Я долил в стакан содовой. Мистер Сингх последовал моему примеру. Мы чокнулись, выпили и обнялись. На висящей над нашими головами олеографии родоначальник всех Сингхов правой рукой удушал льва, а левой львицу. Момент был очень трогательный.
- Я полагаю, ты веришь в малыша Иисуса? - спросил я выпускника миссионерской школы.
- Я христианин, сэр, - отвечал он с достоинством.
Мы с мистером Сингхом обменялись понимающими взглядами и сокрушенно покачали головами. Затем мистер Сингх заговорил, обращаясь к переводчику.
- Мистер Сингх говорит, что отложит три оставшиеся бутылки холодного пива для вас и ваших людей. Если вернутся старейшины масаи, он даст им вина.
- Отлично, - сказал я. - Сходи-ка посмотри, не стоит ли снаружи охотничий джип?
Паренек удалился. Мистер Сингх постучал себя пальцем по виску, извлек откуда-то квадратную бутылку виски "Белый вереск" и вручил мне. Он посетовал, что у нас нет времени закусить. Я посоветовал ему не гонять ночью по дорогам. Он спросил, понравился ли мне переводчик. Я заверил его, что переводчик выше всяких похвал, и особо отметил черные ботинки, красноречиво свидетельствующие о принадлежности их хозяина к христианской вере.
Переводчик вернулся и объявил:
- Двое ваших людей ожидают в охотничьем пикапе, сэр.
- Скорее, в грузовике, - поправил я и вышел, чтобы позвать Мтуку в лавку.
Мтука вошел - рослый, сутулый, в клетчатой рубашке, с эффектными стреловидными шрамами на скулах - и почтительно поздоровался с миссис Сингх, стоявшей за прилавком над развалами бижутерии, лекарств, рулонов ткани и прочей мишуры. Мтука был сыном Кейти; его дед был каннибалом; самому ему было как минимум пятьдесят пять лет. Мистер Сингх вынес нам по бутылке холодного пива. Мтука отпил треть и сказал:
- Остальное для Мвенги.
- Для него тоже отложили.
- Нам пока хватит. Пойду посижу снаружи.
- Есть еще две холодные бутылки, - сказал мистер Сингх, и Мтука кивнул.
- Угости переводчика апельсиновым соком, - попросил я.
Приняв от Сингха стакан сока, переводчик сказал:
- Пока ваши друзья масаи не вернулись, сэр, позвольте задать вам несколько вопросов.
- Задавай.
- Сколько у вас самолетов, сэр?
- Восемь.
- Вы, наверное, один из самых богатых людей в мире?
- Это так, - скромно ответил я.
- Зачем же вы тогда приехали к нам, сэр? Да еще и работаете простым егерем?
- Зачем люди ездят в Мекку? Зачем они вообще куда-то ездят? Ты хотел бы съездить в Рим?
- Я по вере не католик, сэр. Мне незачем ехать в Рим.
- М-да. По твоим ботинкам нетрудно догадаться.
- У нас с католиками много общего, сэр, но есть и различия. Мы не поклоняемся образам.
- Очень жаль. Некоторые из них удивительно красивы.
- Сэр, я хотел бы работать помощником егеря под вашим началом. Или под началом бваны старшего егеря.
Тут возвратились старики масаи - теперь уже впятером. Двух новых я прежде не видел, и старик из первой троицы пояснил, что они сильно потерпели от львов, таскавших у них не только крупный скот и ослов, но даже женщин. Теперь эти двое хотели, чтобы я и мисс Мэри приехали к ним и избавили от напасти. Все пятеро были здорово пьяны, а один из новых, похоже, намеревался грубить.
Я знал многих весьма достойных масаи, честных, порядочных и отважных, однако этому народу в отличие от вакамба пьянство было в диковинку, и его разрушительные последствия не замедлили сказаться. Старики еще помнили времена, когда племя масаи было не прогнившим от сифилиса антропологическим недоразумением, поклоняющимся крупному рогатому скоту, а великим и грозным племенем воинов и разбойников. Сейчас еще не было одиннадцати, но "вожди" уже как следует заправились, а грубиян из новоприбывших явно искал приключений: это было ясно по его первому вопросу. Я решил общаться с ними через переводчика. Во - первых, мне хотелось сразу обозначить дистанцию, а во - вторых, все пятеро были вооружены длинными копьями-морани, что уже само по себе было дурным тоном, и я рассчитал, что первый удар достанется переводчику, так как обидные слова, буде таковые воспоследуют, слетят с его губ, а не с моих. Ссора с пятью пьяными масаи, да еще и вооруженными, да еще и в тесной лавочке, почти всегда кончается тем, что кого-то протыкают копьем. Присутствие переводчика, однако, давало мне шанс уложить из пистолета не одного-двух, но трех, а если повезет, то даже четырех противников. Передвинув кобуру на живот, я демонстративно подцепил застежку мизинцем и сказал:
- Эй, ботинки! Переводи, что они говорят. Да смотри, чтоб слово в слово.
- Этот человек, сэр, говорит, что слышал забавную вещь. Он слышал, что одна из ваших жен - точнее, он сказал "женщин" - убила льва. Он спрашивает, правда ли, что в вашем племени охотой на львов занимаются женщины?
- Скажи этому достойному вождю, имени которого я не знаю, что женщинам моего племени вполне можно доверить охоту на львов. А вот юным воинам его племени, похоже, можно доверить только шерри "Голден джип". Многие из них еще не убили ни одного льва, зато пить уже умеют будь здоров.
Произнося эти слова, переводчик взмок. Атмосфера сгустилась. Рослый, красивый масаи, скорее всего мой ровесник, ответил, и парнишка перевел:
- Этот человек, сэр, просит передать, что если бы вы знали, что такое вежливость, и хотели беседовать, как беседуют вожди, то потрудились бы выучить язык. Тогда бы он поговорил с вами как с мужчиной.
Это уже был дешевый слив, ссора сдувалась, и я сказал:
- Ответь вождю, с которым я не имею чести быть знакомым, что у меня, к моему стыду, не было времени выучить язык его племени. Я был слишком занят исполнением своего долга, то есть охотой на львов. В этом мне помогала жена, которую я с собой привез. Вчера она убила льва. А в холодильнике стоят две бутылки холодного пива, которые я приберег для своих людей. Я хочу распить одну из них с этим вождем, строго на двоих. Остальным мистер Сингх вынесет вина.
Парнишка перевел. Масаи, искавший приключений, подошел и пожал мне руку. Я застегнул кобуру и передвинул ее назад.
- И апельсиновый сок для переводчика, - сказал я мистеру Сингху.
Переводчик принял стакан, но тут его отозвал в сторонку масаи, с которым мы помирились, и что-то спросил негромко и очень внушительно. Парнишка отхлебнул сок и перевел:
- Вождь интересуется - разумеется, строго конфиденциально, - сколько вы заплатили за жену, которая убивает львов. Такая жена, говорит он, будет рожать отличных сыновей, и цена ей должна быть не меньше, чем доброму быку.
- Ответь вождю, в котором я сразу узнал человека острого ума, что эта жена обошлась мне в один большой самолет, два маленьких и сто голов скота.
Мы с масаи выпили пива, и он забормотал торопливо и серьезно.
- Вождь говорит, - перевел парнишка, - что такой выкуп за жену слишком велик, и ни одна женщина столько не стоит. По поводу же скота, о котором вы говорили, он хочет уточнить: стадо было с быком или только коровы?
Я пояснил, что большой нгедж был не новый, а прошедший войну; что же касается скота, то в стаде были одни коровы.
Масаи ответил, что это несколько меняет дело, и все же ни одна женщина не стоит таких денег.
Я согласился, что цена необычайно высока, и заверил, что дело того стоило. Объявив затем, что нам надо возвращаться в лагерь, я заказал масаи еще вина и оставил новому знакомому недопитое пиво. Он протестовал. Мы с ним выпили еще по стакану, и я поставил свой на стойку вверх дном. Он настаивал, чтобы я выпил еще. Я налил полстакана и залпом осушил. Мы опять пожали друг другу руки; я уловил запах кожи, дыма, сухого навоза и пота - в целом даже приятное сочетание - и вышел из полутьмы на залитый резким солнечным светом двор, где в тени под деревом стоял наш джип. Мистер Сингх успел погрузить в багажник пять ящиков пива, и посланный им переводчик вынес завернутую в тряпицу последнюю бутылку. К бутылке прилагался счет за пиво и вино, выпитое масаи. Я расплатился и дал переводчику пять шиллингов.
- Я бы предпочел устроиться к вам на работу, сэр, - сказал он.
- Для тебя только работа переводчика, - ответил я. - И эти пять шиллингов ты заработал.
- Я согласен работать переводчиком, - сказал он.
- Ты владеешь языком зверей?
- Научусь, сэр! Я знаю суахили, масаи, чагу и, конечно, английский, как вы уже убедились.
- Знаешь ли ты язык племени камба?
- Нет, сэр.
- А мы на нем говорим.
- Освою в два счета, сэр! Давайте я научу вас правильно говорить на суахили, а вы научите меня охотиться и понимать язык животных! Не отказывайте мне только потому, что я христианин. Это ведь родители решили послать меня в миссионерскую школу.
- Тебе не понравилась миссионерская школа? Отвечай правду, Бог слышит каждое слово.
- Именно так, сэр. Я ненавидел миссионерскую школу. Христианином я стал по неведению и по принуждению.
- Хорошо, как-нибудь возьмем тебя на охоту. Но имей в виду: ты должен прийти босиком и в шортах.
- Терпеть не могу эти ботинки, сэр! Я должен носить их из-за бваны Мак-Кри. Если ему доложат, что я хожу без ботинок или провожу время с вами и с мистером Сингхом, то меня накажут. Даже если выпью кока - колы. Кока-кола - это первый шаг, говорит бвана Мак - Кри.
- Ну ладно, возьмем. Впрочем, ты ведь не из охотничьего племени. Какая тебе польза? Испугаешься, будешь ходить несчастный.
- Сэр, если вы обо мне не забудете, я докажу, что способен на многое. Ваши пять шиллингов я отдам в задаток за охотничье копье в лавке Бенджи. По ночам буду ходить босиком, чтобы огрубели пятки. Я докажу, что со мной можно иметь дело.
- Ты хороший парень, не хочу смущать твою веру. Мне нечего тебе предложить.
- Я докажу, сэр!
- Квиша, - сказал я и повернулся к Мтуке. - Квенда на дука.
В дуке был большой наплыв посетителей - кто покупал, кто просто пришел поглазеть. Масайские женщины разглядывали нас с головы до ног без тени смущения; юные воины с охряными волосами, забранными на затылке в тяжелые пучки, держались шумно и самоуверенно. Масаи приятно пахнут, у их женщин прохладные ладони, и если взять их за руку, они не торопятся высвободиться; наоборот, наслаждаются теплом твоей руки и осторожно исследуют ее. Лавка Бенджи была популярным местом и напоминала магазинчики в индейских резервациях в день получки или в воскресенье. Кейти закупил приличного пошо и кока-колы для предстоящей нгомы и теперь просил красивую и умную индийскую продавщицу, безнадежно влюбленную в Джи-Си, достать с верхней полки то одну, то другую безделушку - только чтобы полюбоваться на ее ноги. Мы все были поклонниками продавщицы и не раздумывая признались бы ей в любви, если бы питали хоть какую-то надежду на взаимность. Наблюдать, как Кейти любуется ее ногами, было приятно: это давало нам некое преимущество. Она спросила меня, как поживает мисс Мэри, и поздравила с добытым львом. Слушая нежный грудной голос и глядя на прекрасное лицо, я не мог не отметить, как серьезно запал на нее Кейти. Только сейчас я обратил внимание на его тщательно выстиранную и выглаженную одежду и свежий тюрбан.
Под руководством Мтуки приказчики начали выносить из дуки мешки с провизией и ящики с кока-колой. Я расплатился, не забыв купить полдюжины свистков для нгомы. Кейти тем временем приобщился к погрузке, а я отправился стеречь ружья. Носить ящики мне было не в тягость, но на это посмотрели бы косо. На охоте, без посторонних глаз, мы работали, конечно, одинаково, однако в городе нас могли неправильно понять, поэтому я уселся на переднем сиденье с винтовкой между колен и принял делегацию масайских ходоков: они хотели прокатиться до вершины на джипе. Кузов охотничьего джипа стоял на раме от грузовика "шевроле", тормоза были в порядке, но с грузом бутылок и провизии мы могли взять максимум шестерых. Случалось, мы возили и по двенадцать человек, однако это было слишком опасно, к тому же на извилистой дороге масайских женщин иногда тошнило. Воинов мы возили только вверх, а вниз они спускались сами; хотя поначалу это вызывало недовольство, люди постепенно привыкли.
Наконец мы все погрузили, и женщины со своими мешками, баулами и прочим скарбом расселись по местам: четыре в кузове и три на заднем сиденье рядом с Кейти. Я, Мтука и Мвенги расположились впереди. Машина тронулась, провожающие махали ей вслед. Открыв холодное пиво, по-прежнему завернутое в газету, я предложил его Мвенги. Он знаком попросил меня пить первым, а сам сполз пониже, чтобы не видел Кейти. Я отхлебнул и передал бутылку ему; он присосался к ней углом рта, чтобы не задирать донышко, затем вернул мне. Я предложил бутылку Мтуке.
- Потом, - сказал он.
- Когда женщин затошнит, - добавил Мвенги.
Мтука вел осторожно, привыкая к инерции груза на крутых поворотах. Обычно расклад был иным: одну из женщин, самую надежную, про которую было доподлинно известно, что ее не укачает, сажали впереди между мной и Мтукой; две других проходили проверку на заднем сиденье рядом с Мвенги и Нгуи. Сейчас, ко всеобщей досаде, все три пассажирки зря теряли время возле Кейти, которому было все равно. Одна из них была известной в округе красавицей: ростом едва не выше меня, прекрасно сложенная, с холодными как лед любознательными пальцами. Ее, как правило, сажали вперед; одной рукой она тихонько ласкала меня, а другой Мтуку, и наша реакция вызывала у нее заливистый смех. Она была красива в классическом смысле слова, и такого понятия, как стыд, для нее, судя по всему, не существовало. Мне было известно, что Мтука и Нгуи не раз пользовались ее услугами. Я вызывал у нее любопытство; ей нравилось трогать меня и следить за реакцией. В маньятте, где она обычно сходила, с ней почти всегда оставался кто-нибудь из пацанов, чтобы потом вернуться в лагерь пешком.
Сегодня, однако, поездка вышла невеселой. Мы хмуро глазели по сторонам, и Мтука не решался даже глотнуть пива, потому что сзади сидел его отец. Я размышлял о морали и делил пиво с Мвенги; на газете мы процарапали отметку, ниже которой была доля Мтуки. Общепринятая мораль, думал я, не находила ничего зазорного в том, что два моих друга время от времени расслаблялись с красивой масаи, однако сделай это я, пока у меня был роман с Деббой, а испытательный срок перед вступлением в вакамба еще не кончился, - и меня заклеймили бы безответственным и легкомысленным человеком. С другой стороны, если бы я демонстративно игнорировал заигрывания хорошеньких женщин и не оказывал им знаков внимания, это было бы еще убийственнее для моей репутации. Такого рода экскурсы в племенную мораль придавали нашим поездкам в Лойтокиток определенную пикантность и делали их несомненно поучительными, однако на первых порах были источником недоумения и досады, пока я не усвоил, что истинный вакамба никогда не покажет виду, что он растерян или раздосадован.
Наконец с заднего сиденья сигнализировали, что одну из женщин укачало, и Мтука затормозил. Мы знали, что Кейти не упустит случая отлить. Когда он с непринужденным достоинством удалился в придорожные кусты, я передал кварту пива Мтуке. Тот в несколько жадных глотков высадил свою долю и вернул нам остаток:
- Допивайте, пока холодное.
После этого мы сделали три остановки, высаживая пассажирок, а затем повернули в лагерь. В одном месте дорогу преградили импалы, и мы с Кейти вышли, чтобы их отогнать. На фоне зелени они казались красными, и молодой самец оглянулся, когда я тихо посвистел. Задержав дыхание, я потянул спуск и пробил ему шею. Кейти ринулся к нему, чтобы халяльно перерезать горло, а импалы длинными прыжками ускакали в чащу.
Я не торопился подходить к Кейти, оставляя халяльность процедуры на его совести, которая была не столь щепетильной, как, скажем, у Чаро. Мне хотелось, чтобы мусульманам тоже досталось свежее мясо. Когда я наконец приблизился, приминая упругую траву, горло было уже перерезано, и Кейти улыбался во весь рот.
- Пига мзури, - сказал он.
- А может, учави?
- Хапана учави. Пига мзури сана.
Глава десятая
Под деревьями возле периметра было полно народа; женщины выделялись яркими разноцветными блузками, крупными белыми бусами и браслетами. Из Шамбы принесли большой барабан, и молодые егеря раздобыли еще три маленьких. Час был не поздний, но нгома уже набирала силу. Мы проехали через толпу и остановились в тени под деревом. К нам побежали детишки, чтобы поглазеть на разгрузку. Я отдал винтовку Нгуи и велел ее почистить, а сам прошел в столовую. С вершины дул бодрящий ветерок, в большой палатке было прохладно.
- Ты не оставил нам холодного пива, - приветствовала мисс Мэри. Выглядела она куда свежее, чем утром.
- Одну бутылку привез назад. Она где-то среди мешков. Как самочувствие?
- Мы с Джи-Си чувствуем себя отлично. Твоей пули не нашли, достали только его. Мой лев стал такой красивый, когда с него сняли кожу: белый, благородный. Не хуже, чем живой. Как Лойтокиток? Хорошо съездили?
- Купили все, что надо.
- Веди его к нам, мисс Мэри, - позвал Джи-Си. - Покажи, какая ты хозяйка. Пусть чувствует себя как дома. Знаете ли вы, что такое нгома, добрый человек?
- О да, сэр! - ответил я. - В наших землях тоже бывают нгомы. Мы очень-очень любим нгому.
- В Америке ее, кажется, называют бейсбол?
- О нет, сэр! Наша нгома похожа на праздник урожая с народными танцами. Примерно то же, что ваш крокет.
- Понимаю, о чем вы, - кивнул Джи-Си. - Однако наша нгома - нечто совершенно иное. Здесь танцуют только местные.
- Что вы говорите! Могу ли я в таком случае просить прекрасную леди, которую, я слышал, зовут мисс Мэри, составить мне партию на вашей нгоме?
- Увы, добрый человек, я уже ангажирована, - отвечала Мэри. - На нгому со мной идет мистер Чунго, что из егерей.
- Черта с два! - воскликнул Джи-Си.
- Не тот ли мистер Чунго, сэр, что имеет роскошные усы и мускулистый торс, носит узкие шорты и только что украсил свою прическу плюмажем из страусиных перьев? Весьма достойный молодой человек. Он ведь ваш коллега, не правда ли? Должен признать, сэр, вы отлично умеете выбирать людей.
- Ах, я влюблена в мистера Чунго, - сказала мисс Мэри. - Мистер Чунго мой герой! Он открыл мне, что вы лжец, добрый человек. Вы ни разу не попали в моего льва, вот ведь штука! Весь лагерь знает, что вы лжец, а Нгуи и парочка других только делают вид, будто они ваши друзья, потому что вы их одариваете и совсем распустили дисциплину. Мистер Чунго сказал: вспомните, мисс Мэри, как этот лжец вернулся в лагерь пьяный, и Нгуи сломал его любимый нож, за который в Париже было уплачено целое состояние.
- О да, конечно! - сказал я. - Как же я мог забыть! Старина Чунго и вправду был со мной в Париже. Теперь я вспомнил, да, да!
- О нет, нет! - замотал головой Джи-Си. - Только не мистер Чунго. Не может быть, чтобы и он… Нет, не верю!
- Боюсь, что да, сэр! Именно он, сэр!
- Мистер Чунго рассказал мне много интересного, добрый человек. Он рассказал, что Нгуи тайком носит вам яд, которым охотники камба покрывают наконечники стрел, и вы окунаете в него свои пули, так что вся эта показуха с рисаси моджа, все эти убийства одним выстрелом - не что иное, как дешевое шарлатанство. Этот яд, сказал мистер Чунго, действует с такой чудовищной скоростью, что достаточно прикоснуться отравленным наконечником к ручейку крови, стекающему из пореза на ноге, чтобы человек упал замертво.