Орнелла. Не могу отпереть. Мать, уходя, заперла меня. И ушла вместе с родными. Потому что у нас свадьба. Брат мой, Алиджи, пастух, взял себе жену, взял Виенду ди Джаве.
Голос. А ты не впустила ли в дом женщину, которая прибежала в страхе?
Орнелла. Женщину?.. Идите с миром, жнецы! Ищите в другом месте. А мне пора за станок сесть, а то потеряешь нитку, так трудно будет ее найти… Да хранит вас Бог от греха, жнецы! И да пошлет Бог силу вам жать на ниве до ее края и так до самого вечера, а мне, бедненькой, ткать холст на станке до последней нитки.
Неожиданно появляются в левом окне две косматых руки, схватившихся за решетку, и затем грубое, животное лицо одного из жнецов.
Жнец(рычит). Ага! Чертова голова!.. А женщина-то здесь! Здесь, в доме! Девочка думала нас обмануть, хотела поднять нас на смех девочка! Здесь женщина, в углу! Я ее вижу, вижу!.. А вон и молодые, и родня с подарками! Сколько нанесли зерна!.. У! Чертова голова! Стадо индюшек!
Другие жнецы(за дверью). Если женщина у вас, так отоприте двери! Стыдно вам держать ее у себя! - Ведите ее к нам, ведите! Мы ей дадим вина. Откройте, откройте двери! И отдайте нам ее.
Стучат в дверь с воплями. Женщины испуганы и волнуются. Неизвестная остается в тени, как будто хочет слиться со стеной.
Родственницы. Спаси нас, Дева Святая! - Помоги нам, святой Иоанн, в канун твоего праздника! Такая беда, такой позор нам в этот день! - Кандиа! Или ты лишилась рассудка? - Кандиа! Чего ты ждешь? - Ты потеряла разум, Орнелла? И твои сестры тоже? - Вы все обезумели? - Да отдайте же ее! Отдайте ее этой своре!
Жнец(уцепившись за решетку). Эй, пастух! Пастух Алиджи! Тебе по сердцу держать в доме в день свадьбы скверную овцу? Смотри, чтобы не принесла она с собой беды. Оберегай свою жену!.. Кандиа! Знаешь ли, кого ты приютила у себя вместе с твоей молодой невесткой? Дочь Иорио, дочь колдуна из Конды в Фарне! Это бродяга полей и лесов!.. Это Мила ди Кодра! Все жнецы ее знают. Выведите ее к нам! Выведите ее!
Алиджи, совсем бледный, подходит к ней сзади, сбрасывает платок, закрывающий ее лицо.
Мила ди Кодра. Нет, нет! Неправда! Ложь!.. Не верьте! Не верьте этому псу! Проклятое вино переполнило его горло. Оно обратится в черную кровь и его задушит! Неправда! Нет! Все ложь!
Три сестры закрывают себе уши руками, как только жнец начинает снова говорить.
Жнец. Стыда нет у тебя! Хорошо тебя знают все канавы на полях. Сколько раз из-за тебя дрались мужчины серпами и вилами!.. Подожди, подожди вот, Кандиа, твоего мужа! Сама увидишь! Наверное, придет к тебе перевязанный. Сегодня утром на поле Миспы Ладзаро поссорился с Райнеро дель Орно. Из-за кого? Из-за дочери Иорио. А ты держи ее в своем доме, пусть застанет ее здесь твой муж. Уложи их вместе. Алиджи! Виенда! Отдайте вашу комнату и ложе! А вы, родня, осыпьте их вашей пшеницей. Мы вернемся позже, чтобы распить у вас бутыль вина!
Жнец скрывается, спрыгивает на землю под крики его товарищей.
Жнецы. Дайте нам сейчас вина! Вина! Следует по обычаю. И отдайте нам женщину!
Алиджи стоит, устремив взгляд на землю, и продолжает держать в руке покрывало, которое он сорвал.
Мила ди Кодра. Невинность, невинность девичья! Ты не слышала их постыдные речи! Ах, скажи мне хоть ты, Орнелла, что не слышала! Хоть ты, желавшая меня спасти!
Анна ди Бова. Не подходи к ней, Орнелла! Или хочешь погубить себя? Это дочь колдуна, всякому она приносит несчастье.
Мила. Она ко мне подходит, потому что видит возле меня ангела безмолвного, хранителя моей души.
Алиджи быстро к ней оборачивается и пристально на нее смотрит.
Мариа Кора. Что осмелилась она сказать!
Чинерелла. Дерзкую хулу говорит она про ангела райского!
Фелавиа. Ты осквернишь твой очаг, Кандиа, если ее не прогонишь.
Анна ди Бова. Прочь! Вон отсюда!.. Пора! Возьми ее и брось собакам.
Каталана. Я тебя знаю, Мила ди Кодра! Ты бич всего края в Фарне. Хорошо я тебя знаю. Из-за тебя умерла Джованна Камаетра и сын Панфило делле Марне. Ты отняла рассудок у Афузо и причинила злую болезнь Тиллуре. Из-за тебя же умер и твой отец. И сам он был проклятый и тебе передал проклятие.
Мила. Да примет Бог его душу! Да упокоит ее в мире! Ты произнесла хулу на душу почившего. Да обратится твое слово на твою голову перед смертью.
Кандиа, которая сидела молча и горестно на одном из сундуков, встает, проходит среди раздраженных женщин и приближается к Миле медленно, без гнева.
Жнецы(под дверью). Эй, вы! Эй! Долго ли нам ждать? Кончили вы ваш совет? Эй, пастух! Пастух! Видно, ты хочешь ее оставить в доме? - Кандиа! А если Ладзаро вернется? - Она не хочет уйти? Так вы только откройте двери, а мы вам поможем! - И дайте нам вина! Вина! Так следует по обычаю!
Второй жнец взбирается к решетке правого окна и смотрит через нее.
Второй жнец. Мила ди Кодра! Лучше тебе выйти! Сегодня тебе не скрыться от нас!.. Мы пока сядем под дубом, будем играть в кости… Из-за тебя мы не будем ссориться, как Ладзаро с Райнеро. Нашу кровь мы тебе не отдадим… А потом, когда последний из нас бросит кости и если ты не выйдешь из дому, так мы выломаем двери! И уж тогда станем хозяйничать широкой рукой… Мы тебя предупредили, помни это, Кандиа делла Леонесса.
Исчезает, спрыгнув на землю. Шум и крики продолжаются еще недолго. Время от времени слышатся в отдалении колокола разных церквей.
Кандиа. Дитя! Я мать этих трех девушек и новобрачного. Мы в мире по милости Божьей справляли в нашем доме свадьбу. Сама видишь корзины с зерном, хлеб и цветы. Вошла ты к нам внезапно и принесла тревогу и раздор. Посещение родных ты прервала и во всех сердцах поселила печальное предчувствие. Все внутри меня плачет, душа моя плачет! Боюсь, будет нам еще хуже… Надо тебе уйти. Иди с Богом! Он тебе поможет, если отдашься на Его милость! Дитя, для всякого зла есть причина… Было здесь желание спасти тебя… Теперь же иди отсюда твоими быстрыми ногами, никто из нас тебя не тронет. Сын мой тебе откроет дверь.
Жертва слушает смиренно, опустив голову, бледная, содрогаясь. Алиджи идет открыть дверь. По временам он точно в тоске и горести.
Мила. Мать христианская! Я буду целовать на земле твои следы. Прости мне, умоляю, прости! Вся моя душа перед тобой как на ладони!.. Прости, что причинила горе, я, несчастная! Не искала я твой дом. Слепа была я, слепа от страха. На пути спасения меня вел Господь, который видит… И у твоего очага нашла я, гонимая, милосердие ради святого дня. Пожалей меня, мать христианская, пожалей меня! И за каждое зерно пшеницы в этих корзинах Бог воздаст тебе в тысячу крат.
Каталана(тихо). Не слушай ее! Кто ее слушает, тот себя губит. Это лукавый враг. Я знаю, для того, чтобы у нее был нежный голос, отец ей давал есть волшебный корень.
Анна. Смотри, как Алиджи на нее глядит!
Мариа Кора. Берегись! Берегись, чтобы не схватила его злая лихорадка, оборони боже!
Фелавиа. Ты не слышала разве, что жнец говорил про Ладзаро?
Моника. Не оставаться же нам здесь до самой вечерни с корзинами на головах! Свою сейчас я брошу на землю.
Кандиа смотрит на сына. Внезапно ею овладевают страх и негодование. Она громко вскрикивает.
Кандиа. Иди! Иди отсюда, дочь колдуна! Иди к собакам! Не хочу я, чтобы ты оставалась в моем доме. Алиджи! Алиджи! Открой двери!
Мила. Мать Орнеллы! Мать любимая! Бог все простит, только не это. Если станешь ногами топтать меня, Бог тебе простит. Если вырвешь мне глаза и язык, если мне отрубишь руки, что считаешь зловредными, Бог простит тебе. Задуши меня, изруби меня на части, и Бог тебе простит!.. Но если ты… Слышишь ли, слышишь ли, как колокола звонят во славу святого Иоанна?.. Если ты меня, горькую, меня, крещенную во имя Божие, выбросишь из дому перед глазами твоих дочерей на позор, отдашь меня зверству тех людей, злых и нечистых… О, мать Орнеллы! Мать невинности!.. За это Бог тебя осудит!
Каталана. Нет! Она вовсе не была окрещена. И отец ее похоронен не в освященной земле, а под грудой камней. Я верно знаю.
Мила. Демон стоит за твоей спиной, женщина, и рот твой почернел от лжи!
Каталана. Ты слышишь, Кандиа? Она еще оскорбляет нас. Скоро она выгонит тебя из твоего дома, и тогда случится то, о чем говорил тебе жнец.
Анна ди Бова. Эй, Алиджи, уведи ее отсюда вон!
Мариа Кора. Или не видишь? Виенда, твоя жена, чуть не умирает.
Чинерелла. Какой же ты мужчина? Или из твоих костей ушла вся сила и твой язык высох? Почему не веришь нам?
Фелавиа. Ты точно обомлел… Лишился и чувства, и рассудка?
Моника. Видишь? Все еще у него в руке платок, что он сорвал с нее. Точно прирос к его пальцам.
Каталана. Стал безумным твой сын, Кандиа, помоги тебе Боже!
Кандиа. Алиджи, Алиджи! Или ты не слышишь? Что ты делаешь? Где ты?.. Ты не в себе? Что родится в твоей душе?
Вырывает у него платок и бросает на землю в сторону гонимой.
Я открою дверь, а ты выведи ее и выгони отсюда… Алиджи, тебе говорю! Или не слышишь? Да, поистине спал ты семь веков, семь веков!.. И уже не знаешь нас… Ах, родные мои, если бы Бог послал мне смерть! А я надеялась, что эти два дня Бог’ даст мне отдохнуть, чтобы не глотать мне горькую слюну… Дочери! Достаньте из сундука мой черный плащ и покройте мне им голову, и буду я плакать о моей душе!
Алиджи встряхивает головой. Его лицо искажается как будто бредом и безумием. Он говорит, точно бредит.
Алиджи. Чего ты хочешь от меня, мать?.. Я ведь сказал: поставьте у дверей плуг и повозку с быками, свалите и камни, и комья земли, придвиньте гору с ее снегами… Это я сказал тебе, и что ты мне сказала? Наш дом охраняет крест, освященный в день Вознесения, святой водой окроплены петли у дверей… Мать, что же велишь мне?.. Была ночь перед зарей, была ночь… Глубок, глубок был сон, о мать! А ты ведь не сыпала мак в мое вино… И не оправдалось мое сновидение. Знаю, откуда это все, но замкну мои уста… Женщины, что вы хотите от меня? Чтобы схватил я ее за волосы? Чтобы вытащил ее на гумно? Чтобы бросил ее жадным псам? Я это сделаю…
Он приближается к Миле, она бросается к очагу.
Мила. Не прикасайся ко мне! Ты совершишь грех против святого очага. Совершишь смертный грех против твоих родных, против закона твоего народа, твоих старцев. Я вылью на камни очага то вино, что дала мне твоя сестра кровная. Если ко мне прикоснешься, если оскорбишь меня, то все прадеды твои, все мертвые забытых годов, самых далеких-далеких, зарытые на семьдесят локтей под землей, все отвернутся с ужасом от тебя навеки!
Она выливает вино из чаши на неприкосновенный камень очага. Женщины громко вскрикивают.
Родственницы. О! О! Она осквернила очаг! - Она что-то бросила в вино, я это видела, видела на один миг. - Возьми ее, Алиджи, оторви от очага! За волосы ее тащи! - Не бойся, Алиджи, ее заклинания не имеют силы! - Оттолкни ее оттуда и разбей чашу, разбей о цепи у очага! - Возьми цепи, накинь ей на шею и обведи ее вокруг три раза! Осквернила, осквернила она очаг! - Ай, ай! Дом может от этого разрушиться. - О, сколько слез здесь будет! Сколько слез!
Жнецы(под дверью). О, о! Вы, должно быть, сговорились? Мы здесь, здесь, ждем!.. Мы уже окончили игру. Пастух, веди ее сюда! Эй, слушай ты! А то мы выломаем двери!
Стук и крики.
Анна ди Бова. Вот, вот, сейчас! Подождите, добрые люди! Алиджи выведет ее. Сейчас она у вас будет.
Словно обезумевший, Алиджи берет жертву за кисть руки, она с криком вырывается от него.
Мила. Нет! Нет! Нет! Ты себя осуждаешь на проклятие! Лучше разбей мне голову железом и брось меня мертвую за дверь!.. Нет, нет!.. Гнев Божий над тобой! От твоей жены тебе родятся змеи!.. Ты никогда, никогда не будешь спать… Не будешь знать отдыха, и кровь потечет из твоих век!.. Орнелла! Орнелла! Помоги мне! Защити меня! Еще раз пожалей меня! Сестры во Христе, защитите меня!
Она вырывается и бросается к трем сестрам, которые готовы защищать ее. Точно ослепленный яростью и отвращением, Алиджи замахивается своим посохом над ее головой. Сестры жалобно вскрикивают. Он останавливается, роняет посох на землю и падает на колени с распростертыми руками.
Алиджи. Будь милосерден ко мне, Боже!.. Прощенье мне!.. Безмолвного ангела увидел я, плачущего. Он плакал вместе с вами, сестры! Плакал и на меня смотрел… Я его увижу в час моей кончины и еще увижу в другом мире… Согрешил я против святого очага, против умерших и против моей земли, не захочет она носить меня, не захочет она принять мой прах…
Сестры, чтобы смыть позор мой, я семь дней и еще семь дней буду прикасаться к праху земли моими губами столько раз, сколько слез пролили ваши глаза… Ангел сосчитал их и запечатлел в моем сердце…
Хочу я просить у Господа прощенья, сестры, а вы молитесь, молитесь за брата вашего Алиджи, когда он уйдет к себе в горы. И утешьте ту, что испытала здесь тоску и стыд. Дайте ей пить, отряхните с нее пыль, водой и уксусом омойте ее ноги утомленные. Я не хотел ее позора. Меня побуждали голоса вокруг… И кто меня толкал на злое дело, тому будет скорбь великая во все дни…
Мила ди Кодра, сестра моя во Христе! Прости мне обиду! Эти цветы снимаю с посоха и кладу к твоим ногам. Не смотрю я тебе в глаза, потому что мне стыдно. Возле тебя стоит скорбящий ангел. А эту руку, оскорбившую тебя… горящей головней сожгу я эту руку!
Влачась на коленях, приближается он к очагу, наклонясь, отыскивает там горящую головню, берет ее левой рукой и подносить к ладони правой руки.
Мила. Ты прощен! Нет, не жги себя! Я тебя простила, и Бог примет раскаяние! Един есть Бог, вразумляющий людей, и Он дал тебе руку, чтобы пасти твоих овец на пастбище. А как будешь ты пасти стадо, если изувечишь свою руку, Алиджи? Смиренно простила я тебя. Твое имя буду всегда вспоминать в час полудня, и утром, и вечером, когда ты будешь пасти стадо в горах…
Жнецы. Эй, вы, там! Что же это такое? Вы хотите обмануть нас? Так мы разобьем вам двери!.. - Эй, вы! Мы возьмем бревна! Или вот этот плуг!.. - Пастух, ты нас не обманешь!.. - Вот сломанный жернов! Ударим им в двери! Эй, пастух Алиджи! Отвечай же!.. - Раз, два и три! Теперь берегись!
Слышны дикие крики, с которыми жнецы стараются поднять тяжесть.
Алиджи. За тебя, за себя, за всех моих осеняю я себя знамением спасения и говорю: помоги мне, Боже! Да будет так!
Встает, идет к двери.
Алиджи. Жнецы из Норки! Я открываю дверь.
В ответ раздается дружный крик мужских голосов. Звуки колоколов доносятся ветром. Алиджи отодвигает засов у двери, снимает со стены восковую фигуру и прикасается к ней губами.
Алиджи. Молитесь, рабыни Божии.
Женщины(становятся на колени и шепчут). Господи, помилуй! Христос, услышь нас! Христос, внемли гласу нашему!
Алиджи кладет восковую фигуру на порог между веретеном и вилами. Потом распахивает дверь. Горячее солнце ярко освещает группу жнецов в белых холщовых одеждах.
Алиджи. Христиане! Вот крест, освященный в день Вознесения. Положил я его перед вами на пороге, чтобы не совершили вы греха против рабыни Божией, что искала убежища у нашего очага.
Жнецы опешили и снимают шляпы.
За ее плечами я увидел ангела безмолвного, ее хранителя. Моими смертными глазами видел я, что он плакал. И твердо в это верю я, христиане Божии, и свидетельствую перед вами! Возвращайтесь на ниву жать пшеницу. Не делайте зла тому, кто сам зла не делает. И да не смутит вас в другой раз лукавый враг своим вином! Небо да поможет вам, жнецы, и да будут обильны колосья в ваших руках! И да явит вам святой Иоанн Обезглавленный в восходящем солнце свою главу, если вы пойдете ночью на равнину. И не гневайтесь на меня, пастуха Алиджи, бедного раба Христова!
Женщины, все еще на коленях, продолжают вполголоса свои молитвы. Кандиа начинает фразу, а прочие заканчивают.
Кандиа и Женщины.
Матерь непорочная, молись о нас…
Матерь пренепорочная, молись о нас…
Мать неуязвимая, молись о нас…
Жнецы склоняются к земле. Потом молча удаляются по опаленной солнцем равнине. Облокотясь о край стены у двери, Алиджи следит за ними взглядом. Среди тишины раздаются голоса на тропинке.
Голос. Ладзаро ди Роио, иди домой!
Другой голос. Не ходи, Ладзаро! Не ходи!
Алиджи вздрагивает, выпрямляется и, закрываясь рукой от солнца, смотрит вдаль, сквозь яркий полуденный свет.
Кандиа и Женщины.
Дева благоразумная, молись о нас!..
Дева названная, молись о нас!..
Дева могущественная, молись о нас!..
Алиджи. Отец! Отец! Что с тобой? Почему ты в повязке? Кровь у тебя течет, отец?.. Послушайте, скажите, люди Божий! Кто его ранил?
Ладзаро ди Роио появляется у входной двери с перевязанной головой, его поддерживают два человека, одетых так же, как и прочие жнецы. Кандиа вскрикивает, встает с колен и смотрит на мужа.
Алиджи. Остановись, отец! Видишь ли на пороге знак нашего спасения? Нельзя тебе войти, не склонив колен. Если кровь эта неправедна, не можешь ты войти.
Двое провожатых поддерживают раненого, который, шатаясь, склоняет колена.
Кандиа. О, дочери, дочери мои! Все было правда! Будем плакать! Горе над нами!