- Это все равно что назвать черного ниггером, - возмущалась Серена. - Не сомневаюсь, что среди твоих друзей есть и такие, которых слово "ниггер" только развеселит. Но что они при этом подумают о тебе?
Ее слова неприятно кольнули Чарли.
- Ты ведь не слышала, чтобы я так говорил, да и никто другой не слышал. Мать с отцом никогда не позволяли себе ничего подобного. А ведь то была Джорджия пятидесятых.
Чарли, конечно, малость покривил душой, но родителей в самом деле нельзя было обвинить в ненависти к черным. Чарли и себя считал великим другом и защитником цветных - на своей плантации он играл роль патрона… Как только у Серены язык повернулся… Вдруг Чарли поймал себя на том, что только что нарушил одно из основных правил: "Никогда ничего не объяснять подчиненным и женщинам, не оправдываться перед ними и не пасовать".
- Вот если бы ты так же поручился и за некоторых своих друзей.
- За кого же?
- За Билли Басса, к примеру. В последний раз в Терпмтине он все ходил по плантации и на каждом шагу приговаривал: "Ниггеры то…" да "Ниггеры сё…", причем рядом были Роты. Уж не знаю, что он там думал. Может, строил из себя эдакого мачо, крутого парня, которому никто не указ. Или хотел пощекотать нервы Ротам, зная, что они евреи, да к тому же из Нью-Йорка. Знаешь, что они подумали на самом деле? Что он неандерталец и… полное ничтожество.
Чарли хотел было встать на защиту Билли, одного из своих старинных друзей, но слишком устал и решил не превращать легкую стычку в настоящую перебранку. Только заметил:
- Ну что с Билли возьмешь. Какой есть.
- В общем-то, да, - философски улыбнулась Серена. По всей видимости, она тоже была настроена миролюбиво. Все так же улыбаясь, она сказала: - Знаешь, Чарли, а я бы пошла на открытие. И вообще… думаю, мы должны там быть.
- Зачем?
- В честь открытия выставки будет ужин, в самом музее. Пойми, Чарли, это событие невероятных масштабов. Нам надо пойти. И заказать столик.
- Что значит "заказать столик"?
- Оплатить столик на десятерых и пригласить восемь человек.
- Вот как. И сколько это стоит?
- Ну… за один столик просят двадцать тысяч.
- Ничего себе!
Серена наклонилась, и Чарли разглядел то, что было под халатиком. Он оказался прав - белья там не оказалось.
- Ну, пожалуйста, Чарли… - с улыбкой упрашивала его Серена. Потом встала и, зайдя за спинку кресла, обхватила плечи мужа. Ее руки скользнули ниже, на грудь, - Серена прислонилась к нему, положив подбородок на макушку. - Мы должны пойти. В самом деле.
- Послушай, Серена, я тебе кое-что проясню… Не то сейчас, - вышло "щас", - время, чтобы просаживать двадцать тысяч на ужин в музее.
Серена еще теснее прильнула к мужу - Чарли затылком почувствовал ее живот - и обвила шею:
- Ты имеешь в виду эту свою… ситуацию с "ГранПланнерс-Банком"?
Чарли вздохнул, бесцельно водя глазами по комнате… Дань тщеславию… Шкафы, шкафы, шкафы… одно зеркало в полный человеческий рост за другим… все в оправах из красного дерева… Зеркало напротив отражало старика в кресле: лысого, помятого, совсем без сил. На макушке покоилось личико юной красотки без единого изъяна, обрамленное длинными черными волосами, ниспадавшими ему на плечи. На губах красотки играла шаловливая улыбка. Еще бы - она молода. Для нее жизнь - долгое, полное приключений восхождение к вершине. Она еще не представляет, что именно увидит там, и уж совсем не думает о тяжком спуске, ожидающем на другой стороне. Лишение права выкупа, дефолт, изъятие за неплатеж, банкротство, фиктивные прибыли - все это затягивает вниз, в мрачную пропасть старческого возраста. Даже если Серена и знает значение этих слов, все равно она их не понимает. Чарли вдруг почувствовал отвращение к юности. Хотя нет… он испугался. Испугался черствости, свойственной ее юному возрасту.
- Серена, я имею в виду движение денежной наличности, - старческим голосом сказал он. - Двадцать тысяч - это двадцать тысяч.
Улыбка красавицы в зеркале даже не дрогнула. Серена посмотрела зеркальному старику прямо в глаза:
- Значит, такой вот сигнал ты подаешь?
- Какой еще "сигнал"?
- Думаешь, если мы не пойдем, никто не заметит? Ты же один из самых щедрых меценатов, а эта выставка - величайшее событие за всю историю музея. И если тебя не будет на открытии, все начнут гадать, с чего бы это.
Чарли увидел в зеркале, как его собственное отражение ссутулилось еще сильнее. А молодая жена с гладким, без морщин, личиком еще нежнее заключила его в свои объятия. А она права… Когда-то, когда музей собирал деньги на строительство нового помещения, он, вернее, корпорация "Крокер Глобал" сделала широкий жест, дав сто тысяч. Да, то был зенит его славы! Но иначе было нельзя. В Атланте, если хочешь преуспеть, приходится щедро отстегивать на благотворительность. На музеи, школы, фонды и многое другое. Именно так. Страшно подумать, но он перечислил своей альма-матер, Технологическому, пять миллионов. Целых пять! Чарли вдруг загорелся идеей. А что, если пойти к ним? Вроде как: "Послушайте, ребята, вам нужны были деньги, и я глазом не моргнул - дал пять миллионов. А теперь мне нужны деньги, и я не прочь получить обратно миллион. У вас же все равно останется четыре". Но тут же снова пал духом. Кто на такое согласится! Еще засмеют. А от притворно сокрушенного тона, каким они откажут, вообще тошно сделается… Нет, выход один - сохранять хорошую мину при плохой игре. А там он что-нибудь да придумает. По счастью, в Атланте нет нужды беспокоиться о том, как бы унизительные подробности твоей проработки не стали на следующий же день достоянием прессы. Если кто о чем и узнавал, то это было лишь на уровне слухов. Серена права. Лучше пойти на выставку… этого сыгравшего в ящик гомосека…
- Ладно, - согласился он, глядя в зеркало на свое изможденное лицо, - ладно, мы пойдем. Но разве обязательно заказывать целый столик? Почему не пойти просто так?
- Ох… по двум причинам, - ответила молодая женщина, баюкавшая его седую голову. - Во-первых, может оказаться так, что все столики будут раскуплены. Запросто. Во-вторых, тебя могут посадить неизвестно с кем. Согласись - приятного мало.
- Нет, ты глянь - обложили со всех сторон.
- Хорошо-хорошо… закажем столик. - Однако, соглашаясь, Чарли все еще ломал голову над тем, как выкрутиться. Музейщики не осмелятся требовать сразу наличные. Значит, столик дадут… Ну а там Музей Хай встанет в общую очередь надоедливых просителей, пытающихся стребовать свои денежки.
Серена наклонила головку, прижимаясь щекой к его щеке, и начала массировать мужу грудь.
- Все, - произнес старик в зеркале, - сдаюсь. Твоя взяла. Будет тебе столик.
Чарли сказал это так резко, что можно было подумать, будто у него вырвали обещание. Но на самом деле он попросту испугался, что нежностями и ласками дело не кончится и Серена попытается завлечь его в постель. А ведь он уже чувствовал горькую правду. И ему совсем не хотелось выставлять свое явное бессилие напоказ.
ГЛАВА 10. Рыжий пес
В офисе Хэрри Зейла на сорок девятом этаже "ГранПланнерсБанка" парни сбросили пиджаки и ослабили тугие узлы галстуков. Сам Хэрри сел за стол и откинулся в крутящемся кожаном кресле, заведя руки за голову и сцепив пальцы. Во всю длину его могучей груди красовались подтяжки с черепами и костями. Все расселись лицом к Хэрри, даже Рэймонд Пипкас, занимавший более высокое служебное положение. Они походили на эскадрилью летчиков-истребителей, собравшихся перед командиром. Пипкас заметил, что, кроме него, никто, собственно, и не сидит. Один устроился на подлокотнике кресла, другой примостился на спинке дивана, третий - на краю подоконника, балансируя как гимнаст… И все - с разведенными ногами, как будто их распирает от избытка тестостерона. Пипкас вдруг подумал, что вся деловая Атланта сидит именно в такой манере, но никто так не уверен в своем мужском превосходстве, как эти крепкие южане. Речь шла о Чарли Крокере и о том, что делать с этим засранцем. Собрались те самые парни, участники уже вошедшей в историю проработки, которым удалось-таки выбить из Крокера седельные вьюки. Они продолжали охоту до полной победы - вскоре Крокер, их жертва, будет плясать под их дудку, ходить на задних лапках и выполнять все команды, вплоть до "Умри!".
Поджарый Джек Шелнат, первейший дружок Хэрри, мнивший себя Клинтом Иствудом, оседлал подлокотник дивана.
- Полчаса как слез с телефона - был разговор с Крокером. - Парень гоготнул. - В следующий раз переключу в режим конференции, чтобы вы тоже слышали. Он мне все уши прожужжал россказнями об этих самолетах. Прямо шагу не может ступить без своего "Гольфстрима".
- Да ладно тебе… Знаем мы, для чего Крокеру на самом деле этот самолет, - сказал Хэрри.
- Ага, - подтвердил Шелнат и поднес к губам кулак на манер микрофона. - "Дамы и господа, мы заходим на посадку. Просим вас привести спинки кресел, выдвижные столики и стюардесс в их первоначальное вертикальное положение".
Все тут же грохнули - уже в который раз за последние десять минут. Ну да, мы мужчины, мы не выносим, когда засранцы принимаются скулить. Даже Пипкас развеселился… пока не услышал про "стюардесс", напомнивших ему о полетах в Финляндию. Ему предстояло давать письменные показания под присягой: Сирья уже подала заявление. Придется раскошелиться на юриста за четыре сотни в час. И приготовиться к унижению по полной программе.
Пипкас отвернулся от Хэрри с его компанией "охотников за вьюками" и посмотрел в окно. Большую часть перегороженного на офисные кабинки этажа, своеобразного Олимпа, занимало руководящее звено банка. Кабинка Хэрри Зейла выходила на южную сторону; сидя за столом, спиной к стеклянной перегородке, он мог обозревать гордость Атланты - цепочку небоскребов на линии горизонта, от "1 Пичтри-центр" до далеких башен-близнецов. Хотя Пипкас по сравнению с Хэрри занимал более высокую ступень на служебной лестнице, его офис находился на шестом этаже, а западное окно выходило на скоростную трассу 85 и железнодорожную сортировочную станцию. Сейчас, когда назрел экономический спад, Хэрри Зейл с его отделом контроля реструктуризации активов холдингов котировался весьма высоко.
Офис Хэрри был просто шикарным, с огромным зеркалом на стене и изящной этажеркой. Полки из толстого стекла со скосами по краям, отражавшими свет, заполняли добытые Спецом трофеи - так называемые скальпы, которые он заполучил после блестяще проведенных проработок. Среди них оказалась искусно сделанная желтая модель навозоразбрасывателя длиной в два фута - трофей, унесенный с проработки "Хартлендских сельскохозяйственных машин и оборудования". Навозоразбрасыватель - еще один неопровержимый довод в пользу банковской копрологии. Было искусственное сердце - результат проработки "Сайбермакс", резиновый отпечаток левой ступни девятнадцатого размера Ю Джин Джонса, баскетбольной звезды, доставшийся от "Оффум Спортс" и так далее и тому подобное… Но особой гордостью Хэрри были золотые наручные часы от "Патек Филиппе" - вообще-то поддельные, - которые красовались в самом центре, на миниатюрной бархатной подставке. Во время проработки "Клокетт, Падет, Скиннхам энд Глоут" старший партнер юридической фирмы Герберт Скиннхам впал в такое отчаяние, что отдал в качестве финансового обеспечения часы стоимостью в сорок тысяч. За деловым завтраком Хэрри поинтересовался у Скиннхама - нет ли у того с собой часов. Да, подтвердил Скиннхам, есть. Хэрри выразил желание взглянуть на них. Скиннхам снял часы и передал их Спецу. Хэрри осторожно взвесил на ладони сверкающий золотом циферблат с блестящим ремешком, улыбнулся, опустил часы в левый карман пиджака и сказал: "Спаси-и-ибо". С тех пор Хэрри Зейл превратился в живую легенду. А главный управляющий банка, Артур Ломпри, хозяин сорок девятого этажа, находясь под впечатлением, не поскупился на шестьдесят пять долларов из собственного кармана и, купив у какого-то сенегальца прямо рядом с торговыми рядами в Центре поддельные "Патек Филиппе", выгравировал на них: "Хэрри от Артура: "Спаси-и-ибо!"".
Дэн Фридман, очередной баловень судьбы из отдела маркетинга, сидел на другом подлокотнике дивана; он не сводил с Хэрри глаз. И прямо-таки просиял, когда тот сказал:
- Но надо отдать Крокеру должное - говорить он мастак. Да, что есть, то есть. Пока он болтает, ловишь себя на том, что еще немного - и ты купишься на ту чушь, которую Крокер выдает за бизнес-план. Он будет заговаривать зубы округом Бейкер, охотничьими собаками, жу-у-уткой жарой, социальным обеспечением, преданным "народом Терпмтина", будет корчить из себя самца с двумя членами… словом - пускать пыль в глаза.
"Охотники за вьюками" снова грохнули.
- Трепаться он умеет, - заметил Шелнат, - но когда доходит до схемы процентных выплат, сразу напрягается - скулы у бедняги так и сводит.
Все заржали.
- Кстати насчет напряга, - подал голос парень из юридического отдела, Тигнер Шэнкс, облокотившийся о спинку небольшого мягкого кресла. - Помните, Крокер начал разглагольствовать о своей дурацкой плантации? Я уж думал - сейчас слезу пустит.
- Да не, ты не понял, - возразил Шелнат. - Просто у него был такой стояк на ту шикарную телку, мисс Анжелику, что аж кожа на черепе натянулась.
Шутка исторгла очередной взрыв хохота из глоток этих победителей. Пипкасу стало интересно - почему они всё сводят к теме секса. Член, стояк, телка, стюардесса в горизонтальном положении… Они же образованные люди, рассуждают о кредитах, строительных объектах, пищевых складах… Но почему-то все сводится к сексу. К сексу или дерьму… Да уж, чья б корова мычала, а его молчала… Из-за какой-то блондиночки, жалкой финской галантерейщицы, принявшей горизонтальное положение, его жизнь летит в тартарары.
- Слышь, Хэрри, - обратился к нему Тигнер, - ты мне вот что скажи. Как это у тебя хватило… ну, в общем, почему ты решил сыграть с Крокером в "кактус"? Помнишь? Ведь ты уже выбил из него седельные вьюки, да еще и показал ему, - Тигнер выставил средний палец, и команда Хэрри снова разразилась хохотом. - Старикан был уже готов… А ты как припечатал его этим "кактусом"! Нет, в самом деле, я смотрел и глазам своим не верил! Ага, чуть не обделался!
Хэрри покачался в кресле, откидываясь еще дальше, и с улыбкой пожал плечами:
- Даже не знаю… Наверно, подумал, что с таким субъектом, уверенным, что весь мир крутится вокруг его неразборчивого члена… в общем, решил расставить все точки над "i". Был такой генерал, Кёртис Ле Мей… Как-то приходит он на собрание комитета сената - выбить для воздушных сил десять тысяч ядерных боеголовок. Один из сенаторов, Эверет Дирксен, спрашивает его: "Кажется, вы сами говорили - шести тысяч вполне хватит, чтобы разнести в щепки весь Советский Союз. Зачем же десять?" Генерал тогда ответил: "Господин сенатор, я хочу видеть, как эти щепки затанцуют".
Команда "охотников за вьюками" задрожала в хохоте, оторвалась от земли и, проживая за десять секунд сотню восходов и закатов, вышла на орбиту - парней закрутило вокруг их неподражаемого командира.
Да уж, классно сработано, ничего не скажешь… Он, Пипкас, тогда вместе со всеми упивался ниспровержением Крокера. Но, в отличие от остальных, успел уже поостыть. Вхож он в могучую команду "охотников за вьюками" или нет - дело не в этом. Триумф в любом случае не его. Триумфатор - Хэрри. Хэрри и отдел по проработке. И пока эскадрилья летчиков-истребителей во главе с командиром Хэрри ликовала и хохмила, сдабривая шутки сальностями, он, Пипкас, все мрачнел и мрачнел… Не то чтобы он завидовал Хэрри, нет. Сейчас парни в цене - они нужны банку, чтобы вернуть многочисленные крупные кредиты. Но это вовсе не значит, что Хэрри обеспечен карьерный рост. На сорок девятом этаже, этаже правления, спецов по проработке рассматривают как исключение, вроде особых игроков в футболе. Да, у Хэрри приличная зарплата и просторный офис, но для Пипкаса важно, что выше Хэрри не продвинется. Ведь сам-то он тоже достиг потолка. Сорок шесть - и уже тупик карьерного лабиринта! В банковской сфере для него никаких перспектив, а идти куда-нибудь еще поздно!
Через стеклянную перегородку офиса Пипкас видел следующую перегородку, а за ней еще и еще - до самого средоточия сорок девятого этажа. И всюду, куда ни кинь взгляд, светились призрачным светом экраны мониторов, точки на которых обозначали движение двух-трех сотен миллиардов долларов, ежедневно проходивших через "ГранПланнерсБанк". Хэрри, Тигнер Шэнкс, Джек Шелнат, Фридман и он, Пипкас, - вся команда плыла по необъятному морю денег. Но зачерпнуть себе лично они могли лишь небольшую горстку. Он, Пипкас, занимает должность эксперта в одном из самых крупных банков страны, а получает всего-навсего сто тридцать тысяч в год. Конечно, Пипкас не отважился бы произнести это "всего-навсего" в Сан-Хосе, в присутствии родителей и их друзей. Но ведь его в самом деле обобрали, обобрали до последнего цента! На отчисления в федеральный бюджет и бюджет штата уходит почти сорок шесть тысяч. На выплату по закладной на дом в Снелвиле отчисляется еще около тридцати четырех тысяч. А ведь он там даже не живет - Бетти взяла и вышвырнула его. Квартирка в "Нормандии Ли" забирает семь тысяч девятьсот двадцать долларов в год, это если с телефоном и прочими коммунальными расходами. Потом - "бьюик" Бетти и "хонда"-пикап, которым пришлось удовольствоваться ему. Это еще пять тысяч четыреста. Получается что-то около девяноста трех тысяч. На все про все остаются жалкие тридцать семь тысяч. А "все" включает в себя питание, бензин, одежду, детей, Брайана и Обри, которые, не успеешь оглянуться, уже вырастают из своих одежек. Еще всякий ремонт, страховка, ортодонт, не говоря уже (и так порядочно набралось!) о походах в ресторан, коротком летнем отпуске или о чем-то там еще, положенном эксперту с окладом в сто тридцать тысяч. Самое обидное в том, что даже и с его деньгами Бетти, не получай она пятидесяти пяти тысяч - процентов по ценным бумагам, доставшимся ей от матери, - пришлось бы затянуть пояс потуже. А ведь Пипкасы и раньше не шиковали. Что же до сорока пяти тысяч судебных издержек, которые ему присудили за все то время, пока он бегал от Сирьи, то с ними он вообще не знал что делать. В довершение всего близился срок оплаты юриста, берущего по четыре сотни в час…
За стеклянными перегородками всего сорок девятого этажа экраны мониторов светились, мерцали, гасли, снова загорались… слева направо быстро ползли ряды цифр… Внезапно взрыв грубого мужского хохота вернул Пипкаса на землю, обратно в офис, в эту штаб-квартиру Хэрри.