…на коей были вышиты кресты, но только кверху ногами. – Перевёрнутый крест – кощунственное отношение к распятию – символизирует радость дьявола.
…и нос вынужден был заткнуть… – На этом слове текст обрывается. Следующий лист оборван наполовину. Из сохранившегося текста можно понять, что Воланд выразил своё неудовольствие по поводу несвежей осетрины. Буфетчика же волновало другое – фальшивые деньги, он пытался выразить свои претензии по этому поводу. В ответ послышался возглас Воланда: "Бегемот!" – и далее по тексту.
Тут Суковский и Нютон… – Суковский – он же Библейский, Робинский, Близнецов, Римский.
Нютон – он же Нутон, Благовест, Внучата, Варенуха.
…отравил жизнь Осипу Григорьевичу… – В последующих редакциях в этой роли выступал конферансье Мелунчи, он же – Чембукчи, Жорж Бенгальский.
…Аполлона Павловича выбросили… – В следующих редакциях – Аркадий Аполлонович Семплеяров.
…Педулаев… – В следующих редакциях – Стёпа Лиходеев.
Копыто инженера
"…чёрные скалы, вот мой покой…" – Близко к тексту романса Шуберта "Приют" на слова Рельштаба.
Черновики романа. Тетрадь 2. 1928-1929 гг. – Глава первая – "Пристают на Патриарш[их]", – к сожалению, не сохранила ни одного целого листа с текстом – все оборваны. Но из оставшихся обрывков видно, что это – расширенный вариант той же главы первой редакции, но без предисловия. Вновь повествование идёт от имени автора, пускающегося иногда в любопытнейшие сравнения. Так, записанные в деле №7001 отделения рабоче-крестьянской милиции "приметы" появившегося на прудах "иностранца" ("нос обыкновенный… далее – особых [примет нет]…") никак не удовлетворяют рассказчика и он начинает обыгрывать свои "особые" приметы и своих друзей ("У меня, у Николая [Николаевича], у Павла Сергеевича…"), которые, конечно, отличаются "необыкновенностью". Вероятно, при прочтении этих мест романа в кругу близких знакомых на Пречистенке они вызывали веселье, и особенно у друзей писателя – Николая Николаевича Лямина и Павла Сергеевича Попова, подвергшихся столь пристальному изучению на предмет выявления у них "особых примет". Заметим попутно, что этот кусочек текста мгновенно воскрешает в памяти "особые приметы" главного героя пьесы Булгакова "Батум", поступившие из учреждения розыска: "Джугашвили. Телосложение среднее. Голова обыкновенная. Голос баритональный. На левом ухе родинка… Наружность… никакого впечатления не производит…".
Появление "незнакомца" на Патриарших прудах совпало с моментом ехидного обсуждения писателями изображения Иисуса Христа, нарисованного Иванушкой. Вышел незнакомец из Ермолаевского переулка… И "нос у него был… всё-таки горбатый". Рассказ Воланда о давно происшедших событиях начинается в этой же главе, причём особый интерес у незнакомца вызвал Иванушкин рисунок…
Глава вторая названия не сохранила: первый лист с текстом обрезан под корешок. К счастью, значительная часть листов этой главы остались целыми полностью. Из сохранившегося текста можно понять, что глава начинается с рассказа Воланда о заседании Синедриона. Мелькают имена Каиафы, Иуды, Иоанна. Иуда Искариот совершает предательство. Каиафа благодарит Иуду за "предупреждение" и предостерегает его – "бойся Толмая". Примечательно, что сначала было написано "бойся фурибунды", но затем Булгаков зачеркнул слово "фурибунда" и написал сверху "Толмая". Значит, судьба предателя Иуды была предрешена писателем уже в начале работы над романом.
Из других частей полууничтоженного текста можно воспроизвести сцену движения процессии на Лысый Череп. Булгаков, создавая эту картину, как бы перебрасывал мостик к современности, показывая, что человек, выбравший путь справедливости, всегда подвергается гонениям. Замученный вконец под тяжестью креста Иешуа упал, а упав, "зажмурился", ожидая, что его начнут бить. Но "взводный" (!), шедший рядом, "покосился на упавшего" и молвил: "Сел, брат?"
Подробно описывается сцена с Вероникой, которая, воспользовавшись оплошностью охранников, подбежала к Иешуа с кувшином, разжала "пальцами его рот" и напоила водой.
В заключение своего рассказа о страданиях Иешуа Воланд, обращаясь к писателям и указывая на изображение Иисуса Христа, говорит с иронией: "Вот этот са[мый]… но без пенсне…"
Следует заметить, что некоторые фрагменты текста, даже не оборванного, расшифровываются с трудом, ибо правлены они автором многократно, в результате чего стали "трёхслойными". Но зато расшифровка зачёркнутых строк иногда позволяет прочитать любопытнейшие тексты. В своё время я высказывал предположение, что в первых редакциях романа в образе Пилата проявились некоторые черты Сталина. Дело в том, что вождь, навещая Художественный театр, иногда в беседах с его руководством сетовал, что ему трудно сдерживать натиск ортодоксальных революционеров и деятелей пролетарской культуры, выступающих против МХАТа и его авторов. Речь прежде всего шла о Булгакове, которому, разумеется, содержание бесед передавалось. Возникали некоторые иллюзии, которые стали рассеиваться позже. Так вот, ряд зачёркнутых фрагментов и отдельные фразы подтверждают, что Булгаков действительно верил в снисходительное отношение к нему со стороны вождя. Приведём наиболее характерные куски восстановленного авторского текста: "Слушай, Иешуа Га-Ноцри, ты, кажется, себя убил сегодня… Слушай, можно вылечить от мигрени, я понимаю: в Египте учат и не таким вещам. Но ты сделай сейчас другую вещь, покажи, как ты выберешься из петли, потому что, сколько бы я ни тянул тебя за ноги из неё – такого идиота – я не сумею этого сделать, потому что объём моей власти ограничен. Ограничен, как всё на свете… Ограничен!! – истерически кричал Пилат".
Очевидно, понимая, что такой текст слишком откровенно звучит, Булгаков подредактировал его, несколько сглаживая острые углы, но сохраняя основную мысль о зависимости правителя от внешней среды.
Таким образом, вторая глава существенно переработана автором в сравнении с её первым вариантом. Но, к сожалению, название её так и не удалось выяснить.
Название третьей главы сохранилось – "Шестое доказательство" (по-видимому, "цензоров" этот заголовок удовлетворил). Эта глава менее других подверглась уничтожению, но всё же в нескольких местах листы вырваны. К сожалению, почти под корешок обрезаны листы, рассказывающие о действиях Толмая по заданию Пилата. Но даже по небольшим обрывкам текста можно понять, что Толмай не смог предотвратить "несчастье" – "не уберёг" Иуду.
Представляют немалый интерес некоторые зачёркнутые автором фразы. Так, в том месте, когда Воланд рассуждает о толпе, сравнивая её с чернью, Булгаков зачеркнул следующие его слова: "Единственный вид шума толпы, который признавал Пилат, это крики: "Да здравствует император!" Это был серьёзный мужчина, уверяю вас". Тут же напрашивается сопоставление этой фразы Воланда с другой, сказанной им перед оставлением "красной столицы" (из последней редакции): "У него мужественное лицо, он правильно делает своё дело, и вообще всё кончено здесь. Нам пора!" Эта загадочная реплика Воланда, видимо, относилась к правителю той страны, которую он покидал. Из уст сатаны она приобретала особый смысл. Следует заметить, что этот фрагмент текста до настоящего времени так и не вошёл ни в одну публикацию романа, в том числе и в пятитомник собрания сочинений Булгакова.
К сожалению, конец главы также оборван, но лишь наполовину, поэтому смысл написанного достаточно легко воспроизвести. Весьма любопытно поведение Воланда после гибели Берлиоза (в других редакциях этот текст уже не повторяется). Его глумление над обезумевшим от ужаса и горя Иванушкой, кажется, не имеет предела.
" – Ай, яй, яй, – вскричал [Воланд, увидев] Иванушку, – Иван Николаевич, такой ужас!..
– Нет, – прерывисто [заговорил Иванушка] – нет! Нет… стойте…"
Воланд выразил на лице притворное удивление. Иванушка же, придя в бешенство, стал обвинять иностранца в причастности к убийству Берлиоза и вопил: "Признавайтесь!" В ответ Воланд предложил Иванушке выпить валерьяновых капель и, продолжая издеваться, проговорил:
" – Горе помутило [ваш разум], пролетарский поэт… У меня слабость… Не могу выносить… ауфвиедерзеен.
– [Зло]дей, [вот] кто ты! – глухо и [злобно прохрипел Иванушка] … К Кондрату [Васильевичу вас следует отправить]. Там разберут, [будь] покоен!
– [Какой] ужас, – беспомощно… и плаксиво заныл Воланд … Молодой человек … некому даже [сообщить], не разбираю здесь…"
И тогда Иванушка бросился на Воланда, чтобы сдать его в ГПУ.
"Тот тяжёлой рукой [сдавил] Иванушкину кисть и… он попал как бы в [капкан], рука стала наливаться… [об]висла, колени [задрожали]…
– Брысь, брысь отс[юда, – проговорил] Воланд, да и… чего ты торчишь здесь… Не подают здесь… Божий человек… [В голове] завертелось от таких [слов у] Иванушки и он сел… И представились ему вокруг пальмы…"
Четвёртая глава "Мания фурибунда" представляет собой отредактированный вариант главы "Интермедия в Шалаше Грибоедова" из первой редакции. Булгаков подготовил эту главу для публикации в редакции сборников "Недра" и сдал её 8 мая 1929 года. Это единственная точная дата, помогающая установить приблизительно время работы над двумя первыми редакциями романа.
Сохранилось также окончание седьмой главы (обрывки листов с текстом), которая в первой редакции называлась "Разговор по душам".
Можно с уверенностью сказать, что вторая редакция включала по крайней мере ещё одну тетрадь с текстом, поскольку чудом сохранились узкие обрывки листов, среди которых есть начало главы пятнадцатой, называвшейся "Исналитуч…". Следовательно, были и другие главы. Видимо, именно эти тетради и были сожжены Булгаковым в марте 1930 года.
[Евангелие от Воланда] – Условное название второй главы второй черновой редакции романа, поскольку лист текста с названием главы вырезан ножницами.
– Гм, – сказал секретарь. – С этой фразы начинается текст второй главы романа. До этого, как видно из сохранившихся обрывков вырванных листов, описывалось заседание Синедриона, на котором Иуда давал показания против Иешуа. Вероятно, Булгаков использовал при этом различные исторические источники, но из рабочих материалов сохранились лишь отдельные записи. Очевидно, они были уничтожены вместе с рукописями. Но существуют более поздние записи писателя, касающиеся заседания Синедриона, решавшего судьбу Иешуа. "…был приведён в Синедрион, но не в Великий, а в Малый, состоявший из 23 членов, где председательствовал первосвященник Иосиф Каиафа". Эта выписка была сделана Булгаковым из книги Г. Древса "История евреев от древнейших времён до настоящего". Т. 4, Одесса, 1905, с. 226.
Вы хотели в Ершалаиме царствовать? – спросил Пилат по-римски. – Смысл вопроса соответствует евангельским повествованиям. "Иисус же стал перед правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский?" (Матфей, 27:11). Согласно Евангелиям от Матфея, Марка и Луки, Иисус Христос на допросе Пилата молчал. Однако в повествованиях Евангелия от Иоанна Иисус Христос отвечал на вопросы Пилата. Булгаков при описании данного сюжета взял за основу именно Евангелие от Иоанна, но трактовал его вольно, сообразуясь со своими творческими идеями.
Слова он знал плохо. – Добиваясь точности в изложении исторических деталей, Булгаков уделяет большое внимание языкам, на которых говорили в те времена в Иудее. В черновых материалах можно прочесть, например, такие записи: "Какими языками владел Иешуа?", "Спаситель, вероятно, говорил на греческом языке…" (Фаррар, с. 111), "Мало также вероятно, что Иисус знал по-гречески" (Ренан Ж. И., с. 88), "На Востоке роль распространителя алфавита играл арамейский язык…", "Арамейский язык… во времена Христа был народным языком, и на нём были написаны некоторые отрывки из Библии…". Поскольку официальным языком в римских провинциях была латынь, Пилат (речь идёт о ранней редакции романа, когда Булгаков, возможно, полагал, что Иисус плохо знал греческий и латынь) начинает допрос на латыни, однако, убедившись, что Иисус плохо владеет ею, переходит на греческий, который также использовался римскими чиновниками в Иудее. В позднейших редакциях романа Пилат, выясняя грамотность арестованного, обращается к нему сначала на арамейском, через некоторое время переходит на греческий и, наконец, убедившись в блестящей эрудиции допрашиваемого, использует и латынь.
…тысяча девятьсот лет пройдёт… – В следующей редакции: "…две тысячи лет пройдёт, ранее… (он подумал ещё), да, именно две тысячи, пока люди разберутся в том, насколько напутали, записывая за мной". В последней редакции: "Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время".
…ходит он с записной книжкой и пишет… этот симпатичный… – В материалах к роману есть весьма любопытная выписка: "Левий Матвей и Мария. Так же последователем был богатый мытарь, которого источники называют то Матфеем, то Леви, и в доме которого Иешуа постоянно жил и вернулся с товарищами из самого презренного класса. К его последователям принадлежали и женщины сомнительной репутации, из которых наиболее известна Мария Магдалина (из города Магдалы – Торихен близ Тивериады)… Гретц, История евреев. Том IV, с. 217".
Супруга его превосходительства Клавдия Прокула… – В Евангелии от Матфея: "Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него" (27:19). За ходатайство перед судом прокуратора Клавдия Прокула была причислена греческой, коптской и эфиопской церквами к лику святых.
…и вам, ротмистр, следует знать… – Ротмистр – офицерское звание в дореволюционной русской кавалерии, соответствовало званию капитана в пехоте. Разумеется, Булгаков записал это звание условно.
…в Кесарии Филипповой при резиденции прокуратора… – Кесария Филиппова – город на севере Палестины, в тетрархии Ирода Филиппа, который построил его в честь кесаря Тиберия. О Кесарии Филипповой в Евангелии от Матфея сказано: "Пришед же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" (16:13).
Если в 1929 году Булгаков полагал, что резиденция Пилата находилась в Кесарии Филипповой, то в последующие годы он стал сомневаться в этом, о чём есть следующая запись в тетради: "В какой Кесарии жил прокуратор? Отнюдь не в Кесарии Филипповой, а в Кесарии Палестинской или Кесарии со Стратоновой башней, на берегу Средиземного моря". И в окончательной редакции романа Пилат уже говорит о "Кесарии Стратоновой на Средиземном море".
"Корван, корван"… – Очевидно, имеется в виду иудейский термин "корвана" – один из видов жертвоприношения, по-арамейски "жертвенный дар".
…в двадцать пять лет такое легкомыслие! – В рукописи-автографе было сначала "тридцать лет". В Евангелии от Луки говорится: "Иисус, начиная Своё служение, был лет тридцати…" (3:23). В последней редакции романа Иисусу Христу двадцать семь лет.
…страшный ниссан выдался… – Нисанну, нисан – по вавилонскому календарю, которым пользовались тогда в Палестине, весенний месяц, соответствующий марту-апрелю.
…не выйду на гаввафу. – Гаввафа – еврейское название лифостротона.
…и в нём пропал. – В этом месте вырвано шесть листов с текстом. По сохранившимся "корешкам" с текстом можно установить, что далее описывается путь Иешуа на Лысый Череп.
…маленькая чёрная лошадь мчит из Ершалаима к Черепу… – Череп или Лысый Череп – Голгофа, что значит по-арамейски "череп". Латинское название "кальвариум" происходит от слова calvus ("лысый"). Голгофа – гора к северо-западу от Иерусалима. В рабочей тетради Булгакова замечено: "Лысая Гора, Череп, к северо-западу от Ершалаима. Будем считать в расстоянии 10 стадий от Ершалаима. Стадия! 200 стадий – 36 километров".
…травильный дог Банга… – Л. Е. Белозёрская в своих воспоминаниях пишет, что своего домашнего пса они называли Бангой.
– Здравствуйте, Толмай… – В последующих редакциях – Афраний.
…у подножия Иродова дворца… – дворец в Иерусалиме, построенный Иродом Великим на западной границе города. Был вместе с тем и сильной крепостью.
…Владимир Миронович… – он же Михаил Александрович Берлиоз.
– Кстати, некоторые главы из вашего Евангелия я бы напечатал в моём "Богоборце"… – Такого журнала не существовало, но Союз воинствующих безбожников, образовавшийся в 1925 году, имел такие периодические издания, как газета "Безбожник", журналы "Безбожник", "Антирелигиозник", "Воинствующий атеизм", "Безбожник у станка", "Деревенский безбожник", "Юные безбожники" и др.
…и дочь ночи Мойра допряла свою нить. – В древнегреческой мифологии Мойры – три богини судьбы, дочери Зевса и Фемиды (в мифах архаической эпохи считались дочерьми богини Ночи). Клото пряла нить жизни, Лахесис определяла судьбы людей, Атропос в назначенный час обрезала жизненную нить.
– Симпатяга этот Пилат, – подумал Иванушка, – псевдоним Варлаам Собакин… – В послании Ивана Грозного игумену Кирилло-Белозёрского монастыря Козме с братией, написанном по поводу грубого нарушения устава сосланными в монастырь боярами, есть слова: "Есть у вас Анна и Каиафа – Шереметев и Хабаров, и есть Пилат – Варлаам Собакин, и есть Христос распинаемый – чудотворцево предание презираемое". Шереметев и Хабаров – опальные бояре, Варлаам – в миру окольничий (2-й чин Боярской Думы) Собакин Василий Меньшой Степанович.
…а из храма выходил страшный грешный человек – исполу – царь, исполу – монах. – Иван Васильевич Грозный (1530-1584), с 1533 года – великий князь, с 1547 года – царь.
Черновые наброски к главам романа, написанные в 1929–1931 гг.
…гипсовый поэт Александр Иванович Житомирский… – В одном из черновиков читаем: "Сад молчал, и молчал гипсовый поэт Александр Иванович Житомирский – в позапрошлом году полетевший в Кисловодск на аэроплане и разбившийся над Ростовом".
…в первую из цепи страшных московских ночей, я видел ад. – Сохранилось несколько вариантов описания "адских плясок" в писательском ресторане. Приводим один из самых ранних: