Отец подобные вольности ненавидел и горячую ванну считал одним из немногих уцелевших обрядов классического сафари, поэтому в его присутствии я старался соблюдать ванную традицию. Тазиковый метод, однако, хорош тем, что на теле легче обнаружить клещей; обычно я просил Нгуи или Мвинди снять тех, до которых не мог дотянуться сам. В старые добрые времена, когда мы с Мколой охотились вдвоем, клещи-краснотелки забирались нам под ногти на ногах, и каждый вечер мы садились друг напротив друга под фонарем, и я снимал его клещей, а он моих. Никакая ванна тут бы не помогла, да у нас и не было ванны.
В старые времена, думал я, мы охотились усерднее и по большому счету проще. Если ты вызывал самолет, это означало, что у тебя либо нестерпимо много денег, либо ты при смерти.
- С легким паром, дорогая! Теперь расскажи, что было в Найроби.
- О, все было замечательно. Доктор прописал те же лекарства, что я и принимала, плюс еще висмут. Там все такие добрые, любезные, но я все равно по тебе скучала.
- Выглядишь прекрасно. И прическа интересная, в стиле камба. Где же ты подстриглась?
- Здорово, да? С боков я сама подровняла.
- Так что Найроби?
- Ну, в первую ночь я познакомилась с очень милым джентльменом, он повел меня в "Клуб путешественников", неплохо посидели, потом он меня проводил до гостиницы.
- А что за джентльмен?
- Ох, я даже не помню. Очень милый джентльмен.
- Так, а вторая ночь?
- Встретились с Алеком и его подружкой, пошли в какое-то место, там была ужасная толпа. Нас еще не пускали, потому что форма одежды парадная, а Алек был в затрапезном виде. Не помню, мы то ли остались, то ли пошли куда-то еще.
- Замечательно. Почти как в Кимане.
- А ты чем занимался?
- Да ничем. Съездили в пару мест с Нгуи, Чаро и Кейти. Что-то вроде церковного ужина. А что третья ночь?
- Ах, дорогой, я совсем не помню! Нет, погоди. Куда - то ходили с Алеком, его подружкой и Джи-Си. И Алек всем действовал на нервы. Зашли в одно заведение, потом в другое, потом они меня домой отвезли.
- Примерно то же, что и здесь. Только вместо Алека у нас Кейти всем настроение портил.
- А что это он?
- Я толком не разобрался. Какой "Тайм" будешь читать?
- Я вот этот начала. Или ты его хочешь?
- Мне без разницы.
- И ведь еще ни разу не сказал, что любишь меня… Что рад меня видеть…
- Я тебя люблю и очень рад тебя видеть.
- Ну и хорошо. Я тоже рада, что вернулась.
- А еще про Найроби?
- Тот джентльмен, что ходил со мной ужинать, я упросила его сводить меня в музей Кориндона. Боюсь, ему было скучно.
- Ела что-нибудь вкусненькое в "Гриле"?
- Рыба с Великих озер была превосходна. Филе вроде окуня или речной щуки. Что за рыба, они не сказали, называется самаки. Еще копченый лосось, импортный, и устрицы, кажется. Не помню точно.
- А сухое греческое вино?
- О, ну как же без него! Алеку оно, кстати, не понравилось. Он и в Греции бывал, и на Крите, с твоим дружком из РАФ, если я правильно поняла. Которого он тоже не любит.
- Что, Алек сильно нудил?
- Только по мелочам. Зато мы с тобой не будем занудами, верно?
- Верно. Хочешь еще выпить?
- Спасибо, дорогой. А вот и Кейти. Тебе что заказать?
- Кампари с джином.
- Хорошо быть снова дома! Давай сразу после ужина ляжем спать.
- Давай.
- Обещай, что никуда не уйдешь на ночь глядя.
- Обещаю.
После ужина я читал почтовую версию журнала "Тайм", а Мэри писала в дневник. Потом она взяла фонарик и ушла в туалет по протоптанной дорожке, а я потушил газовый рожок, повесил фонарь на дерево, разделся, аккуратно сложил одежду в изножье кровати и улегся, заправив москитную сетку под матрас.
Меня клонило в сон, хотя было еще не поздно. Мэри вошла в палатку, забралась в кровать, и я на время отложил другую Африку в сторонку, чтобы мы смогли вернуться в нашу Африку. Разница между Африками была существенной, и поначалу в груди возникло привычное чувство разлома, но потом я отключил мысли и отдался ощущениям, из которых самым приятным было тело Мэри. Мы занимались любовью трижды, последний раз - молча, хмуро, бездумно, сосредоточенно, после чего разом, как метеорный дождь в холодную ночь, провалились в сон. Метеорный дождь и впрямь мог случиться в эту ночь: она была достаточно холодна и безоблачна. Ближе к утру Мэри перебралась в свою кровать, и я прошептал ей вслед:
- Спокойной ночи, радость.
Проснулся я на рассвете. Натянул поверх пижамы противомоскитные сапоги, надел свитер, застегнул халат, опоясался пистолетом и вышел к костру, возле которого возился Мсемби. Мвинди уже позаботился о чайнике. Разложив газеты по датам, я взялся сперва за старые. Бега в Отёй и Ангьене должны были как раз закончиться, однако почтовые версии британских газет не освещали французских ипподромов. Я пошел проверить, не проснулась ли мисс Мэри, и обнаружил, что она уже умылась, оделась и закапывала глаза, лучезарно улыбаясь.
- Доброе утро, дорогой! Хорошо выспался?
- Отлично. А ты?
- Только что проснулась. Утром слышала, как Мвинди принес чай, а потом опять заснула.
Я обнял ее, почувствовав под свежей рубашкой упругое крепкое тело. Пикассо, помнится, называл ее "карманным Рубенсом", и это соответствовало правде - она действительно была карманным, точнее, спортивным Рубенсом весом всего в 55 килограммов; правда, лицо у нее было совсем не рубенсовское. Я сжал ее покрепче и зашептал на ухо.
- О да! - ответила она смеясь. - А ты?
- Я тоже.
- Хорошо, правда, когда нас в лагере только двое? Тут все наше: и вершина, и эта красивейшая страна, и никто нам не помешает.
Позавтракала мисс Мэри плотно: печень импалы, бекон, половина папайи с лимонным соком и две чашки кофе. Я ограничился кофе со сгущенкой и без сахара - всего одной чашкой, так как не знал, чем предстоит заняться, и не хотел, чтобы кофе плескался в животе.
- Скучал по мне?
- Конечно.
- Я тоже по тебе скучала. Надо было столько всего успеть… Ни одной свободной минуты, представляешь?
- Отца видела?
- Не сложилось. Он в город не выбрался, а у меня не было ни времени, ни транспорта, чтобы к нему съездить.
- А Джи-Си?
- Да, он с нами один вечер провел. Просил передать, чтобы ты действовал по своему усмотрению, ни на шаг не отступая от заранее оговоренного плана. Заставил запомнить слово в слово.
- И все?
- И все. Слово в слово, как он просил. Еще он пригласил к нам на Рождество Уилсона Блейка. Приедут вдвоем, за день до Рождества. Джи-Си просил передать, чтобы ты заранее настраивался любить его босса.
- Тоже заставил запомнить?
- Нет, просто сказал. Я уточнила: это приказ? Он ответил: дружеское предложение.
- Я открыт для предложений. Как у него дела?
- По крайней мере не ныл, как Алек. Но выглядел усталым. Сказал, что скучает по нас. И с людьми не особо церемонится.
- В смысле?
- Похоже, его вконец достали дураки. Он уже начинает им грубить.
- Бедняга Джи-Си.
- Вы с ним дурно влияете друг на друга.
- Может быть. А может, и нет.
- По крайней мере ты на него дурно влияешь.
- Тебе не кажется, что мы эту тему уже жевали? Причем не раз.
- Сегодня еще не жевали, вчера тоже. Ты хоть что - нибудь написал, пока меня не было?
- Нет. Хотя постой… Написал письмо Джи-Си.
- Чем же ты занимался?
- Всякой ерундой, рутиной, вспомнить нечего. Съездил в Лойтокиток, после того как мы убили несчастного леопарда.
- Ну ничего, сейчас привезем елку в лагерь, нарядим как следует, будет что вспомнить.
- Отлично. Только елка должна поместиться в джип. Грузовик я отослал.
- Привезем ту, что я выбрала.
- Пусть так. Ты знаешь, что это за дерево?
- Нет. Можно в справочнике посмотреть.
- Ладно, поехали.
Мы собрались и отправились за "елкой". С нами поехал Кейти. Взяли лопаты, панги, мешковину для корней, а также ружья, большие и малые, и прохладительные напитки: четыре бутылки пива и две кока-колы для мусульман. Все были исполнены решимости сделать доброе дело, и дело это, не считая природы дерева, которого крупному слону хватило бы на двое суток нешуточного кайфа, было настолько светлым и невинным, что я, пожалуй, еще напишу о нем эссе для религиозного журнала.
В пути вели себя примерно, следы животных если и примечали, то никак не комментировали. За ночь дорогу перешло много разных зверей. Я полюбовался рябками, вершившими волнообразный полет над водой, в сторону солончаков, и Нгуи тоже их заметил, но мы не обменялись ни словом. Прирожденные охотники, мы в это утро работали на лесничество Господа нашего малютки Иисуса, точнее, на мисс Мэри. Тема лояльности, таким образом, не затрагивалась: мы были простыми наемниками, и никто не считал мисс Мэри миссионером. Ее даже христианкой не считали, ибо она не ходила в церковь, подобно прочим мемсаиб; "елка", как и черногривый лев, была ее личным шаури.
Машина пересекла густой лес, где между желтыми стволами с прошлого раза успела взойти ярко-зеленая трава, и выехала на поляну, поросшую редкими деревьями с серебристой листвой. Мы с Нгуи обошли место по периметру, двигаясь в противоположные стороны, и убедились, что самки носорога поблизости нет. Рядом паслись импалы, и на влажной земле я заметил след очень большого леопарда - он охотился на краю болота. Я померил ладонью диаметр следа и вернулся к "елке".
Копать всей толпой не имело смысла, а командирские должности сразу заняли мисс Мэри и Кейти, поэтому мы с Нгуи отошли к опушке и уселись в тени. Нгуи достал табакерку, мы угостились снаффом и принялись наблюдать за агролесомелиоративными работами. Все трудились в поте лица, за исключением мисс Мэри и Кейти. Поначалу казалось, что "елка" не поместится в кузов охотничьего джипа, однако когда ее выкопали, стало понятно, что впечатление ошибочное, и мы с Нгуи поспешили на помощь. Дерево было колючим, и погрузить его оказалось нелегко, но человеческое упорство восторжествовало. Корни мы обернули мокрой мешковиной; примерно половина "елочки" торчала сзади.
- Назад той же дорогой ехать нельзя, - сказала Мэри. - Верхушка отломится на крутых поворотах.
- Поедем другим путем.
- А машина пройдет?
- Конечно.
Проезжая через лес, мы заметили следы четырех слонов и кучи свежего навоза. К счастью, следы вели на юг. Все слоны были крупными самцами.
Я положил заряженный дробовик на колени. Эти же следы мы видели на северной дороге, когда ехали за елкой. Видимо, слоны шли от ручья, что впадал в болото Чулу.
- Теперь до лагеря прямая магистраль, - успокоил я мисс Мэри.
- Ну и хорошо. Довезем "елочку" в целости и сохранности.
В лагере Нгуи, Мтука и я отошли в сторонку, а многочисленные добровольцы принялись с энтузиазмом рыть яму для "елки". Затем Мтука подогнал машину, и дерево было успешно пересажено. Из палатки оно смотрелось празднично и красиво.
- Здорово, согласись? - сказала мисс Мэри.
Я согласился.
- Спасибо, что привез нас в лагерь прямой дорогой. И про слонов никому не сказал.
- Они все равно сюда не пойдут. Следы ведут к югу, там много хороших пастбищ и укромных мест. Нам опасаться нечего.
- Вы с Нгуи поступили умно.
- Это четыре самца, помнишь, которых мы видели с самолета. Кто умный, так это они. А мы так себе.
- Интересно, куда они пойдут?
- До вечера скорее всего пробудут в лесу возле Верхнего болота. А ночью перейдут дорогу и отправятся в то место на пути к Амбосели, где обычно пасутся слоны.
- Я хочу их посмотреть.
- Я тоже собирался поехать в ту сторону.
- Твоя невеста, кстати, ждет под деревом, и дуэнья при ней.
- Знаю. Они нам кукурузу принесли. Я их подвезу домой.
- Давай покажем ей "елочку".
- Боюсь, она не поймет.
- Останься обедать в Шамбе, если хочешь.
- Меня не приглашали.
- Значит, вернешься к обеду?
- Даже раньше.
Мтука подъехал к моей "приемной", и мы забрали Деббу с Вдовой и мальчишкой. Сын Вдовы, боднув меня в плечо, перебрался на заднее сиденье к матери. Дебба хотела тоже сесть сзади, но я вышел из машины и усадил ее вперед, между мной и Мтукой. В конце концов она явилась в лагерь сама, принесла кукурузу, ждала меня под деревом - на это требовалась определенная смелость, и я хотел, чтобы домой она вернулась на своем законном месте. Мисс Мэри, надо отдать ей должное, тоже вела себя достойно.
- Видела нашу елку? - спросил я Деббу.
Она хихикнула. Ей было хорошо известно, что это за дерево.
- Мы с тобой еще съездим пострелять.
- Ндио.
Когда мы подъехали к Шамбе, она выпрямила спину и расправила плечи. Джип остановился под большим деревом. Я вышел, чтобы проверить, не приготовил ли Стукач свежих ботанических образцов, но ничего не обнаружил. Видимо, он оставил их в гербарии. Когда я вернулся, Деббы уже не было. Мы с Нгуи уселись в машину, и Мтука спросил:
- Куда теперь?
- В лагерь, - ответил я. И добавил, подумав: - По большой дороге.
Мы находились в подвешенном состоянии, между новой, настоящей Африкой и старой, которую мы создали в наших мечтах. Причиной тому было возвращение мисс Мэри. А следом ожидалось возвращение Джи - Си с новыми егерями и великим Уилсоном Блейком, вершителем судеб, наделенным властью нас разогнать, пощадить или дать шесть месяцев ареста, что было для него не труднее, чем для нас отвезти кусок мяса в Шамбу. Никто особо не ликовал, но и не унывал; все были расслаблены. К Рождеству следовало добыть хорошего мяса. Я хотел, чтобы Уилсон Блейк остался доволен визитом. Джи-Си надеялся, что я подружусь с его начальником, и мне не хотелось его подводить. При первой встрече Уилсон Блейк мне не понравился - скорее всего по моей вине. Я недостаточно старался. Видимо, уже становился стар, чтобы дружить с людьми через силу. Отец, например, вообще не старался. Просто держался в рамках приличий и смотрел сквозь собеседника своими водянисто-голубыми, покрасневшими, слегка припухшими глазами. Ждал, когда собеседник ошибется.
И вот, сидя в машине под высоким деревом, я решился сделать нечто особенное для Уилсона Блейка, чтобы показать свое расположение. В Лойтокитоке его ничто не могло удивить, сомнительные развлечения на незаконной масайской шамбе тоже отпадали: Уилсон Блейк был не тем человеком. К мистеру Сингху его вести не следовало, ибо они с мистером Сингхом вряд ли нашли бы общий язык. И тут я понял. Вот что будет идеальным подарком! Мы вызовем Уилли, и он прокатит босса на самолете, чтобы тот сверху мог оглядеть свои владения - я был уверен, что этого ему еще не доводилось делать. Идея была действительно удачная, и я заранее полюбил мистера Блейка, присвоив ему в моей табели достаточно высокий ранг. Сам я решил остаться на земле, заняться каким-нибудь скромным и полезным делом: пофотографировать ботанические образцы, категоризировать зябликов - а Джи-Си, Уилли, мисс Мэри и мистер Блейк пусть насладятся роскошным видом.
- Квенда на лагерь, - приказал я Мтуке.
Нгуи откупорил очередное пиво, чтобы отметить переправу через ручей - это считалось хорошей приметой. Мы пустили бутылку по кругу и полюбовались шустрыми рыбешками, игравшими в заводи над каменистым бродом. В ручье, похоже, водилась хорошая треска, но ловить ее было лень.
Глава девятнадцатая
Мисс Мэри ждала под навесом у входа в столовую. Задний полог палатки был поднят, и между столами гулял прохладный ветер с вершины.
- Мвинди за тебя волнуется. Ходишь ночью на охоту, да еще и босиком.
- Мвинди ведет себя, как старая бабка. Я разулся только один раз, чтобы не скрипели ботинки, а скрипели они потому, что он их как следует не смазал. Праведник нашелся.
- Человек о твоем благе печется, а ты его праведником ругаешь.
- Ладно, хватит.
- Ты обычно такой осторожный, все меры принимаешь, какие нужно и не нужно. А иногда, бывает, вообще о безопасности не думаешь.
- Потому что меры безопасности могут спровоцировать противника. Или спугнуть. Я всегда смотрю по ситуации.
- Особенно когда уходишь один на ночь глядя.
- Рядом с тобой всегда кто-то остается, и оружия в лагере хватает. Ты без охраны не сидишь.
- Но ты-то зачем ходишь по ночам?
- Мне надо.
- Почему?
- Потому что времени остается мало. Кто знает, когда мы в следующий раз сюда выберемся. И будет ли следующий раз.
- Я за тебя волнуюсь.
- Когда я ухожу, ты спишь, когда возвращаюсь, тоже спишь.
- Не всегда. Иногда щупаю кровать, а тебя нет.
- Я обычно жду, пока взойдет луна. А луна сейчас всходит поздно.
- Тебе действительно важны эти прогулки?
- Очень, дорогая. И я всегда оставляю с тобой охрану.
- Зато с собой никого не берешь.
- Это уже будет не то.
- Глупости, вот что. По крайней мере не пьяный ходишь?
- Нет, конечно. И моюсь перед выходом, и львиным жиром растираюсь.
- Хоть на том спасибо. Вода, наверное, по ночам жутко холодная?
- Там все холодное, разницы не чувствуешь.
- Давай я тебе выпить принесу. Чего тебе хочется? "Гимлет" пойдет?
- Вполне. Или кампари.
- Я нам обоим по "Гимлету" сделаю. Знаешь, что я хочу на Рождество?
- Увы, не знаю.
- Может, не стоит тебе говорить? Я боюсь, это слишком дорого.
- Если денег хватит, то нормально.
- Я хочу увидеть Африку, понимаешь? По-настоящему увидеть. А то уедем домой и ничего не посмотрим. Я хочу слетать в Бельгийское Конго.
- А я не хочу.
- Ну почему ты такой безынициативный? Дай тебе волю, всю жизнь на одном месте просидишь.
- А чем тебе не нравится это место? Ты знаешь что - нибудь лучше?
- Нет. Но есть места, где мы еще не были.
- Мне кажется, лучше оставаться на одном месте, с полным погружением, а не метаться туда-сюда.
- Но мне хочется побывать в Бельгийском Конго! Разве я не имею права посмотреть место, о котором слышала всю жизнь, тем более что мы от него в двух шагах?!
- Положим, далеко не в двух.
- Ну, долетим на самолете! Пусть это будет авиаэкскурсия.
- Послушай, дорогая. Мы с тобой Танганьику от края до края пересекли. И равнину Бохоро ты посетила, и реку Руаха посмотрела.
- Да, здорово было.
- И поучительно. Также, как и Мбея, и Южные Высоты, где ты тоже побывала. И в горах ты жила, и на равнине охотилась, и здесь, у подножия вершины, и в рифтовой долине за Магади, и везде, чуть ли не до самого Нартона.
- А в Бельгийском Конго не была.
- Не была. Ты правда хочешь такой подарок на Рождество?
- Очень! Если это не слишком дорого. И не обязательно лететь сразу после Рождества. Можем повременить немного.
- Ну, спасибо.
- Ты даже не отпил ничего.
- Извини.
- И вообще, это некрасиво, когда даришь человеку подарок, а сам дуешься.
Я пригубил восхитительный неподслащенный напиток с привкусом лайма и подумал, что никуда не хочу отсюда уезжать.
- Не возражаешь, если мы вершину с собой возьмем?