4
Типтон Плимсол стоял на террасе, мрачно глядя на приветливый парк.
По зеленой траве среди благородных деревьев ходили коровы - и бурые, и пегие, - и он с неудовольствием смотрел на них. Пролетела пчела, не обрадовался он и ей. Шел третий час, кончился второй завтрак.
Он был печален. Никто и ничто не рассеяло тьмы за вторым завтраком, и Типтон с облегчением ушел, поскорее выпив кофе.
Стремясь на воздух, к одиночеству, он вышел на террасу, где воздух был - одиночества не было. Посмотрев на коров неполную минуту, он заметил, что сверкнул монокль и рядом появился Галли.
- А! - сказал Галли. - Вот вы где.
Когда гостишь в английском поместье, хорошо то, что всегда можно юркнуть в свою комнату. Через две минуты Типтон был там; еще через две он понял, что и здесь нет одиночества: раздался стук в дверь, и вошел изящный человек в сером.
Если вы хотите представить, что чувствовал Типтон Плимсол, перелистайте "Лиса Ренара". Ощущение загнанности смешивалось с острой досадой. Даже в сельском доме ты не можешь остаться один. Куда мы катимся?
- Что-нибудь ищете? - грозно спросил он.
Не считаясь с тем, что за очками пылает мрачный огонь, Галахад ответил мягким тоном, который не раз укрощал самых буйных букмекеров:
- Нам надо бы поговорить, мой дорогой.
- Уже говорили.
- Долго, доверительно, о вашем счастье. Вы племянник моего друга…
- Знаю.
- …и я не допущу, просто не допущу, чтобы вы погубили свое будущее. Возьмем быка за рога. Вы любите мою племянницу.
Типтон Плимсол дернулся. Он хотел было все отрицать, открыл рот - и увидел фотографию с розой. Нет, она осталась в комнатке, но он ее увидел; а потому судорожно глотнул, как бульдог, подавившийся хрящом. Галли несколько раз стукнул его по спине.
- Ясно, - сказал Галли, - спорить не стоит. Любите. Все это видят. Почему же вы так странно себя ведете?
- Что значит "странно"?
- То и значит. Многие бы сказали, что вы играете ее чувствами.
- Играю?!
- Чувствами. А вам известно, как относятся к этому порядочные люди? Дядя Чет неоднократно выражал живейшее негодование.
Слова "к черту дядю Чета" трепетали на устах племянника, но он сдержался. Были вещи поважней.
- А она?! - вскричал он. - Она не играет? Это Иезавель какая-то…
- Не Далила?
- Может, и Далила.
- Скорей всего. Иезавель съели собаки.
- Какая мерзость!
- Да, приятного мало. Больно, прежде всего. Что ж, вы обвиняете мою племянницу. Конкретней?
- Она крутит!
- Не понимаю.
- А почему она обнимается со всякими Фредди?
- Обнимается? С Фредди?
- Да. И целуется. Она плакала, а он ее целовал.
- Когда это было?
- Вчера.
Галли все понял. Он был сметлив.
- До рододендронов, - спросил он, - или после?
- После, - ответил Типтон и тут же раскрыл рот, как морской лев, когда он ожидает новую рыбку. - Ой! Вы думаете, она из-за этого плакала?
- Конечно. Дорогой мой, разве можно позвать девушку к рододендронам и не прийти? Нельзя. Они чувствительны. Я все так и вижу. Не дождавшись вас, она добрела до скамейки и заплакала. Проходивший мимо Фредди увидел ее в слезах и по-братски утешил.
- По-братски? Вы так думаете?
- Ни малейших сомнений. Они знают друг друга всю жизнь.
- Да, - заметил Типтон, - их еще называли голубками.
- Кто вам сказал?
- Лорд Эмсворт.
Галли покачал головой:
- Чтобы сохранить здравый разум в Бландинге, не слушайте Кларенса. Ничего такого не помню.
- Он был с ней обручен.
- Ах, кто из нас не был! Не с ней, вообще. Вы были?
- Был, - признал Типтон. - Раз шесть.
- И они вам безразличны?
- Ну, не совсем… Вот Дорис Джимсон… Да, безразличны.
- То-то и оно. Не беспокойтесь, Фредди любит жену.
Типтон немного ожил:
- Вы так думаете?
- Уверен. Исключительно счастливый брак. Целый день воркуют.
- Бывает же! - сказал Типтон и немного подумал. - А двоюродные братья целуют двоюродных сестер?
- Непрестанно.
- И это ничего не значит?
- Абсолютно. Скажите, мой дорогой, а почему вы ушли от этих рододендронов?
- Долго рассказывать, - отвечал Типтон.
Однако он рассказал. Галли вращался в богемных кругах, где чего только не видят, и знал, как нежны и чувствительны страдальцы, как охотно снимают они напряжение напитком. Да, Фредди был прав. Вести свинью к Типтону Плимсолу никак нельзя.
- Так-так, - сказал он, когда рассказ подошел к концу. - Лицо выглядывало из кустов?
- Не просто выглядывало, - поправил обстоятельный Типтон, - оно ухмылялось. И, кажется, сказало "Эй!".
- Вы дали для этого основания?
- Ну, я хлебнул из фляжки.
- А! Она с вами?
- Она в столе.
Галахад поднял бровь:
- Может быть, мне за ней присмотреть?
Типтон закусил губу. Тонущему нелегко расстаться со спасательным кругом.
- Поверьте, - сказал Галли, - она вам не нужна. Я знаю точно, что Вероника влюблена в вас по уши. Пить совершенно незачем.
- Козявка думает иначе.
- Козявка?
- Такая, с голубыми глазами.
- Она советовала хлопнуть?
- Да.
- Она ошибалась. Хватит лимонного сока.
Типтон еще колебался, когда снизу раздался звон меди. Галли был к этому готов и не шелохнулся; Типтон принял это за трубы Страшного суда. Подпрыгнув вершка на два, он спросил:
- Что такое?
- Забавляется кто-нибудь, - ответил Галахад. - Скорее всего, Фредди, не обращайте внимания. Идите прямо к ней.
- К ней?
- Она пошла к себе.
- Нельзя заходить к девушке без приглашения.
- Вы постучите, она выйдет.
5
Лень повторять, что самые лучшие замыслы срываются из-за мелочей. Как вы помните, поэт Бернс особо об этом напоминает. История с гонгом послужит неплохой иллюстрацией.
Галахад не учел, что Вероника принадлежит к тому типу девушек, которые, услышав гонг, бегут узнать, кто ударил в него и зачем. Фредди вешал палочку с приятным сознанием выполненного долга, когда заметил огромные и удивленные глаза.
Состоялся такой диалог:
- Фред-ди, это ты?
- Что - я?
- Ударил в гонг.
- В гонг? А, да. Ударил.
- Почему?
- Не знаю. Захотелось.
- А для чего?
Это могло длиться долго, но тут из гостиной вышла леди Гермиона:
- Кто ударил в гонг?
Теперь ответила Вероника:
- Это Фред-ди.
- Ты ударил, Фредди?
- Э… да. Я.
- Почему?
Вероника сообщила, что уже об этом спрашивала.
- Я шла за альбомом, - пояснила она, - а он ударил.
Из-за зеленой гардины в глубине холла появился дворецкий:
- Кто-то бил в гонг, миледи?
- Да. Мистер Фредерик.
- Очень хорошо, миледи.
Бидж удалился. Получилось так, что Фредди ударил в гонг из прихоти. Из чего? Из прихоти. Ну что вы, не видели! Бывает. Захочешь - и ударишь. Знал бы, что будет такой тарарам, не ударял бы. Вероника сказала: "Ну, Фред-ди", леди Гермиона предположила, что в Америке он лишился последнего разума, и тут ей пришло в голову, что надо немедленно сказать горничной, чтобы та сменила лямки на бюстгальтере. Послала она, естественно, дочь.
Послушная Вероника сказала: "Сейчас, мам-ма" - и ушла в ту комнату, где шила горничная. Леди Гермиона вернулась в гостиную. Фредди, махнув на все рукой, скрылся в бильярдной, где и думал о собачьем корме. А Галахад тем самым пустил Типтона преждевременно.
Дойдя до алой комнаты, Типтон постоял перед дверью. Он тяжело дышал и качался то на одной ноге, то на другой.
Оспорив предположение Фредди, что племянник Чета Типтона подвластен страху перед девушками, Галахад ошибся. Наследственность сложнее. Сердце у Типтона сотрясалось как мотоцикл, дышал он с трудом. Чем дольше он стоял, тем было яснее, что без стимулятора не обойдется.
Он кинулся к себе, схватил фляжку, вздрогнув при мысли, что он ее чуть не отдал, и поднес к губам, закинув при этом голову.
Это помогло. Решимость и отвага окатили его огнем. Он огляделся, бросая вызов, но никаких лиц не увидел. Такая удача окончательно его укрепила.
Вернувшись, он твердо постучался в дверь. Ответа не было. Он удивился: Вероника явно двигалась там, внутри. Пока он об этом думал, раздался грохот, словно кто-то свалил столик вместе с вазой.
Он приложил губы к скважине и напряженно проговорил: "Эй!"
На сей раз усилия его оправдались. Из-за двери донесся странный звук - видимо, приглашение. Он не ждал, что Вероника именно хрюкнет, но не очень удивился. Вероятно, решил он, она держит что-то во рту, девушки часто берут в рот всякие шпильки. Вот Дорис Джимсон…
Он повернул ручку.
Через несколько минут дворецкий Бидж, проходивший через холл, услышал сверху "Эй!" и, подняв взор, увидел, что это американский гость.
- Сэр? - спросил он.
Типтон Плимсол явственно волновался. Он был бледен, глаза за очками налились тайной печалью. Дышал он так, что вызвал бы большой интерес у легочника.
- Эй! - повторил он. - Где комната мистера Трипвуда?
- Мистера Фредерика, сэр?
- Нет, другого, Галли.
- Мистер Галахад занимает комнату, выходящую на лужайку. По правую руку, первый этаж. Позвать его?
- Нет. Он мне не нужен. Так, занесу кое-что. Спасибо.
Дойдя до искомой комнаты, он поставил фляжку на стол с горестным сожалением русского крестьянина, бросающего волкам младенца-сына. Потом он медленно пошел наверх.
Достигнув первой площадки, он внезапно вскинул голову, как боевой конь при звуке труб, и запрыгал через три ступеньки.
Сверху, из алой комнаты, раздавался вопль:
- Иии-иии-иии-иии!!!
6
Девушка с хорошими легкими не может вскрикнуть "Иии-иии-иии!!!", не вызвав волнения и интереса. Правда, многие гуляли (Галли, полковник, Пруденс), Фредди был в бильярдной, но леди Гермиона сидела в гостиной.
Когда летний покой разлетелся на миллион осколков, она перечитывала в третий раз телеграмму, которую принес ей на серебряном подносе дворецкий Бидж. Подпись была "Кларенс", место отправления - Паддингтонский вокзал, время - двенадцать сорок, а текст такой:
"Приедем чаю эликсиром".
Получив этот текст за две минуты до отхода поезда, телеграфист смело расшифровал "приметы" как "приедем", "чан" - как "чаю", но последнего слова не понял. Подходило "линсиром", "ликсиром" - и "эликсиром". Первые слова он отверг, потому что их нет. Оставалось третье. В конце концов какой-то смысл в нем был.
Оптимизм подвел его. Леди Гермиона тупо смотрела на бланк. Самое простое решение - глава рода везет к чаю животворящий эликсир - она отмела.
Галахад - другое дело, он может привезти что угодно. Но не Кларенс. Он рассеян и о семье не заботится.
Она прикинула, какая тут подойдет болезнь, это с ним бывало, но тут раздался крик.
Если читатель забыл, мы напомним, что кричала Вероника: "Иии-иии-иии!!!" Потрясенная мать, застыв на мгновение, кинулась наверх быстрее Типтона. Разве усидишь в гостиной, когда твое дитя верещит?
Перед дверью алой комнаты она резко остановилась, увидев такое поразительное, такое радостное зрелище, что она подумала, не мерещится ли ей. Она поморгала, посмотрела снова - мираж не исчез.
У дверей, в коридоре, один из богатейших людей Америки прижимал к груди ее дочь и, на глазах у матери, прильнул к ее устам несомненнейшим поцелуем.
- Вероника! - воскликнула мать. Более слабая женщина воскликнула бы "Ого!".
Рыцарственный Типтон, только сейчас заметивший ее, поспешил сообщить, что перед нею не одна из тех сцен, которые вырезают из фильма.
- Все в порядке, - сказал он. - Мы обручились.
Леди Гермиона еще не отдышалась и не сразу выговорила:
- О Типтон!
- Вы не теряете дочь, - сообщил находчивый Типтон. - Вы обретаете сына.
- О Типтон! - повторила леди Гермиона. - Я счастлива! Ты счастлива, Вероника?
- Да, мам-ма.
- Такой подарок ко дню рождения!
Слова ее пронзили Типтона Плимсола. Да, кто-то говорил за столом про этот день рождения, а он ни о чем не спросил. Ему показалось, что речь идет о козявке.
- Господи! - воскликнул он, сгорая от стыда. - Я не купил подарок. Я сейчас куплю. Где их продают?
- В Шрусбери, - сказала Вероника, умевшая ответить кратко.
- Сколько туда ехать?
- Меньше часа на машине.
- Магазины там есть?
- О да.
- Ювелирные?
- О да!
- Тогда я буду у рододендронов часа через два. Да, кстати! Там свинья.
- Свинья?
- Да, мам-ма.
- Поразительно, - сказала леди Гермиона, а могла бы не говорить, ибо Императрица высунула в дверь кроткое и любопытное рыло.
- Пожалуйста, - сказал Типтон.
И побежал к гаражу, оставив дело в надежных руках. В гараже был Фредди.
7
Еще не так давно, увидев его, Типтон Плимсол был бы холоден, но теперь, завоевав прекраснейшую девушку в мире, он плавился от доброжелательности. "Нет, не змий, - думал он, - невинный брат". Конечно, позже надо будет позаботиться, чтобы не было этих братских поцелуев, но вообще - лучший друг.
- Угадай, что случилось, - сказал он. - Я женюсь!
- Женишься?
- Ага.
- На Ви?
- А то на ком?
- Ну, знаешь! - сказал Фредди. - Молодец.
Он так сердечно улыбался, так горячо пожал руку, что исчезли последние сомнения; и Типтон так сердечно улыбнулся, что Фредди решил испытать судьбу.
- Кстати, старик, - сказал он.
- Да?
- Я хотел спросить - ты не дашь нам концессию?
- О чем говорить! - воскликнул Типтон, сияя, как герой Диккенса. - Я сам хотел предложить.
Фредди глубоко вдохнул воздух.
- Старик, - почтительно сказал он, - ты большой молодец. Я всегда говорил.
- Правда?
- Еще как! Желаю счастья, старик.
- Спасибо, старик. Можно я возьму машину? Съезжу в Шрусбери за подарком.
- Я тебя отвезу.
- Спасибо большое!
- Не за что, не за что, - заключил беседу Фредди. Нажимая на стартер, Фредди мельком подумал, что все к лучшему в этом лучшем из миров.
Глава 8
1
Человек, которому приятно видеть молодых счастливыми, рад, когда о том узнает; а в этот летний день достопочтенный Галахад Трипвуд узнал немало хорошего.
Встретив Веронику на пути к рододендронам, он узнал от нее, какое счастье привалило ее дому. Еще до этого он встретил Пруденс, бледную и угасшую, передал ей письмо, и она порозовела. Когда он вышел на солнце из прохладной полумглы, он тихо напевал мюзик-холльную песенку своей молодости.
Наступил тот час, когда благоухание чая и бодрящий запах тостов осеняют, как благословение, английские дома. Бидж и его помощники приготовили все в гостиной. Галли пошел туда ради общения, ибо чаю не пил с той поры, как друг его Желтобрюх решил заменить им спиртные напитки и вскорости погиб. Да, он попал в аварию на Пиккадилли, но он бы выкрутился, если бы не ослабил организм.
В гостиной сидела одна Гермиона перед чашкой чаю, чтобы приступить к делу, как только прозвучит сигнал. Увидев его, она застыла, глядя на него неприятным взглядом, словно воспитанный василиск.
- А, вот ты где, Галахад! - сказала она с сестринской прямотой. - Зачем ты притащил эту свинью к Веронике?
Т о было не ясновидение. Леди Гермиона это вычислила. Обдумав свойства и намерения небольшого общества, она пришла к заключению, что только один человек способен притащить в спальню свинью, и человек этот перед ней.
Появление Биджа с миской клубники и двух лакеев (сливки, сахарная пудра) помешало ей получить немедленный ответ. Когда процессия удалилась, Галли беспечно сказал:
- Значит, ты слышала?
- Слышала? Мерзкая тварь скакала по всему коридору.
- Хорошая мысль, - скромно и гордо продолжал Галли. - Да, сам и скажу, хорошая. Эгберт плакал мне в жилетку сегодня утром. Я понял, что не время для полумер, и стал действовать. Верещала Вероника?
- Кричала, - холодно поправила сестра, - у бедняжки страшный шок.
- Не понимаю, чего ты ноешь, - сказал Галли, в отличие от лорда Эмсворта твердый с сестрами. - Ворчит, пыхтит…
Леди Гермиона отринула эти обвинения. По ее словам, она была огорчена.
- Огорчена? Да чем же?
- Эта тварь съела у Вероники кофточку.
- Ну и что? Зашла поела. Что лучше, по-твоему, - какая-то кофточка или богатый и преданный муж? Да Плимсол накупит ей бриллиантовых кофт, если нужно. Не ругайся, улыбнись своей лучезарной улыбкой. Неужели ты не понимаешь, что сегодня лучший день в году?
Побежденная его доводами, леди Гермиона немного отошла. Лучезарной улыбкой она не улыбалась, но стала помягче, не так похожа на очень строгую гувернантку.
- Что со свиньей? - спросил Галли.
- Бидж сходил за свинарем. Какой-то гном без нёба, очень вонючий.
- Вонючий? Ничего не поделаешь, такая работа. А нёбо - не всем же его иметь. Когда ты ждешь Кларенса?
- К чаю.
- Вечно он пьет чай! Не понимаю. Жуткий напиток, погубил моего друга…
- Вот телеграмма. Она пришла перед этим кошмаром.
Галли поморщился.
- Я бы тебя попросил не ворчать о кошмарах! - сказал он. - Подумаешь, обычная свинья. Ну, удивилась Вероника - и что? Да, так что пишет Кларенс?
- Он приедет с эликсиром.
- С чем?
- Читай сам.
Галли укрепил монокль и стал читать. Лицо его прояснилось:
- Совершенно ясно. Он едет с Лендсиром.
- Лендсиром?
- Такой художник.
- Он умер.
- Не сказал бы. Вчера был жив.
- Лендсир, который писал оленей?
- Свиней.
- В жизни не слышала.
- Ничего, услышишь. Мало того - увидишь. Кларенс заказал ему портрет Императрицы.
Леди Гермиона пронзительно вскрикнула:
- Ты его подговорил?
- Что ты! Он приехал в Лондон, дыша решимостью. Я просто помог найти художника. Он тебе понравится, приятнейший человек.
- Из твоих друзей?
- Да. Близкий друг. Что ты сказала?
Леди Гермиона ответила: "Ничего" - и не солгала: она фыркнула. Галли был тверд с фыркающими сестрами, но ответить не успел, ибо по гравию прошуршали шины.
- Кларенс, - сказал Галли.
- И твой Лендсир, - прибавила его сестра.
- Не надо так говорить, - строго заметил брат. - Он не будет красть ложки.
- Если он твой друг, будет. Ищет его полиция?
- Нет. Он ей не нужен.
- О, как я ее понимаю! - вздохнула леди Гермиона.
Из холла раздался тенор лорда Эмсворта:
- Бидж покажет вам комнату, мой дорогой. Скажет, где она. И проводит, а потом приходите в гостиную.
Сеньор Бландингского замка вошел, вдыхая приятный запах, кротко глядя сквозь пенсне.