Корова Янка была моей любимицей. С первых дней, сразу после рождения, поил её молочком. Потом, когда наступило лето, водил на травку. Когда Янка повзрослела и стала ходить в стадо, я встречал её, разговаривал с ней. Ещё издали она меня замечала, я кричал её: "Яна! Яна!..". Коровка останавливалась, внимательно вглядывалась в мою фигуру, этак, ещё метров за пятьдесят, и спрашивала нелитературно, на деревенский манер: - "Чё, дядя Саша, Чё?..". - "Пошли домой, - продолжал звать я свою красавицу, - пойдём, я тебе там дроблёночки приготовил!..". Янка ещё с минуту стояла, раздумывала. Коровы никогда не принимают поспешных решений, не торопятся сразу что-то делать. Они - думают. Янка стояла, думала, продолжая рассматривать меня издали. Жуя какую-нибудь резинку или шланг, что попались ей по дороге. Потом спокойно, так же, в задумчивости делала шаг ко мне навстречу…
Янкину маму звали Зорька. Неизбежно наступает время, когда дочка должна прийти на смену матери. В сарае обычно остаётся одна корова, одна хозяйка.
Пришли резаки, Зорьку забрали.
Это всегда драма. К которой привыкнуть нельзя. По вечер я пришёл в сарай, чтобы Янку перевести на Зорькино место. На душе было муторно. Стал Янку перегонять, а она упёрлась. Не хочет заходить в чужое стойло. Как? Я - хозяин, а меня не слушаться? Я схватил палку, стукнул корову. Она мотнула головой и кинулась обратно к себе. Я - с палкой за ней! Я бил свою Янку, а она, не понимая, металась по сараю, пытаясь спрятаться… В какой то момент я снова занёс палку и… остановился… Янка тяжело дышала, смотрела на меня, и… плакала… Боже мой, Господи! Прости меня, безумного! И что же я делаю! И что уже наделал!!!...
Уже много лет прошло. Я не могу забыть, я никогда не забуду этого тяжкого своего греха. Янка простила меня. Животные всё понимают. И прощают нам всё. Нашу нервозность, раздражительность. Наши обиды, переживания, неприятности, нашу злость, нашу неудовлетворённость жизнью, которые мы срываем на них. Наши животные любят нас, они предсказуемы в своей доброте. Не обманывают. Не предают.
Но они совершенно беззащитны перед нами. А мы способны на всё…
Янка снова облизывала меня, когда я находился поблизости, в пределах досягаемости её длинного языка. Так коровы говорят: "Я тебя люблю". Так они говорят своему телёнку, когда он только появляется на свет. Так говорят хозяину, хозяйке, которые с ней дружат, которые за ней ухаживают…
Янка простила меня, но я не забыл и никогда не смогу забыть этого её взгляда в мои глаза. И - слезу, которая выкатилась из большого тёмного глаза и так застыла на страдающем, человеческом, лице…
Мне скоро уезжать из села. Сарай опустел. Раньше как-то не приходило в голову, что между мной и всем этим разнообразным животным миром сарая существует какая-то особая связь. Не только потребительский интерес - подоил коровку, достал яичко из гнезда. Принёс жене на кухню освежёванную тушку кролика. Но и - что-то совсем другое, очень важное, чего нельзя съесть, нельзя потрогать руками.
Это - радостное мурлыканье кошки, которая встречает тебя ещё у двери, это узнающие тебя, ожидающие взгляды коров, телят, кур. Уток. Свиней. Все очень хорошо тебя знают. Какое у тебя настроение с утра - злой ты сегодня, или добрый. И тихо, незаметно под это твоё состояние подстраиваются…
В человеческой нашей жизни ничего не бывает особенно прочного. Даже лучшие друзья могут ослабеть к вам в своих чувствах. Любимые женщины?.. Разлюбила - и стал ей чужой… Дети? По-разному, непредсказуемо могут сложиться отношения и с ними.
Я понимаю одиноких пожилых людей, которые в квартирах своих окружают себя кошками, собаками, птицами.
Они ищут, они находят ту точку опоры, которая в какой-то момент вырвалась вдруг из-под ног. Опору на Любовь. Которую может дать любая живая душа. Не важно, в какую она заключена оболочку. Кошки. Собаки.
Или - совсем маленькой мышки…
ЗАДУШИТЬ СУСЛИКА…
Геноцид армян… Был или не был? - решают политики. Но были в живых полтора миллиона армян, а потом их не стало. Назови это, как хочешь. Геноцид. Менеджмент. Акция против "понаехали тут", - патриотизм, то есть.
Я о другом.
Ведь этих сотен тысяч людей кто-то убивал. Это сколько же было убийц?
Ни войны на дворе, ни какой угрозы.
Мирное время.
И вот в это мирное время правительство страны отдаёт распоряжение, и находятся тысячи верноподданных, которые бросаются убивать мирных людей по признаку национальной непринадлежности.
Они, эти верноподданные, после убийств приходят домой, в свои семьи. Моют руки, садятся за стол. Кушают. Играют с детьми. Смеются…
Был ли геноцид в России?
Чтобы научить людей убивать друг друга, была гражданская война. Мировая не в счёт. Я про "друг" - "друга". Брат - брата. Сын - отца. Сосед - соседа.
После этих убийств - расправы, поставленные на конвейер. Ещё до Освенцима и Бухенвальда с его колокольным звоном.
Звона русских колоколен не слышал, не услышал никто. Посшибали колокольни вместе с маковками церквей.
Но я опять не об этом.
Я - об исполнителях.
Это какой штат подонков нужно иметь, чтобы через пытки прогнать в лагеря миллионы человек? Людей, которых государство превратило в профессиональных подонков?
Палачи, охранники, надзиратели, провокаторы. "Сосед доносил на соседа" - это из "Семнадцати мгновений весны". Но это про нас. Про нашу страну.
Их, исполнителей, сколько их было? Их кто-нибудь считал?..
Скорее - это весь корпус ЧК - НКВД - КГБ. Всякие "внутренние войска". Плюс нештатные доносчики, осведомители.
Те, которые попадали за колючую проволоку, почти все давно поумирали. Их уничтожали семьями. Чтобы некому было помнить.
А семьи тех, кто пытал и расстреливал, остались.
Они содержались в специальных условиях. Их выращивали и размножали.
Спецпайки. Спец - дома отдыха. Спец - больницы.
Убийцам и негодяям - высокие оклады и персональные пенсии.
Это они, это их потомки дожили до наших дней.
Это они с трепетом произносят имя Вождя всех времён и народов. И это в их кабинетах, в кабинетах их детей портреты кровавого Феликса Эдмундовича.
Поэтому и день рождения Гитлера у нас в стране уже почти, как национальный праздник.
За последние годы, хоть один раз прошла ли эта дата незамеченной для наших СМИ?
Вспоминают ли где-нибудь в Аргентине про день рождения Гитлера?..
Я снова в прошлое.
Сотни тысяч людей были заняты в убийственно-пыточном промысле.
Ведь убийцами не рождаются.
Где их набирали? Как учили?
Видимо, были какие-то аморальные курсы, где с утра до вечера вдалбливали: "убий", "предай", "забери жену, имущество ближнего"?..
Что в голове у человека, который из года в год, каждый день, ходил на работу, чтобы там кому-нибудь ломать кости, отбивать внутренности, крыть матом? Потом от этого устаёшь и нужно просто передохнуть…
У этого человека семья. Дети. По выходным они посещали кинотеатры, выезжали на природу. Эти, которые в рабочие дни били сапогами в живот арестованным, они, наверное, тоже влюблялись и своим женщинам говорили разные романтические слова…
Они дружили семьями.
О чём они говорили?
Обсуждали ли при детях тайны профессионального мастерства? Как задавать вопросы арестованному, чтобы кровью не забрызгать себе лицо? Или - о работе - ни слова?..
Вот есть участники Великой Отечественной войны. Старенькие, в орденах и медалях.
И есть эти. Которые просто пытали и убивали.
Убийцы заградотряда, карьеристы СМЕРША.
И они тоже - в медалях и орденах.
Как их отличить? Героя Советского Союза Серёжку Фомина от Того-Который-Не-Стрелял?
Кого сейчас осталось больше?
Если ветераны пишут в редакции возмущённые письма о том, что нельзя говорить о битве под Ржевом, то на каком фронте воевали эти ветераны, в какой войне участвовали?
Я всё отвлекаюсь от темы.
Как становятся убийцами? Скотами?..
Где эта кузница кадров? Кто кузнец?
Я учился в сельской школе.
И учителя объясняли нам на уроках, что суслики - вредители полей.
И их нужно уничтожать.
Я был отличником, всё, что мне говорили учителя, воспринимал на веру. Если учитель говорил, что суслика нужно уничтожать - значит нужно.
Степь была рядом. А в ней полно этих самых вредителей-сусликов.
Самый простой способ поимки суслика - это вылить его из норки водой. В степи - где найдёшь воду? Только если за вами будут возить на тракторе бочку с водой.
Кто будет ездить за мной на тракторе? Это уже на совхозном поле, где бригадир, учётчик. Там выливают сусликов и по количеству хвостиков начисляют денежное вознаграждение.
А если - просто в степи? И ты пионер и знаешь, что суслик, где он не пробежит - вредитель наших полей?
Я же был отличником, я мог подойти к проблеме творчески.
Я собирал фотоплёнки. Они были на нитрооснове и вспыхивали и горели, как сейчас китайская пиротехника.
Из плёнок делал "дымовушки". Такие, которыми наши чекисты выкуривали кулаков из погребов.
Ну и - "дымовушку" поджигал, бросал в норку. Суслик, еле живой, выползал.
Остальное было уже делом пионерской техники.
Уничтожал я сусликов не ради хвостиков, не ради пресловутого денежного вознаграждения. Но - ради идеи. Я, как пионер, как отличник, вредителей должен был уничтожать. Этого хотели, этому меня учили учителя и Родина.
Однажды ехал я по просёлку на велосипеде и вдруг остановился. Прямо у дороги суслик взялся выкапывать себе новую норку. Я стою с велосипедом. Суслик замер у своей мелкой ямки. Думает - может, если он не будет двигаться, то я его не замечу. И пройду мимо. А я его заметил. Я стоял. Суслик, выгнувшись, сидел. Мы смотрели друг другу в глаза.
Суслик - вредитель полей. Его нужно уничтожать. И пионер Саша встретился с этим вредителем лицом к лицу.
Пионер Саша бросил велосипед и упал на суслика. Не ушёл, гад, попался.
Я схватил его крепко руками. Боялся - может оцарапать, укусить. Не знал, правда, как поступить. Одно дело - догонять и стукнуть. Убить, так сказать, при попытке к бегству. Другое - лишить жизни вот просто так, когда суслик этот, хоть и вредитель, но у тебя в руках…
Я решил отвезти суслика учительнице Нине Николаевне. Она всё знает. Может, она подскажет, как правильно убивать в таких случаях сусликов. Может, сама и убьёт.
Я крепко зажал суслика в левой руке, сел на велосипед и поехал в школу.
Когда я с велосипеда слез, суслик был уже мёртвый. Я сильно его сжимал, когда ехал. Я боялся, что он меня оцарапает, или укусит. Или убежит…
Я до сих пор помню этого суслика.
Я больше не выливал водой вредителей сельхозугодий и не выкуривал их "дымовушками".
Уже много, много, много лет прошло. Я помню этого суслика. Как он смотрел на меня, вжавшись в мелкую ямку своего будущего домика. Как он думал, что, может, я его не замечу, подниму свой велосипед и поеду дальше…
Я так думаю, что школа может многое.
Школа, будучи последовательным проводником идей государства, может вылепить из учеников любых уродов.
То, чего не успела школа, доделывают газеты и радио.
Над ними - государство-педагог.
Это его кузница кадров.
Государство в любой момент может из обыкновенных людей сделать столько негодяев, сколько ему нужно для претворения в жизнь любой, самой сумасбродной, идеи.
Вожди и правительства всегда были для России кем-то вроде учителей в большой школе.
Народ, отличающийся от других высокой духовностью и своим особым путём, им безоговорочно верил.
У нас очень легко внушаемое население.
Но, вот, случается иногда такая достоевщина. Стопроцентной внушаемости, всё-таки нет. На какой-то момент можно сбить всех в стадо и заставить исполнять какую-нибудь великую идею. Уничтожать сусликов, людей, воробьёв.
Но остаются уже в этом бизнесе те, у кого призвание.
Кто и без всякой направляющей руки вождя и партии любил мучить кошек.
Раскольников старушку убил.
Но потом долго сам себя мыслями изводил. Каялся.
Я задушил суслика. Переживаю до сих пор.
Порода людей, которую вывели для строительства прекрасного будущего, не страдала комплексами.
И на слезу ребёнка, слёзы миллионов детей, им было, мягко говоря, наплевать.
Те, кто задумывался, кто сомневался, отсеялись естественным образом.
Кто спился, кто - наложил на себя руки, а кого вышвырнули, растворили в общей массе "врагов народа".
Но это - в прошлом.
Когда я сегодня, сейчас из маленькой своей деревушки попадаю в город, я не могу побороть в себе беспокойства.
Любой встречный милиционер может остановить меня, потребовать регистрацию.
Может порвать мои документы и отвести в отделение, где я малодушно признаюсь во многих тяжких преступлениях.
Мнительность?
Генетическая память?
Я иду по улицам города и озираюсь по сторонам.
При виде милиционера я втягиваю голову в плечи, прячу взгляд.
Может, не заметит, не остановит, пройдёт мимо?..
Я - суслик?..
ГДЕ ЕЩЁ ПРОДАЮТ РОДИНУ?
"Тот, кто носит "Адидаст", скоро Родину продаст".
(Народ).
У меня сложилось впечатление, что Родину у нас стали продавать аккурат с 17-го года. До этого ленины, тургеневы и прочие россияне свободно границу страны пересекали, за границей жили. Случалось, даже и оставались там до самой смерти, но бдительная российская общественность как-то никак не фиксировала за ними факт купли-продажи Родины.
То, что Родина - понятие, которое можно конвертировать в какие-то иноземные ценности, пришло к нам вместе с перспективами построения в отдельно нашей взятой стране самого счастливого общества. Естественно, если вдруг так повезло, если загородились колючей проволокой и построили себе рай, то почему его потом, драгоценность такую, не продать? Вот живут где-нибудь аборигены в Танзании, Намибии, Мали - но не всегда чувствуют себя там уютно. И - бегут в Европу. Из Туркмении бегут. Из Турции.
Но - то ли информации об этом не дают ходу, но нет нигде сообщений о том, что, к примеру, десять албанцев продали Родину и переехали жить в Германию. Или - мексиканцы. Продают Родину - и бегом в Штаты. Можно предположить, что они там свою Родину не продают, а оставляют так, даром.
И только у нас Родину ценят по-настоящему.
Продают, а уже потом переезжают.
Хотя, больше всё-таки известна такая практика: уехал человек в другую страну жить, а про него говорят, что Родину свою, Россию, он продал. Правда, случаев, чтобы этому человеку потом за проданную Родину деньги за границу приходили, не известно.
Знакомые немцы уезжали из Казахстана в Германию. Так они даже вещи свои, мебель, квартиру - всё так оставили. Но их, хоть по за глаза и называли фашистами, а всё равно считали, что Родина у них - Советский Союз. Который они, конечно же, продали, уезжая на этот безжалостный Запад.
Конечно - зачем им шкафы, серванты и шубы на искусственном меху, если они целую Родину продали?
Обычно за продажу Родины у нас в России очень осуждают. Странно, почему? Ведь у нас всё лучше, чем где-либо. И недра. И дали самые дальние. И Ломоносов. И Дарвин. И самая духовная духовность. И радоваться бы нужно, что тому, кто остаётся - ещё больше достанется. Но истинные патриоты переживают. Это они от тревоги за судьбу ближних всё кричат и кричат тем, кто уезжает, с самого 17-го года: - Гады! Родину продаёте!..
А, всё-таки, есть ли на земле ещё какое-нибудь государство, где Родину продают?..
Или - только у нас?..
233 ГРАДУСА ПО ЦЕЛЬСИЮ
Старые люди пересказывают истории своей жизни так, будто записаны они у них на кольцо. Они повторяют их своим детям и внукам изо дня в день, от встречи к встрече.
Мария Георгиевна Дерменжи моя тёща. Ей восемьдесят шесть лет. Когда мы приезжаем к ней в гости, она начинает вспоминать молодые свои годы. И всегда - одно и то же…
До сорокового года жила она с семьёй в Молдавии. Потом - депортация. Мария Георгиевна рассказывает, как вошли к ним в дом красноармейцы. Как разделили семью. Мужчин отдельно, женщин с детьми - отдельно. Пообещали, что все встретятся на том месте, куда их всех сейчас отправят. Вещей брать с собой не нужно. Там у вас всё будет.
У них была большая, дружная, семья. Трудились все с малолетства от зари до зари. Брат Федя к пяти годам уже управлялся с быками. Выращивали овощи, фрукты. Делали вино. Свой дом, хозяйство.
С приходом советских оккупантов ничего этого не стало. В телячьих вагонах маму Марфу Хаджи-огло с тремя детьми вывезли в Казахстан, в Актюбинскую область. Спустя годы, она узнала о судьбе своего мужа Павла. От односельчанина Михаила, которого из лагеря отпустили домой умирать. Михаил весь распух. Так, что жена его не узнала. Она так и не подошла к нему…
Михаил рассказывал, как держали их в холодной церкви. Где не кормили, стреляли, если кто пытался прорваться к выходу. Кто-то не выдерживал - взбирался наверх, на колокольню и кидался вниз.
Павел умер от малярии.
Мария Георгиевна рассказывает о селе Богословка, где сосланные "враги народа" вымирали семьями от голода и холода. О детском доме, где им, детям, удалось устроиться на работу. Зимой по ночам из детского дома вывозили на телеге раздетые детские трупики. Раздетыми - потому что одежда нужна была тем, кто остался в живых. Ночью - чтобы не видели, что в детскую братскую могилу везут раздетых детей. Так было нельзя.
Возили на быках. Управлял быками брат Федя. Для умерших детей была выкопана яма… Мария Георгиевна обводит глазами большую комнату, в которой мы сидим: - Вот такая, как эта комната…