Алиджи. А кто протянул красную полосу у дверей дома и повесил веретено и вилы?.. Ах, для того, чтобы не проникло сюда ничто злое, поставьте у порога и плуг, и повозку с быками, свалите к дверям все камни и комья земли, и известь из всех печей, и скалу Самсона, и гору Маиелла со всеми ее снегами!
Кандиа. Сын! Что происходит в твоей душе? Было сказано тебе во сне: "Не страшись…" Пробудился ли ты?.. Наш дом охраняет крест, освященный в день Вознесения. Петли у дверей окроплены святой водой. Ничто дурное сюда не проникнет. Твои сестры протянули у дверей твой пояс, тот самый, что ты получил еще раньше, чем стал пастухом, в награду на состязании в беге, ты помнишь, сын? А протянули пояс у дверей потому, что придет к нам родня и заплатит за пропуск. Сам знаешь, зачем же спрашивать?
Алиджи. Мать, мать! Я спал семь веков, семь веков, и вернулся издалека. И не помню моей колыбели.
Кандиа. Сын, что с тобой? Говоришь, словно безумный. Или твоя жена налила тебе черного вина и до дна ты его выпил? И потерял сознание? Помилуй меня, Дева Мария!
Голос Орнеллы(в комнате новобрачных). В зеленое, ко Дню святого Иоанна! Чтобы меня в зелени застал он! Ойли, ойли, ойля!
Сцена III
Новобрачная появляется в дверях в сопровождении трех сестер.
Сплендоре. Вот молодая. Мы ее одели по-весеннему, в веселый цвет.
Фаветта. На нагруднике золото и серебро, а платье - как свежая трава.
Орнелла. Ты обними ее, мать дорогая, утешь ее!
Сплендоре. Мы ее застали в слезах, сидела на краю постели и жалобно плакала, точно покинутая.
Орнелла. Словно цветок гвоздики, тоскующий на окне одиноко. Обними ее!
Кандиа. Невестка! Этим хлебом благословила я дитя мое кровное, теперь ломаю надвое хлеб над твоей светлой головой. Наполняй дом изобилием, как добрая закваска, что поднимает тесто в квашне. Принеси мне мир и не принеси мне раздора.
Три сестры. Да будет так, мать! Целуем землю.
Склоняются к земле, касаются ее правой рукой и затем прикасаются пальцами к губам. Алиджи в стороне, безучастный ко всему, как будто погруженный в молитву.
Кандиа. Невестка моя! Для твоего нового дома будь то же, что челнок для ткацкого станка.
Три сестры. Да будет так, мать! Целуем землю.
Кандиа. Невестка моя, Виенда! Для твоей души вот я помещаю тебя среди двух половин этого чистого хлеба. Вот четыре стены дома, четыре угла, там встает солнце Божие, а там заходит, тут север, а тут юг… Вот сток для воды, вот подставки и цепи очага, вот ступка для белой соли, сосуд, чтобы хранить ее… Невестка моя, все в доме я показываю тебе и называю. Как поместила я тебя в середину чистого хлеба, так беру тебя в середину моего сердца для этой жизни и для жизни вечной.
Три сестры. Да будет так, мать! Целуем землю.
Виенда опускает свое заплаканное лицо на грудь свекрови, которая обнимает ее, продолжая держать в пальцах две половинки хлеба. Слышны издали крики жнецов. Алиджи вздрагивает и идет к входной двери. Сестры подбегают к входу.
Фаветта. От солнечного зноя обезумели жнецы, точно собаки, лающие на прохожих.
Сплендоре. Затеяли жнецы ссору… В красное вино они никогда не подливают воды.
Орнелла. После каждой травки глоток вина, после каждого снопа - бутыль.
Фаветта. Господи Иисусе! Какая жара! Словно пышет огнем из ада, где кумушка-змея себе кусает хвост.
Орнелла. Ай, ай! Бедные колосья и солома! Серп сперва их обожжет, а потом срежет.
Сплендоре. Ай, ай! Бедные руки отцовские в труде!
Орнелла. Эй, Алиджи, Алиджи, что затуманился, новобрачный? Или сон еще сидит в тебе?
Сплендоре. Вот идут женщины! Идут! Эй, послушай, Виенда! Вытри слезы. Мать, что ты там делаешь? Идут! Расшевели ее! Слушай, золотая головка, вытри слезы! Если будешь много плакать, испортятся твои глазки.
Виенда вытирает глаза своим длинным передником, потом, держа его за края, принимает в него от свекрови хлеб, разломанный на две части.
Кандиа. Кровью и молоком должна ты заплатить мне за этот хлеб. А теперь садись. Садись на стул. И ты, Алиджи. Иди же! Пробудись! Она сядет здесь, а ты там. Садитесь, дети, перед дверью вашей комнаты. Откроем ее настежь, чтобы у всех была на виду ваша кровать большая. Столько соломы набила я в тюфяк, что опустел весь сеновал.
Вместе с Сплендоре она приносит два стула и на них усаживает новобрачных, они посматривают друг на друга, неподвижные, сосредоточенные. Фаветта и Орнелла смотрят за дверь, стоя у порога в горячем солнечном свете.
Фаветта. Вот идут они по тропинке, все, одна за другой: Теодула ди Чинцио, Чинерелла, Моника, Фелазиа и Каталана, и Анна ди Бова, Мариа Кора… А кто идет последней?
Кандиа. Пойдем, Сплендоре, помоги мне оправить покрывало на постели. Из двойного шелка сшила я его для тебя, невестка дорогая. Так и зеленеет оно, точно трава на лужайке, ты на нем как утренняя пчелка.
Входит вместе с Сплендоре в брачную комнату.
Орнелла. Ты не знаешь, Виенда, кто идет последней? У нее на корзине блестит что-то золотое. Кто бы это мог быть? Под платком волосы на висках серебрятся и вьются…
Фаветта. Это твоя мать, Виенда!
Виенда встает, чтобы бежать навстречу, но при этом движении роняет из передника хлеб. Останавливается в испуге. Из смежной комнаты слышно, как взбивают руками тюфяк на кровати.
Орнелла(глухо). Спаси нас, Господи! Подними хлеб, подними и поцелуй его! Чтобы мама не увидела!
Виенда, точно онемевшая от суеверного страха, не наклоняется, чтобы поднять хлеб, но смотрит испуганными глазами на его куски, упавшие на землю. Алиджи встает и становится перед дверью комнаты, чтобы не увидела мать.
Фаветта. Подними и поцелуй хлеб, потому что ангел плачет о тебе. В мыслях дай обет Богу, самый великий обет, какой можешь. Призови святого Систа, если почудится тебе смерть.
Доносятся, постепенно приближаясь, крики жнецов.
Орнелла.
Святой Сист, святой Сист!
И печаль, и тоску,
и насильную смерть
отгони, отгони от нее и от нас!
Уничтожь, растопчи
всякий вражеский глаз!
Произнося заклинание, быстро поднимает две половинки хлеба, подносит их одну за другой к губам Виенды, потом кладет их к ней в передник, делая над ними крестообразное движение пальцем. Затем усаживает новобрачных. В это время перед открытой дверью появляется первая из женщин, несущих пшеницу в подарок, и останавливается перед протянутым у двери поясом.
Сцена IV
Женщины несут на головах украшенные разными лентами корзины с зерном, сверху которого положен в каждой корзине небольшой хлеб с цветком. Орнелла и Фаветта берутся за концы красной полосы, по краям которой висят вилы и веретено с пряжей, и держат концы, чтобы преградить вход.
Теодула ди Чинцио. Оэ! Кто охраняет мост?
Фаветта и Орнелла. Согласие и любовь.
Теодула. Хочу я пройти через мост.
Фаветта. Хотенье еще не есть веленье.
Теодула. Прошла я через горы, прошла и через долы…
Орнелла. Разлив разрушил мост. Поток разлился широко.
Теодула. Перевези меня в лодке.
Фаветта. Течет лодка.
Теодула. Я дам тебе смолы и пакли.
Орнелла. В лодке семь ран.
Теодула. Так перенеси меня на плечах. Я дам тебе семь тосканских монет.
Фаветта. Нет, это не по мне! Боюсь воды.
Теодула. Ты только замочишь себе колени, а я тебе за то дам золотой дукат.
Она дает монету Орнелле, которая принимает ее на ладонь правой руки, в это время другие женщины с корзинами на головах собрались перед дверью. Новобрачные сидят в молчаливом ожидании. Кандиа и Сплендоре выходят из комнаты новобрачных.
Орнелла и Фаветта(женщинам). Входите, милые, со своими провожатыми.
Орнелла прячет на груди золотую монету и снимает веретено, Фаветта снимает вилы, и они обе ставят по краям двери эти земледельческие эмблемы. Орнелла дергает за конец красного пояса, который извивается в воздухе как змея. Женщины с приношениями входят вереницей, одна за другой, с корзинами на головах.
Теодула. Мир тебе, Кандиа делла Леонесса! Мир сыну Ладзаро и его супруге, что дал ему Христос.
Ставит свою корзину у ног новобрачной, берет горсть пшеницы и сыплет на ее голову. Берет другую горсть и сыплет на голову юноши.
Теодула. Мир вам посылает Небо! И пусть на одной подушке побелеют ваши волосы в великой старости. И да не будет у вас ни вины, ни наказания, да не будет лжи, ни ссоры, ни вражды, так день за днем до часа кончины!
Следующая из женщин, Чинерелла, повторяет тот же обряд, другие ожидают своей очереди, стоя с корзинами на головах. Последняя, мать новобрачной, остановилась у дверей и концом своего передника отирает на лице капли пота и слезы. Крики жнецов усиливаются, как бы приближаясь. Слышится временами звук колоколов.
Чинерелла. Вот мир ваш и вот изобилие.
Внезапно раздается женский крик на площадке у дома.
Женский голос. Помогите, ради Господа нашего! Помогите, люди Божьи! Люди Божьи, спасите!
Сцена V
В открытую дверь вбегает женщина, задыхаясь от утомления и страха, покрытая пылью и репейниками, точно добыча, гонимая на охоте стаей собак, на лицо ее опущен платок. Она бросается в угол, ища убежище.
Неизвестная. Люди Божьи, спасите меня! Двери! Заприте двери! Задвиньте засов! Много их, все с серпами в руках! Обезумели они, обезумели от солнца, и от вина, и от злых желаний бесстыдных… Хотят схватить меня, Божье создание, меня, несчастную! Я никому не делала зла… Шла я по дороге, одна. Вдруг крики, брань, бросают комья земли, бегут за мной! Словно бешеные псы! Хотят взять меня… надругаться надо мной, несчастной! Ищут меня. Люди Божьи, спасите! Двери! Заприте двери! Обезумели они! Войдут сюда. Повлекут меня от вашего очага… Бог этого не простит!.. От вашего очага благословенного… Бог все простит, только не это! Помогите, ради святого Иоанна, ради матери семи скорбей! Ради моей души, ради души вашей!
Она остается одна у очага. Все женщины - с противоположной стороны. Виенда прижалась к матери и к крестной, Тэодуле ди Чинцио. Алиджи стоит в стороне от женщин и, оперевшись на посох, смотрит на вошедшую, не сводя с нее глаз. Внезапно Орнелла бросается к двери, запирает ее и задвигает засов. Враждебный ропот пробегает среди родственниц.
Неизвестная. О, скажи мне, как зовут тебя, чтобы могла я прославлять твое имя, когда я пойду по земле! Первая ты пожалела меня, ты… самая юная!
Подавленная, падает на камень очага, сгибается, почти прячет лицо между колен и рыдает. Но женщины стоят, столпившись как стадо, недоверчиво. Только Орнелла делает шаг к неизвестной.
Анна ди Бова. Дева Святая!.. Кто это?
Мариа Кора. Можно ли так входить в дом к людям Божьим и пугать всех!
Моника делла Конья. А ты, Кандиа, ты что скажешь?
Чинерелла. И ты позволишь запереть двери?
Анна ди Бова. Или твои дети уже стали хозяевами в доме?
Каталана. Принесет тебе несчастье бродячая собака. Наверное!
Фелавиа Сезара. Ты видела? Она вбежала как раз в то время, как Чинерелла сыпала пшеницу на Виенду, а на Алиджи не успела.
Орнелла делает еще шаг к тоскующей у очага. Фаветта отделяется от других и следует за сестрой.
Моника. А что же мы? Или нам ждать с нашими корзинами на головах?
Мариа Кора. Дурной будет знак, если мы поставим на землю корзины, не осыпав зерном новобрачных!
Мариа ди Джаве(обнимая новобрачную). Дочь моя, да хранят тебя все святые! Успокой свое сердце и трижды прочитай молитву Ave…
Сплендоре также отделяется от группы женщин и следует за сестрами. Три девушки приближаются к Неизвестной, которая сидит на камне очага, опустив голову.
Орнелла. Ты в горести, дитя Божье? Вся ты в пыли и дрожишь. Не плачь. Теперь ты в безопасности. Ты горишь от жажды… глотаешь свои слезы… Хочешь глоток воды с вином? Хочешь освежить себе лицо?
Берет чашу, наливает в нее воду из кувшина и вина из бутылки.
Фаветта. Ты из нашего края или из другой страны? Издалека ты шла? И куда ты шла, дитя? Шла одна по дорогам?
Сплендоре. Может быть, у тебя горе? И в тоске дала ты обет? Может быть, ты шла к Царице Увенчанной? Или же к Марии Всесильной?
Неизвестная постепенно приподнимает платок с лица, но все еще закрыта им.
Орнелла(подает ей пить). Пей, дитя Божье!
За домом на гумне слышны шаги босых ног и неясный говор. Неизвестная в страхе, не пьет поданного ей питья, но ставит чашу на камень очага. Вскакивает и снова бросается в угол.
Неизвестная. Вот они! Вот они! Идут! Они меня ищут! Хотят взять меня! Не говорите! Не отвечайте им, ради Господа! Они подумают, что никого нет в доме, и уйдут, и не обидят никого. А если услышат они говор, если им ответите, так они войдут! Выломают двери! Опьянели они от солнца и от вина, стали бешеными псами. Здесь в доме один только мужчина, а их много: у них серпы в руках!.. Ради Бога!.. Ради этих невинных девушек! Ради всех вас, рабыни Божьи, праведные женщины!
Жнецы(под дверью). Это дом Ладзаро. Наверное, сюда вошла женщина.
- Заперли дверь, заперли! - Ищите в снопах! Ищите в соломе!.. - Ищи там, на сеновале, Гонзельво! - Ха, ха! Она в доме Ладзаро, в пасти у волка! Ха, ха, ха! - Эй, Кандиа делла Леонесса!.. - Эй, послушайте, христиане!.. Или все вы умерли?
Стук в дверь.
Эй, Кандиа! Так ты приняла ее к себе? Ты хочешь угостить своего мужа? Хочешь, чтобы он всласть насытился? - Если здесь она, у вас, так отворите, христиане!.. - Отдайте ее нам! Мы хотим увести ее с собой!.. Выведите ее к нам!.. - Сюда, к нам!
Стучат в дверь с дикими криками и визгом. Алиджи делает движение, чтобы направиться к двери.
Неизвестная(останавливает его с мольбой). Юноша! Сжалься! Пожалей меня! Не отпирай двери! Не ради меня, но ради всех! Они уведут не одну меня. Озверели они. Слышишь ты их голоса? Демон ими овладел, демон полудня! Опьяненье солнечного зноя… Если войдут, что ты станешь делать?
Родственницы негодуют, но сдерживают себя.
Каталана. Видите, каково нам приходится ради вот этой… что закрывает себе лицо!..
Анна ди Бова. Отопри дверь, Алиджи! Отопри! Пусть она уйдет! Возьми ее, выгони ее за дверь! А потом запри накрепко. Нам покров Господень, а колдуньям шабаш!
Алиджи оборачивается к неизвестной в нерешительности. Орнелла удерживает его, делает знак молчать и идет к двери.
Орнелла. Кто это стучит в дверь?
Жнецы. Тише! Тише! - Кто-то говорит… - Это ты, Кандиа делла Леонесса? Отопри нам! Отопри! - Мы жнецы из Норки, работники Катальдо.
Орнелла. Я не Кандиа. Кандиа ушла по делу, ушла утром из дому.
Голос. А ты кто такая?
Орнелла. Я дочь Ладзаро, Орнелла. Отец мой Ладзаро ди Роио. А вы зачем пришли?
Голос. Отопри нам. Мы сами хотим видеть.