было".
…попали в пустынное учреждение… – Возможно, имеется в виду здание ОГПУ на Лубянской площади, недалеко от Мясницкой. Весьма символичен маршрут Коровьева и Бегемота, задумавших осуществить поджог Москвы: Торгсин, ОГПУ, дом Грибоедова…
Сейчас в Гнездниковском загорится!.. – В начале 20-х годов в этом переулке, в доме Нирнзее, находилась московская редакция газеты "Накануне" (главная редакция была в Берлине), потом там размещался уголовный розыск.
Пора! Пора!
На плоской террасе здания… – Перед текстом Булгаков сделал обширные прочерки, поскольку несколько предыдущих глав он уничтожил.
Булгаков описывает знаменитый "Дом Пашкова", построенный в 1784-1786 годах выдающимся русским архитектором В. И. Баженовым. В 1862-1925 годах в нём размещался Румянцевский музей, а ныне – отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина.
До некоторой степени это напоминает мне пожар Рима. – Имеется в виду грандиозный пожар Рима в 64 г. н. э. Из 13 районов города уцелело только 3. По наиболее правдоподобной версии город был подожжён по приказу императора Нерона (правил 54-68 гг. н. э.). Пожар Москвы Булгаков обозначал сначала 1943-м, а затем 1945 годом. В рабочей тетради писателя есть интересная запись: "Нострадамус Михаил, род. 1503 г. Конец света 1943 г.".
…в Ваганьковский переулок… – с 1922 года – Староваганьковский, а с 1926 года – часть улицы Маркса и Энгельса.
…в огромнейший трёхсветный зал… – Имеется в виду Общий читальный зал. Булгаков прекрасно ориентировался в помещениях дома Пашкова, ибо часто посещал его в качестве читателя в конце двадцатых – начале тридцатых годов. В его архиве сохранились читательские билеты на посещение библиотеки.
На здоровье!
…я сумасшедший? – В следующей рукописной редакции:
– "Кончено, – горестно сказал мастер, – теперь налицо вместо одного сумасшедшего – двое. И муж, и жена!
Он приподнялся, возвёл руки к небу и закричал:
– Чёрт знает что такое!
Вместо ответа Маргарита захохотала, болтая босыми ногами, потом закричала:
– Ты посмотри, на что ты похож. Ой, не могу!
Отхохотавшись, пока мастер стыдливо поддёргивал больничные кальсоны, Маргарита стала серьёзной.
– Ты сейчас сказал правду невольно, – заговорила она, – чёрт знает что такое, и всё устроит! – Глаза её вдруг загорелись, она вскочила, затанцевала на месте и прокричала: – О, как я счастлива! О, как я счастлива! О, дьявол! Милый Воланд!
После этого она кинулась к мастеру и, обхватив его руками за шею, стала целовать его в губы, в нос, в щёки. Вихры неприглаженных волос прыгали у того на лбу и щёки загорались под поцелуями.
– Ты – ведьма! – сказал отдышавшись мастер.
– А я и не отрицаю, – ответила Маргарита, – я – ведьма и очень этим довольна".
Маргарита прижалась к нему и заговорила нежно. – В следующей рукописной редакции:
"Когда она утихла, она заговорила серьёзно, и, говоря, сползла с дивана, подползла к коленям мастера и, глядя ему в глаза, заговорила, обнимая колени.
– О, как ты страдал! Как ты страдал, мой бедный. Смотри, у тебя седые нити и вечная складка у губ. Не думай, не думай ни о чём! Я умоляю тебя! И я ручаюсь тебе, что всё будет ослепительно хорошо! Всё. Верь мне!
– Я ничего не боюсь, пойми, – ответил ей шёпотом мастер, – потому что я всё уже испытал. Меня ничем не могут напугать, но мне жалко тебя, моя Марго, вот почему я и говорю о том, что будет… Твоя жизнь… Ты разобьёшь её со мною, больным и нищим… Вернись к себе… Жалею тебя, потому это и говорю…
– Ах, ты, ты, – качая растрёпанной головой, шептала Маргарита, – ах ты несчастный маловер!.. Я из-за тебя нагая всю ночь тряслась, глядя на удавленных, зарезанных, я летала вчера, я полтора года сидела в тёмной каморке, читала только одно – про грозу над Ершалаимом, плакала полтора года, и вот, как собаку, когда пришло твоё счастье, ты меня гонишь? Я уйду, но знай, что всё равно я всю жизнь буду думать только о тебе и о Понтии Пилате… Жестокий ты человек, – она говорила сурово, но в глазах её было страдание.
Горькая нежность поднялась к сердцу мастера, и, неизвестно почему, он заплакал, уткнувшись в волосы Маргариты. И она, плача, шептала ему, и пальцы её бродили по вискам мастера.
– Нити, нити! На моих глазах покрывается серебром голова, ах, моя, моя много страдавшая голова!.. Глаза, видевшие пустыню, плечи с бременем… Искалечили, искалечили, – её речь становилась бессвязной, она содрогалась от плача.
Луч ушёл из комнаты, оба любовника, наплакавшись, замолчали.
Потом мастер поднял с колен Маргариту, сам встал и сказал твёрдо:
– Довольно! Я никогда больше не вернусь к этому, будь спокойна. Я знаю, что мы оба жертвы своей душевной болезни или жертвы каких-то необыкновенных гипнотизёров. Но довольно, пусть будет, что будет!
Маргарита приблизила губы к уху мастера и прошептала:
– Клянусь тебе жизнью твоею, клянусь тебе копьём сына звездочёта, тобою найденного, тобою угаданного, твой заступник – Воланд! Всё будет хорошо.
– Ну и ладно! – отозвался мастер, но всё-таки добавил: – Конечно, когда люди так несчастны, как мы, они ищут спасения у трансцендентной силы…"
Последняя фраза мастера многозначительна. Она ещё более откровенно звучит в последней редакции романа: "…Конечно, когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы! Ну, что ж, согласен искать там".
Трудно сказать, был ли знаком Булгаков с содержанием многочисленных оккультных романов В. И. Крыжановской, но в данном случае мысль мастера полностью совпадает с лукавой "проповедью" демона ада Сармиэля (роман "Маги", 1910), обосновывающего притягательность идей сил зла под видом добра. Приведём наиболее характерные фрагменты из этой "проповеди":
"Измученное человечество плачет от сознания своего невежества, дрожит и изнывает… Охваченные ужасом, люди протирают коленами плиты в храмах, призывая неведомого Бога, прося у него пощады и милосердия; а он с насмешкой, полютее нашей, которую прозвали "сатанинской", отвечает: "Живите по установленному Мною незыблемому закону. А закон этот воспрещает пользоваться вложенными мною в ваши души инстинктами…" Кто знает Бога? Кому ведомо, что Он такое?.. Туманное обещание непонятного счастья, да ещё в месте, которое так трудно найти на географической карте неба… Мы преимущественно покровительствуем тем, чьи желания страстней, кто смелее во зле и более озлоблен: так как для нашей армии нужны такие, которых жизнь раздавила или задушила в своих когтях и которые были достаточно незаслуженно мучимы и презираемы, чтобы получить полнейшее отвращение ко всяким великодушным порывам и стремлению к небу… "Почему?!" – в отчаянии кричит род людской. Но всюду ему встречается молчание… Покинутые небом, они ищут помощи у ада…" (Выделено мною. – В.Л.)
Гонец
Между … – В этом месте обрыв текста. Очевидно, вырваны листы, содержащие картины пожара в Москве.
…и фиолетовый всадник соскочил… – В следующей рукописной редакции этот важнейший эпизод опущен автором. При перепечатке текста в 1936 году эпизод был восстановлен в следующей редакции:
"Опять наступило молчание, и оба находящиеся на террасе Воланд и Азазелло глядели, как в окнах, повёрнутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанное ослепительное солнце. Глаз Воланда горел точно так же, как одно из таких окон, хотя Воланд был спиною к закату.
Через некоторое время послышался шорох как бы летящих крыльев и на террасу высадился неизвестный вестник в тёмном и беззвучно подошёл к Воланду. Азазелло отступил. Вестник что-то сказал Воланду, на что тот ответил, улыбнувшись:
– Передай, что я с удовольствием это исполню.
Вестник после этого исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло и приказал ему:
– Лети к ним и всё устрой".
В мае 1939 года Булгаков внёс коренные изменения в этот эпизод: перед Воландом появляется Левий Матвей с просьбой Иешуа о том, чтобы сатана "взял с собой мастера и наградил его покоем". Таким образом, Булгаков в более поздней редакции отходит от концепции подчинённости "царства тьмы" "царству света" и делает их, по крайней мере, равноправными.
Они пьют
– Мир вам, – сказал гнусавый голос, – Здесь Азазелло кощунственно обыгрывает слова воскресшего Иисуса Христа, произнесённые им перед апостолами: "Мир вам" (Лука, 24:36). Более того, в следующей рукописной редакции Азазелло, увидев обрадовавшуюся ему голую Наташу, стал раскланиваться и повторять: "Мир вам!"
…но даже дам с содранной кожей… – Булгаков, видимо, намекает на страшный киевский период 1918-1919 годов, когда он был очевидцем подобных редчайших зверств, которые творили сменявшие друг друга власти.
– Просят вас… – В следующей полной рукописной редакции этому прямому предложению предшествует беседа:
" – Мессир передавал вам привет, – говорил Азазелло, поворачиваясь к Маргарите.
– Передайте ему великую мою благодарность!
Мастер поклонился ему, а Азазелло высоко поднял стопку, до краёв полную водкой, негромко воскликнул:
– Мессир!
Маргарита поняла, что этот тост торжественный, так же как понял и мастер; и все сделали так же, как и Азазелло, – сплеснули несколько капель на кровавое мясо ростбифа, и оно от этого задымилось. Причём ловчее всех это сделала Наташа.
Спирт ли, выпитый мастером, появление ли Азазелло, но что-то, словом, было причиной изменения настроения духа мастера и его мыслей.
Он почувствовал, что становится весел и бесстрашен, а подумал так: "Нет, Маргарита права… Конечно, передо мной сидит посланец дьявола… Да, ведь я же сам не далее как ночью позавчера говорил Ивану Бездомному о том, что встреченный им именно дьявол. А теперь почему-то испугался этой мысли и начал что-то болтать о гипнотизёрах и галлюцинациях! Да какие же, к чёрту, они гипнотизёры! Дьявол, дьявол!"
Он присматривался к Азазелло и понял, что в глазах у того есть нечто принуждённое, какая-то мысль, которую тот пока не выдаёт.
"Он не просто с визитом, – подумал мастер, – он приехал с поручением".
– С ней, – глухо сказал он, – с ней. А иначе не поеду. – Эту главу романа Булгаков писал в сентябре 1934 года, когда свежи ещё были в памяти печальные события лета – отказ властей в поездке за границу. На Булгаковых отказ произвёл сильнейшее впечатление, и они долго после этого не могли оправиться. Характерно, что Булгаков настаивал на совместной с Еленой Сергеевной поездке. В жалобе на имя Сталина, написанной после отказа 10 июня 1934 года, Булгаков мотивировал совместную поездку тем, что страдает истощением нервной системы и боязнью одиночества, и это полностью соответствовало действительности. Но был и другой принципиальный момент – Булгаков хотел знать, доверяют ли ему или по-прежнему считают человеком неблагонадёжным. Об этом запись в дневнике Е. С. Булгаковой от 3 января 1934 года:
"…М.А., при бешеном ликовании Жуховицкого, подписал соглашение на Турбиных с Лайонсом (американский журналист. – В.Л.).
– Вот поедете за границу, – возбуждённо стал говорить Жуховицкий. – Только без Елены Сергеевны!..