Жирочка обрадовался счастливому для себя исходу, зажал в кулаке бусинки, служившие в Ладоге ходовой монетою, и заспешил к выходу из крепости.
9
Воислав переговорил с купцами, собиравшимися в ближайшие дни отплыть с товарами в Изборск и далее по весям той стороны. Ворон, Дубыня, Ходота, Росляк согласились взять себе в попутчики Лада и Смешка. Увязался и Жирочка – у того нашлись срочные дела к родственникам в Изборске, а лишние мужские руки в дальней дороге очень пригодятся. Ходота, возглавивший небольшой отряд, позвал в дорогу Славишу, своего приятеля – тот вместе с гуслями должен был скрасить неблизкий путь.
За день до отплытия помощник Ярилко молодой волхв Богухвал совершил обряд наречения Смешка. В свете костров под заговоры и торжественные песнопения Смешок наречен был Златогором.
Ярилко и Воислав отписали на деревянной дощечке письмо для Вадима Храброго. Накануне, прознавшая про сборы в Изборск, и княжеская прислужница Дубрава передала Ярилко послание для Нечая – дружинника Вадима, что в том году приезжал в Ладогу. Они встретились на торжище, и возникла между ними сильная симпатия, может даже, и любовь – бегала Дубрава к нему на свидание через тайный ход под крепостною стеною. Хотел Нечай увезти Дубраву с собой, но княгиня сильно воспротивилась.
Пришёл тогда Нечай к воротам крепости без оружия. Вои у ворот передали Ждане, зачем он явился.
– Чаго удумал. Девку спортить. Гнать яго в три шеи! – приказала она своим гридям.
Нечай всё одно полез в ворота. Шибалки наставили на него копья. Он столкнул двух гридей лбами, да так, что те разлетелись в стороны, как деревянные чурбачки и прошёл к терему. Выскочила в одной рубахе растрёпанная и простоволосая Ждана, не забыв предварительно распорядиться, штобы Дубраву упрятали в подвале.
– Здраве буде, матушка Ждана. Выдай за меня прислужницу твою. Вот вено, – обратился с поклоном к княгине молодой дружинник и протянул мешочек с серебряными гривнами.
– Молода ишо. Пошёл вона отсюдова, – даже не поздоровавшись, грубо ответила Ждана.
– Тябе кольки годов было, када за Гостомысла выдали? – попытался найти с Жданой общий язык Нечай.
– То не тваго ума справа.
– Пошто стара… карга не ослободишь девицу! – вскричал возмущённый Нечай и уже готов было подняться на крыльцо.
Ждана в ответ плюнула в его сторону. Хорошо, что в этот момент прибежали ещё вои и связали разбушевавшегося просителя. Нечая закрыли в одной из многочисленных кладовок подвального помещения. Совсем неподалёку от Дубравы.
– Нечаюшка! – кричала она.
– Дубравушка! – отвечал ей Нечай.
Они даже внешне походили друг на друга. Молодые, пышущие здоровьем. Дубрава совсем юная, с большими карими глазами. Нечай – среднего роста, хорошо сложенный молодой парень и, так же как и она глядевший на мир широко открытыми глазами.
Дубраву из подвала увели и заперли в амбаре.
Только участие Вадима помогло в его освобождении. После длительных переговоров Ждана согласилась, но не ранее чем через год подумать о замужестве Дубравы.
За прошедшее время Дубрава налилась, как созревший плод и никак не напоминала прежнюю сиротинку, прислуживавшую Ждане. Вот уже и сама смогла отписать на бересте записку своему возлюбленному.
Ярилко и Воислав подошли к причалу и остановились возле ладьи, готовой к отплытию. Отец поманил Лада, тот ловко спрыгнул на берег. Волхв протянул ему берестяную грамоту, прошептав что-то на ухо. Юноша опустил послание в холщевую сумку на боку и, кивнув головой, вернулся на борт. Воислав помахал рукой своему сыну, пристроившемуся на корме. Смешок помахал ему в ответ.
Ходота, взявшись за весла, прокричал:
– За чада не переживайте, приглядим! Чай они мужи!
Ладья ходко двинулась по реке. Ходота, продолжая работать веслом, проговорил:
– Не заметим, як дойдем. По Волхову, дале в Ильмень озеро, оттуда в Шелонь реку, а тама и до Изборску рукою подати.
Целый день прошел в пути, ладья плыла между берегов, поросших дремучими лесами. Гребцы сильными мозолистыми руками натружено налегали на весла. По сторонам кое-где и медведя можно было увидеть, вышедшего на берег к самой воде и недружелюбно косившегося на проплывавшее мимо судно. Если присмотреться и белку легко заметить, как она прыгает с ветки на ветку по лиственнице или сосне. Где и лось мог меж стволов промелькнуть. Много в лесах зверья обитало. Рыба то и дело плескалась в затонах и на поверхности самой реки.
Ходота присмотрел знакомое местечко и дал команду пристать к берегу. Росляк первый спрыгнул на сушу и крепко привязал ладью с товаром к стволу ближайшего дерева. Скоро все дружно выскочили на облюбованную поляну. Началась заготовка дров и оборудование места для ночлега. Росляк поднял на корме со дна ладьи однозубою острогу и, держа её на весу, забрёл в воду. Он прокрался по воде вдоль берега, со всем вниманием всматриваясь в глубину и, вдруг резко ударил вниз и затем быстро поднял острогу, на которой извивалась пронзённая насквозь большая щука.
Медный котел, подвешенный на треноге, установили посредине зелёной поляны на месте старого кострища. Дубыня – сноровистый жилистый мужичок со знанием дела принялся кашеварить, заваривая добрую ушицу. Скоро закипела вода, и Дубыня время от времени помешивал деревянной ложкой – пробовал на вкус готовившееся блюдо.
– Пора отведати, – сказал он, наконец, наблюдавшим за ним товарищам.
Меданицу сняли и поставили на свободное место. Все расселись вокруг и принялись хлебать из котла уху. Хлеб ломали руками от большой ковриги. Когда насытились, посидели несколько минут в тишине, наблюдая, как меркнет за рекой закат. Славиша взял гусли и опытной рукой перебрал струны. Звезд в небе над ними высыпало великое множество, словно кто полную пригоршню углей рассыпал на бледно-серое полотнище, а потом, затенив, опустил вместе с ним низко над головами, да так, что казалось, до переливавшихся крупных огней легко дотянуться рукой. И будто говорили они промеж собою, приглашая и людей у небольшого костерка в собеседники. В сгущавшихся сумерках зазвучал красивый голос. Глухой лес, стоявший вокруг, внимал незнакомым ему звукам.
"За рекою, за быстрою усе леса стоят дремучи,
Во тех лесах огни горят великия,
Добры молодцы сидят, старину слухають,
Старину слухають, о чем думають неведомо…"
– Пагодь, Славиша, – остановил пение Ходота, – поведай нам старину про князя Словена. – Он оглянулся в сторону Лада и Смешка. – Ось отроки пущай послухають.
Славиша – молодой паренек с большими выразительными светло-карими глазами и слегка округлыми щеками поднял голову к небу и запел:
Гэй, князь! Глаголим о старине
Стары Бус Боянов отче
Словену старому от млада
Бояна песню реку
Нашы победы поведаем.
И ты каханы новожитий
Ведай без крамолы слухачам
Правда от Кривды стихае
Князь, не адчиняй сего старшинам.
Сон не поле битвы в полоне кудесников
Глас мой аукаетси по струям вод.
Родня град от Лады ажывае
Воспоёть Боян братиев справы
От Непра воды до Олга реки
Иде грады отчи без приступа
Могильны груды не кликай…
Германариха и Винитария злючи
Солнце горюче не пеки в лето червоно,
Нощи под месяцем бляскуче святло
Белы круг твай не патоне у тихой воде
Я Боян Славенов наследок
Агонь упамятуя яго, взвовьетси
Ветрило слёзы не сушить, як из хмари льютси
Внуце Даждьбожии к вам воспою
Слухали вы мяне, очами в старину глядя
Або беды шеломами не исчерпати
В чарах не зримы пути
Привиды не пужаться нама
Славяны меч вострый имают
Давне старины не часта спиваю.
Я Боян у брани бываючи
У Нави останитси повесть сия
У высоку гору иду.
Словен зрил мяне
Награди птаха Слава воев павши -
Умолкни Боян и знова воспой
Таму добро, хто песню не скрадывал
Суда Велесова не миновати
Словену не умалити славы
Схватки давне на языке осталися
Паметуя Златогора, волхвы воспоють
Паметуя Буса, внуче воспоють
Златым дождём следы ихни усыпь.
После исполнения памятной песни долгое время стояла полная тишина, все с теми же таинственными звуками девственного леса, гулким уханьем совы, треском сучьев под ногой испуганного кабана. Первым нарушил тишину Славиша.
– Долог час, земля русская в себя приходила. Словен, што сплотил дружины и пошел на готов, мстил за князя Буса и старейшин, павших за усе – траты невосполнимая. Смел ворожью силу с земли Русской. Токмо с гэтого часу князья по наследию воцаряютси и Вече силу все боле и боле зачало теряти.
– Чаго же такия люди злы бывають, што на брань з нами выходють? – тихо спросил Смешок.
Славиша, легко перебрав струны, тихо пропел:
Як учили нас яко малых чад,
Шобы ясну книгу проведати,
Ясну книгу, да ратницу,
Усе ратницу, да звездницу…
Он отложил гусли в сторону, лёг на спину и устремил взгляд на многочисленные созвездия.
– В кажном внутрях борьба идеть. Навроде як промеж двумя волками, – ответил Смешку из темноты Ходота, – в адном человеке и зло с жадностью и завистью исть и добро с любовию и миром.
– Хто же победить должон? – спросил заинтересованный Смешок.
– Победить той должон, каго ты кормить будешь, – ответил купец.
– Расскажь Славиша ишо про Буса-Белояра, – попросил гусляра Смешок.
– Утомился я што-то. Пущай вон Ходота раскажить.
– Ходота, расскажь про князя Буса, – попросил Смешок.
Ходота окинул взглядом сидевших вокруг, откашлялся и негромко заговорил.
– Были в те далёки года праотцы наши крепки и душою и телом и зачали они державу создавати…
10
Смешок, клонясь ко сну, закрыл глаза и очнулся в неведомой ему стране Русколань. Он поднял во сне голову и, как наяву увидел, что по небу летела хвостата звезда – велика и кровава, восходяща с вечера по заходе солнечном, испущающе лучи. Ровно в гэтот час в семье Даженя и Мелиды и народился мальчик. В Царь-граде близ Алатырь – горы. Два рода соеднилися – род Белогоров, проживавши многая лета у Белой горы, и Ария Оседня из рода Яров. Пестали Буса волхвы по книгам священным, дали веды яму по Ратной книге – звездной книге, в коей знания обо усем хранятся – Голубиную та книга кличется. По просвещению сваму стал он Побудом всея Руси. Был пригож собою: высокий, голубоглазый и светловолосый.
– На Рюрика схож! – сквозь сон услышал Смешок восклицание Жирочки. – Може ён яму и родня якая? – продолжил он свою мысль.
Ходота усмехнулся:
– Може и родня, коли по крови, да и то далючая, чрез сто колен, ну а по духу видать, далеки оне боле, што звезды от нас, – поднял он голову к небу и продолжал. – Народилися посля Буса ишо семь братьев и сестра Лыбедь. Многая странствовывал по свету Бус и на острове Радостен сосватал сябе греческу принцессу Эвлисию. У нас кликали яё Ярославна. Народился у их сын Боян, многая песен сложивши пра той час. Дажень – отче Буса вскорости оставил землю. Были у их небольши недомолвки. Бус привечал нову Христову веру. Дажень от яё лада не ожидамши. Опасалси – пользовать будут смирение усеобще люди лихия. Собралися посля яго кончины старейшины и хто пожелал с ими от кажного рода русского на Вече. Передали Русколань в управу Бусу. Многа славны справ сей княже для русской земли совершивши и градов родны срубил многия. Живали могучи племена праотцев наши в ту годину в согласии, под мудрою рукою правителя выборного. Пасли стада, взращивали злаки, на охоту за зверьем хаживали, песни складывали. Хороводы водили, девиц сватали, и было многа добра на земле Русской. Не ведали лукавства и крамолы промеж сабою. Случалось коли бой приняти от ворогов неуемных – то победы одерживали, с пленёнными обходилися дружески. Срок означая для отбытия и, посля отбытия пуская на усе чатыре стороны. Гостей встречали с ласкою и угощеньем, выставляя на стол што в дому исть. Не имевши ни татей, ни разбойников. Разове случалося неимущему особливо богатого обокрасть. Дык то за грех не почиталося.
– Матери готовили детей воинами становиться. Коли не было мужской силы в роду, то и сами к оружию тянулися, стыдясь обиду забывати. И страх мести останавливал злодеев. Готовили сурью на меду и пировали на празниках сообча. Утешенье искали не в украшеньях блестящих, а в песнях искусных и беседах задушевны. Любуясь красою отчины сваей. Играми да потехами сябе веселие доставлявши. Лучши по мужеству сваму и искусныя в справах – вождями сообча избиралися. Богу единственну поклонялися в ликах-образах множественны пяред ними являвшемуся. Не ведая наряда оного, кромя наряда выборного, чтя законы дедов сваих и древни обычаи памятуя. Мыслию по древу умеючи растекатси и таки передавая заветы от отче к сыну.
– Приспела тута нелёгка готам на полдень в землю иную итить. Собралися яни на совет, што-то навроде нашего Вече, – пояснил Ходота, – и пашли, думати под сябе други языки подминати. Двинулися к морю Русскому, або и Понтийскому. Усе по пути сябе подчиняя, жителей пленея, города разоримши. В шкуры одетыя, с рогами приделанны и копьями длинными. Римлян легионы и те повергли в бегство. В болото заманили и перекололи отборны воев. Стояли уте по колено в тине, в доспехах с мечами короткими и сделамши ничаго не може. Готы длиными копьями ромеев пронзали. Императора ихняго загубив. С нашими праотцами сношения дружески с пачатку имея. Покуль Германарех не был избран королем ихним. Слабы до влады, як муж похотлив к женской плоти. Подбирал усе новы земли под сябе. Всем светом думал правити. Як и многая властолюбцы и да няго, и посля няго будуть главное в жисти утешенье в гэтом находити и думаючи, што память о сябе славну оставить може токо от влады придерживаемой, а боле человеками помыкая. Сами без яе суть пусты, як котлы медныя. – Ходота неожиданно стукнул деревянной ложкой по большому, уже опустошенному котлу, заставив всех слушателей от неожиданности вздрогнуть. Лишь Смешок и ухом не повел, сладко посапывая во сне.
Будучи довольным произведенным на товарищей эффектом Ходота снова заговорил:
– Многи из родичей наших признали владу гэту и в служенье яму были подданы и даж породнилися. За столами с ним сиживали и поднимали кубки за дружбу.
Шобы мир для сородичей сохранити, принял сватов Бус от старого Германареха. Сестрицу сваю Лыбедь статну красну девицу збираясь замуж отдавати. Полюбилась она больно старому сластолюбивцу. Сам он ужо невзрачный бымши. Ось сморщеный, хужея яблока пяченаго, с бородёнкой реденькой, як у посадника Дедилы и очами выцветшими да выпученными. Узрил он яе, када на пиру за столом сиживал с князьями русскими да старейшинами, а она прислуживала, и угощения им подносила, як бы красою сваею честь гостю аказывала. Оно вона як вышло, – Ходота помолчал. – Кабы усе наперёд ведати, – он тяжело вздохнул.
– Послал он посля пира свова сына Рандвера за ею. Обрядили яе в платья узорчаты, бусы цветныя, очелья бархатистыя с залотою каймою. Власы яе были светлые шелковистые, очи голубыя лучистыя. Такою красотой може токо любоватьси, а не костлявой рукой Германареха лапати, – сделал он по ходу своего рассказа замечание, при этом его доброе округлое лицо стало хмурым. Лес вокруг сидевших вокруг костра и тот, словно понимая, о чём шла речь, сначала зашумел верхушками, а потом притих тревожною тишиной. Будто сам прислушивался к разговору.
– Покуль добиравшися до града, в коем Германарех поджидал, – начал уже с прежним своим добродушным выражением рассказывать Ходота. – Усе чаловеки по пути судачили промеж сябе, пра тое, якая из их двоих красива пара може выйти, и на што ей досталси полусгнивший грыб. Да и оне дуже приглянулиси друг дружке. Справа малодое зачал Рандвер подбивати Лыбедь утекать с ним. Долго она не може решиться. А як представила стогадовалого старика рядом, а тута ишо зазноба в серце девичье вкралась и разум затуманилси. Ослушалася она брата родного, умчалася на заре с сыном Германариха. И след простыл. Як донесли аб тым Германареху, бегал он по терему свому, ногами топал и бил што не попади под руку. Погоню отправил. Быстро псы верныя настигли малодых. – У таки правителей и свора им под стать, – сделал вывод рассказчик, – он вновь помолчал, оглядывая слушателей и, со вздохом продолжил:
– Повелел Германарех сына сваго повесить на тетиве от лука. А Лыбедь к двум каням – вороному и беламу привязати и разорвати на клочки. Злой был властитель, – подвел итог Ходота.
– А Бус Белояр-то што? – спросил внимательно слушавший Лад.
– Бусу горе велико перенесть выпало. Перетерпел он и стал войско собирати с братом Златогором под знамена славянския. Отовсюду рода прислали своих воев, и выступила рать на брань с Германарехом. И сеча была злая. Настиг Бус Белояр Германареха во поле бранном и мечом пронзил яму бочину костлявую. Посля той раны тот Богу душу и отдал.
– А дале што было с Бусом и Златогором? – спросил в наступившей тишине Лад.
– Скора словеса молвятси, да не скора справа делаетси, – ответил нахмурившись Ходота. – Дале беда пришла на русскую землю. Пришел мститель – внук Германареха. Тожа из роду Амалов. Ишо и славянского роду вполовину бымши – мати у яго славянка из венедов. По прозванию Винитарий с воями во многам бывши подобныя нам. Токо оделися оне в шкуры зверины, да рога прилепимши. Малодой был и тожа боле подумывал, не як отомстить, а кабы Русь под сябе подмять. – Ходота задумался. Он прилёг, и лежа поглядывал на обилие звезд на небе, вслушиваясь в легкие порывы ветра, время от времени оживлявшие макушки деревьев, стоявших вокруг поляны сказочными витязями.
– По первости отбилися от слетевшейся яко злой саранчи от готов гэтих. Таки знова покликал люты Винитарий войско боле прежнего и шёл веси разоряя, людей в полон угоняя. И собралися перед решающей битвой старейшены совет держати, и тута гонец от Винитария. Соскакивае с каня и передаеть Бусу, што предлагаить новый король замириться и встретиться як в прежни часы за чаркою меда и забыть усе обиды. Заставили столы обильными яствами с питьицом медовым, винами заморскими, а як расселися старейшины во главе с Бусом да пригубили из чарок мировую. Да захмелели. Тута их окружили, и копья к спинам приставили. Хто попыталси меч обнажить, таго живота лишили. Братья кровныя Буса усе полегли, а на яго толпою навалилися и в полон узяли. Посля на кресте распяли – гвоздями железными руки и ноги пронзили. Роса кровава текла. Када отлетела к небесам яго душа, земля затряслась круг моря, што стамши кликаться Готским, и солнце скрылося, и нощь наступила на час… На том глаголють волхвы да звездочёты и закончился Сварожий круг и часы Бусовы. Други час пришел – боле Чернобогу сладок. Може и догадывалси Бус, што произойдеть, – посмотрел в сторону спящего мальчика Ходота. – Ажно молиться в ночь перед пиром со всеми отказалси, – токо видать выходу не было. Сын Буса Бояном стамши на пиру сём не был, посему жив осталси. Посля и сложил он песни про часы эти и сам ходил со Словеном на Винитария.
Ходота сделал паузу и тихим голосом продолжил: