- Ничего особенного.
- Скажи мне, Генри. От меня ничего не надо скрывать. Что у вас произошло?
- Дик должен мне много денег за то, что я вылечил его жену от воспаления легких, и, вероятно, затеял ссору, чтобы не отрабатывать долга.
Его жена замолчала. Доктор тщательно вытер ружье тряпкой. Он заложил патроны обратно в магазин. Он сидел, опустив ружье на колени. Он очень дорожил им. Из полутемной комнаты до него снова донесся голос жены:
- Милый, я не думаю, я просто не допускаю мысли, что кто-нибудь способен на такой поступок.
- Да? - сказал доктор.
- Да. Я не могу поверить, что такое можно сделать намеренно.
Доктор поднялся и поставил ружье в угол за шкафом.
- Ты уходишь, милый? - спросила его жена.
- Пойду прогуляюсь, - сказал доктор.
- Если увидишь Ника, милый, скажи ему, что мама его зовет.
Доктор вышел на крыльцо. Дверь за ним захлопнулась со стуком. Он услышал, как жена вздохнула, когда хлопнула дверь.
- Прости, - сказал он, подойдя к окну с опущенной шторой.
- Ничего, милый, - сказала она.
Он открыл калитку и пошел по жаре к пихтовому лесу. В лесу было прохладно даже в такой жаркий день. Он увидел Ника, который сидел, прислонившись к дереву, и читал.
- Пойди к маме, ты ей зачем-то нужен.
- А я хочу с тобой, - сказал Ник.
Отец посмотрел на него.
- Ну что ж, пойдем, - сказал он. - Дай книгу, я ее суну в карман.
- Папа, а я знаю, где есть черные белки, - сказал Ник.
- Ну что ж, - сказал отец. - Пойдем посмотрим.
1924
Десять индейцев
Поздно вечером Ник возвращался из города с праздника 4 июля в большом фургоне с Джо Гарнером и его семьей, и по пути им попались девять пьяных индейцев. Он запомнил, что девять, потому что Джо Гарнер, в сумерках погонявший лошадей, чтобы еще засветло добраться домой, натянул вожжи и спрыгнул на землю, чтобы вытащить одного индейца из колеи. Тот спал, уткнувшись носом в песок. Джо оттащил его в кусты и влез в фургон.
- Это уже девятый по счету, - покачал головой Джо, - как выехали из города.
- Ох уж эти индейцы! - фыркнула миссис Гарнер.
Ник сидел на задней скамье с двумя гарнеровскими мальчиками. Он выглянул из фургона, чтобы посмотреть на индейца, которого Джо убрал с дороги.
- Это Билли Тэйбшо? - спросил Карл.
- Нет.
- У него штаны совсем как у Билли.
- У всех индейцев одинаковые штаны.
- Я его и не рассмотрел как следует, - признался Фрэнк. - Папка так быстро соскочил и влез обратно, что я ничего не успел увидеть. Я думал, он убивает змею.
- Похоже, многие индейцы этим вечером ползают, как змеи, - пробурчал Джо Гарнер.
- Ох уж эти индейцы! - повторила миссис Гарнер.
Они поехали дальше. Свернули с шоссе и стали подниматься в гору. Лошадям подъем по песчаной дороге давался тяжело: мальчики спрыгнули и пошли пешком. Когда миновали школу, Ник оглянулся с вершины холма. Он увидел огни Петоски, а вдали, за Литл-Траверс-Бей, огни Харбор-Спрингса. Теперь они снова забрались в фургон.
- Эту дорогу надо бы посыпать гравием, - проворчал Джо Гарнер.
Они въехали в лес. Джо и миссис Гарнер, прижавшись друг к другу, сидели на передней скамье. Ник - сзади, между двумя мальчиками. Дорога вышла наконец на открытое место.
- А здесь папка скунса переехал.
- Нет, это было дальше.
- Не имеет значения, где именно, - отозвался Джо, не поворачивая головы. - Какая разница, где переехать скунса.
- Вчера вечером я двух скунсов видел, - заявил Ник.
- Где?
- Там, около озера. Они у берега дохлую рыбу искали.
- Ты, наверное, видел енотов, - засомневался Карл.
- Нет, скунсов. Что я, скунсов не знаю?
- Ты должен знать, - кивнул Карл. - Ты за индианкой бегаешь.
- Перестань болтать глупости, Карл, - одернула его миссис Гарнер.
- Да они пахнут одинаково!
Джо Гарнер засмеялся.
- Перестань смеяться, Джо, - повернулась к мужу миссис Гарнер. - Я не позволю Карлу такое говорить.
- Правда, ты за индианкой бегаешь, Ники? - спросил Джо.
- Нет.
- Правда, правда, - встрял Фрэнк. - Он за Пруденс Митчелл бегает.
- Неправда.
- Он каждый день к ней ходит.
- Нет, не хожу. - Ник, сидевший в темноте между двумя мальчиками, в глубине души был рад, что его дразнят Пруденс Митчелл. - Она не моя девушка.
- Вы его только послушайте! - воскликнул Карл. - Я их каждый день вместе встречаю.
- А наш Карл не может найти себе подругу, - вздохнула его мать. - Даже индианку.
Карл притих.
- У Карла с девчонками не ладится, - согласился Фрэнк.
- Заткнись!
- Молодец, Карл! - похвалил сына Джо Гарнер. - Девчонки до добра не доведут. Бери пример с отца.
- Кто бы говорил. - И миссис Гарнер придвинулась поближе к Джо, воспользовавшись толчком фургона. - У тебя в свое время подружек хватало.
- Готов поспорить, что папка никогда не водился с индианкой.
- Откуда тебе знать? - сказал Джо. - Ты уж гляди, Ник, не упусти свою Пруди.
Жена что-то шепнула ему, Джо развеселился.
- Чего ты смеешься, папка? - спросил Фрэнк.
- Не говори, Гарнер, - остановила его жена. Джо вновь засмеялся.
- Пускай Ники забирает себе эту Пруди. У меня и самого отличная девушка, - сказал он.
- Вот это ты правильно сказал, - согласилась миссис Гарнер. Лошади с трудом тащились по песку. Джо наугад хлестнул кнутом в темноту.
- Но-но, шевелитесь! Завтра вам еще тяжелее придется.
На спуске с холма лошади пошли рысью, фургон подбрасывало. У фермерского дома все вылезли. Миссис Гарнер отперла дверь, вошла внутрь и вышла обратно с лампой в руке. Карл и Ник сняли поклажу с фургона. Фрэнк сел на переднюю скамью, чтобы отогнать фургон в амбар и распрячь лошадей. Ник поднялся на заднее крыльцо и открыл дверь кухни. Миссис Гарнер растапливала плиту и оглянулась, перестав поливать дрова керосином.
- До свидания, миссис Гарнер! - попрощался Ник. - Спасибо, что подвезли меня.
- Не за что, Ники.
- Я отлично провел время.
- Мы тебе всегда рады. Может, останешься поужинать с нами?
- Нет, я лучше пойду - думаю, папа меня уже заждался.
- Ну тогда иди. И передай, пожалуйста, Карлу, что его зовет мать.
- Ладно.
- Спокойной ночи, Ники!
- Спокойной ночи, миссис Гарнер!
Ник вышел во двор фермы и направился к сараю. Джо и Фрэнк доили коров.
- До свидания! - попрощался Ник. - Я прекрасно провел время.
- До свидания, Ники! - крикнул Джо Гарнер. - А ты разве не останешься поужинать?
- Нет, не могу. Скажете Карлу, что его мать ждет?
- Хорошо. Спокойной ночи, Ники!
Ник пошел босиком по тропинке через луг позади сарая. Земля была скользкой, роса приятно холодила разутые ноги. Он перелез через изгородь на границе луга, спустился в овраг, увязая в топкой грязи, поднялся наверх и, пройдя через сухой буковый лес, увидел наконец светящиеся окна дома. Вновь перелез через изгородь и подошел к переднему крыльцу. Сквозь оконное стекло он увидел, что отец сидит за столом и читает при свете большой лампы. Ник толкнул дверь и вошел.
- Ну, как, Ники? - спросил отец. - Хорошо провел день?
- Прекрасно, папа. Праздник удался.
- Есть хочешь?
- Еще как!
- А куда ты дел свои башмаки?
- Я их оставил в фургоне Гарнеров.
- Ладно, пойдем на кухню.
Отец пошел впереди с лампой. Остановился у ледника и поднял крышку. Ник прошел на кухню. Отец принес тарелку с куском холодной курицы и кувшин молока, поставил их на стол перед Ником. Рядом поставил лампу.
- Еще пирог есть, - сказал отец. - Тебе этого достаточно?
- Более чем.
Отец опустился на стул у покрытого клеенкой стола. На стену легла его большая тень.
- Кто выиграл бейсбольный матч?
- Петоски. Пять - три.
Отец смотрел, как он ест; потом налил ему стакан молока из кувшина.
Ник выпил и вытер салфеткой рот. Отец протянул руку к полке за пирогом. Отрезал Нику большой кусок. Пирог был с черникой.
- А ты что делал, папа?
- Утром ходил рыбу удить.
- Поймал что-нибудь?
- Одного окуня.
Отец сидел и смотрел, как Ник ест пирог.
- А после обеда ты что делал? - спросил Ник.
- Ходил прогуляться к индейскому поселку.
- Видел кого-нибудь?
- Все индейцы отправились в город пьянствовать.
- Так и не видел совсем никого?
- Видел твою подружку, Пруди.
- Где?
- В лесу, с Фрэнком Уэшберном. Случайно набрел на них. Они недурно проводили время.
Отец смотрел в сторону.
- Что они делали?
- Да я особенно не разглядывал.
- Скажи мне, что они делали.
- Не знаю, - сказал отец. - Я слышал только, как они там возились.
- А откуда ты знаешь, что это были они?
- Видел.
- Ты, кажется, сказал, что не разглядел их?
- Нет, я их видел.
- Кто с ней был? - спросил Ник.
- Фрэнк Уэшберн.
- Когда они… когда они…
- Что - когда они?
- Им было хорошо?
- Похоже на то.
Отец встал из-за стола и вышел из кухни. Когда он вернулся к столу, Ник сидел, уставившись в тарелку. В глазах его стояли слезы.
- Хочешь еще пирога?
Отец взялся за нож, чтобы отрезать кусок.
- Нет, - ответил Ник.
- Съешь еще кусочек.
- Нет, я больше не хочу.
Отец прибрал со стола.
- А где ты их видел? - спросил Ник.
- За поселком.
Ник смотрел в свою тарелку.
Отец сказал:
- Ступай-ка ты спать, Ник.
- Иду.
Ник прошел в свою спальню, разделся и лег в постель. Он слышал шаги отца в соседней комнате. Ник лежал в постели, уткнувшись лицом в подушку.
"Мое сердце разбито, - думал он. - Если я это так чувствую, то оно, и вправду, должно быть, разбито".
Через некоторое время он услышал, как отец потушил лампу и пошел к себе в комнату. Он слышал, как зашумел в кронах деревьев поднявшийся ветер, и почувствовал холод, проникавший сквозь сетку на окне. Долго лежал, зарывшись лицом в подушку, потом перестал думать о Пруди и наконец уснул. Проснувшись ночью, услышал шелест ветра в зарослях болиголова, растущих около дома, и шум волн, бьющихся о берег озера, и опять заснул. Утром дул сильный ветер, и вздымавшиеся волны с разбега обрушивались на берег, и, понемногу просыпаясь, Ник не сразу вспомнил, что его сердце разбито.
Индейцы уехали
Петоски-роуд шла в гору от фермы дедушки Бэкона. Его ферма находилась в конце дороги, хотя всегда почему-то казалось, что дорога начиналась здесь и отсюда вела в Петоски. Карабкалась по склону, крутая и песчаная, тянулась по краю леса, пока не исчезла там, где поля на склоне закрывались стеной высоких деревьев.
Когда дорога углублялась в лес, земля становилась прохладной, на влажном песке оставались четкие следы. Дорога поднималась на холмы и спускалась с них, проходя через лес. Ягодные кусты и редкие буки по обе ее стороны время от времени приходилось вырубать, чтобы они не поглотили дорогу. Летом индейцы собирали вдоль дороги ягоды, а потом приносили их вниз, к нашему коттеджу, чтобы продать. Лежащие в корзинах ягоды малины пускали красный сок под собственной тяжестью, от солнечных лучей их приходилось укрывать листьями липы. Потом наступал черед черники, твердой и лоснящейся, в ведрах. Ее приносили индейцы, выходя из лесу к нашему дому на берегу озера. Никогда не удавалось услышать, как они приближаются, когда они вдруг возникали у двери на кухню с корзиной или ведром, полным ягод. Иногда Ник, лежа в гамаке с книгой, улавливал запах индейца, входящего в ворота за дровяным сараем, по другую сторону дома. Все индейцы пахли одинаково. Это был сладковатый запах, присущий всем индейцам. Впервые Ник ощутил его, когда дедушка Бэкон сдал индейцам в аренду бревенчатый дом в дальнем конце фермы, и после того, как они съехали, Ник, войдя в дом, почувствовал, как все им пропахло. Дедушка Бэкон после этого не смог найти белых арендаторов, и индейцы тоже больше не желали арендовать его, потому что индеец, который жил здесь последним, пошел в Петоски 4 июля, чтобы напиться, а на обратном пути заснул на железнодорожных путях, и его переехал полуночный поезд. Индеец этот был очень рослым, это он выстругал Нику весло каноэ из ясеня. В этом бревенчатом доме он жил один и употреблял обезболивающие, после чего всю ночь бродил по лесу. Так поступали многие индейцы.
Индейцы, добивавшиеся успеха, куда-то исчезали. Раньше такие были - старые индейцы, владеющие фермами. Они работали на них, старели и толстели в окружении детей и внуков. Индейцы такие, как Саймон Грин. Он жил в Хортоне-Крик, где ему принадлежала большая ферма. Когда Саймон Грин умер, его дети продали ферму, разделили деньги и разъехались кто куда.
Ник запомнил Саймона Грина сидящим на стуле перед кузницей в Хортонс-Бей и потеющим на солнцепеке, пока его лошадям меняли подковы. Ник лопатой рыл влажную землю под стенкой сарая, пальцами доставая из нее червей, и слышал доносящиеся с кузницы удары металла о металл. Он добавил немного земли в банку с червями, зарыл ямку и заровнял лопатой землю. Саймон Грин сидел на солнцепеке.
- Привет, Ник, - поздоровался он, когда Ник вышел из тени сарая.
- Здравствуйте, мистер Грин.
- Собираешься на рыбалку?
- Да.
- Очень жаркий день. Передай отцу, этой осенью у нас здесь будет изобилие птицы.
От кузницы Ник пошел через поле к своему дому, чтобы взять удочку. Когда направлялся к реке, увидел Саймона Грина, ехавшего по дороге на своей двуколке. Ник как раз вошел в заросли кустарника, и Саймон Грин его не заметил. Больше он Саймона Грина не видел. Зимой старик умер, а летом ферму продали. Он не оставил ровным счетом ничего, кроме фермы. Все свободные деньги вкладывались в нее. Один из его сыновей хотел и дальше работать на ферме, но остальные придерживались другого мнения, и ферму продали. За нее они выручили только половину того, что рассчитывали получить. Сын Грина, Эдди, который хотел и дальше работать на ферме, купил участок земли неподалеку от Спринг-Брука. Двое других сыновей купили бильярдную в Пеллстоне. Прогорели и остались без денег. Так уходили индейцы.
В ОДИНОЧКУ
Свет мира
Когда мы показались в дверях, хозяин бара поднял голову, потом протянул руку и накрыл два блюда с бесплатной закуской стеклянными крышками.
- Кружку пива, - сказал я. Он нацедил пива, лопаточкой смахнул пену и взглянул на меня, не выпуская кружки из рук. Я положил на стойку деньги, и он подвинул пиво ко мне.
- А тебе? - спросил он Тома.
- Тоже.
Он нацедил еще кружку пива, смахнул пену и, увидев монету на стойке, поставил кружку перед Томом.
- В чем дело? - спросил Том.
Хозяин бара ему не ответил. Он посмотрел мимо нас и спросил человека, который только что вошел:
- Тебе?
- Виски, - сказал тот.
Хозяин достал бутылку, стакан и еще стакан с водой.
Том протянул руку и снял крышку с блюда с закуской. На блюде лежало заливное из поросячьих ножек и тут же деревянная штука, похожая на ножницы, сделанные из двух деревянных вилок.
- Нет, - сказал хозяин и опять накрыл блюдо стеклянной крышкой. Вилочные ножницы остались у Тома в руке. - Положи на место, - сказал хозяин.
- Идите вы, знаете куда, - сказал Том.
Хозяин, не спуская с нас взгляда, нагнулся и сунул руку под стойку. Я положил на тарелку пятьдесят центов, и он снова выпрямился.
- Чего еще? - спросил он.
- Пива, - сказал я, и, прежде чем нацедить пива, он снял крышки с обоих блюд.
- Ваше заливное провоняло, - сказал Том и выплюнул на пол то, что откусил. Хозяин ничего не сказал. Человек, который пил виски, заплатил и вышел не оглядываясь.
- Сам ты провонял, - сказал хозяин бара. - Такие - всегда вонючие.
- Он говорит, что мы такие, - сказал мне Томми.
- Слушай, - сказал я, - давай уйдем отсюда.
- Убирайтесь вон, паршивцы, - сказал хозяин.
- А мы и так уходим, - сказал я. - Без вас решили.
- Мы придем еще, - сказал Томми.
- Суньтесь только, - сказал ему хозяин.
- Объясни ему, что он ошибся, - попросил меня Томми.
- Ладно, пошли, - сказал я. На улице было темно и хорошо.
- Куда это мы с тобой попали? - сказал Томми.
- Не знаю, - сказал я. - Идем на станцию.
Мы вошли в город с одного конца, а выходили теперь с другого. В воздухе пахло кожей, дубильным экстрактом и наваленными повсюду опилками. Когда мы подходили к городу, уже темнело, а теперь стало совсем темно и подморозило, и лужи на улицах затянуло по краям ледком.
На станции сидели пять шлюх, дожидавшихся поезда, шестеро белых мужчин и три индейца. В станционном помещении было тесно, жарко от печки и полно едкого дыма. Когда мы вошли туда, все молчали и окошечко кассы было заперто.
- А дверь не надо закрывать? - сказал кто-то.
Я повернулся, чтобы посмотреть, кто это сказал. Это был один из белых. Он был, как и все, в кожаных штанах, клетчатой рубахе и резиновых сапогах лесоруба, но без шапки, и лицо у него было белое, и руки тоже белые и тонкие.
- Что ж, закроете вы дверь или нет?
- Можно и закрыть, - сказал я и закрыл дверь.
- Спасибо, - сказал он. Лесоруб, сидевший рядом, фыркнул.
- Ты никогда не водился с поваром? - спросил он меня.
- Нет.
- Вот попробуй с нашим. - Он поглядел на соседа. - Он это любит.
Повар, поджав губы, смотрел в другую сторону.
- Он натирает руки лимонным соком, - продолжал лесоруб. - Он ни за что на свете не окунет их в лохань с посудой. Посмотри, какие они у него белые.
Одна из шлюх громко захохотала. Я никогда не видел такой толстой шлюхи и вообще такой толстой женщины. На ней было шелковое платье из такого шелка, что кажется то одного цвета, то другого. Рядом с ней сидели еще две, тоже очень толстые, но эта, наверно, весила пудов десять. Трудно было поверить собственным глазам, глядя на нее. Все три были в платьях из такого шелка. Они все сидели рядом на скамье. Они казались огромными. Остальные две были самые обыкновенные шлюхи, с крашенными пергидролем волосами.
- Посмотри на его руки, - сказал лесоруб и кивнул на повара. Толстая шлюха опять захохотала и вся затряслась.
Повар обернулся и сердито крикнул ей:
- Молчи ты, слоновая туша.
Она продолжала хохотать и трястись.
- Ой, Господи, - сказала она. У нее был приятный голос. - Ой, Господи Боже мой.
Две другие толстые шлюхи сидели тихо и смирно, как будто не очень хорошо понимали, что делается вокруг; они были очень толстые, почти такие же, как первая. В них тоже было пудов по семи. Остальные две молчали с достоинством.