"В аду плясали. Пар, дым плыли под потолком. Плясал Прусевич, Куплиянов, Лучесов, Эндузизи, плясал самородок Евпл Бошкадиларский из Таганрога, плясали Карма, Картояк, Крупилина-Краснопальцева, плясал нотариус, плясали одинокие женщины в платьях с хвостами, плясал один в косоворотке, плясал художник Рогуля с женой, бывший регент Пороков, плясали молодые люди без фамилий, не художники и не писатели, не нотариусы и не адвокаты, в хороших костюмах, чисто бритые, с очень страдальческими глазами, плясали женщины на потолке и пели "Аллилуйя!". Плясала полная, лет шестидесяти, Секлетея Гиацинтовна Непременова, некогда богатейшая купеческая внучка, ныне драматургесса, подписывающая свои полные огня произведения псевдонимом "Жорж-Матрос".
И был час десятый".
И родилось видение… прошёл человек во фраке… – По мнению некоторых исследователей-булгаковедов (Б. С. Мягкова и других), прототипом Арчибальда Арчибальдовича послужил директор писательского ресторана в "Доме Герцена" Яков Данилович Розенталь – фигура колоритная, привлекавшая внимание посетителей этого заведения.
Поэт же Рюхин… – Персонаж, вобравший в себя черты многих писателей и поэтов, занимавшихся подхалимской писаниной.
…впал в правый уклон. – В конце двадцатых годов Булгаков оказался одной из жертв кампании против правого уклона в искусстве и литературе. "В области театра у нас налицо правая опасность, – отмечалось в редакционной статье журнала "Новый зритель" 25 ноября 1928 года. – Под этим знаком мы боролись… против чеховского большинства в МХТ-II, против "Дней Турбиных"… Ближайшие месяцы несомненно пройдут под знаком контрнаступления левого сектора в театре". В феврале 1929 года один из руководителей Главреперткома В. И. Блюм выступил со статьёй "Правая опасность и театр", которая почти полностью была посвящена разбору пьесы "Дни Трубиных" как наиболее яркому и "опасному" произведению, проповедующему идеи побеждённого класса, то есть буржуазии (См.: "Экран", 17 февраля 1929 г.). В первом номере журнала "Советский театр" за 1930 год имя Булгакова вновь склоняется в связи с борьбой против правого уклона. "Именно театр, – подчёркивалось в передовой статье, – оказался наиболее удобной позицией для обстрела политических и культурных завоеваний рабочего класса. Злобные политические памфлеты и пародии на пролетарскую революцию прежде всего нашли своё место на театральных подмостках ("Зойкина квартира", "Багровый остров"). Именно на театр направлено главное внимание врагов". А в статье "Начало итогов" (автор – Р. Пикель) прямо отмечалось, что важнейшим фактором, "подтверждающим укрепление классовых позиций на театре, является очищение репертуара от булгаковских пьес".
…не в правый уклон, а, скорее, в левый загиб. – Писатель в данном случае обыгрывает текст статьи "Искусство и правый уклон", помещённой в газете "Вечерняя Москва" от 2 марта 1929 года. В ней говорилось: "Никто [из комсомольцев] не спорил по существу – о правом уклоне в художественной литературе… Следовало бы, пожалуй, говорить не только о правом, но о левом уклоне в области художественной политики… О "левом" вывихе докладчик почему-то умолчал".
– Нет, не помилую… – В первой редакции: " – Бейте, граждане, арамея! – вдруг взвыл Иванушка и высоко поднял левой рукой четверговую свечечку, правой засветил неповинному… чудовищную плюху…
Вот тогда только на Иванушку догадались броситься… Воинственный Иванушка забился в руках.
– Антисемит! – истерически прокричал кто-то.
– Да что вы, – возразил другой, – разве не видите, в каком состоянии человек! Какой он антисемит! С ума сошёл человек!
– В психиатрическую скорей звоните! – кричали всюду".
Главы романа, дописанные и переписанные в 1934–1936 гг.
Белая магия и её разоблачение. – Написана в ноябре 1934 года, о чём есть запись в дневниках Е. С. Булгаковой от 8 ноября: "М. А. диктовал мне роман – сцену в кабаре".
И здесь вмешался в дело Аркадий Аполлонович Семплеяров. – За фигурой Семплеярова угадывается А. С. Енукидзе. Хотя фамилия Семплеярова как предполагаемого персонажа романа упоминается в черновиках 1931 года, в качестве действующего лица введена в конце 1934 года. И это не случайно. Как мы уже отмечали, в июне этого года Булгакову было отказано в поездке в Париж и Рим. Заявление же на выезд писатель подавал через Енукидзе. Видимо, Булгаков полагал, что Енукидзе не оказал, в лучшем случае, необходимую помощь в этом деле. Во всяком случае, любопытны следующие записи в дневнике Е. С. Булгаковой.
"1 мая… Прошение о двухмесячной поездке за границу отдано Якову Л[еонтьеву] для передачи Енукидзе. Ольга (Бокшанская – сестра Е. С. – В.Л.), читавшая заявление, раздражённо критиковала текст…
– С какой стати Маке (домашнее имя Булгакова. – В.Л.) должны дать паспорт? Дают таким писателям, которые заведомо напишут книгу, нужную для Союза. А разве Мака показал чем-нибудь после звонка Сталина, что он изменил свои взгляды?
4 мая… А сегодня М. А. узнал от Якова Леонтьева, что Енукидзе наложил резолюцию на заявлении М. А.: "Направить в ЦК".
Результаты рассмотрения в ЦК мы уже знаем.
Следует заметить, что в отношении Енукидзе Булгаков оказался провидцем: через полгода, 7 июня 1935 года, А. С. Енукидзе был исключён из партий, ему инкриминировали "политическое и бытовое разложение".
…про солнечный размах… писали? – Булгаков вновь возвращается к одной из центральных тем романа – к призванию писателя. Лицемерие и фальшь в писательском деле он рассматривал как духовное падение человека, не имеющее оправдания. Наиболее ярко эту мысль Булгаков выразил в образе писателя Пончика-Непобеды (пьеса "Адам и Ева"). Приведём ниже фрагмент из знаменитого монолога Пончика-Непобеды:
"Господи! Господи!.. Прости меня за то, что я сотрудничал в "Безбожнике". Прости, дорогой Господи! Перед людьми я мог бы отпереться, так как подписывался псевдонимом, но тебе не совру – это был именно я! Я сотрудничал в "Безбожнике" по легкомыслию… Матерь Божия, но на колхозы ты не в претензии?.. Ну что особенного? Ну мужики были порознь, ну а теперь будут вместе. Какая разница, Господи? Не пропадут они, окаянные! Воззри, о Господи, на погибающего раба твоего Пончика-Непобеду, спаси его! Я православный, Господи, и дед мой служил в консистории…"
…Иван этого не поймёт. – В следующей рукописной редакции ("Князь тьмы"): "Гость сказал, что охотно объяснил бы Ивану сразу и тут же, но не сделает это только потому, что боится потрясти Ивана, а тот, как бы там ни было, психически явно ущербен".
– Я – мастер. – В 1937-1938 годах Булгаков возвращается к теме глав "Гроза и радуга" и "Полночное явление". См. "Приложения", глава "Явление героя" [].
…не успел он дописать свой роман до половины, как… – Далее идёт авторское многоточие. Эту часть текста Булгаков дописал во второй полной редакции (предыдущее примечание).
Настал самый мучительный час шестой. – В последующих редакциях: "Солнце уже снижалось над Лысой Горой…" В публикуемой редакции Булгаков придерживается евангельского повествования.
…громадный щит с надписью на … языке "Разбойники"… – Булгаков не написал, на каком языке. Видимо, ещё размышлял и не пришёл к определённому решению. В следующей редакции: "…ехала повозка, нагруженная тремя дубовыми столбами с перекладинами, верёвками и таблицами с надписями на трёх языках – латинском, греческом и еврейском". То есть Булгаков повторил то, что записано в Евангелиях от Луки (23:38) и от Иоанна (19:20). Однако в последней редакции писатель вновь отошёл от евангельских повествований и изменил текст. Теперь он звучал так: "…ехали в повозке трое осуждённых с белыми досками на шее, на каждой из которых было написано "Разбойник и мятежник" на двух языках – арамейском и греческом".
…и поднял с земли нож. Но он не успел ударить себя. В следующей редакции безумное отчаяние Левия Матвея доведено писателем до крайней точки. Несомненно, на тексте отразилось и нарастающее год от года бессильное отчаяние самого автора. В этой, пока не опубликованной, редакции далее следовало:
"Осипшим звериным голосом он кричал о том, что убедился в несправедливости Бога и верить ему более не будет.
– Бог, ты глух! – рычал Левий Матвей, – а если ты не глух, услышь меня и убей тут же! Ну, убей!
И жмурясь, Левий ждал огня, который упадёт на него с неба.
Этого не случилось, и бывший сборщик податей в остервенении и затемнении ума решил продолжать бой с Богом.
По-прежнему не разжимая век, не видя окружающего, он кричал язвительные и обидные речи небу. Он кричал о полном своём разочаровании и о том, что существуют другие боги и религии. Да, другой бог не допустил бы того, чтобы человек с такими ясными глазами, как Иешуа, великий и добрый, в позоре был сжигаем солнцем на столбе.
– Я ошибался, – кричал охрипший Левий Матвей, – ты Бог зла, только Бог зла мог допустить такой позор! О, чистые, как небо Галилеи, глаза! Неужто ты не разглядел их? Или твои глаза закрыл дым из курильниц храма, а уши твои перестали что-либо слышать кроме трубных звуков священников? Ты Бог глухой, слепой, не всемогущий. Бог зла, ты чёрный Бог! Проклинаю тебя! Бог разбойников, их покровитель и душа! Проклинаю!
Тут что-то дунуло в лицо бывшему сборщику и зашелестело под ногами. Дунуло ещё раз, и тогда Левий, открыв глаза, увидел, что всё в мире, под влиянием ли его проклятий или в силу других причин, изменилось. Солнце исчезло; не дойдя до моря, в котором тонуло каждый вечер. По небу с запада поднималась грозно и неуклонно, стерев солнце, грозовая туча. Края её уже вскипали белой пеной, чёрное дымное брюхо отсвечивало жёлтым. Туча рычала, огненные нити вываливались из неё. По дороге, ведшей к Ершалаиму, гонимые внезапно поднявшимся ветром летели, вертясь, пыльные столбы.
Левий умолк, стараясь сообразить, принесёт ли гроза, которая сейчас накроет Ершалаим, какое-либо изменение в судьбе несчастного Иешуа. И тут же, глядя на нити огня, чертившие под тучей, решил просить у Бога, чтобы молния ударила в столб Иешуа. В испуге и отчаянии глянул на небо, в котором стервятники ложились на крыло, чтобы уходить от грозы, в испуге подумал, что поспешил с проклятиями и заклинаниями, и Бог не послушает его.
Повернулся к дороге, ведущей на холм, и, забыв про тучу и молнию, приковался взором к тому месту, где стоял эскадрон. Да, там были изменения. Левий сверху отчётливо видел, как солдаты суетились, выдёргивая пики из земли, как набрасывали на себя плащи, как коноводы, бежа рысцой, вели к дороге лошадей.
Эскадрон снимался, это было ясно. Левий моргал напряжёнными глазами, защищаясь от пыли рукой, старался сообразить, что может значить то, что кавалерия собирается уходить?
Он перевёл взгляд повыше и разглядел издали маленькую фигурку в багряной военной хламиде, поднимающуюся к площадке казни. И тут от предчувствия конца похолодело сердце бывшего сборщика. Забыв, что он только что совершил непростительный грех, проклиная создателя вселенной, он мысленно вскричал: "Боже, дай ему конец!", но и тут не забыл про свою таблицу. Он присел на корточки, осыпаемый пылью, достал из-под камня таблицу, стал чертить слова.
Поднимающийся на гору в четвёртом часу страданий разбойников был командир когорты, прискакавший с солдатом, у которого на поводу была лошадь без всадника".
На третьем кресте шевеления не было. – В следующей редакции: "Счастливее других был Иешуа. В первый же час его стали поражать обмороки, а затем он впал в забытьё, повесив голову в размотавшейся чалме".
Что снилось Босому. – Эта глава имела несколько названий: "Разговор по душам", "Необыкновенные приключения Босого", "Московские ночи". В последней редакции – "Сон Никанора Ивановича".
Сдавайте валюту! – Некоторые исследователи полагают, что у описанной Булгаковым сцены вымогательства валюты был "литературный прототип". Так, Г. Лескис в комментарии к этой главе (М. А. Булгаков. Собр. соч., т. 5, с. 652) пишет: "… у этой неправдоподобной сцены был литературный прототип – книга немецкого писателя-антифашиста Л. Фейхтвангера "Москва. 1937"… В этой книге описывался инсценированный Сталиным судебный процесс над Радеком, Пятаковым и др. …Фейхтвангер пытался уверить весь мир, будто обвиняемые… действительно совершали те преступления, в которых их обвиняли, а всё это "походило больше на дискуссию, которую ведут в тоне беседы образованные люди…". Но следует заметить, что Булгаков, отрицательно относившийся к данному произведению Л. Фейхтвангера, главу "Что снилось Босому" написал в 1933-1935 годах! Как раз в это время заканчивалась вторая волна по насильственному изъятию валюты у населения. Кстати, Булгаков по этому поводу (противозаконному, естественно) особых печальных чувств не испытывал.
…Сергея Герардовича… – Сначала в тексте было "Сергея Бухарыча", а затем Булгаков исправил на Герардовича, но не везде.
И опять наступил антракт, ознаменов… – В этом месте вырван лист с текстом.
– Пречистенка, 2-й Лимонный… – Лимонный переулок выдуман писателем. По-видимому, подразумевался Померанцев пер., соединявший Пречистенку с Остоженкой. Померанец – горький апельсин, дерево из группы цитрусовых. Переулок был переименован в 1922 году из Троицкого в Померанцев в честь одного из участников Октябрьских боёв в Москве – А. А. Померанцева. Возможно, Булгаков, игнорировавший переименования улиц, в данном случае обыгрывает это новое наименование.
История костюма и прочее. – Другие названия главы: "Странный день", "Безумный день".
Блистающая красотой женщина… – В следующей редакции: "… красавица Сусанна Ричардовна Брокар". В последней редакции – "Анна Ричардовна".
– Ты награждён. Благодари, благодари бродившего по песку Ешуа… – В следующей полной рукописной редакции Булгаков вновь переписывает конец романа.
"Человек кинулся по лунной ленте и исчез в ней вместе с верным и единственным спутником Бангой.
– Он пошёл на соединение с ним, – сказал Воланд, – и, полагаю, найдёт наконец покой. Идите же и вы к нему! Вот дорога, скачите по ней вдвоём, с вашей верной подругой, и к утру воскресенья вы, романтический мастер, вы будете на своём месте. Там вы найдёте дом, увитый плющом, сады в цвету и тихую реку.
Днём вы будете сидеть над своими ретортами и колбами, и, может, вам удастся создать гомункула.
А ночью при свечах вы будете слушать, как играют квартеты кавалеры. Там вы найдёте покой! Прощайте! Я рад!
С последними словами Воланда Ершалаим ушёл в бездну, а вслед за ним в ту же чёрную бездну кинулся Воланд, а за ним его свита.
Остался только мастер и подруга его на освещённом луною каменистом пике и один чёрный конь".
Главы из второй полной рукописной редакции
(1937–1938 гг.)
– Это опасный переулок… здесь может проехать машина, а в ней человек… – Вероятно, речь идёт о Л. П. Берии, особняк которого находился невдалеке от Тверской улицы. О "шалостях" наркома внутренних дел Булгаковы, видимо, прекрасно знали.
…в нём оказалось пять экземпляров романа. – Ещё одно признание автора о том, что существовал машинописный вариант романа о дьяволе.
…критики Латунский и Ариман и литератор Мстислав Лаврович. – Следует заметить, что Булгаков не оставлял без внимания ни одной критической статьи в свой адрес. Он вырезал их из газет и журналов, надписывал и вклеивал в альбом, который со временем превратился в толстенную книгу. Кроме того, он составлял список авторов этих статей. Так, один из списков имеет следующий заголовок: "Список врагов М. Булгакова по "Турбиным". Среди десятков фамилий – известные имена: А. В. Луначарский, Ф. Ф. Раскольников, М. Е. Кольцов, В. М. Киршон, А. А. Фадеев, А. Безыменский, В. В. Алперс, Р. Пикель и многие другие.
За фигурами критиков Аримана и Латунского узнаются активнейшие гонители Булгакова Л. Л. Авербах (1903-1939) – генеральный секретарь пресловутого РАППа, редактор ряда журналов, критик и публицист, и О. С. Литовский (1892-1971) – председатель Главреперткома, театральный критик и драматург. А за именем Мстислава Лавровича просматривается Всеволод Вишневский, нередко обрушивавшийся с критикой на произведения Булгакова.
…сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа. – Во многих "ругательных" статьях Л. Л. Авербаха и других критиков, направленных против "Дней Турбиных" и "Бега", употреблялись подобные выражения, только речь шла не о религии, а о белом движении. Так, в статье И. Бачелиса "Бег назад должен быть приостановлен" (Комсомольская правда, 23 октября 1928 г.) говорилось, что МХАТ делает "попытку протащить булгаковскую апологию белогвардейщины в советский театр, на советскую сцену, показать эту, написанную посредственным богомазом (выделено мною. – В.Л.), икону белогвардейских великомучеников советскому зрителю".
…крепко ударить по Пилатчине и тому богомазу, который вздумал её протащить… – В конце двадцатых годов в газетах нередко мелькали такие заголовки: "Ударим по булгаковщине!", "На посту против булгаковщины", "Против булгаковщины" и т.п. "Булгаковщина всех видов или полнокровная советская тематика? – так станет вопрос перед МХТ сегодня, в день его тридцатилетней годовщины", – писал О. С. Литовский в "Комсомольской правде" 27 октября 1928 года.
…называлась статья Латунского "Воинствующий старообрядец". – Этим названием Булгаков как бы обобщил совокупность лживых статей, которых были десятки. Так, Р. Пикель в статье "Начало итогов" (Советский театр, 1930, №1) писал: "Имя Булгакова было синонимом неприкрытого сменовеховства, устряловщины и мелкобуржуазной политической реакции на театре и одновременно знаменем и целой программой для ретроградных и консервативных группировок…"
– Я тебя вылечу, не дам тебе сдаться… – Здесь Булгаков воспроизводит слова Елены Сергеевны, часто произносимые ею в тяжёлые для писателя времена. 14 января 1933 года Михаил Афанасьевич писал своему брату Николаю в Париж: "Силы мои истощились… Елена Сергеевна носится с мыслью поправить меня в течение полугода. Я в это ни в какой мере не верю, но за компанию готов смотреть розово на будущее".